"Пить хочу"

Хань проклинает тот день и тот час, когда Тао, стоя едва ли не на коленях, умолял друга составить компанию и сходить в гей-клуб, где частенько ошивается предмет обожания младшего, и старший не смог найти достойных аргументов, чтобы не идти. Ну, а слабые отговорки Тао разрушил легко - прижав ладошки к груди и нагнав на глаза побольше слезок. Лухань плюнул и согласился, зная, что ничего хорошего не получится, ведь это же Хань – король неудачников. Правда, Тао, довольно хихикая, вылетев из квартиры, бросил напоследок «а может, найдешь кого-нибудь», уворачиваясь от брошенного вслед ему тапка. Лу морщится от громкой и дурацкой музыки и игнорирует масляные взгляды, видимо, постоянных клиентов заведения, причем, отнюдь не первой свежести, а первому рискнувшему подойти и положить руки на ягодицу, не скупясь, бьет от души кулаком в бок. Невезучий, охая, плетется за свой столик, а Хань отворачивается на стуле к бару и просит намутить вкусный коктейль на основе чего-нибудь травяного и уходит на танцпол, чтобы отыскать друга, который уже явно должен был вернуться из туалета. Парень шарит глазами, всматриваясь в разукрашенные и порой слишком мерзкие лица. Он урывает где-то Тао и пытается протиснуться сквозь пьяную толпу, но друг уже куда-то идет, держа за руку высокого хмурого блондина, в котором Лу узнает Ву Ифаня, однокурсника с соседнего потока. Хань тяжело вздыхает и плетется обратно к барной стойке, мечтая опрокинуть коктейль и вернуться домой к чертежам. Не то чтобы Ханю не были нужны отношения, просто в его 23 он до сих пор игнорировал оба пола, хоть и имел довольно смазливую мордашку, на которую велись и те, и те. Но либо никто не цеплял, либо учеба, либо просто не хватало смелости... Друзья, в частности Тао, считали, что оставаться девственником в 23 – позор на его достоинство и мужскую честь, но сам Хань безразлично пожимал плечами. Поцелуи были, минет в школьном туалете от одной девочки, которая тогда вроде бы нравилась, тоже был. Не было того самого кайфа, про который пишут в книжках. Не было порнушных стонов и оглушительных оргазмов. Ну, а удовлетворять себя самому уже стало привычно. Хань подходит к своему месту, взгромождается на барный стул, и перед ним появляется коктейль. Бросив пару купюр на стойку, Хань тянется к бокалу, который внезапно нагло перехватывает чья-то рука, и Лу поднимает глаза на нахала. На него смотрят чуть прищурено и вызывающе, потягивая напиток через трубочку, опершись на барную стойку локтем. Хань не может поспорить с тем, что наглец красив до невозможности, в обтягивающих джинсах, изрезанных так, что они почти не скрывают идеальных ног, в простой белой майке и небрежно накинутой кожаной куртке, с жетоном на цепочке на смуглой и блестящей от пота шее, с блядскими искрами в глазах, которые не просто намекают, они берут и трахают, от чего в горле пересыхает, и двигаться страшно. - Я вообще-то пить хочу, - находит в себе силы сказать Лу. Парень усмехается, облизывая пухлые губы, и снова цедит коктейль через трубочку. Лу глядит, как дергается кадык, борясь с желанием врезать с разворота, либо вцепиться в шею зубами и... Хань мысленно дает себе пощечину, ибо такое поведение на него не похоже. Но внизу живота отчего-то тянет, а парень притягивает его к себе за свободную футболку, оголяющую острые ключицы, и впивается в губы. Лу от неожиданности не сопротивляется и чувствует, как ему в рот льется мятно-травяная жидкость, от чего он сглатывает, невольно отвечая на поцелуй. Подбородок весь липкий и мокрый от напитка, на языке приятный привкус абсента, так обожаемого Ханем. Мягкие губы целуют напористо, рвано, язык скользит по подбородку, собирая капельки травяной настойки, смешанной с лимонным фрешем и мятным сиропом, а глаза так и не думают закрываться, с огромным интересом наблюдая