Синдром утёнка

В Трентоне его настигает голод. Стив останавливается возле первой встречной рыже-розовой вывески и покупает два пончика и мороженое. Люди за соседними столиками внимательно изучают экраны своих телефонов, и он вспоминает о том, что как вчера оставил свой телефон в сумке, так до сих пор его не включил. Экран старкфона укоризненно моргает и подсвечивает тревожно-красным три сообщения от Шэрон и два пропущенных вызова. Точно. Монреаль. Он совсем забыл. Последнее сообщение содержит целых три грустных смайлика и номер рейса. Регистрацию Стив уже пропустил. — Джарвис. Это третий раз, когда Стив напрямую обращается за помощью к виртуальному дворецкому Старка. И ему второй раз за день ужасно неловко перед Тони. — Добрый день, мистер Роджерс. Исходя из вашего местонахождения и того, что через десять минут заканчивается регистрация на ваш рейс до Монреаля, я могу заключить, что вам требуется поменять место вылета. — Да. — Каким классом вы желаете лететь? Или предпочтёте комфортное путешествие одним из самолётов мистера Старка? Меньше всего Стиву хочется пользоваться самолётом Старка. Достаточно того, что он пользуется помощью его дворецкого сейчас и воспользовался его доверием не далее сегодняшнего утра. — Думаю, меня устроит любой класс, лишь бы время прибытия не сильно отличалось. — Сообщить вашим попутчикам? — Я сам. Спасибо, Джарвис. — Ваш вылет в три-пятьдесят пять. Всегда к вашим услугам, мистер Роджерс. Конечно, он прилетает позже. Пока он добирается от аэропорта до кафе, Шэрон и Баки уже успевают наобщаться с владельцем и бродят по территории, знакомясь с пушистыми постояльцами*. Или пушистыми пунктами меню? Стив только и успел что поздороваться, и его тут же усадили на табурет. В руках будто сама собой оказывается кружка с молоком. — Мы ещё не открылись, но мне постоянно приходится выгонять с территории подростков и девушек. Не то, чтобы я имел что-то против последних, но они нервируют моих котиков. Владелец кафе, мужчина на пару дюймов выше Стива, ни на секунду не замолкает. Правую часть его головы — от гладкой макушки до самой шеи — скрывает маска. Или повязка. Шрамы различных форм и размеров, "украшающие" открытую часть лица, заставляют задуматься о том, насколько всё плохо справа. На визитке хозяина написано У. У. Уизборн**, и он садится прямо на пол веранды, скрестив перед собой ноги. — Я знаю, о чём вы думаете. Это гораздо хуже выглядит, чем ощущается. И нет, меня это ничуть не смущает, продолжайте пялиться. Но тогда я настаиваю, чтобы мы выпили на брудершафт и перешли на "ты". Канадский акцент мистера Уизборна то появляется, то пропадает. Иногда он забывается и переходит на французский, иногда — отвечает сам себе. Мистер Уизборн просит звать его Уильямом, но ни в коем случае не сокращать до "Билли", потому что каждый второй его знакомый прямо-таки жаждет его хоть как-нибудь сократить. Двадцать минут бесконечного трёпа спустя Стив начинает их понимать. — И вот, эта девица, благоухая как тропическая оранжерея, подходит к Вискерсу и тянет к нему свой ведьминский маникюр. А Вискерс страсть не любит девиц, которые пахнут как парфюмерная лавка. Конечно, я бы выиграл иск, если бы она была настолько глупа, чтобы его подать после того, как влезла на частную территорию, но мне надо столько всего успеть до открытия и совершенно некогда судиться, так что пришлось её спасать. Ты бы видел мой прыжок. Девица визжала так, что все, кто ещё не сбежал от её вонючей атаки, попрятались по кустам и под домом, и мне пришлось их выковыривать внеплановой раздачей вкусностей. Кстати, отличная штука. Нехорошо, конечно, объедать котиков, но я просто не могу устоять. Хочешь? Ладони Уильяма гладкие и чистые, как у младенца. Левой он протягивает Стиву двухцветный кусочек корма, пахнущий