Не бегайте по мокрой древесине

— Никто не зайдет в воду, пока все не намажутся солнцезащитным кремом. Нытье и ворчливые стоны ничем помочь не могли. Выражение лица Даичи было строгим — его взгляд сумел удержать на месте уже раздевшегося Нишиною, подпрыгивающего в предвкушении купания, что само по себе было значительным достижением. Когда Суга раздал несколько флаконов солнцезащитного крема, Нишиноя и Танака чуть руки ему не оторвали, пытаясь первыми добыть себе бутылочку. Тсукишима лишь глаза закатил, спокойно ожидая, когда Ямагучи принесет им флакон. У Хинаты один был уже в сумке, потому что мама заставила взять его с собой в поездку на озеро с командой. Он стянул рубашку через голову и сбросил ее в траву, спешно нанося солнцезащитный крем на кожу. (Стояла така-а-ая жара — ему не терпелось залезть в воду!) Почти было закончив со своим туловищем, Хината заметил, что Кагеяма все еще был в шортах и рубашке. — Тебе одолжить крема? — Мне не понадобится. Кагеяма выглядел еще угрюмее обычного, что его озадачило, ведь все так ждали этой поездки. Что с ним, черт побери, творилось? Даже Тсукишима, казалось, был не прочь поплавать и даже немного повеселиться. Насколько это вообще возможно в его случае. Он уже хотел было потребовать объяснений и нанести крем на шею, но его отвлекла Ячи, которая мяла свое летнее платье, словно хотела спрятаться, хотя и выглядела в своем цветном бикини просто невероятно мило. — Ты такая красивая! — Это правда, — с улыбкой подтвердила Киеко, и Ячи, чуть приоткрыв рот, растерянно смотрела то на нее, то на Хинату, прежде чем она крепко зажмурилась и пропищала: «Спасибо вам большое!» Половина команды не смогли подавить нежные улыбки. Когда все, наконец, были готовы и намазаны солнцезащитным кремом — а ведь Даичи их и одежду сложить заставил, что стало причиной некоего хаоса, ведь Танака, Нишиноя и Хината понятия не имели, где оставили половину своих вещей — Нишиноя вскинул руки в воздух и понесся в сторону пляжа вместе с Танакой; оба, вопя, вломились на пирс и прыгнули в воду на середине озера. — Не бегайте по мокрой древесине! — окликнул их Даичи, но впустую. Остальные члены команды постепенно последовали за ними. Киеко взяла Ячи за руку (Хината не мог не улыбнуться, глядя на реакцию Ячи, когда она приняла ее — лицо у девушки было такое красное, будто она уже успела заработать солнечный ожог, а улыбка настолько широкой, словно она была при ней всю жизнь). Оглянувшись, он понял, что и все остальные выглядели счастливыми. Асахи слегка улыбался, неся пляжный мяч, Ямагучи шел спиной вперед, о чем-то увлеченно рассказывая Тсукишиме, а Энношита запоздало побежал следом за теми двумя, что уже плавали. Суга похлопал Даичи по плечу, пока тот вымученно вздохнул, явно так же сильно желая охладиться посреди невероятно жаркого дня, нырнув в озеро. Похоже, только Кагеяма принес с собой личную грозовую тучку, и это бесило Хинату. Он хотел, чтобы и Кагеяма тоже улыбался. Или хотя бы снял свою дурацкую рубашку. Какой смысл отправляться на пляж, если ты даже не переодеваешься? — Спорим, я плаваю быстрее тебя! Привычная искра соперничества… вообще не вспыхнула, и Хината чуть было не упал носом вперед. Кагеяма пожал плечами. Какого черта? — Вперед и с песней. Я ненавижу мокнуть, поэтому останусь на берегу. — Но..! — Хинату словно ударили ниже пояса. Он так хотел посоревноваться в плавании с Кагеямой, поиграть в пляжный волейбол и попытаться утопить его (морально готовый выпить литров пять воды в процессе). — Но это же скучно! Так нельзя! Ты умрешь со скуки! — Ты что, идиот? От скуки не умирают. — Еще как умирают! Я однажды так чуть коньки не отбросил. — Что-то не верится. Хината застонал. Кагеяма был таким раздражающим. — Ты идешь или как? — Что из выражения «вперед и с песней» вызывает у тебя недопонимание? Иди плескайся, мы же все равно потом поиграем в волейбол. Кагеяма скрестил руки, и обида нахлынула с новой силой. Определенно, уговаривать его было бесполезно, и когда Нишиноя позвал Хинату, он плюнул на все и тоже разбежался и прыжком залетел в воду. Ему было все равно, последовал за ним Кагеяма или нет. (А Кагеяма бы и не последовал, если на то пошло — он побежал бы рядом.) Хината защипнул нос и закрыл глаза, прежде чем нырнуть в ледяную холодную воду. Он показался на поверхности, резко вдохнув, и поморгал, чтобы убрать воду из глаз; волосы прилипли к лицу, а сердце