за реакцией Ханя. Тот не отталкивает и глядит мутным взглядом, приоткрывая рот и позволяя чужому языку скользить в его полости, поглаживая небо и играясь с языком. Хань шумно выдыхает, когда парень отрывается и со смешком смотрит на него. - Я все еще хочу пить, - голос Ханя хриплый, но говорить «я хочу продолжения» он не хочет. Смуглый парень цепляет его так отчаянно и дерзко, что кружится голова. Внизу живота снова тянет, и Хань понимает, что возбуждается. Тот наглец наклоняется снова к лицу, делая шаг вперед, оказываясь между разведенных ног, кладя руки на барную стойку с обеих сторон от него, и Хань инстинктивно ждет нового поцелуя, но тот выдыхает ему прямо в губы, от чего становится жарко, а по спине бегут мурашки. - А я хочу трахнуть тебя прямо здесь и сейчас. Хань не хочет краснеть, но чувствует, как к щекам приливает кровь. Лу видит из-за его спины Тао и Ифаня, друг обеспокоенно пробирается к нему, но разрывать сейчас контакт с этим нахалом ему не хочется, поэтому он притягивает того к себе за пояс брюк, уничтожая оставшиеся миллиметры расстояния и осуществляет все-таки свою сегодняшнюю мечту – он ведет языком по соленой коже, вдыхая терпкий запах мускуса и пряного одеколона, скользит выше к уху, кусает за мочку и оттягивает на себя, пока тот, уткнувшись лбом в плечо, закусывает губы, не переставая довольно улыбаться. Тао шокирован настолько, что застывает столбом. Ву оказывается более понятливым и уводит того за руку, пока Тао пучит глаза и открывает и закрывает рот. Хань тем временем ведет носом по линии подбородка, обжигая шею горячим дыханием, заставляя парня поднять и откинуть голову назад и в сторону, хватая воздух ртом. Лу прихватывает зубами его кожу, ощущая чужие ладони на ягодицах, жадно сминающих их, и обхватывает его талию ногами, вжимаясь своим пахом в его, елозя на стуле и добираясь до губ. Парень откровенно лапает его за задницу, пробираясь под пояс штанов, под трусы, скользя теплыми ладонями по гладкой коже, Хань тяжело дышит и целует жадно, словно отыгрываясь за все годы, кусает губы, но шибко доминировать ему не позволяют, нависая над ним и прижимая сильнее, что даже через одежду чувствуется жар тела напротив. Хань откидывается назад, врезаясь лопатками в барную стойку, и вплетает пальцы в мягкие каштановые кудри. - Ким Чонин, - хриплое мурлыкание на ухо. - Лухань, - ответ не заставляет себя ждать. Лу заворожено смотрит, как тот нарочито медленно облизывает губы и ухмыляется, и его руки ползут вверх по пояснице, задирая футболку и оголяя белоснежную кожу на животе. Губы скользят по шее, выцеловывая и едва засасывая тонкую нежную кожу. Хань перехватывает руки и находит в себе силы задать вопрос. - К тебе или ко мне? В глазах Чонина мелькает удивление, но через секунду оно сменяется ехидством. - Я же сказал, что хочу прямо здесь и прямо сейчас, - отвечает он, снова опуская руки на бедра Ханю. - К тебе или ко мне? – в голосе Лу появляются стальные нотки, и Чонин удивленно приподнимает бровь, на пару мгновений прекращая поглаживать его по бедру. Что он видит в глазах Лу, сказать сложно, он задумчиво жует губу и решает для себя, подтягивая его на себя, ставя на пол. - К тебе. Ким тащит его за запястье, и браслет больно врезается в кожу, Лу пытается вырвать руку, но Чонин прет напролом через всю толкотню, через танцпол, пробираясь к выходу. Когда их руки все же разрывают, Лу попадает в лапы одного извращенца, который не стесняется прижиматься и лапать. Вызывая приступы тошноты. Тот что-то кричит, ухмыляясь и раздевая глазами, Лу начинает паниковать, но внезапно выросшая между ними фигура в кожаной куртке вызывает вздох облегчения. Чонин отталкивает мужика и берет Лу за локоть мертвой хваткой. - Сегодня он мой - роняет он, и это неприятно колет где-то внутри. Хань вздыхает по дороге на улицу, но