аппетитнее, чем иная человеческая пища, а правой гладит огромного мейнкуна, который старательно делает вид, что открытый пакет с лакомством его совсем не интересует. Из чистого любопытства Стив пробует кошачий корм. — Вкусно же, скажи! Этот парень с металлической рукой сожрал целую горсть прямо на глазах у Мисси. У неё теперь, наверное, депрессия будет. А твою девушку я не смог уговорить. Стив пытается объяснить, что Шэрон — не его девушка, но Уильям только закатывает глаза и криво улыбается. — Тебе лучше никогда не говорить этого при ней, если ты не хочешь её обидеть. Поверь мне, если бы она могла написать на себе "собственность Капитана Америки", она бы это сделала. Ой! То, что ты — Капитан Америка, уже точно не тайна? Потому что если это тайна, нам лучше сделать вид, что я этого никогда не говорил. Флаффи нас не выдаст, я за него ручаюсь. Флаффи дёргает ухом и ленивым движением запускает лапу в упавший-таки с коленей отчаянно жестикулирующего Уильяма пакет. — Но я бы на твоём месте не оставлял свою девушку со своим парнем, если только ты не любишь смачный трисам. Вот теперь Стив думает о том, что было бы хорошо укоротить как минимум чей-то длинный язык. Должно быть, это отражается на его лице, потому что Уильям делает большие глаза, подскакивает на месте и тащит его внутрь кафе. — А давай, я тебе всё тут покажу. Вот этот козырёк я сам делал. Там очень удобно лежать. Крепления выдержат даже моего приятеля Джеймса, если ему вздумается бросить туда свои адамантиевые кости. Если он, конечно, ещё помнит, что мы приятели. Кстати, увидишь его, передавай привет и приглашение заглядывать на родину. Внутри кафе выглядит так, что невольно хочется погладить каждую обитую искусственным мехом поверхность. Пару раз Стив всё-таки наступает на кошачьи игрушки. В одной из комнат за ними увязывается белая кошка с разноцветными глазами. Уильям зовёт её Эммой. — Мне даже ничего придумывать не пришлось. Она появляется рядом, стоит только мне подумать о том, что пора всех кормить, а чтобы её погладить, придётся дня три побегать. Кошка и впрямь избегает прикосновений, но провожает их из комнаты в комнату, внимательно наблюдая за Стивом. На втором этаже Эмма переключает внимание со Стива на Баки. Тот изучает мозаичную картину во всю стену. Стив приглядывается и не может сдержать восхищённый возглас — картина сделана из кусочков детского конструктора. — Здорово, правда? Я её неделю собирал. Ужасно проголодался. При звуке его голоса сидящая в кресле с кошкой на коленях Шэрон вздрагивает и кидает на Стива умоляющий взгляд. Интересно, она слышала рассуждения Уильяма о... кхм... тройничке? Стив надеется, что не покраснел. — А оставайтесь на ночь. У меня есть огромная кровать, которой мне совсем некогда пользоваться. У вас же обратные билеты на завтра? Или... Стоп! Скажите мне, что у вас есть обратные билеты, и вы не поедете на машине. Стив не понимает, в чём тут дело, но на всякий случай кивает, и Уильям вздыхает с видимым облегчением. — Это хорошо. Вы даже не представляете, ребята, как это хорошо. Моё предложение всё ещё в силе. — Спасибо, Винс, — улыбка Баки почти игривая. Стив на мгновение теряется, но реакция агрессивно-гостеприимного хозяина всё объясняет. — Эй! Я же просил не сокращать моё имя. — Ты просил не сокращать "Уильям" до "Билли". Про второе имя ты ничего не говорил, — ухмыляется Баки. — Ты меня сделал, мужик. Но не пользуйся этим слишком часто, или я буду звать тебя "Винни". Смех Уильяма резкий, но раздражает на порядок меньше, чем его речь. И настолько заразителен, что в итоге улыбается даже Шэрон. Они остаются на ночь в доме с буквами УУУ*** на фасаде и всю ночь играют в какой-то извращённый вариант монополии, где на каждой второй карточке значится "эта штука уже принадлежит Тони Старку".