Свет безумья свят, но он как чума – Не щадит людей… (Мастер “Места хватит всем”)
***
…В какой-то момент я понимаю, что я ещё жив. И мне это не нравится. Абсолютно. …А кто это так страшно кричит? Я? Хм, действительно… Странно. Внутренне я совершенно спокоен. А моё тело, за которым я каким-то образом наблюдаю как бы со стороны, катается по полу в жуткой агонии и орёт, орёт, орёт от боли. Откуда-то я знаю, что это – боль, хотя не чувствую вообще ничего. Кажется, в маггловской медицине есть такое понятие – клиническая смерть. Так, вроде бы? Когда тело умирает, а душа или ещё какая субстанция, способная существовать от него отдельно, витает где-то поблизости, от тела отделившись и делая вид, будто так и положено. А потом зачем-то возвращается, когда умершего пытаются реанимировать. Очень похоже на моё теперешнее состояние. Я ведь умираю, насколько могу понять ситуацию вот этой самой витающей где-то под потолком субстанцией. Интересно, а я вернусь или нет? Или некому меня будет позвать обратно? Беее… сейчас буду плакать! (ну и что, что бестелесная душа этого делать не умеет!) Неужели я совсем-совсем никому не нужен? Я же Великий Гарри Поттер, надежда всего магического мира! Почему никто не спешит меня возвращать к жизни? …Наверное, потому что рядом просто-напросто никого нет. Хм. Не кажется ли вам, что это пошло, господа? И стоило мне выживать почти семнадцать лет назад, чтобы вот так вот паскудно сдохнуть в одиночестве непонятно от чего… А может быть, это Волдеморт до меня всё-таки добрался? Странно, я-то думал, что столь знаменательное событие я бы уж запомнил… К тому же, после “авады” уже не орут. Стоп! А я тут не один… даже принимая в расчёт тот фактор, что меня здесь вообще-то два. А кто это в уголочке валяется, такой тихий? Ещё один дохлый труп? Или ещё живой? Вроде таких, как я, нематериальных чудес в воздухе больше не видно. Интересно, из этого логически следует, что этот кто-то пока что жив? О, зашевелился. Не я, а вот это тело. Не моё тело, в смысле. Тьфу, совсем запутался. Моё-то шевелится, ещё как. И продолжает орать. Фу, какой у меня противный голос. Когда ж я его наконец сорву? Сил больше нет это слушать! – Гарри!!! – хриплый рёв очнувшегося тела (того самого, которое не моё) на какой-то миг заглушает даже порядком поднадоевшие мне собственные вопли. М-да, пожалуй, это заслуживает уважения. Я честно хочу ему об этом сказать, но не могу пошевелить губами, потому что у меня их нет. Этот человек в один миг преодолевает комнату, бросается к моему агонизирующему телу и начинает его трясти. Тело на это никак не реагирует, то есть продолжает конвульсивно дёргаться. О, что-то новое. Человек вскакивает на ноги и начинает суетиться. Что-то ищет, насколько я могу понять со своих небесных высот. Опять подбегает к моему телу и что-то выливает из стеклянной колбы в распахнутый в непрерывном крике рот. Ну и перекосило же меня… Меня. Перекосило. …Ну и мерзкая же эта штука на вкус! Вкус??!.. Какого… …откуда… …больно… БОЛЬНО. Тьма.***
…Я догадывался, что когда-то приду в себя. Но я не думал, что это будет так паршиво… Судорожно вдыхаю тёплый невкусный воздух и тут же чувствую, что задыхаюсь. Горло болит так, как будто его долго и старательно прочищали наждаком. – Мерлин всемогущий… – слышу чей-то голос совсем рядом. – Жив… Поттер… мать твою… – Кто бы ты ни был, не трожь мою мать, – пытаюсь предупредить я, но из горла вырывается только хрип и очень неприятное для слуха бульканье. Пытаюсь прокашляться, но от этого становится ещё больнее, и я просто лежу, стараясь дышать как можно ровнее и реже. Попутно анализирую все остальные ощущения. Лучше бы я оставался без сознания… Всё тело будто бы сковано, каждое движение даётся с трудом. И вызывает… не самые приятные ощущения, скажем так. Лучше бы я сдох… – И не надейся, – отрезал всё тот же голос. Хм, кажется, я уже начал думать вслух. Причём думать вполне разборчиво, что странно. Я считал, что говорить всё-таки не в состоянии. – Не угадал, – голос усмехается. Потом снова становится тревожным. – Ты ещё долго не сможешь разговаривать. Долго??! Долго – это сколько?.. – Не знаю. День, два… я уже работаю над лекарством. Он что, мысли мои читает? Ой, наверное, это смешно. Я