Записка.

      Ты лежишь передо мной, такой хрупкий и невесомый, сопя во сне, а я сижу тут и стучу своей дурацкой печатной машинкой, и мешаю тебе спать. Ты чуточку морщишься каждый раз, если я начинаю слишком шуметь, но, думаю, утром ты меня простишь. Ты ведь чудесный. Даже в своей шерстяной шапке и свитере, которые заменили тебе костюмы, ты все равно самый красивый на свете. Самый-самый.       Феликс, ты помнишь наше второе свидание? Когда мы шли с тобой по Бродвею, и я был настолько счастлив, что никак не мог поверить, что это не сон и щипал себя за руку? И, улыбаясь до ушей, говорил всем знакомым, которых мы встречали "Вы знаете, это Мой Парень". А потом мы ели мороженое, и я кормил тебя с ложечки на скамейке в том парке, а ты смеялся и постоянно говорил "Люди смотрят, люди смотрят!"... Или, помнишь, как в тот раз, когда мы собирали деньги для общества и танцевали тот медленный танец? Кажется, в тот момент я был абсолютно счастлив, хотя, впрочем, я чувствую это каждый раз, когда обнимаю тебя. Еще я был счастлив, когда ты только переехал ко мне и ты приготовил нам первый общий завтрак. Помнишь? Курица с сыром и авокадо? Хотелось бы мне еще одно такое утро...       Феликс, а помнишь, когда мы в первый раз ездили к домику на побережье? Нашу первую ссору? Я до сих пор сожалею, что наговорил тебе тех глупостей тогда. Прости меня, любимый, если бы я только знал, что это последние наши безоблачные выходные, я просто целовал бы тебя, целовал, целовал, без остановки, крепче, не переводя дыхание, чтобы губы болели, а потом, перехватывая дыхание, рассказал бы тебе, какой ты невероятный, чудесный, удивительный... Какие у тебя потрясающие глаза. Как мне с тобой хорошо. Что ты единственный, с кем мне по-настоящему спокойно, единственный, кто может остановить шторм, бушующий внутри меня. Я бы рассказал тебе об оттенке твоих волос, который они приобретают, когда первые лучи солнца касаются их. Про милую родинку у тебя на плече, о том, как приятно лежать с тобой вместе и чувствовать твое дыхание у себя на груди, как мило ты щуришься, когда мы выходим из темного кинотеатра... Я рассказал бы тебе, как ты мне дорог и как сильно я тебя люблю.       Мой Феликс, я люблю тебя неизмеримо. Прости меня за прошлый вечер. Ты же знаешь, какой я вспыльчивый придурок, а вчера, когда я увидел тебя там, на полу, такого отчаявшегося и, словно бы, чужого, я разозлился на весь мир. Почему ты? Почему, черт возьми, ты, мой дорогой, мой чудесный Феликс, должен так страдать? Ты ничем не заслужил это, в отличии от меня или миллиона других блядствующих педиков в этом городе! Ты же практически святой, Феликс! И когда ты сказал, что, возможно, это я виноват в твоей болезни, я был готов отдать тебе всю свою жизнь, без остатка, лишь бы ты жил.       Но я не мог. Осознание собственной беспомощности накрыло меня, и я не знал, что мне делать. Хотелось кричать, уничтожать все вокруг себя, только бы заглушить эту боль. Все эти бесполезные лекарства, вся ненужная химиотерапия, все препараты - все это нужно было скорее мне, чем тебе. Плацебо, чтобы я знал, что все перепробовал, и, поняв это, я потерял контроль над собой... Пока не понял, что набросился на тебя, абсолютно беспомощного и беззащитного передо мной... В тот миг я опротивел сам себе. Я готов на все, что угодно, чтобы ты простил меня, ведь я так виноват перед тобой, любимый...       Мой дорогой Феликс, умоляю, останься, ведь если ты откажешься от меня, я... Я не смогу жить дальше. Ты - все для меня, самое лучшее в моей жизни. И я готов пожертвовать абсолютно всем, чтобы ты улыбался. Мы пройдем через все это вместе и выкарабкаемся. Я верю в нас, верю, что, через пару лет, я отвезу тебя на Ибицу и покажу тебе Белую Вечеринку, и ты будешь там самым красивым, а я - самым гордым парнем в мире. И ты будешь смотреть на меня, и улыбаться, а я утону в твоих бездонных голубых глазах и мы не сможем ничего сказать от счастья.       Мой милый Феликс, я знаю, что ты улыбаешься сейчас, читая это, и на твоих щеках милые ямочки. Родной, я вернусь чуть позже обычного. Выпей таблетки с тумбочки, а на кухне есть салат, постарайся поесть. И помни - ты самый-самый удивительный и самый-самый красивый. Я люблю тебя. Абсолютно твой, Нэд.