Твой цвет - белый.

POV Тэмин. Сегодня я смог посетить больницу немного раньше обычного, так как отменили тренировку. Работники, больные, милые медсестры и добрые врачи всегда встречают меня как родного и расспрашивают о состоянии здоровья других мемберов. Я прихожу сюда каждый день к моему заболевшему хёну и приношу ему всякие сладости втайне от врачей. И даже сейчас я не забыл прихватить наивкуснейшие шоколадные палочки, которыми он сможет полакомиться после противного чесночного супа. Аккуратно, на цыпочках, подхожу к палате, где лежит друг, и с грохотом открываю дверь. Молоденькая девушка в медицинском халатике не на шутку испугалась и даже тихонько выругалась, но после посмотрев на меня, улыбнулась, и поклонившись, вышла из комнаты. — Хёёёён! — радостно закричал я и подбежал к другу, усаживаясь рядом на уже мой излюбленный стул. — Ты зачем мне медперсонал пугаешь? — смеясь, спрашивает ДжинКи и треплет меня по волосам. — Кто мне уколы-то делать будет? Я поморщился, представляя большущий укол с толстенной иглой, тем самым вызывая новый приступ смеха у лидера. — Вот, значит, ты и будешь колоть меня, — добавил он и мимолетно полез в пакет, стоящий рядом. Я с гордым видом вздернул нос кверху, ожидая слов благодарности, но вместо этого лишь лицезрел кислую мину хёна. — Эй, ты чего? Я же для тебя принёс. — Но я думал тут курица, — удрученно проговорил ДжинКи. — Курица для тебя вредная, сам же знаешь. — А это не вредно, значит? — Онью помахал перед моим носом коробочкой с лапшой быстрого приготовления и вручил её мне обратно в руки. — Сам поешь, а то осунувшийся какой-то. Целыми днями тут сидишь. Даже отдохнуть мне не даёшь. — Ха, так это я не даю? Да ты же из кровати не вылезаешь, пока я там отплясываю. Между прочим, чтобы ты знал, я даже награду завоевал, как лучший танцор. И снова, вздернув вверх подбородок, я отвернулся к стене и с обиженным видом упёрся в неё взглядом. Хотя, конечно, это все было наигранно. И Онью это прекрасно понимал. В доказательство этого новая волна смеха заполнила больничную палату. Покосившись на смеющегося лидера, я тоже улыбнулся и присоединился к нему, озаряя комнату звонким смехом. Уже через пару минут я лежал в одной кровати с хёном, прижимаясь к его горячему телу. Я рассказывал ДжинКи, как прошёл сегодняшний день, как остальные ребята сожалеют, что не могут часто навещать из-за завала на работе. Рассказал даже о случае с МинХо, когда тот хотел покормить уток в пруду, а вместо этого упал в воду и, вылезший весь в тине, попал под объективы камер. И теперь от звания лягушки ему ещё долго не избавиться. Лидер внимательно слушал меня, снова смеялся, улыбался своей нежной улыбкой, говорил, что сделает первым делом, когда выпишется из больницы, и иногда придумывал для меня сказки. И как бы это по-детски не звучало, но наслаждаясь монотонным голосом, я засыпал и просыпался лишь тогда, когда аджоси врачи делали вечерний обход. В этот раз спать как-то совсем не хотелось, и даже когда Онью закончил рассказывать свою выдуманную историю, я просто лежал рядом, уперевшись руками в его грудь, и слушал мирное сопение лидера. В дверь осторожно постучались. Притворившись спящим, я ещё крепче закрыл глаза, ожидая, что сейчас меня начнут толкать в бока и не больно щипать за локти. Но ничего подобного не случилось. Я лишь почувствовал, как Онью убрал руку с моей талии и, встав с кровати, вышел за дверь, тихонько захлопнув её за собой. Было как-то неудобно лежать тут одному, поэтому я поднялся и тихонько подошел к двери. За ней я услышал голос лечащего врача ДжинКи. — Ты понимаешь, что срок остался малый? Завязывай с этим парнишкой сейчас, а то больней и ему, и себе сделаешь. Наступившая гнетущая тишина давила на слух, как тесная коробка. Ручка со скрипом повернулась, и лидер открыл дверь, задев ею моё ухо. Перепугавшись, друг кинулся ко мне и начал растирать ладонью место ушиба. — Больно? — копошился он. — Сейчас подую, и всё пройдет. — ДжинКи, ты скоро умрёшь? На глазах наворачиваются слезы, и я рефлекторно задерживаю дыхание. Соленые жемчужинки слез стекают вниз, падая большими каплями на пол. — Глупый что-ли? — он снова смеётся и прижимает меня к себе, как можно ближе. — Если умирать начну, то ты первый об этом узнаешь, не переживай. — Дурак. Ощущаю его теплые руки на своей спине. Такие родные объятия. Представляю, что могу всего этого лишиться, и снова накатывает волна слёз. ДжинКи отодвигает меня от себя и протягивая руку к моему заплаканному лицу, неуклюже смахивает слёзы. Потом водит пальцами по щекам, словно выводя какие-то узоры, а потом целует. Не страстно и не грубо, а мягко, лишь легонько прикоснувшись своими мраморными губами к моим. Не хочу отпускать. Теперь мне страшно терять. — Хён, — шепчу ему в губы, — ты точно не уйдёшь? — Точно, — улыбается он. — А теперь забирай свой пакет со сладостями и иди домой. А то серьезно отдохнуть не даёшь. ДжинКи снова смеётся и на прощание еще раз треплет меня по волосам. После забирается в постель и, отвернувшись от меня к окну, что-то тихо бормочет себе под нос. Возможно, ему и правда надо побыть одному. Хорошо, я уйду, но ненадолго. Завтра уже вернусь.