ведь такого надумать могу… – Если ты думаешь, что у тебя очень уж богатая фантазия, вынужден сообщить, что ты заблуждаешься. Тьфу, чёрт. Надоело уже. Между прочим, это неприятно, когда кто-то у тебя в башке копается. – Извини, дорогой, – снова смешок. – Но иначе мы с тобой просто не сможем общаться. Вернее, это общение будет односторонним. А мне ещё нужно… Он обрывает себя на полуслове. Что он хотел сказать? – Неважно. Надоело. Надоело, надоело, надоело. На-до-е-ло. Надоело! Уф! Когда начинаешь многократно повторять одно и то же слово, пусть даже мысленно, то его смысл куда-то теряется. Остаётся только последовательность звуков. Это смешно. Я имею в виду, звучит смешно. Абсолютная бессмыслица. А когда пытаешься вспомнить, что значило это слово, то просто не можешь как-то соотнести значение с этим набором звуков. Какие есть синонимы к слову “надоело”? …О чём я думаю??!.. – Как всегда, о полной ерунде, – голос моего невидимого собеседника по ядовитости даст фору зубам любой гадюки. (– Спасибо за комплимент.) Я сказал “невидимого”? Действительно… я ведь его не вижу. Почему? – Глаза открой, идиот. – Гххххккккрррххх!!! …Ну, в общем, он понял то, что я хотел сказать. Подумал-то я вполне разборчиво. – Ну, открой глаза… Интонации радикально меняются. Теперь они встревоженные и немного печальные. Чувствую… (Ага, значит, я ещё могу чувствовать!) …как чья-то ладонь нежно гладит меня по волосам, потом по лицу. Ну ладно, уговорил, языкастый… – Не могу передать, как это меня радует, – даже за ехидными интонациями ясно слышно беспокойство. Наконец пытаюсь последовать совету. Лучше бы я сдох! – Повторяешься. Никакой оригинальности. Хм-м… но свет, пожалуй, не стоило делать таким ярким. Сейчас… подожди… Вторая попытка. Ага. Работает. В смысле, глаза работают. То есть видят. Правда, не совсем понятно, что они видят. Свет. Уже не сплошная белая пелена, а тусклый желтоватый свет. Свечи, наверное. Ну да, и пахнет воском. Точно, свечи. Потом свет частично загораживает какое-то тёмное пятно. Вернее, это оно по краям тёмное. А в середине белое. А на этом белом ещё несколько тёмных пятен. Забавненько. А, я понял. Это лицо! Так, вижу уже совсем хорошо. Я в том смысле, что глаза почти не болят при попытке их использовать по назначению. Странно. Почему тогда расплывчатое пятно (которое лицо) таким и остаётся? Слышу делано-тяжёлый вздох. Потом лица касается что-то прохладное. Я на какой-то миг зажмуриваюсь от неожиданности, а когда снова открываю глаза, мир приобретает неожиданную пронзительную чёткость. – Агггыррх?!.. – Да-да, ты и про очки свои забыл. Так и просится на язык продолжение фразы в духе, мол, совсем дурной стал… – Мне показалось, что ты обидишься, если я скажу что-нибудь в таком роде. Ещё как обижусь! – Ну вот, я же сказал. Лучше бы ты молчал, Сев…***
– Ну, как ты? Он садится на краешек кровати и кладёт свою ладонь на мой лоб. Ладонь холодная. Просто ледяная. – Нет, просто у тебя жар. Ничего страшного. Это скоро пройдёт. Откуда он знает? Он же, в конце концов, не врач. Или все Пожиратели Смерти проходят в начале своей карьеры обязательные сокращённые курсы медподготовки? Он усмехается, продолжая нагло читать мои мысли. Хотя почему “нагло”? В конце концов, это делается с полного моего согласия. Когда я впервые пришёл к нему… Нет, нет, НЕТ. Я не хочу об этом вспоминать. Не сейчас! – Тихо, тихо… спокойно. Не хочешь – не думай, вот и всё. “Вот и всё”? Ага, ему просто говорить… – Тебе бы уже пора понять, что я никогда не говорю о том, чего не знаю, – он хмурится, в голосе проскальзывают привычные нотки недовольства мной… ну и всем этим миром за компанию. Как же здорово, что на свете есть хоть что-то неизменное… – Я рад, что ты меня так любишь, – и вот это вечное ехидство, к счастью, уже не бьющее больно в душу, а вполне доброе, я тоже люблю. Просто обожаю. И его я действительно люблю… (Ты меня слышишь? Слышишь, я знаю. Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ.) Он выдыхает сквозь зубы что-то невнятное и смущённо отворачивается. Вы когда-нибудь видели смущённого Северуса Снейпа, Мастера Зелий, декана Слизерина, Пожирателя Смерти и по совместительству шпиона Ордена Феникса? Нашего дорогого многоликого преподавателя? Нет? О, вы многое потеряли, смею вас заверить! Он говорит, что кроме меня никому не удаётся его довести до такого состояния. И я ему верю. Я ведь тоже умею его слышать. Кстати, не нужно думать, что если я состою у него в любовниках и имею некоторый доступ к его сокровенным мыслям, это означает, что в нём есть что-то доброе и светлое, что я в нём умудрился разглядеть. Нет, бесспорно, что-то есть, раз уж он всё-таки не остался с Волдемортом. Но это что-то, называемое в простонародье совестью, зарыто настолько глубоко, что я удивлён тем, что Дамблдору удалось как-то до неё докопаться. Мне это удаётся редко. Могу вас заверить, внутри он – такая же мразь, какой кажется внешне. Правда, со мной он немного другой. Наверное, он всё-таки меня любит. – Иначе бы тебя здесь не было. И… – его голос, звучавший насмешливо, вдруг срывается. Он всё ещё сидит ко мне спиной, и я вижу, как напрягаются внезапно его плечи. …этого бы не случилось… Мне наконец-то удаётся услышать его. Случайно. Странно. Он может слышать меня почти всё время, но у меня это получается только когда он не возражает. Ещё никогда он не позволял мне слышать то, чего я, по его мнению, слышать не должен. Самоконтроль, знаете ли, великая вещь, и я часто ему даже завидовал из-за этого. И злился. Вернее, обижался. А он презрительно усмехался и говорил что-нибудь в том духе, что я, мол, существо примитивное, и стать чем-то большим мне не грозит. По принципу “для вас, мистер Поттер, “идиот” – это не оскорбление и даже не диагноз, а комплимент”. Но это так, лирическое отступление, во время которого я лежу и старательно думаю только одну фразу. Четыре слова. ЧЕГО бы не случилось??!.. ЧЕГО?.. А он молчит, спрятав лицо в ладонях. Хэй, я что, стал импотентом? Или тебя так очаровывал мой дивный голос, ныне временно (надеюсь, что действительно временно) утерянный? (Брр, как вспомню свои вопли – дрожь по телу.) Молчит. И вслух, и мысленно. Ну, вы поняли, что я имею в виду. И тем сильнее после нескольких мучительно тяжёлых минут абсолютного молчания меня оглушает прорвавшееся сквозь все возводимые им барьеры, обычно столь надёжные, чувство бесконечной ужасной вины. Это не укладывается в слова, но это бьёт из него такой мощной волной, что я в панике вжимаюсь в матрац, пытаясь то ли провалиться сквозь него, а заодно и сквозь пол, хотя под ним нет ничего, кроме земли, то ли… не знаю, что. Северус!.. Прекрати!.. …прекрати… …больно… Он всё так же напряжён и неподвижен. Но это только внешне. Он всегда умел создавать маски, когда они нужны. Но сейчас… Я рывком приподнимаюсь на кровати, стараясь не замечать (ага! Не заметишь тут, как же!) тупой боли, бьющейся в каждом нервном окончании. Хватаю его за плечи и опрокидываю на кровать. С силой бью по щекам. Северус!.. Ну же!.. Он лежит с абсолютно каменным лицом и никак не реагирует ни на пощёчины, ни на мои мысленные вопли. Мерлин и Моргана! Господи Иисусе и все святые! Дамблдор и МакГонагалл! Ну хоть кто-нибудь, помогите мне!!! И внезапно всё словно отрезает. Снова тишина, которая кажется ещё более страшной, чем прежде. Мертвенной. Где-то я слышал дурацкую фразу: “тишина стала ещё гробовее”. Вот именно это и произошло. Я беззвучно плачу, обняв его.***
Мы просто лежим рядом, не делая попыток заговорить друг с другом. Он всё ещё словно бы отсечён от меня непроницаемой стеной… которую сам же и воздвиг. Он это умеет. Человеку, который слишком долго был один, трудно подпустить к своему “я” кого-то постороннего. Ему, понимаете ли, проще разобраться в себе самому, чем позволить мне помочь. Меня это просто бесит. А он злорадствует. Впрочем, сейчас не об этом речь. …не должен был этого… Стоп. Это не моя мысль! Сев? Северус, что?.. Я осторожно приподнимаюсь на локте и смотрю в его лицо. Глаза закрыты, брови нахмурены, губы плотно сжаты. Как и полчаса назад, и час назад. Но всё-таки в этой картине есть что-то… какая-то неопределённость… Да он же засыпает! Действительно, в такие моменты мне гораздо проще услышать его. Ладно. Послушаем. Если уж нормально общаться он не хочет… …ошибка…идиот…где… Кстати сказать, даже из этих обрывочных мыслей можно что-то понять. Я же умный. …почему… Что – почему? Какая ошибка, Северус? …Гарри… Очень