так даже лучше. Нет иллюзий, нет недосказанности, просто трах на одну ночь. Лу не железный, а Чонин дико красив, так почему бы и нет? Чонин выволакивает его на улицу, и сосредоточенно ловит такси, ухмыляясь каким-то своим мыслям. Хань смотрит на него пару секунд, пока тот пытается голосовать, все еще удерживая свободной рукой его запястье, а потом выворачивается и становится сзади, прижимаясь грудью к сильной спине и покрывая легкими поцелуями изгиб шеи. Руки ползут к напряженным соскам. Преодолевая свое смущение и решаясь отбросить его в сторону на единственную ночь, Хань пощипывает горошинки и внимательно следит за реакцией парня, который закусывает губу, продолжая упрямо всматриваться в поток машин. Когда рядом тормозит старенький «Мерседес», Чонин вталкивает Лу в машину, Хань спешно называет адрес, а Чонин уже выкладывает деньги, даже больше чем надо, подмигнув и попросив «не обращать внимания». Таксист кивает и утыкается в руль, а Ким уже наваливается всем телом на паренька, закидывая одну ногу на него. Хань сдавленно постанывает, когда острые зубы впиваются в мочку, и пытаются спихнуть того, почти залезшего к нему на колени. Чонин отталкивает его руки и шипит в ухо: - Не трогай, это маленькое наказание. Ким усмехается, когда Лу неуверенно опускает руки на колени и крепко зажмуривается, он расстегивает его ширинку, со смешком отмечая, как сжимаются кулачки. Чонин заставляет Ханя чуть выгнуться в спине и приподняться, и Лу задыхается, когда ощущает, что вокруг его ануса скользит палец, поглаживая кружочек или входя на одну фалангу и тут же выскальзывая. Лу краснеет так, что щеки горят, но, когда Ким второй рукой начинает ему грубо надрачивать, с силой сжимая член под тканью, не высвобождая наружу, Хань стонет совсем открыто и громко, заглушая радио так, что водитель чуть не выезжает на встречную полосу от неожиданности. Где-то на грани сознания Лухань понимает, что ему должно быть стыдно, но язык, влажно скользящий по ушной раковине и руки Чонина выбивают последний стыд. Хочется больше. - Не трогай, - снова шепчет Ким, когда Лу пытается хотя бы обнять его в ответ, но тут же обмякает, покорно раздвигая ноги шире и нетерпеливо ерзая бедрами, закусив губу. Чонин с восхищением смотрит на подрагивающие ресницы зажмуренных от удовольствия глаз и накрывает его губы своими, затягивая в жадный, торопливый и мокрый поцелуй. Таксист выдыхает, когда горячая парочка вываливается из его машины, и исчезает со скоростью света. Ким же тянет Лу к подъезду, и Ханю совершенно наплевать, что брюки расстегнуты, а налитая кровью головка выглядывает из-под трусов при движении. На дворе ночь, осуждать его некому, и самая главная проблема, которая в данный момент заботит парня – как попасть ключами в дверной замок. Руки не слушаются, особенно когда под футболкой гуляют теплые ладони, словно зная, где нужно погладить и надавить, чтобы Лу плавился под прикосновениями как вылепленная восковая кукла над свечкой. Попав ключом в замок, бог знает, с какого раза, Хань влетает в прихожую, на секунду высвобождаясь из плена рук. Он скидывает ботинки и торопится в спальню, Ким швыряет куртку в сторону, точно попадая в тумбочку, ботинки отлетают, и он, не спеша, шагает за Лу, тот ждет его у кровати, и Чонин улыбается, подходя ближе. Тот делает пару шагов назад, ускользая от рук с хитро поднятой бровью. Ким резко подается вперед, опрокидывая его на кровать и целуя с диким вожделением, пьянея от покорного тела под собой. Лу отзывчивый, если провести ладонью по внутренней стороне бедра, он шире раздвигает ноги, выдыхаешь в шею - открывает ее, притягивая к себе ближе, чтобы губы касались кожи, покусываешь ключицы – зарывается пальчиками в волосы и оттягивает едва ощутимо. Чонин переворачивается на спину и отползает вверх, упираясь в спинку