забилось сильнее от резкого холода. — Шое! А ты не торопился! Нишиноя подплыл к нему, широко ухмыляясь. — Что там с Кагеямой? — окликнул их Суга, ступая сквозь воду неподалеку. — Он злой, раздражающий и скучный, — пожаловался Хината. — Его Величество, очевидно, выше того, чтобы намочить свою драгоценную кожу. — Заткнись, ты тоже раздражаешь! — закричал он на Тсукишиму, отплывая от надоедливого центрального блокирующего подальше, и стараясь не обращать внимания на ссутулившийся силуэт Кагеямы в тени дерева, расположившийся на траве. Неужели сидеть там было веселее, чем пойти с ним? Хината защепил нос и ненадолго окунулся с головой, надеясь, что вода заглушит не только шум, но и его собственные мысли. Все проходило далеко не так, как он надеялся. Конечно, было весело. Но Ячи тоже чувствовала какое-то напряжение, а Хината все еще был расстроен тем фактом, что Кагеяма не мог веселиться со всеми. С ним все было бы намного круче. Они плавали, имитировали морские баталии, которые снова и снова прерывал Даичи, и дрались за пляжный мяч. В какой-то момент они достигли той части берега, где высокие члены команды уже могли стоять. (Нишиное и Хинате все еще приходилось дрыгать руками и ногами, чтобы оставаться на плаву; они незаметно обменялись взглядами, молча договариваясь, что об этом не скажут ни слова.) Танака поднял Хинату на плечи; тот вскрикнул и уцепился за его голову, а Нишиноя заставил Асахи поднять себя. (Авторство идеи можно приписать ему, ведь никто еще не знал, к чему это приведет; хотя, у Даичи уже складывалось ощущение приближающегося конца света.) — А что теперь! — Хината истерически расхохотался. Балансировать на плечах Танаки было жутко весело. — А теперь мы сразимся на смерть! Асахи сделал шаг назад от Танаки с Хинатой, несмотря на ярые протесты Нишинои. — Мне правда кажется, что нам не стоит… — Не бойся, я первым спихну Хинату в воду, все будет в порядке… Ничего в порядке не было. Совсем. Все было как раз-таки наоборот, и Хината помнил лишь крики и писки: Танака подстрекал его завалить Ною, Асахи очень взволнованно пытался их вразумить, словно хотел быть где угодно, только не здесь; потом кто-то криком сказал им остановиться, и за этим последовало множество взмахов руками и отчаянных захватов. Хината просто закрыл глаза и продолжал кричать и смеяться, пока все не утихло. Он получил локтем по ребрам и пяткой в голень, проглотил тонны воды, которые планировал получить во время схватки с Кагеямой, и успел пнуть кого-то еще, пробираясь к поверхности. — О боже! Все были слишком заняты смехом и кашлем, и Танака подхватил Хинату рукой, чтобы держать его на плаву, пока он пытался успокоиться. — Вот расскажите, у вас вообще есть инстинкт самосохранения? Голос и улыбка Даичи были холоднее воды и потенциально эффективнее льда. Танака взял Хинату в руки наподобие живого щита перед собой, и Хината замер от охватившего его страха, лишь поэтому не дергаясь и не жалуясь. — Поверить не могу, что ты принял в этом участие. Асахи что-то пискнул и обратился в бегство под воду. Все выжили. Едва ли. Нишиноя прошептал, что у него вся жизнь перед глазами пролетела, и Хината пытался подавить смех, пока они сидели на краю пристани, а солнце обжигало их высыхающую кожу, щадя лишь ноги, что все еще были в холодной воде. Вся команда перебралась на платформу посреди озера, свесив ступни в воду или ложась на нагретые солнцем деревянные доски, разглядывая небо. Энношита о чем-то дразнил Киеко. Ячи как будто собиралась вздремнуть. Суга жаловался о нужде в панаме, пока Нишиноя просто тихо смеялся сам с собой по непонятным никому причинам. Хината осмотрел всех товарищей, развалившихся вокруг, и в тот момент действительно ощутил себя частью команды. Конечно, чувство не было новым. Но время от времени это осознание настигало его, вновь наполняя Хинату теплом и чувством благодарности. Но в этот раз не хватало жизненно важной части, и Хината больше не мог этого стерпеть. — Можешь еще солнцезащитного крема захватить? — попросил его Суга. — Я буквально чувствую, как моя кожа горит. — Конечно! Хината уже хотел было побежать, но вспомнил замечание Даичи по поводу беготни по мокрой древесине, и заставил себя замедлиться. Кагеяма напялил наушники и облокотился на дерево, прикрыв глаза. На лице не было ни одной морщинки — Хината никогда не видел его таким умиротворенным. Наверное, он действительно задремал. Или