мило, конечно, что ты в такой момент думаешь обо мне, дорогой, но не мог бы ты думать немного поотчётливее??!.. – Не мог бы. Чёрт, я его всё-таки разбудил… не вовремя. Почему он не хочет со мной разговаривать? Ведь в конце концов я всё узнаю! – Ты прав, – вдруг говорит он после непродолжительной паузы. – Кому, как не тебе, нужно узнать первым… О чём?!.. Он садится на кровати, не глядя в мою сторону. Я приподнимаюсь и прижимаюсь к нему сзади, обняв его. Господи, он всё ещё в этом ужасном напряжении… да что же… А я-то думал, раз он почти уснул… – Тебе, Поттер, думать вообще противопоказано. Бе-бе-бе. Ты это уже говорил. Причём неоднократно. – В общем, так, Поттер. Традиционно, у меня есть две новости. Одна хорошая, вторая – сам понимаешь… С какой начинать? Ну, учитывая, что ты убеждён в том, что я вообще ничего понимать не умею… – Ладно, тогда с хорошей. С одной стороны, эксперимент удался. Что??!.. И ты молчал? Молчал всё это время??! Если эксперимент удался, значит… – Ничего это не значит, – жёстко обрывает он меня. – Ты забыл про вторую новость. Тааак… это мне уже совсем не нравится. И что же там такого, что даже я смогу понять? Он резко оборачивается, хватает меня за левую руку, больно вывернув её, и подносит её запястье к моим глазам. Я чувствую, что начинаю плавно утекать в глубокий обморок. …Лучше бы я действительно ничего не понимал…***
…Почему, Северус? После того, как я в очередной раз пришёл в себя, вспомнил то, что произошло перед тем как я отключился, и чуть не последовал туда же ещё раз, но кое-как удержался в этом мире, я попытался расспросить его о том, что произошло. Нужно сказать, что уже почти обо всём я догадался самостоятельно. Эксперимент с зельями и Тёмной магией. Ошибка. И, как результат… Дело в том, что мы в очередной раз пытались избавить Северуса от Метки, чего он никак не мог добиться на протяжении уже многих лет. Сначала – сразу после того, как решил покинуть ряды Пожирателей Смерти. Потом – уже в последние годы, когда его шпионская деятельность стала находиться под угрозой. Вольдеморт, понимаете ли, после очередного срыва его коварных планов вконец озверел по отношению к своим “любимым” слугам и теперь требовал от них всё большего и большего. Нужно ли говорить, что Северус некоторые его приказы просто не мог исполнить? И даже не потому, что это противоречило каким-то там высоким моральным принципам, которыми он в жизни не страдал… Впрочем, пока ему удаётся выкручиваться, сваливая свои провалы на кого-нибудь другого без малейшего зазрения совести. О, уж это-то он умеет в совершенстве! Но и он, и Дамблдор – оба боятся, что это ненадолго. Я тоже боюсь. Я боюсь его потерять. Он – единственный, кто у меня остался. Почему так произошло? О, это долгая история. Достаточно только сказать, что мои так называемые “друзья”, только узнав о том, что меня угораздило без памяти влюбиться в Северуса Снейпа, послали меня по известному далёкому адресу и больше со мной общаться не желали. И ведь до сих пор не общаются. Уже почти полгода. Что ж. Если они больше дорожат своей нежно взлелеянной и тщательно оберегаемой ненавистью к ужасному и отвратительному профессору Снейпу, чем дружескими отношениями со мной, – их дело. Я, конечно, этого не простил, слишком мне было больно тогда. Но теперь, когда у меня есть Северус, мне никто и не нужен. Кроме него. Тогда у меня вообще никого не было. “Друзей” я сам послал туда же, куда и они – меня. Северус просто ничего не знал о моих чувствах. А я не знал, как ему о них сказать. И боялся это сделать. Я был почти на сто процентов уверен, что он отправит меня всё туда же… если я вообще выживу после общения с ним. Однако, какая-то доля процента – то ли сотая, то ли вообще тысячная – выпадала на благоприятную развязку моей дурацкой затеи. И я рискнул. Гриффиндорец я, в конце концов, или нет?! Ну и, исходя из того, что мы уже несколько месяцев вместе, я могу считать, что мне повезло. Второй раз в жизни – ТАК повезло. Что было, когда я, набравшись храбрости, всё-таки явился к нему, лучше не вспоминать. Но уже тогда я понял, что добился большего, чем ожидал. Хотя бы потому, что он меня выслушал. Не поверил, конечно. В очень обидных выражениях не поверил. Но я решил