кровати. Лу, лишенный на время ласк, сначала потерянно смотрит, потом подбирается, словно кошечка, залезает на колени и трется щекой об оголенный живот, покрывая напряженный пресс поцелуями. Чонин мягко приподнимает его лицо за подбородок, большим пальцем проводя по контуру таких сладких губ, раздвигает шире ноги, и улыбается, как хитрющая лиса. - Малыш, сделай мне хорошо. Низкий сексуальный бархатный голос отдается в висках Лу, тот проводит по его промежности пару раз, скорее неосознанно, утонув в возбуждающих звуках. Парень догадывается, что от него хотят, далеко не сразу, только после того, как на его плечи сильно нажимают. Хань никогда не делал минет, но сейчас ему дико любопытно. Ну и чего скрывать, ему хочется тоже доставить такое же крышесносящее удовольствие, поэтому он собирает память по осколкам, пытаясь вспомнить в деталях его первый и единственный в жизни минет. Получается плохо, перед глазами стоит обиженное смазанное лицо, после его «ничего особенного», звонкая пощечина и красная щека. Хань вздыхает и немного виновато смотрит на Чонина, развалившегося с особым комфортом, опираясь на локти и слегка наклонив голову. - Я немного... не умею, - решает сразу признаться он. На лице Кима, о боже, отражается что-то кроме усмешки, желания и похоти, теперь там есть что-то от понимания и какого-то нежного снисхождения. Его ладонь мягко скользит по щеке, и Хань трется о нее, утыкаясь носом и пряча румянец. Хотя и так темно, но как-то получается само собой. - Ты девственник? – спрашивает Ким, и Ханю хочется удавиться от унижения. - Да, - признается он совсем тихо. Чонин хмыкает и приподнимается чуть сильнее. - Ну тогда... Для начала неплохо было бы снять с меня белье и облизнуть "его", - Ким шепчет, заговорщически подмигивая и откидываясь обратно. Хань послушно стягивает штаны вместе с бельем, высвобождая сочащуюся смазкой плоть и осторожно, пробуя, ведет языком по стволу от головки вниз. Не противно. Довольный собой Лу, все уверенней вылизывает член, заставляя Чонина кусать губы. То, что он не издает звуков, пугает Ханя, ему просто не видно, что тот жадно смотрит на него, постоянно облизываясь. Лу решается взять в рот головку и посасывает ее, испуганно поднимая глаза наверх, когда слышится первый сдавленный звук. Ким прерывисто дышит, с трудом удерживая свою задницу, чтобы не начать втрахиваться в невинный доселе рот, и пытается подавить откровенные стоны. Лу мысленно улыбается и на радостях хочет принять его член целиком. Он напоследок прослеживает языком витиеватые вены, погружает в рот головку и насаживается, двигая головой. С непривычки горло начинает драть, и он кашляет, отстраняясь и пытаясь восстановить дыхание. - Жадный, - смеется Ким. – Достаточно. Он тянется к Лу, с удовольствием разглядывая блестящие от слюны рот и щеки с подбородком, облизывает его губы и проникает языком в приоткрытый для него рот, лаская небо и ненавязчиво заваливая назад. Футболка оказывается грубо сдернутой и вышвырнутой на пол, а Чонин припадает к соскам, с нажимом проводя по бокам и коленом раздвигая ноги. Лу часто дышит и прогибается, позволяя рукам водить по спине, чуть царапая ногтями острые лопатки. Ким расстегивает штаны и помогает их стянуть, покрывая поцелуями внутреннюю сторону бедра. - Ну, привет, малыш, - улыбается Чонин, стягивая следом трусы, и Лу не знает, то ли ржать, от того, что Ким разговаривает с его членом, то ли сразу кончить, едва почувствовав влажный язычок на головке. Любовник это замечает и, смеясь, сжимает основания, шепча что-то типа «ночь еще впереди». Чонин мастерски принимает его в себя целиком, расслабляя горло и перебирая яички. Лу не подается бедрами, а просто мнет в кулаках простынь и стонет так, что Ким добавляет в голове еще одну пометку к «затрахать до потери сознания» – продолжать изводить Луханя и