все-таки умер от скуки. Хината побежал в другую сторону, задумавшись, как можно было разбудить Кагеяму. Он мог подержать еду у него под носом, подождать, пока тот ее почует и оживет благодаря запаху, но это не будет и вполовину так весело, как если бы он облил его водой. Или нарисовал бы ему усы. Глаза Хинаты распахнулись, когда он прочувствовал всю гениальность этой идеи. Сможет ли он провернуть все достаточно быстро? Кагеяма, наверное, его убьет. Но если он успеет спрятаться за Танакой, сенпаи его защитят. Возможно. И все-таки, оно того стоило. Он сбросил сумку на одно из одеял, которые они притащили с собой, и стал рыться в ней. Маркера там не оказалось, но сойдет и шариковая ручка. Хината нарисовал маленькую улитку у основания своего большого пальца и удовлетворенно кивнул, поставив две точки в качестве глаз. Она писала. Он забросил все остальное назад в сумку, взял солнцезащитного крема для Суги и украдкой приблизился к Кагеяме, скрываясь за кустами и деревьями, игнорируя недоумевающие взгляды в его сторону, пока он на цыпочках крался между загорающими на полотенцах людьми. Он был ниндзя на важной миссии. У него не было времени на жалких смертных и их ничего не понимающие выражения лиц. Они-то не понимали, какую радость принесет ему осуществление этого плана. Наконец, он присел на колени напротив Кагеямы и задержал дыхание, держа ручку наготове. Тише, тише. Ему необходимо было оставаться абсолютно спокойным и сосредоточенным. Одно неловкое движение, и Кагеяма может проснуться. Он аккуратно коснулся кончиком ручки правой щеки Кагеямы, и тут началось. Синие глаза распахнулись, и удивление, отражавшееся в них, переросло в убийственные намерения менее, чем за секунду. Хината с писком отпрыгнул назад, заметив только одну прямую линию на лице Кагеямы, оставшуюся после его резкого отступления, и тут же рванул куда подальше. — Я тебя убью. О чем ты, черт побери, только думал! А ну вернись, придурок! Хината прыгал через сумки, одеяла, собак и чуть не врезался в дерево, пытаясь обогнуть целующуюся парочку. Он бежал до тех пор, пока легкие не зажгло, а адреналин не наполнил все его тело — ведь Кагеяма нагонял его, а фора быстро исчезала, хоть Кагеяма и приостановился над их одеялом, чтобы сбросить туда свой MP3-плеер. Хината практически чувствовал, как он дышал ему в затылок. — Прости! Прости! — кричал он между рваными вдохами. — Ты заплатишь за это! — Пощади! — Прекрати убегать! — Не-е-е-е-е-е...! Наконец, Хината поскользнулся на траве, пытаясь провернуть особенно острый поворот, и сдался, завалившись на землю и тяжело дыша. Кагеяма упал на колени рядом, склоняясь над ним, как ангел возмездия. (А существовал ли вообще такой ангел? Возможно. Кагеяма точно заставил его поверить в это). К счастью, его запугивание было не таким эффективным, как обычно, потому что лицо Кагеямы сильно покраснело от бега в такую жару, а на щеке все еще была синяя линия. — Ты… в порядке? — спросил Кагеяма, делая глубокие вдохи. Хината перевернулся на спину и удивленно заморгал. — Ага. Падение было более-менее мягким. — Хорошо. Тогда… я могу тебя убить. — Э-эй! Погоди! Стой! Нет! Хината свернулся в клубок и перевернулся на бок, пряча лицо. Кагеяма пытался убрать его руки, но вскоре сдался, довольствуясь шеей и что-то на ней выводя. Хината начал бешено хихикать и попытался вырваться, но Кагеяма надежно прижал его к земле, и писал слово медленно, и обдуманно, а потом добавил что-то, подозрительное напоминающее рисунок. К тому времени, как он закончил, Хината был весь в слезах, и когда Кагеяма его опустил, он тут же поднял плечи, пряча шею. — Ты похож на черепаху, — сказал ему Кагеяма с невероятно самодовольным выражением лица. — Идиот! Я же только черточку нарисовал! А ты там что-то написал! Что это, что ты там накалякал! Хината чуть шею не свернул, пытаясь разглядеть писанину Кагеямы, но тщетно. Придется подождать и расспросить кого-нибудь позже. — Аргх. Ты невыносим. И я поверить не могу, что ты все еще в рубашке. Хоть ее-то сними. Ты сегодня такой скучный, что с тобой вообще такое! Ты болен, или тебе нехорошо? — Ничего я не болен! — Кагеяма стянул рубашку через голову и бросил ее на траву рядом. — Доволен? — Тебе надо намазаться кремом от солнца. Хината протянул ему флакон. Кагеяма закатил глаза и взял его. Они сидели в тени большого дерева, и по ним танцевали золотые солнечные блики. Слабый бриз их слегка