идти до конца (скорее всего – своего, потому что выжить я уже почти не надеялся). И предложил ему очень простой способ меня проверить. Вернее, несколько способов сразу. Сначала в ход пошёл Веритасерум. Мой любимый профессор, слушая мою проникновенную речь, сначала побледнел (от злости), потом покраснел (всё от неё же), а потом, не выдержав, дал мне противоядие, заявив, что у зелья уже давно истёк срок годности и оно начало давать сбои. Тогда я предложил ещё одну проверку. А именно – “просветить” меня с помощью легилименции. Чтобы убедиться, так сказать, что мои слова с моими делами вразрез не идут. И он убедился… …Ох, как он страшно кричал… Никогда ещё не видел его в такой ярости, ни до этого момента, ни после. Ещё бы. Не каждый день, наверное, он, заглядывая в воспоминания самого ненавистного своего студента, наблюдал, как тот устраивает ради него скандал своим друзьям, с которыми был неразлучен с первого курса школы, как удовлетворяет себя с именем “Северус” на устах… ну и много других интересных вещей. Что произошло потом, не поняли ни он, ни я. …какого… …хрена… …Поттер… …Северус… …нет… …люблю… …прочь… …что… …какого… …люблю… Ворох мыслей, своих и чужих, перемешался в моей многострадальной голове. Мерлин, как же это было страшно! И я не знал, как это прекратить. В конце концов дошло до того, что я с воплем: “Что ты наделал, ублюдок?!” бросился на Северуса с чётким намерением придушить его. К сожалению (вернее, конечно, к счастью) у меня это не получилось. Мы оба просто рухнули на пол, где мне в голову пришла уже совершенно другая идея. Вернее, другое желание. И я уже просто не помню, как мне удалось сделать, чтобы оно осуществилось. Однако, факт остаётся фактом. Потом ещё много чего было. Но итог меня вполне устраивал. Северуса, к моему величайшему удивлению, тоже. Хотя он до сих пор ни разу не сказал мне ни слова о любви. Впрочем, мне это и не нужно. Есть вещи, которые можно и не говорить словами. Северус… – Гарри, послушай… – звук его голоса резко выдёргивает меня из воспоминаний. Я внимательно смотрю на него. Он редко называет меня по имени. Только в очень уж исключительных случаях – правда, я так и не понял, что можно отнести к этой категории. (– Нет, дурак, мне просто приятно осознавать, что я трахаю Поттера.) Правда, сейчас случай действительно исключительный. – Вот здесь я с тобой согласен. И что самое мерзкое, – он замолкает на несколько секунд, – я не знаю, как это могло получиться. Чтобы он – чего-то не знал? Ха-ха-ха, не смешите мои тапочки! – Это не смешно, Поттер, – я ёжусь от холода, прозвучавшего в этой фразе. – Ты хоть представляешь, ЧТО произошло?! Представляю. Как я уже говорил, я уже сам почти обо всём догадался. Наш с ним совместный эксперимент по выведению волдемортовского автографа с кожи левой руки подопытного объекта с кодовым наименованием “Северус Снейп”. Эксперимент, который почему-то пошёл наперекосяк. И хотя Метка у Северуса действительно исчезла (в этом я уже убедился при внимательном осмотре упомянутой конечности), она почему-то проявилась у меня. Видимо, как у единственного присутствовавшего поблизости живого существа. Переползла, так сказать. Мигрировала. Что ж, это тоже результат. Интересный эффект, надо признать. – Поттер, – его голос звучит очень печально. Меня это сначала даже не настораживает… – Я признаю, что ошибался, когда называл тебя идиотом. Я внимательно жду продолжения. – Ты ещё хуже!!! – внезапно кричит он. – Ты… – внезапно он обрывает себя на полуслове и продолжает уже срывающимся шёпотом. – А я… я ещё хуже, чем ты… как же я не предусмотрел… Он замолкает. Вдруг в его тёмных глазах появляется хищный блеск, тонкие губы растягиваются в очень нехорошей улыбочке. – Впрочем… – задумчиво произносит он, продолжая сверлить меня взглядом. – Если не обращать внимания на эту мелкую оплошность, можно сказать, что эксперимент действительно удался. Цель достигнута. А на побочные эффекты можно просто махнуть рукой. Как тебе такой вариант, Поттер? Я всё ещё не совсем понимаю, о чём он говорит, но мне это уже очень не нравится. И становится очень страшно. – Не понимаешь? Сейчас объясню. Видишь ли, дорогой мой Поттер, сейчас я свободен. Целиком и полностью. Тёмный Лорд