***

Всё свободное время, которое у меня было, я проводил исключительно с хёном. Обычно наши вечера проходили так: поели, поговорили, поспали и разбежались, чтобы потом встретиться снова. И как бы лидер не пытался скрываться за улыбками, шутками и хорошим настроением, я всё равно видел, как он меняется с каждым днём. Как бледнеет его кожа, как мягкие губы становятся обветренными и шершавыми, как всё ярче прорисовываются круги под глазами. Каждый раз подбадривал хёна, говоря, что вместе мы сила и справимся с любой болезнью, а самому хотелось кричать. Кричать так, чтобы сорвать голос, закашляться, а потом снова кричать. Всё чаще Онью стал раньше выпроваживать меня из палаты, ссылаясь на больничные процедуры или обход врачей. И лишь стоит мне выйти за дверь, как я слышу терзающий душу кашель. Хриплый, гортанный, тяжелый кашель. Слышу тяжёлую одышку после этого кашля и, зажав рукой рот, убегаю в туалет, чтобы, заперевшись в кабинке, дать волю горьким слезам. Всегда, когда вижу врача хёна, бегу к нему и пытаюсь расспросить о болезни Онью, узнать больше информации. Может быть лекарство и есть, только не тут, не в Корее, а где-то заграницей. Но аджоси больше не улыбается мне, а наоборот отталкивает, как промокшего щенка, и не оборачиваясь назад, идет дальше. Последнюю неделю меня мучает один и тот же кошмар: Я стою посередине серого тягучего болота, которое засасывает меня на дно, и я не в силах ничего сделать. Я зову на помощь. Неожиданно сзади появляется ДжинКи и, улыбаясь, протягивает мне палку. Пытаюсь ухватиться, но руки скользят, обдирая кожу ладоней о сучки. Пытаюсь подтянуться, но палка ломается с большим треском, и вот я уже по пояс стою в противной жиже. Зову хёна на помощь, но бесполезно, он не слышит меня, лишь мило улыбается…