охладил, и Хината, улыбаясь, разглядывал зеленую крону над ним, пока его сердце все никак не желало успокоиться. — Намажешь мне спину? — А? — Спину. Я туда не дотянусь. Так уж люди устроены. — Заткнись! Не дурак. Дай сюда. Хината отобрал бутылку обратно, и выдавил на спину Кагеямы две точки и кривой рот, а тот явно вздрогнул от внезапного ощущения холода. Хех. Вместо того, чтобы равномерно распределить крем ладонью, Хината окунул в него палец и продолжил рисовать. Ясное дело, какая спина Кагеямы без волейбольного мяча. И солнца. Может, цветов. И кота. Хината хотел было сфотографировать последнего и отослать Кенме, но половина его портрета уже начала растекаться. Пусть и красивый, его метод нанесения крема не был особо эффективным, и Хината все ждал, когда же Кагеяма ему об этом скажет, но тот молчал. Он спокойно ждал, пока Хината использовал его спину в качестве холста. Наношу крем от солнца на идиота, подумал Хината и захихикал. Наконец, он выдавил на ладони еще немного крема, чтобы сделать все правильно — на всякий случай, чтобы Кагеяма действительно был защищен от солнца. Но как бы он не пытался, его спина все равно выглядела довольно-таки белой. Упс. — Ты закончил? Хината вытер ладони о собственные руки, прикусил губу и молча восхвалил каких бы там ни было богов, ответственных за то, что Кагеяма не мог видеть свою спину. — Ага! — Хорошо. Я пойду? И тут Хината вспомнил, что вообще-то он направлялся сюда, чтобы заманить последнего члена команды на пристань, и чтобы все могли вместе насладиться летним солнцем. — Нет, не пойдешь! Нам надо отнести крем, присоединяйся. Хината схватил его за руку, поднял Кагеяму на ноги и потащил за собой, игнорируя его протесты. — Эй, я же сказал, что не хочу плавать… — Да не будешь ты плавать. Мы просто отдохнем. Можно ведь быть в середине озера и остаться сухим, знаешь ли. Для этого и построили пирс. Кагеяма больше не возражал, и Хината почувствовал, как уголки его губ взметнулись в счастливой улыбке, когда он привел своего партнера к остальным, наконец объединяя всю команду. Вот таким этот выходной и должен быть. — О, слава богу! — вскрикнул Суга, заметив их приближение. — Долго же вы крем искали, ребята! Суга уже выглядел довольно красным, так что неудивительно, что он тут же схватился за флакон. Его взгляд скользнул по шее Хинаты, и он усмехнулся, открывая бутылочку. — Что там написано? — немедленно спросил Хината. Тсукишима повернулся и чуть наклонился к нему, понижая голос. — Он написал «королева площадки». Хината пискнул и прикрыл шею. Да быть не может! Он развернулся к Кагеяме, глядя на него с широко распахнутыми от удивления глазами и молча требуя объяснений за такое предательство. Кагеяма покраснел и сказал что-то невнятное, пока все собрались вокруг Хинаты, пытаясь разобраться, что стало причиной такого переполоха. — Эй, давай же, покажи нам! — заявил Нишиноя, отдирая его руки от шеи. Хината прижал щеку к плечу, чтобы спрятать дурацкую месть Кагеямы, но Танака успел ее увидеть и расхохотался, закинув голову. — Неплохо, Тсукишима! Нишиноя выглядел разочарованным. — Там не это написано. — Не это? — тихо спросил Хината, уже безо всяких надежд на то, что он-таки переживет такой позор. — Нет, просто «Придурок», причем ужасным почерком, — Нишиноя наклонился поближе, чуть щурясь. — Что это вообще? Немного похоже на льва… которого переехал грузовик… — Неужели это чиби-Хината? — спросил Суга. Нишиноя и Танака пополам согнулись от смеха, а Кагеяма залился самым темным оттенком красного, который Хината когда-либо видел у него на лице. — Это же очаровательно! — ободряюще улыбнулась Кагеяме Ячи, только ухудшив ситуацию. — Это ночной кошмар учителя ИЗО, — невозмутимо отметил Энношита. Кагеяма глубоко вдохнул, готовясь то ли орать на них, то ли защищать свое произведение искусства, а может и то, и другое, но вместо этого просто закрыл рот, выглядя несколько потерянным, и тут их прервал Суга. — Так, раз уж мы все тут, давайте поиграем? На платформе места хватало всем, и выбор пал на простую игру: пасовать друг другу, а тот, кто мяч упускает, сам лезет за ним в воду. Хинате все это показалось слишком легким, пока он не понял, что разворачивалось настоящее сражение. И ему первым же пришлось снова мокнуть, когда Танака молниеносно послал мяч практически рядом с его лицом. После этого команда поняла, что началась война, а тут пошла битва на выживание — каждый пытался отправить товарища в воду. Мяч летал по воздуху слишком быстро, и чем дольше длилась распасовка, тем опрометчивее становились маневры и выше напряжение. Все натаскивали друг друга, хоть это и было практически подписанием договора на жуткий пас, который было практически невозможно поймать, в свою сторону. (Как-то раз Нишиноя и Танака просто стреляли мячом туда-сюда, все подначивая друг друга). Ячи играла совсем недолго и вскоре прыгнула в воду, намереваясь вернуться на берег. Киеко последовала за ней. Мальчики на причале обменялись виноватыми взглядами и извинились им след. — Все в порядке! Веселитесь! — отозвалась Ячи. Она ярко им улыбнулась, и Тсукишима послал мяч прямо в голову Хинаты. Естественно, тот отскочил и приземлился в воду. — Ох, прости, ты все еще был вне игры? Ямагучи усмехнулся рядом с больно самодовольным Тсукишимой. Даичи наградил его совсем не впечатленным взглядом и сказал достать мяч, а это стало прекрасной компенсацией за жжение на голове. Хината убедился, что он смеялся над глупым центральным блокирующим достаточно громко; а когда Кагеяма отдал мяч Тсукишиме в следующей распасовке так, что тому снова пришлось нырять за ним, это явно не выглядело простым совпадением. Все еще мокрый, он вперился в Кагеяму взглядом, залезая, наконец, на причал. — Тебе это так просто с рук не сойдет, король. Полагаю, тебе все-таки придется намочить свою драгоценную кожу. — Вызов принят. Асахи поднял руки и пробормотал «Да ладно вам», но все его попытки усмирить товарищей были проигнорированы. Тсукишима послал мяч как раз достаточно, чтобы он считался мячом Кагеямы, но довольно-таки быстро. Нисколько не задумываясь, Кагеяма двигался инстинктивно, мягко принимая мяч пальцами и умудряясь вернуть его Суге, который как раз собирался отдать его Даичи, когда ноги Кагеямы вновь коснулись пристани. И Хината, наконец, понял, почему Даичи говорил им не бегать по мокрой древесине. Кагеяма соскользнул и полетел назад, широко раскинув руки, но ухватиться было не за что. Он упал с громким всплеском. Секунду царила шокированная тишина, а затем команда громко рассмеялась, и Тсукишима хохотал чуть ли не громче всех. Уголки губ Хинаты дернулись вверх, но какое-то чувство в животе не давало ему покоя; словно волнение перед игрой, но… хуже, чем бы оно ни было. Что-то было не так. Он видел выражение лица Кагеямы, когда тот падал, и выражало оно искренний ужас. Неважно, насколько ты не любишь мокнуть, никто бы не выглядел таким панически напуганным, попросту упав в озеро. Хината огляделся — вроде, больше никто не волновался. Может, он просто беспокоился зазря? Всплесков не было, руками никто не махал. Кагеяма не звал на помощь. За исключением смеха стояла абсолютная тишина, но отсутствие каких-либо знаков от Кагеямы ничуть не помогало ему успокоиться. Насколько он знал, Кагеяма был в порядке — если бы он попал в беду, он обратил бы на себя внимание, и все бы заметили. Верно? Ох, к черту все. Вряд ли Кагеяма ушел сильно глубоко после такого падения. Он уже должен быть у поверхности, и когда Хината его увидит, дурацкое беспокойство пройдет. Он подошел к краю и облегченно выдохнул, увидев голову Кагеямы и то, как его рот на секунду показался над поверхностью воды, отчаянно ловя воздух, и снова погружаясь вниз. Он словно просто держался на плаву и не давал знать, что он в беде — нисколько. Но сердце Хинаты бешено стучало, и ему лишь хотелось, чтобы Кагеяма убрался оттуда куда подальше. Он лег на край пристани и протянул к нему свою руку. — Я тебя вытяну! Хватайся за руку! Кагеяма никак не реагировал, лишь отчаянно прорываясь наверх, чтобы быстро сделать отрывистый вдох, и вновь уходя под воду, когда до Хинаты, наконец, дошло. Это был не какой-нибудь фильм, где люди махали руками и звали на помощь. Это был Кагеяма, и он действительно тонул. Не издавая ни единого звука. Это было ужасающе. Не колеблясь ни секунды, Хината прыгнул в воду прямо к нему, пытаясь схватить его и держать у поверхности, но Кагеяма, будучи жутко испуганным, так сильно прижался к нему, что их обоих стало тянуть вниз. Хината пытался вытянуть их наверх, пинаясь ногами так сильно, как он только мог, но Кагеяма все никак не переставал нервно трястись и бороться, и они снова и снова погружались под воду. Даже вдохнуть было практически нереально. Паника окутала его сознание, и он никак не мог придумать, как же им выбраться