надо мной больше не властен – следовательно, Дамблдор мне не нужен. Я сво-бо-ден… – он произносит это слово по слогам, словно смакуя каждый его звук. Я смотрю на него с ужасом, уже понимая, но всё ещё отказываясь верить. – Знаешь ли ты, Поттер, как долго я этого ждал? Столько долгих, безумно долгих лет… Свободен… Уйти, убежать, скрыться… прочь… Чтобы быть в стороне. Ты ведь должен это понимать, Поттер! Наверняка ты сам не раз мечтал о том, чтобы иметь возможность просто уйти, чтобы наблюдать за происходящим со стороны, вместо того, чтобы играть одну из ведущих ролей в этой мясорубке. Что, скажешь, не так? Он на несколько секунд замолкает, прикрыв глаза и вскинув голову. Пальцы рук сжаты в кулаки. – Ты понимаешь, что я не могу, просто не могу упустить такой шанс?.. – глухо бормочет он. Потом его глаза распахиваются, и этот взгляд… о Мерлин, он обжигает похлеще любого пламени! Северус тяжёло дышит, стиснув зубы. – Если бы ты знал, как я это всё ненавижу… ненавижу… – выдыхает он наконец. Торопливо отворачивается. В каждой линии его тела, в каждом жесте – усталость, только бесконечная усталость. Я знаю, что сейчас он уйдёт. Уйдёт, потому что не может позволить мне видеть его слабость. Может быть, он уйдёт навсегда. Убежит от действительности, от войны, от этой паутины, в которую он был вплетён аккуратным бессмысленным узором. И я даже не могу позвать его обратно. А ведь он просто-напросто трус. Я могу сколько угодно обелять его в собственных глазах, но реальность всё равно оказывается ярче и назойливее любой из иллюзий. Поэтому во всех его словах я слышу лишь – “Прощай, любовь моя, и да пошло всё нахрен с тобой в первых рядах”. Что ж… похоже, придётся пойти.***
Я лежу с закрытыми глазами, стараясь не думать вообще ни о чём. Всё. Меня тут нет. И никогда не было. Это просто-напросто не я. Я умер – ещё тогда. Эксперимент оказался неудачен. И меня нет. Слышу чьи-то шаги – где-то далеко-далеко, на периферии сознания. Кто бы это мог быть? Дамблдор, наверное, какой-нибудь… Да хоть сам Волдеморт, мне это уже безразлично. Хм. Если это Волдеморт – то с какой бы стати ему меня целовать?.. Открываю глаза – просто ради интереса. Северус… ты здесь… – Куда же я от тебя… – он грустно улыбается. Садится на край кровати и кладёт свою ладонь на мой лоб. (Дежавю.) – Выпей, – Северус подносит к моим губам чашку с какой-то густой гадостью. Интересно, что это такое? – Заживляющее зелье, пора бы уже и запомнить, как оно выглядит. Я пытаюсь улыбнуться, но попытке мешает заполнившая рот мерзкого вкуса вязкая масса. С трудом её проглатываю и жду эффекта. – Мерлин, ну и дурак… – Северус закатывает глаза. – Учи его, учи… Наконец вспоминаю, что оно вообще-то действует не мгновенно. – Особенно на такие тонкие детали человеческого организма, как голосовые связки, – добавляет Северус. Я разочарованно вздыхаю. Хм, а вздыхать-то уже почти не больно. Это добавляет оптимизма. – Надеюсь, через час-два всё уже будет в порядке. Всё? То есть – совсем всё? А так разве бывает? – Ну разумеется, не всё! – возмущённо отзывается он. – Я не знаю, что делать с Меткой. Я не могу допустить, чтобы… Он замолкает и встряхивает головой. Пряди длинных чёрных волос (два дня назад старательно вымытых не без моей помощи) падают на лицо. Он отводит их рукой и снова внимательно смотрит на меня. – Может быть, попробовать проделать то же самое с тобой? У меня всё записано. Все формулы заклинаний, все зелья… Может быть, это поможет вернуть всё на свои места. То есть Метку на законное место? Чтобы всё было по-старому? – Ну да, – он хмурится, явно задумавшись о чём-то своём, наверное, уже погрузившись в расчёты. – Что-то в этом роде… Значит, тебе опять придётся… ну уж нет! – А ты думаешь, будет лучше, если всё останется, как оно есть? – сердито говорит он. Я пытаюсь пожать плечами, хотя лёжа это делать неудобно. По крайней мере, за тебя я могу быть спокоен… – Думаешь, мне будет очень приятно, если… вернее, не “если”, а “когда” Лорд снова будет всех призывать? Ты хоть представляешь себе, что это будет значить? Да уж, представляю. Волдеморт будет поистине счастлив. – Вот-вот. Уж лучше я… – его голос срывается. Ого, у него что, какие-то зачатки благородства прорезались?! Он мотает головой. – Просто я… …люблю тебя… Почему мне так странно это слышать? С непривычки, наверное…***