***

Как только закончился радиоэфир, я сразу побежал в больницу. Не знаю почему, но мне казалось, что должно случиться что-то плохое. Я чувствовал, что что-то не так. И это поселило тревогу в моём сердце и заставило ускорять шаг. Тёмные тучи лишь больше сгустились над городом. Холодные порывы ветра буквально сносили с ног, но я бежал. Бежал, как сумасшедший, моля бога об одном: чтобы сейчас хён просто спал, или пил чай, или разговаривал с другими больными. Чтобы мне всё просто казалось, чтобы это просто я оказался трусом и сумасшедшим. Залетев в здание больницы, пешком помчался на восьмой этаж. Слишком много народу, и все бегут туда. Надеюсь до последнего, что это не к нему. Другой, пусть умрёт другой. Жестоко. Что за жестокие вещи я говорю? Распахнутая настежь дверь в его палату и множество медсестер и врачей. Слышу их голоса, крики, но не могу увидеть ДжинКи - все столпились вокруг него. Пытаюсь прорваться, но санитары не дают. Кусаю одного из них за руку, крепко впиваясь зубами в кожу, и когда хватка ослабевает, пытаюсь снова вырваться. Вокруг всё смешалось: белые халаты врачей, белые стены, белые занавески, белое лицо Онью. Немного повернув голову к окну, он смотрит потускневшим взглядом на дождь, бьющийся об стекло. Не обращает никакого внимания на суматоху вокруг, он продолжает слабо улыбаться своими совсем бледными губами, потерявшими всю былую краску, сжимая в кулаке какой-то белый блокнотик. — Хёёёён! — снова кричу, но он не слышит меня. Он слишком ослаб, а тут слишком шумно — Готовьте операционную! — строгий и твердый голос врача заставляет меня вздрогнуть. Завидев меня, аджоси машет рукой в мою сторону, и через секунду санитары подхватывают меня под руки, вышвыривая в коридор. Бьюсь кулаками в дверь, зову ДжинКи. Снова слёзы, крики, истерика. Уже просто сбиваю кулаки в кровь, дверь едва держится на петлях, с трудом удерживаясь от того, чтобы не вылететь. Сердце бешено колотится и больно колит. В лёгких горит - не хватает кислорода. Я готов упасть, но держусь из последних сил. Я должен видеть своего хёна. Он не может так просто уйти. Он не может так просто покинуть меня. Я ему не позволю! Дверь снова открывается, меня отталкивают в сторону. Вот он мой последний шанс. Расталкивая медсестер и врачей, пролезаю к перевозной кушетке. — Хён! Хён, пожалуйста, очнись. ДжинКи, ты обещал. Взахлеб пытаюсь что-нибудь выдавить из себя. Почему ты спишь? Тебя накормили снотворным? — Хён! Мои слезы падают на руки Онью и скатываются на белоснежное одеяло, расцветая мокрыми пятнами на ткани. — Тэмин? ДжинКи приоткрывает глаза и снова улыбается. Глупый, не время для улыбок. Медсестры больно толкаются сзади, но я не уйду. Не отпущу его. Не сейчас. Хватаю руку Онью и крепко сжимаю в своей. Хочу передать тепло своего тела ему. Хочу, что бы он жил. — Тэмин, скажи, что ты любишь? — он слегка прикашливаетя. — Тебя, я люблю тебя, пожалуйста, борись, прошу тебя! Ты можешь. — Нет, ты не понял. Не кого, а что? Недоуменно смотрю на хёна. К чему это всё? — Обещай мне, что не перестанешь заниматься танцами. Я буду следить за тобой оттуда. Он попытался рассмеяться, но вместо этого выдавил из себя лишь хриплый кашель. — Хён, нет! Пожалуйста. Врачи так быстро везли кушетку, что я не смог удержаться на ногах, и споткнувшись, упал на ледяной пол. Медсестры снова выругались на меня, но сил подняться не было. Я просто кричал. Вот теперь я кричал действительно. Захлёбываясь в собственных слезах, успокаивал себя, что все будет хорошо, что он справится. Уткнулся в кафельную плитку, пытаясь остановить водопад слез, но вспомнив теплые объятия, завыл еще сильнее. Дальше, сквозь пелену, застилавшую глаза, вижу женские ноги, кажется медсестры, а потом резкая пронзающая ногу боль от укола, а дальше туман.