из озера. Каждый раз, когда их утягивало вниз, его разум был слишком занят попытками сделать следующий вдох, чтобы раздумывать над тем, как им добраться до безопасности. Он пытался сказать Кагеяме, что все в порядке, что он рядом, и что ему надо просто успокоиться и перестать дергаться, чтобы Хината мог вытащить их обоих, но больше нескольких несвязных слогов выдать не мог. Такими темпами они утонут вдвоем, но он не мог отпустить Кагеяму, черта с два он… Хината наглотался воды, закашлялся и отчаянно пытался глотнуть воздуха, пока его сознание затемнялось все больше, а ноги отказывали — казалось, только его хватка вокруг Кагеямы нисколько не ослабла. Почувствовав обхватившие его руки, Хината сам чуть было не стал отбиваться на манер Кагеямы, но уже в следующую секунду он оказался на поверхности, и кто-то его над ней держал. Он глубоко, глубоко вздохнул, и услышал, как Кагеяма внезапно сделал то же самое; почувствовал, как под его руками заколыхалась его грудь. Хината никогда в жизни не чувствовал такое облегчение. Кагеяма дышал. Он дрожал, кашлял и дышал. — Все хорошо, все хорошо, — Хината снова и снова слышал голос Даичи, но не придавал этому значения; лишь движения грудной клетки Кагеямы ободряли его в тот момент. Его пальцы онемели, а в голове потемнело, но он все еще держался за Кагеяму. Хината наклонился вперед, утыкаясь лбом между лопатками друга, и попытался чуть-чуть выровнять дыхание. Суга говорил что-то о медиках — все что-то говорили, однако их голоса сливались, и он не мог их разобрать, но Хината точно знал, что Кагеяма был рядом; Кагеяма, который уже не был столь ужасно тихим и не тонул. (Те воспоминания все еще мелькали в его голове, вызывая лишь большую панику). Хината пытался помочь Даичи и Танаке, которые держали Кагеяму на плаву, достичь лестницы, ведущей прочь из воды, гребя ногами, хотя, наверное, пользы от него было чуть. Когда его легкие наполнились достаточным количеством кислорода, чтобы выдохи казались делом безопасным, он прошептал все утешения в сторону Кагеямы, которыми он хотел отвлечь его до тех пор, пока он не перестанет кашлять и так быстро и тяжело дышать. Когда они, наконец, достигли твердой земли, Хината слепо ухватился за запястье Кагеямы — ему необходимо было знать, что он все еще там — пока его друг выплевывал воду и продолжал кашлять. Теперь, когда Хината мог полностью на нем сосредоточиться, рваные звуки, которые издавал Кагеяма, лежа на боку, ранили его не хуже заточенных лезвий. И все эти раны были где-то глубоко внутри, пульсируя и пылая с каждым приступом кашля и отчаянным глотком воздуха, с каждым звуком, похожим на сдерживаемый Кагеямой плач. Вода стекала с его волос, и каким-то образом Хината знал, что струйки, бегущие по его щекам, не были одной только озерной водой. Линия, нарисованная ручкой на его щеке, размазалась, и от этой крошечной детали у него перехватило дыхание. Он так отчаянно хотел и нуждался в том, что Кагеяма был в порядке, что Хинате хотелось обернуться вокруг него всей своей душой, защищая от любых опасностей. Кагеяма дрожал и несмотря на то, что Суга положил руку ему на плечо, пытаясь помочь ему выровнять дыхание, он все равно возвращался к гипервентиляции, неровно и отрывисто дыша, словно его легкие еще не привыкли к достаточному количеству кислорода. Хината уже было испугался, что он потеряет сознание. Видя такого Кагеяму, Хината почувствовал, словно земля исчезла у него из-под ног. Кагеяма вытянул запястье из его хватки и нашел его ладонь, крепко сжав ее. Хината ответил тем же, пытаясь прикосновением донести до Кагеямы все, что не успел передать словами: С тобой все будет в порядке, ты же Кагеяма, в конце концов. Я рядом, и с тобой все будет хорошо, потому что ты потрясающий и должен всегда оставаться рядом со мной. Как — как он мог не знать? А что случилось бы, если...? Видение было настолько ужасным, что Хината заплакал от одной только мысли об этом. Или же во всем был виноват стресс. Он прижался к руке Кагеямы еще сильнее, крепко держась за него, пока Нишиноя и Танака начали накрывать их все большим количеством полотенец. (Суге пришлось их прервать, когда на Кагеяме оказалось пять, а на Хинате три полотенца). Даичи следил за командой, чтобы они не говорили одновременно и дали им прийти в себя. Хината был ему за это благодарен — на них посыпались куча извинений и обеспокоенных вопросов, и ему не хотелось