заставлять его срывать голосовые связки. Лу скулит и хнычет, когда Ким поднимается поцелуями к подбородку, но тот наклоняется к нему, кусает за ухо и трется своим возбуждением о его. В паху тянет, и Чонин погружает два пальца в рот, гладит и надавливает на полюбившийся язычок, созданный творить всякие пошлости, Лу послушно сосет и причмокивает, стараясь оставить как можно больше слюны, а Чонин снова целует, не вынимая пальцев из чужого рта, и от этого Хань плавится еще больше. Неторопливая и аккуратная растяжка – Хань почти не ощущает боли, но все еще не может до конца расслабиться, хоть мокрые пальцы в его слюне, смешанной со слюной Чонина, уже несколько раз попадали по простате. - Расслабься, детка, или я просто не смогу в тебя войти, - мурлычет Чонин почти в бешенстве. Ему больнее, чем Лу, он не может кончить, зато хочет плюнуть уже на нежности и заботу и оттрахать жестко, порвав и грубо вбиваясь в ломкое тело. Но Лу судорожно дышит, и тянется поцелуями к смуглой шее, на что Ким матерится про себя и вытаскивает пальцы. - Расслабься, - повторяет он, приставляя член к покрасневшей дырочке. Лу выше забрасывает ноги и почти плачет, потому что раз за разом войти не получается. Ким наклоняется к нему, закрывая рот ладонью и сжимая щеки. Лоб блестит от пота, а в глазах уже отражаются огоньки безумия. - Потерпи немного, - шепчет он, целуя в испуганные глаза. Лу в последний раз пытается расслабиться, и, видимо, получается, потому что внезапно становится больно. На глаза вступают слезы, а зубы впиваются в ладонь, зажимающую рот. Ким шипит, но не двигается, давая привыкнуть, разве что наклоняется ниже, слизывая соленые капли, сбегающие по вискам. - Малыш, где же ты был раньше? – шипит Чонин, делая пробный толчок и разжимая рот. Лу хватает ртом воздух и болезненно морщится. Киму внутри него просто охуенно – узко и горячо, о чем он спешит поведать Лу, заставляя всхлипывать громче. Чонин не ждет, пока боль уйдет совсем, он просто задирает его ноги к груди и пробует взять медленный темп, ведя бедрами по кругу в поисках того самого. Ким кусает косточку на щиколотке, когда Лу резко вскрикивает и прогибается на секунду, а потом снова обессилено падает на подушки. - Ноги бы моей... там не было, если бы не... Тао... Чертов педик! – вскрикивает он, когда воспаленные стенки ноют сильнее. – Блять! – стонет он, когда от неожиданности дернувшись, Чонин таки находит простату. Лу ерзает, пытаясь насадиться сам и получить повторную дозу блаженства, но Чонин как будто не замечает его поползновений, настороженно глядя на раскинутое под ним тело. - Так ты не гей, а натурал? – ошарашено спрашивает он. Лу не в состоянии вести конструктивный диалог, поэтому он только мычит раздраженно, приподнимаясь на локтях и обхватывая шею любовника. - А натуралу понравилось бы сосать чужой член? – интересуется он, прищуривая глаза и проводя языком от ямки между ключицами к подбородку. - А тебе понравилось? – улыбается Ким, и настороженность улетучивается, сменяясь чем-то новым. - Да, понравилось, а теперь займись делом, - раздраженно ворчит Хань, приподнимаясь и насаживаясь, наплевав на дискомфорт и желая попасть по нужному месту. Ким довольно ухмыляется и откидывается назад, что Лу оказывается сверху. - Давай сам, - требует он, поглаживая молочные бедра с нежной-нежной кожей. Хань чувственно двигается, не забывая касаться себя, второй рукой играясь с сосками. Чонин не выдерживает и громко стонет, облизываясь на своего мальчика, на то как жадно он ловит воздух приоткрытыми покрасневшими губами, как облизывается, когда устает стонать, как двигается его живот и как блестит его плоть, налитая кровью, в смазке. Чувствуя, что скоро подойдет к финишу, Ким переворачивается, снова подминая того под себя, беря быстрый и грубый темп, не обделяя вниманием член Лу, и