– Нет, нет, нет… Всё не так! – он встряхивает головой. На лице – выражение озабоченности и досады. Ну что там ещё? – Заклинания нужно произносить тебе, – объясняет он. – Иначе они подействуют… не знаю, как, но явно не так, как нам требуется. Как же здорово слышать от него это вот “нам”… значит, он всё-таки признаёт, что существует это самое “мы”. – А что поделать, – он пожимает плечами и улыбается мне. Я улыбаюсь в ответ, на какой-то миг забывая обо всех заклинаниях и прочих неприятностях сегодняшнего дня. Северус тяжёло опускается в кресло. – Значит, нужно ещё ждать… Поясняю: ждать, пока ко мне вернётся голос. Сев ещё два раза поил меня этой целебной гадостью, но результата пока что нет. Наверное, сегодня такой день, что всё идёт наперекосяк. – Полностью с тобой согласен. В кои-то веки. Я снова откидываюсь на подушки и искоса поглядываю на него. Может, он всё-таки поймёт… Он понимает. Подходит ко мне и осторожно ложится рядом. Я прижимаюсь к нему всем телом, словно бы ища защиты. Почему-то мне с ним очень спокойно… раньше я ничего подобного не чувствовал. Он обнимает меня за плечи, прижимая к себе. Мерлин мой… как же хорошо… Единственное, о чём можно пожалеть – что у меня сейчас так называемое “состояние нестояния”. Полнейшего. Ещё бы. А вы попробуйте сначала умереть, а потом ожить. Ещё и не так повеселитесь. А я-то всю жизнь считал, что у меня хорошее здоровье, которое не могли подорвать ни годы проживания в милом и очаровательном семействе Дарсли, ни последующее общение tet-a-tet с Волдемортом, ни мелкие неприятности в квиддиче, вроде того падения с метлы на третьем курсе, ни что-либо иное. Ещё бы. Я же долбаный Мальчик, Который Выжил. Живучая тварь, говоря иными словами. Как таракан. Что ж. Нужно, в конце концов, поддерживать этот свой имидж и побыстрее приходить в норму. Чтобы продолжать заниматься всяческой общественно полезной деятельностью. Типа истребления залётных тёмных лордов. Северус негромко, но очень выразительно хмыкает у меня над ухом. Я лежу с закрытыми глазами, прижавшись к нему, поэтому выражения его лица не вижу. Зато представляю очень даже отчётливо. Вообще-то лазить по чужим мыслям – некультурно… – Ты бы лучше прекращал тратить свои убогие силёнки на пустые обиды, а попробовал ещё немного поспать. И как это он умудряется – говорить оскорбления таким ласковым голосом? – Я много чего умею, – сообщает мне Северус. В голове сразу же начинают роиться не особо связные мыслеобразы того, что он умеет в действительности. Его тело вздрагивает. Открываю глаза и удивлённо смотрю на него. Смеётся, гад… совершенно беззвучно, но зато – искренне. Вздыхаю, устраиваюсь поудобнее в его объятиях и наконец пытаюсь заснуть. Что, впрочем, получается довольно быстро.***
Не знаю, сколько проходит времени прежде, чем я возвращаюсь в мир живых, вернее, неспящих. Или, точнее, меня в него возвращают. Странно. Я могу не услышать орущего над ухом будильника, но если рядом кто-то будет разговаривать, как бы тихо ни звучали голоса, я проснусь. Такая вот особенность организма. Не слишком удобная, когда живёшь в спальне не один. Но иногда очень полезная. Всё ещё в состоянии полусна, когда уже понимаешь, что не спишь, но ещё не осознаёшь до конца, что происходит в реальности, я лежу ещё некоторое время и слушаю чей-то разговор. Потом, по мере просыпания, пытаюсь различить голоса беседующих. Северус. Ну, это понятно. Я уже привык просыпаться от звука его голоса, хотя не так часто это и случалось. А второй кто? Директор? Мерлин великий… Я рывком поднимаюсь на кровати, широко распахнув глаза. Они меня не замечают. – …я доверял тебе, Северус. Господи, я никогда не слышал, чтобы Дамблдор говорил таким вкрадчиво-опасным тоном! Что случилось, пока я спал?! Северус… Сев… почему ты молчишь? Что ему от тебя нужно? Он не отвечает, даже не смотрит в мою сторону. – Теперь я понимаю, почему Волдеморт, – при звуке этого имени Сев вздрагивает, – до сих пор не заподозрил в тебе шпиона. Почему он держит тебя за своего. Потому что так оно и есть. Ведь верно, Северус? Они находятся друг напротив друга. Их разделяет стол. Директор