Натюрморг: «Путешествие в вечность»

Небо сомкнулось надо мной, когда прозвучал выстрел. Победа, но очень холодная и щемящая. Тело остыло. Ничего, это дело последнее. Китнисс еще несколько секунд смотрит на меня, пусть и без улыбки. Она не рада победе, быстрее, зла на меня за такое необдуманное решение. Глаза наполнились страхом. Но это правильно. «Злись. А я отойду и подожду решения проблемы, которую ты сама себе придумала. Ничего, мне не сложно, но это глупо. Только теперь понимаю, что боль в груди — это не сожаление. Ты пытаешься вытянуть этот нож из моего обмякшего тела. Но мне только хуже и хуже. Кашляю и закрываю глаза. Все, не пытайся. Умер, не вернешь». Дует холодный ветер прямо в лицо. Неприятно. Морщусь и зарываюсь под одеяло, надеясь согреться. Три. Два. Один. Срываюсь с кровати и нервно поглядываю по сторонам, осматривая каждый видимый из этого места уголок комнаты. Руки дрожат, как в первый день тренировок перед играми. Но тогда рядом была она, а теперь... Может, все было сном? И Эффи, и тренировки, и ядовитые ягоды, и нож в груди... А сейчас все началось. Эта комната в поезде дикая, интерьер пугает, точно не забыть. Но раз все так знакомо... Сны не могут быть настолько реалистичными. Особенно вот здесь... Прикладываю руку к груди и сглатываю, почувствовав нечто вязкое на раненном месте. Не сон. На руке и на кровати кровь, в некоторых местах сухая, словно я сплю уже долгое время. А рана все еще влажная. И чешется. Сильнее сжимаю пальцы в кулак и закрываю глаза, вспоминая, вернее, пытаясь вспомнить о том, что же произошло. А вместо ответа на поставленный вопрос получаю лишь удар под дых и желании опять уснуть. Не выдерживая напряжения, я погружаюсь в сон, просто стоя на ногах. Непривычная усталость. Три. Два. Один. — Пит! — толкает в плечо Эффи, от чего меня сразу руки начинают дрожать. Она словно возвращает в реальность. — Прости, я задумался, — вырывает непроизвольно, будто все так и должно быть. «Я все еще сплю» — Больше так не делай во время еды, а не то подавишься, а ближайшая больница находится в ста километрах отсюда. — Эффи подносит ко рту чашку с чаем, перед этим тяжело выдохнув. — Думаю, тебе стоит поговорить с Китнисс. Она все еще злится на тебя после того случая на арене... — Прости, ты о чем? — кусаю пирожное и спрашиваю с набитым ртом. Уголок ее губ опускается в отвращении, но сама Эффи остается спокойной. — Ты зря напоролся на тот нож во время битвы. Китнисс же злилась на тебя, вот и... Подожди, так ты не говорил с ней еще с самого начала? Питер, она съела ядовитые ягоды после того, как ты умер. Дети... — смеется, но мне впервые не хочется разделить ее счастье. — Прости, — говорю ей резко и подрываюсь с места, быстрым шагом направившись к комнате Китнисс. Эффи лишь кивнула, но осталась недовольна. Ничего не понимаю. Где я, что я? Уже не это управляет мной. Я зол. Впервые хочется отчитать ее за подобную глупость. Не знаю, почему для меня все кажется нормальным. Один абсурд. Стучу в ее дверь и, не дожидаясь разрешения, захожу в комнату. Ожидания рушатся в одночасье. Китнисс сидит на полу и смотрит телевизор, что-то жуя. Нет и признаков слез. Она выглядит живее всех живых. Но когда поворачивает голову и видит меня — кажется, ее сердце останавливается. Побледнела... — Ты... — начинаю я, но запинаюсь. — Хеймитч все еще спит? Если да, то проходи, а если он сейчас гуляет по поезду, то лучше потеряйся, пока он тебя не нашел. Пообещал ведь, что «надерет тебе зад, если еще раз увидит в этой комнате», — говорит ровно, но куда спокойнее и будто с пониманием. Это ведь не так. — Садись, раз уж пришел. У меня в запасе еще несколько куриных ножек. Хочешь? — С чего ты такая странная сегодня? — мне больше нечего спросить у нее. Подхожу и сажусь с ней рядом, улыбнувшись, когда она пододвинула тарелку с курицей. — Этот поезд никогда не доедет к пункту назначения, так что и причин для нервов уже нет. Наслаждайся. — На экране что-то вспыхнуло, заставив Китнисс перевести взгляд и уже почти забыть о том, что я нахожусь рядом. — Но ты был прав. Те игры мы бы никогда не выиграли вместе. — Хоть в чем-то я прав, — с иронией произношу я, давя в себе слова, полностью противоположные этим. Если произнесу их, произойдет что-то плохое. Может, проснусь? Что ж, я уже знал это. Я понял в тот самый миг... что я только что продолжил эту историю, которая должна была закончиться едкой шуткой или просто окончательно спутать все свои нити. И поэтому, пока я здесь, ничто не прервет эту цепочку бессмыслицы. Китнисс, Эффи, этот поезд — плод моего воображения. Или настоящий рай, где все принадлежит мне. Я меняю мысли людей, меняю их самих. Китнисс бы не убила себя ради меня, у нее ведь дома сестра и Гейл. Эффи никогда бы не говорила глупым тоном серьезные вещи. Но наличие отсутствия пугает. Они есть рядом, так близко, но их нет в то же время. Если я опять поцелую ее, то это будет реальным? Путешествие длинной в вечность. А долго ли просуществует этот абсурд?