на них отвечать. А ведь Кагеяме было намного хуже него. Кожа больше никак не реагировала на тепло солнца — единственное тепло, которое он чувствовал, исходило от ладони Кагеямы, завернутой в его собственную, и от маленького шара света внутри него, когда он понял, что дыхание Кагеямы все-таки успокоилось. Издав тихий, напряженный звук, связующий использовал свободную руку, чтобы подняться. Неуверенный, заставить ли его лечь или же помочь, Хината взволнованно переждал несколько секунд, прежде чем все-таки решил подсобить и стряхнул с его плеч лишние полотенца, обхватывая его рукой и поднимая в сидячее положение. Кагеяма тяжело облокотился на него, положив голову ему на плечо (разве это не было жутко неудобно?) Суга обернул вокруг них одно большое полотенце и присел рядом с Кагеямой ради подстраховки. — Как ты себя чувствуешь? — мягко спросил он. — Как-то хреново, — прошипел Кагеяма, и Хината рассмеялся бы, не будь его голос таким разбитым и слабым. Он сжал его ладонь покрепче. Медики так их и застали — Хината чуть отодвинулся, чтобы дать им осмотреть Кагеяму, но все равно настоял на своем и остался рядом, слушая все, что они говорили. (Они и его осмотрели, к его большому недоумению. Он был в порядке. Он даже и в воде-то пробыл недолго… ведь так? Время тогда просто остановилось). Кагеяме определенно повезло, он нуждался лишь в тепле и покое. Его усталое, тронутое ужасом выражение лица заставило Хинату попотеть, чтобы посчитать своего друга «удачливым», но когда он подумал о других возможных последствиях, слово оказалось как никогда подходящим. В конце концов, когда они решили уйти с пристани, Кагеяма еще слабо стоял на ногах, и Хината поддерживал его. Они представляли собой молчаливую процессию с Даичи с Сугой впереди и поблизости, на случай, если необходимо будет помочь первогодкам. Остальные следовали за ними слегка позади, с шокированными и опустошенными лицами. Глаза Ячи сильно покраснели, и она обняла их обоих, а потом заставила сесть на траву и сменила мокрые полотенца на сухие (похоже, они каким-то образом отыскали бесконечный источник полотенец). Все расселись вокруг, но от привычного веселья и энтузиазма не осталось и следа, даже когда Ячи с Киеко открыли пластмассовые контейнеры и раздали всем кусочки арбуза. Аппетита у Хинаты не было вовсе, но сладость на языке в какой-то степени вернула его к реальности, к летним дням, которые не были омрачены одними из самых страшных его кошмаров. Липкий сок на пальцах каким-то образом спустил его на землю. Ему полегчало от напоминания, что было что-то еще помимо того напуганного, до смерти напуганного лица Кагеямы, пока он падал, и того, как он выглядел в воде, когда Хината даже не сразу толком понял, что происходило… (Каждый раз, закрывая глаза, он видел эту картину, словно ее выжгло у него на сетчатке). Кагеяма все еще не мог заставить себя посмотреть кому-нибудь в глаза. Он просто сидел, сгорбившись, и медленно грыз свой кусочек арбуза безо всякого аппетита. Казалось, все хотели завязать с ним разговор, дабы снова убедиться, что он был в порядке, но он лишь кивал или качал головой в ответ на большинство вопросов, поэтому они оставили свои попытки, да и страшно было заставлять его говорить. Наверное, время было далеко не лучшее, как и само решение — но Хината не мог… ждать дольше. Вопросы звенели у него в сознании снова и снова, поэтому он нарушил тишину и озвучил самый главный. — Почему ты нам не сказал? Серьезно — почему? Кагеяма откусил немного арбуза, отвернулся и слабо пожал плечами. — Это… это же все должны по идее уметь, верно? Хинате хотелось сказать, насколько это было глупо, потому что ради бога, это едва не стоило ему его жизни, и Кагеяма не рассказал им, потому что ему было стыдно? Он мог доверить ему такие вещи (а он сам мог доверить их ему — они ведь друзья, правда же?) Хината бы даже плавать его научил, если бы он захотел… Но он промолчал, когда увидел, что Асахи хотел что-то сказать. Они даже не были на уроке, но он все равно поднял руку, дожидаясь кивка от Даичи с уставшей улыбкой на лице. — Я… я не умею ездить на велосипеде. Ответом ему послужила тишина. Хината моргнул, чуть наклонил голову в сторону и недоумевающе посмотрел на него. — Я… я боялся высоты седла, когда был ребенком… и так и не выучился. Нишиноя тихо усмехнулся, хлопая его по спине. — Типичный ты. Ячи пригнула голову, скромно поднимая руку на уровень