хаотично водит губами по влажной соленой коже, втягивая терпкий запах возбужденного до предела мужского тела. Лу же просто глядит в потолок, приоткрыв рот и считая звезды перед глазами, все-таки сорвав голос. С каждым новым толчком их количество увеличивается, а вместо нормальных звуков теперь издается сдавленное уставшее хныканье. Чонин кончает, успевая выйти и забрызгать простыни, сперма Лу попадает ему на живот. Ким бережно берет его руку и пачкает в семени, проводя ей от пупка и ниже до паха. Лу размазывает жидкость между пальцами, глядя отстраненно, затем тащит пальцы к себе в рот, от чего Чонин падает на него и утыкается лицом в грудь. Лу, оглушенный мощным оргазмом, продолжает едва слышно постанывать, собирая языком сперму с пальцев, свободной рукой ероша мягкие волосы. Лу засыпает почти сразу, не чувствуя, что его оттирают, приводя в относительный порядок и кутая напоследок. На утро, которое начинается около трех дня, в его квартире нет и следа смуглого засранца, и, хоть Лу был готов к такому повороту, в груди неприятно щемит. Иногда, сами того не осознавая, мы верим в чудеса, хоть и знаем наперед, что не будет как в сказке. В корзине для мусора – испачканные салфетки. В бачке с грязным бельем – простыня со смущающими следами. В телефоне – куча пропущенных от Тао, но перезванивать желания нет. Лу со вздохом плетется в ванную неловкой походкой, там он, шипя, производит омовение своих пострадавших частей тела, считая засосы, царапины и синяки. Двадцать семь отметин, плюс рваная рана, расцарапанная острыми ногтями в душе. В телевизоре – какое-то псевдосмешное шоу, в руках тазик с салатом – так вкуснее, чем есть из тарелки, в кружке – горячий чай. В сообщениях восемь смс от друга. В заднице адская боль при ходьбе и сидении, поэтому Лу полулежит на подушках боком. Дикое бабское желание пересмотреть Бриджет Джонс и поплакать. В коридоре настойчиво разрывается звонок... Лу, охая, плетется открывать дверь явно раздраженному и взволнованному Таоцзы, держась за попу, но застывает, когда видит на пороге блядскую рожу с пухлыми губами, растянутыми в пошлой ухмылке. Лу где-то на краю сознания отмечает, что само это создание олицетворение слова «пошлость». На нем те же джинсы и куртка, только майка драная в лохмотья, что невольно возникает вопрос, опять же на границах сознания, это дизайнерская задумка, или шмотка найдена на свалке. Лу кашляет и замечает в его руках бутыль виски. Чонин по-хозяйски проходит в его квартиру, разуваясь и швыряя куртку на тумбочку. Прямо с порога он хрустит крышкой, откупоривая бутылку, и набирает жидкость в рот. И даже со щеками, как у хомяка, он выглядит невероятно сексуально. Лу сглатывает, когда его тянут и целуют, жидкость обжигает его рот и горло, а Чонин бешено кусает его губы. - Я ненавижу виски, - отмечает Хань, когда тот отрывается. - От абсента крыша улетела бы сразу, - смеется Ким, подтягивая Лу к себе за бока. – А твоя попка явно к такому не готова. - А обязательно надо было бухло тащить? – скептично поднимает бровь Лухань, думая, что верить в чудо иногда полезно. - Я хотел вернуться эффектно, - Чонин откровенно заливается, сминая в руках половинки ягодиц. Хань морщится, и тогда Ким, извиняясь, целует того в висок, коря себя, что забыл. Теперь в подушках неизменно будут прятаться лубрикант и презервативы (не используются, но пусть валяются), на кухне постоянно будет что-то биться, когда Ким неаккуратно посадит Лу на столешницу, в гостиной всегда будет спрятана коробка с салфетками и комиксы (Чонин обожает Марвел), а в ванной полочка свалится и исчезнет в неведомые ебеня. Но пока Лу на коленях стоит на кровати, стиснув губы так сильно, как только можно. Ему на копчик льется прохладный виски, а вокруг воспаленного ануса кружит юркий язычок, собирая жидкость и слегка проникая внутрь.