Злость

– Подойди ближе. Это не просьба. Даже не приказ. Это словно бы констатация уже случившегося факта, как будто иначе быть просто не может. Впрочем, действительно не может. Подхожу. Стараясь не смотреть ему в глаза. Тонкие длинные пальцы берут меня за подбородок и заставляют поднять голову. Опускаю веки – не смотреть, не смотреть, НЕ СМОТРЕТЬ… Его пальцы скользят по моей щеке. Рефлекторно морщусь. – Почему ты не пришёл? – Я пришёл. Я здесь. Как же трудно выдавливать слова из пересохшей гортани… заставить голос не дрожать, не выдать страха… – Я звал тебя раньше. Почему ты не ответил на мой зов? – Не смог. Занят был, знаешь ли. О Мерлин… ехидство срывается с языка непроизвольно, неудержимо… зря я это, конечно. Нахожу в себе силы открыть глаза и наконец-то встретиться с ним взглядом. Он… улыбается?! – Ты не изменился, Северус. Я молчу. Заворожено смотрю в жёлтые змеиные глаза. А он продолжает говорить. – Всё такой же… предельно прямой… до невозможности наглый… несправедливо талантливый… жаль, жаль. Он качает головой. На лице – если это можно назвать лицом – всё та же улыбка. Совершенно безмятежная. Мне становится страшно… так страшно, как никогда в жизни не было. – Это тебе-то жаль? Не верю. Максимально наглое выражение лица. Иронически приподнятая бровь. Нужно соответствовать образу, так тщательно создававшемуся на протяжении долгих лет. Не показать слабости. Хотя… разве не было слабостью – прийти? – Правильно делаешь, что не веришь. Шипящий голос обволакивает, одурманивает… и неважно, какие слова он произносит – лишь бы не молчал, лишь бы продолжал говорить. Он замолкает. Я готов заскулить от странного и болезненного чувства пустоты, одиночества, какой-то неудовлетворённости. Нет, нет… не молчи… мне всё равно, что ты скажешь… прикажи мне умереть – я умру, только скажи это вслух… Кровь стучит в висках назойливым ритмом. Я не могу понять – как я мог жить без этого? Без него?.. Как я мог предать его?! – Круцио. Боль. Вечность боли. Больше никаких ощущений. Потом – опять голос. Где-то так далеко, на периферии сознания… Боль уходит постепенно, неохотно отступает. Она знает, что уходит ненадолго. Во рту металлический привкус крови и крошево собственных зубов. По всему телу – липкий холодный пот. Я поднимаюсь на ноги. Он смотрит на меня задумчивым взглядом и поигрывает палочкой. – Ты никогда не кричишь, Северус. Я ни разу не слышал твоих криков. – И не услышишь. – Боюсь, ты ошибаешься. Круцио. На этот раз я даже и не пытаюсь встать. Смотрю на него снизу вверх и улыбаюсь – кажется, довольно криво. Зато с его лица улыбка исчезает. И, кажется, мне это нравится. – Почему ты пришёл… сейчас? – Понял свою ошибку. Усмехаюсь ему в лицо. Он на миг прикрывает глаза. – Я не прощаю ошибок. Ты же знаешь. – Знаю. – И ты всё равно пришёл… Он хмурится. Потом улыбается. – Что ж. Значит, связь оказалась даже сильнее, чем я рассчитывал. О да… гораздо сильнее, чем ты можешь себе представить. Достаточно сильная, чтобы превратить мою жизнь в ад. Ад – не быть рядом с тобой… не слышать твоего завораживающего голоса, не иметь возможности исполнять твои приказы… Я чувствовал приближение безумия все эти годы… все годы, вдалеке от тебя. Хм. И, похоже, оно меня всё-таки настигло – судя по тому, что я здесь. Странно чувствовать себя двумя совершенно разными людьми одновременно, один из которых готов безоговорочно повиноваться старому хозяину, а второй… второй – это то, что ещё осталось от меня, бывшего когда-то свободным от его власти: немного нахальства и изрядная доза самоиронии. Не так уж и много? Я сказал бы – не так уж и мало. Хотя уже поздно во всеуслышанье провозглашать себя дураком. Ну разве что отметить это чисто для себя. Но я и так это прекрасно знаю. А остальным это знать необязательно. Нет. Я не просто дурак. Я сумасшедший. Ха! Кто бы в это поверил всего пару дней назад? Да никто. И я сам в том числе. Это странно: знать, что умрёшь, и всё равно послушно пойти на его зов. Это смешно и глупо. Я не люблю выглядеть смешным. Только вот бежать прочь уже поздно. Боль, боль, боль… она помогает хоть на время отвлечься от спутанных размышлений. Но я не кричу. Этой радости я ему не доставлю – просто из вредности. Впрочем, не так уж ему это и надо. Я слышу его смех. Смотрю на него внимательно и пристально. Хм. Кажется, он прекрасно понимает, что сейчас творится в моей голове. Весело ему, видите ли! Внезапно я понимаю, что всерьёз начинаю злиться. А ещё понимаю, что эта злость даёт силы противиться его власти. Гораздо, гораздо больше сил, чем даёт страх. Господи… каким же я дураком был всё это время, что не замечал такого простого факта! Я же сильнее, сильнее его, потому что я не боюсь его, потому что… Я тоже смеюсь. А он замолкает. – Круцио! В его голосе – самая настоящая ярость. Нет, уже не то вечное ледяное спокойствие, нет… Некоторое время не могу думать вообще ни о чём. …потому что он понял. Как всегда, понял раньше, чем я даже успел собрать воедино свои смутные ощущения и облечь их даже не в слова, но хотя бы в более-менее чёткую мысленную форму. Впрочем, это ненадолго. В любом случае ненадолго. Я медленно, с трудом поднимаюсь на ноги и принимаюсь неторопливо и тщательно отряхивать мантию от пыли и грязи, по которой только что валялся. Он наблюдает за мной. Я молча смотрю на него. Мне нет нужды говорить вслух. Ему тоже. Что ж, я всегда говорил, что ты слишком умён. Жаль. Действительно, жаль. Улыбаюсь. Ты это знал, да? И смеялся над нами. Потому, что мы не могли избавиться от страха. А все остальные – от ненависти. Но ненависть сродни страху, они часто идут рука об руку. Тебе не этого нужно опасаться, так ведь? Не страха и ненависти, а злости – холодной, расчётливой… Поздновато ты понял. Знаю. Прости, Северус. Мир растворяется в зелёном свете. Вот и хорошо. А то что-то я устал в последнее время… так устал…