вольготно развалился в любимом кресле Сева, и теперь очень внимательно изучает зельевара взглядом. А Северус… Северус… Мерлин, да что с ним?! Почему он молчит?.. Стоит по другую сторону стола, ссутулившись и глядя на директора исподлобья. Обычный болезненно-желтоватый цвет лица сменился мертвенно-бледным. Пальцы рук с силой сжимают край столешницы. Он весь напряжён. И излучает только страх. Северус!.. Ну почему он молчит?!.. Эта тишина длится, кажется, ещё несколько минут. Потом Дамблдор поднимается с кресла и сухо сообщает: – Скоро здесь будут авроры. Я чувствую, что сердце срывается с привычного места и куда-то падает. Холодом изнутри по телу разливается пустота. Плевать. Я могу жить и без сердца. Директор явно собирается уходить. Я подскакиваю к нему и толкаю руками в грудь. Из горла вместо хоть каких-либо слов вырывается только шипение, но, думаю, выражение моего лица говорит ему о многом. – Гарри, мальчик мой, – в его глазах только безграничное сочувствие. – Мне очень жаль, что так получилось. Но постарайся понять, я сделаю всё, чтобы помочь тебе. А сейчас – пойдём отсюда, – он оглядывается на Северуса, потом берёт меня за руку и пытается направить к двери. Я вырываюсь и начинаю что-то ему объяснять с помощью жестов и мимики. Учёная обезьяна в цирке. Разумеется, он не понимает. Тогда я бросаюсь к Северусу и заслоняю его собой, раскинув руки в стороны. Типа “моё, никому не отдам”. Уж этот-то жест сложно не понять! – Гарри! – повелительно и слегка обеспокоено начинает он. – Отойди от профессора Снейпа и успокойся, пожалуйста. Я тебе потом всё объясню. Потом? О, я прекрасно помню эту вашу привычку объяснять, сэр! И “всё”, и “потом”… Так, что в итоге я всё равно ничего не понимаю, но почему-то чувствую себя виноватым. Я решительно мотаю головой, старательно хмурю брови и вообще демонстрирую Дамблдору самое зверское выражение лица. – Гарри… – два голоса, таких разных, звучат резким диссонансом. Я оборачиваюсь к Северусу и хватаю его за руки. Ну не молчи же… Скажи, что это неправда, что ты невиновен… скажи! – Это бесполезно, малыш, – его глухой голос срывается. Господи… он никогда меня так не называл… Сев… Северус, любимый… Я уже понял абсолютно всё. По крайней мере, всё, что мне нужно было понимать. Я не могу понять одного: почему он молчит? Ведь мы оба знаем, что это была всего лишь ошибка, а не преднамеренная, так сказать, диверсия. Ну неужели невозможно объяснить это Дамблдору?! Он же, в конце концов, старый и мудрый!.. …старый маразматик… – болью и отчаянием прорывается в моё сознание голос Северуса, несмотря ни на что, по-прежнему язвительный. Но… Моё слабенькое “но” разбивается о холодный и презрительный взгляд Сева. Я отшатываюсь в испуге. На моё плечо ложится тяжёлая ладонь Дамблдора. – Гарри, пойдём, – не приемлющим отказа тоном говорит он. Я понимаю, что я попросту сошёл с ума, потому, что этого всего просто не может быть в действительности. Мерлин, это же просто сон! Это кошмарный сон, попросту ожививший мои собственные глупые страхи! Сон… ведь ничего этого действительно быть не может! И я смеюсь. И, выхватив из кармана палочку и нацелившись на Дамблдора, так и не успевшего ничего понять, произношу всего два слова. Вспышка зелёного света – я-это-уже-видел – и распростёртое на полу в нелепой позе тело директора, и собственный смех, гулко отдающийся в абсолютной тишине помещения… И взгляд – его взгляд – и в нём такая паника, что я даже перестаю смеяться. – Ну что такое? – слова даются с трудом, но иначе – никак, потому что я знаю, что он больше меня не слышит… как, впрочем, и я его. – Сев… всё в порядке… я люблю тебя… Выражение его лица – такое растерянное, беспомощное… Смешно… Он пятится назад, когда я пытаюсь подойти к нему, потом резко бросается вперёд, оттолкнув меня, и через секунду за ним громко хлопает дверь. Шаги в коридоре быстро затихают. Я обиженно смотрю ему вслед. Ну вот, весь финал испортил… а как же хэппи-энд, страстный поцелуй и “они жили долго и счастливо”? Обидно, право слово! А, плевать. Это всё ерунда. Я сажусь в любимое кресло Сева, простеньким заклинанием разжигаю в камине пламя. Остановившимся взглядом смотрю в огонь, не думая вообще ни о чём. Я жду, когда я проснусь.