лица. Даичи и ей кивнул, и голос девушки немного дрожал, когда она начала говорить. — Я однажды увидела паука на своей кровати… и я его так испугалась, что спала под кухонным столом четыре ночи, пока мама не заметила. Почти все рассмеялись — не издевательски, дразня Ячи, а по-доброму, медленно растапливая напряженную атмосферу во что-то более легкое, более теплое. Ячи улыбнулась. Нишиноя тоже поднял руку, но разрешения говорить не дожидался. — Я так ужасно готовлю, что напортачил с вареными яйцами. Танака истерически захихикал. Он попытался успокоиться, прикрыв рот ладонью, и затих на секунду, а потом расхохотался еще громче. К нему присоединились другие, смех Танаки оказался заразным. — Из меня настолько никудышный повар, что однажды, когда я пытался готовить для… — Даичи быстро затих, но мимолетный взгляд в сторону Суги выдал его. — Я умудрился намазать томатным соусом потолок, испортил сковородку, кастрюлю… еще фартук. И одежду… Даичи переждал истерический смех спокойно, пускай даже Суга удивительно подробно описал несколько травмированное выражение лица Даичи, когда Суга нашел его в центре кухни с наполовину сожжённым фартуком, прижатым к груди. — Я никогда не смогу победить сестру в армрестлинге, — вставил Танака, все еще утирая слезы после истории об отсутствии кулинарных навыках Даичи. Все кивнули, ведь это было довольно-таки очевидно, но все равно забавно. После того, как Ямагучи несколько раз пихнул его локтем в бок, Тсукишима неловко прочистил горло. — Я плохо вижу без моих очков. Все расхохотались громче прежнего. — Ты пытался, Тсукки. Ямагучи покачал головой, все еще улыбаясь. Когда Хината оглянулся на Кагеяму, сидящего рядом, он уже держал голову повыше, а за щеки набрал немного арбуза. Капли сока стекали по его подбородку. Он уже почти высох, и пусть еще и выглядел не очень, цвет его лица явно стал более здоровым. Суга поднял руку. — Я однажды заставил плакать ребенка. Все головы одновременно повернулись к нему. — Не может быть! Суга усмехнулся и кивнул. — У меня на самом деле ужасный уровень английского, — добавила Киеко. За этим последовало хоровое «Не может быть!» от Ячи, Нишинои и Танаки, пока остальные все еще выпытывали из Суги, как же, черт побери, он мог заставить ребенка зарыдать. Энношита пожал плечами и внес свою лепту в царящий хаос. — Я чуть не спалил наш дом ароматизированной ванильной свечой. Это привлекло всеобщее внимание. После мгновения тишины, она была нарушена реакцией на сказанное в виде резких шокированных вдохов и воплей. — Ты нереально кру-у-ут! — объявил Нишиноя, но мгновенно заткнулся, прочувствовав направленный на него взгляд Даичи. Одобрять поджог в компании капитана явно было не лучшей идеей. — Я всем сказал, что сломал нос на тренировке, а на самом деле случайно вбежал в стеклянную дверь, — предложил свою историю Ямагучи. Тсукишима сотрясался от беззвучных смешков рядом с ним, да и все остальные тоже не выдерживали. Одна только мысль об этом была просто бесценна. Сердце Хинаты сделало радостное сальто, когда он заметил, что буквально на долю секунды на губах Кагеямы тоже промелькнула улыбка. Предыдущая атмосфера исчезла бесследно. Все вокруг шутили и болтали, а щеки товарищей уже покраснели от смеха. Ладно, пришла очередь Хинаты. Чем позорнее история, тем больше вероятность, что Кагеяма улыбнется. — Я пытался помочь сестре с математикой, а учила в итоге меня она. Все чуть ли не взвыли от смеха, но Хинату больше всего интересовала реакция Кагеямы. Он повернулся, чтобы посмотреть на него, и обнаружил на лице друга ухмылку, прятавшую под собой нечто намного более искреннее. — Естественно, она ведь намного умнее тебя. — Заткнись, — сказал Хината, вовсе того не желая, будучи благодарным, что Кагеяма вновь становился самим собой, хоть и эхо недавних событий все еще виднелось в его чертах и по его сдержанной манере. Пока они сидели вот так, со сладкими арбузами в липких пальцах, обмениваясь смущающими историями, Хината действительно почувствовал себя частью команды. Команды, которая поддержит его, несмотря ни на что, вступится за него и всегда будет рядом в моменты его нужды — команда, которая слишком уж сильно дразнила своего товарища лишь за то, что его младшая сестра лучше управлялась с математикой. — Эй! Я же не виноват, что не умею нормально учиться! Кагеяма тоже не может! — Заткнись, придурок. Хината потер свою шею и рассмеялся.