***

Открываю глаза. Белые стены, белые халаты, белые занавески. Рядом сидят три мембера и менеджер. Хочу привстать, но голова идет кругом. Пытаюсь прикоснуться рукой ко лбу, но капельница мешает. — Лежи, Тэмин, тебе нужен отдых. У Кибома покрасневшие глаза и очень усталый вид. — Он жив? — шепчу Киму на ухо. Но друг ничего не отвечает, лишь больше укрывает меня одеялом. — Он жив? — повторяю я, но более громче. И снова угнетающая тишина. Снова слезы, покалывание в области сердца. — Хён, он жив? Кибом подходит ко мне и, присаживаясь рядом, обнимает за шею. Я слышу, как учащенно бьётся его сердце. Слышу, как он плачет, а потом всего лишь одно слово. — Нет. Словно выстрел в упор. Вырываю капельницу из руки и отталкиваю от себя Кима. Выбегаю из палаты, ловлю на себе сочувствующие взгляды пожилых людей. Поднимаюсь на восьмой этаж, захожу в его палату, а там никого… Белые стены, белые занавески, белый блокнот, лежащий на белой тумбочке. Дрожащими руками открываю первую страницу блокнота. Черными чернилами на белоснежной бумаге нацарапана всего пара фраз: « Не унывай, и не вздумай бросать танцы!

Я люблю тебя.»

***

Спустя три года. -К съемке всё готово? Женщина со строгим пучком на голове обходит зал операторов. Убедившись, что все камеры настроены, машет рукой в сторону режиссера. В зале загорается яркий свет и на середину съёмочной площадки проходит молодая телеведущая, сверкая лучезарной улыбкой. — Хотите кричать от восторга? — начинает она. — Хотите падать в обморок и не отлипать от экранов своих телевизоров? Тогда вы попали туда, куда надо. Потому что сегодня у нас в гостях бывший мембер группы SHINee - непревзойденный вокалист и танцор, звезда всего к-попа — Ли Тэмин. Свет софитов падает в угол комнаты, откуда выходит молодой парень и, пройдя дальше, усаживается на диванчики для гостей. Не переставая смеяться и шутить с ведущей, Тэмин ярко улыбался на камеру. Он обсуждал с девушкой самые горячие новости за последнюю неделю, следуя своему сценарию, пока телеведущая не задала свой собственный вопрос. — Тэмин, послушай. Ты же самый завидный жених в Азии, да что там в Азии, даже в Европе по тебе с ума сходят. Не уж то не одна девушка не способна завладеть твоим холодным сердцем? Парень немного смутился, опустив голову вниз. Челка упала на лицо, скрывая глаза парня. — Вообще-то моё сердце давно занято одним человеком. — О боже, кто же эта счастливица? — Секрет… Когда шоу закончилось, парень попрощался со съемочной группой, оставив пару автографов фанатам, которыми оказались операторы и сама ведущая. Выбежав из здания, Тэмин быстрыми шагами направился в сторону какого-то дома. Остановившись за углом, парень достал из кармана белый блокнотик и, прижав его к груди, запрокинул голову к небу, откуда летели белоснежные хлопья снега. «Хён, белый — был цветом, который постоянно сопровождал тебя в последние дни. Белый напоминает мне о тебе. Белый - цвет непорочности и чистоты. Так что же кроме этого, может послужить большим доказательством того, что ты сейчас на небе среди таких же светлых ангелов, как и ты сам…»

***

ДжинКи стоял рядом с молодым парнем, сжимающим белый блокнот в руках, и смотрящим на первый снег. Юноша касается пальцами щеки Тэмина, но тот этого не ощущает. Онью знает, что его не услышат, но все же произносит: — Я тебя люблю… И я буду всегда рядом с тобой, как и обещал…