you only whore.

Да с Бэкхена пылинки сдувать нужно, серьезно, и делать это с таким видом, будто прочищаешь редкий экспонат в музее. На деле же он, Бэк, стоит куда дороже ваших чертовых безделушек, на которых человек только пялиться и может, перемежая взгляды ничего не значащими словами, типа: «ооох, какая ценность». На Бэкхена тоже смотришь первое время, а потом покупаешь на заданный срок и пользуешься в свое удовольствие. Трогаешь, целуешь каждый выточенный палец, касаешься кожи там, на шее под волосами – от этого он сам готов растекаться. Но не всем дано забесплатно, разумеется. Бэкхен – это не игрушка вам, господа. То есть, конечно, с ним и поиграть можно, но бросить на пол после за ненадобностью – нет, слишком жестоко. Эта стерва и отомстить способна, заставив грязь собирать по земле, да лишние деньги выдавать. Сучка. Блядь маленькая. Слова, успевшие стать чем-то незаменимым, отражением его сущности. В свободные от игр минуты Бэкхен раскуривает сигареты в ближайшей кофейне и считает, сколько же слов на этот раз отпечатали на нем клиенты. Тааак, «мразь» была вроде, «тварь» - тоже, что там еще осталось?.. Ему это кажется нестерпимо важным – Бэк записывает каждый день в прямоугольный кожаный блокнот, потом прячет его во внутренний карман куртки и греет руки о вонючую пепельницу. О, это не постыдно, ни капли. Человек, который продается телом, не испытывает ни презрения, ни жалости к самому себе, хотя, если признаться… синяки вдоль спины пугают. Он не может их видеть, не повернувшись к зеркалу в странную позу, зато их видит Чанель. Чанель не кричит. Он вообще никогда не кричит на него, но взгляд этот гребанный говорит о многом. Например, самое популярное его, фирменное: «Сегодня спишь на улице». И да, Бэк чувствует в этот момент чужую ярость, волнами буквально впитывает в себя и послушно уходит, одиноко кутаясь в безразмерную куртку Еля. «ПакЧан – еблан» - пишет на прощание сплошной строчкой по обоям, пожевывая колпачок маркера губами, надеясь, что тот его поймет и примет в следующий раз. Он так делает, правда ведь, просит вернуться, и Бэк готов приходить в его небольшую квартиру в любой незанятый работой день. Но Чанель не приходит завтра. И через неделю он тоже не приходит. - Эй, ты загруженный. - Отстань, олень. Лухан цокает громко прямо над его ухом, и – о, господи – как же это раздражает. Бэк говорит ему вслух, выявляет свои претензии, на что Лу специально щелкает языком еще громче. Будто семечки грызет, складывая кожуру ему в ухо. Этот чертов ад, думает Бэк мимолетно, когда сбегает от старшего и направляется «работать», ага. Он просто о другом думать не может, пока не получит свои деньги, часть от которых можно пустить на шмотье, а другую – отложить на «черный день». Откуда ж Бэкхену знать, что подобные темные дни длятся у него уже вторую неделю? Небо кажется ему фиолетовым, и он торчит еще пару минут около магазина для взрослых, рассматривая серые полосы от фонаря до фонаря, через ветви деревьев и куда-то вдаль по горизонту. Будь этот рослый придурок здесь, он вставил бы неизменный комплимент, поощряя прекрасный закат и тому подобное… и как же хорошо, что он не приходит! Самоутешение, самоутешение… О том, что Бэкхен забыл попроситься ночевать у Лу, он вспоминает лишь на своей точке, когда нос к носу сталкивается с очередным искателем приключений. Ненамного выше его, приземистым и с огромными потными ладонями – Бэк смотрит на руки при разговоре, стараясь не морщить нос от омерзения. Ну и подстава, этот должен был достаться Лухану, черт возьми. К счастью, клиент не замечает выражения его лица, предпочитая пялиться лишь на губы, и Бэкхен улыбается приветливо, приподнимая брови и изредка касаясь пальцами чужого запястья. Эти животные обожают такие мелкие вольности. Они все до сих пор считают, что шлюшки без ума от их умелых движений и волнительных жарких речей поутру. Они уходят в укромное место, где Бэк едва не оставляет бесценный блокнотик (пустой уже вот с неделю), в процессе успевает даже стонать и чуть не подворачивает ногу от усердия. Ему важно забыться. Видите ли, это добавит ему уверенности и определит силы на новый день. В конце процедур клиент неожиданно просит номер его телефона, и Бэкхен первое время изумленно хлопает ресницами, стараясь опустить рвущиеся наружу маты. Рехнулся. - Нет, простите, аджосси, нам нельзя, - он криво усмехается, радуясь отмазке, и запахивается обратно в куртку, вмиг становясь визуально маленьким, ничтожным, почти потерявшимся на фоне огромного лона города. Вопреки всему, номер он диктует – мужик ведь и правда неплох внешне, пусть и ладони его не вызывают мурашек вдоль позвоночника, дело поправимое. На следующий день Бэкхен сидит на своей точке, вновь разглядывая небо. В пальцах – чашка с кофе, дымящийся окурок в другой руке, и отчаянно удерживаемый зевок. Ох, черт, он хочет спать так сильно, будто вчера проходил тренинг со всеми клиентами разом, стараясь заграбастать побольше выгоды. Но он не совсем меняется, новой одежды не прибавляется, сигареты все те же, и даже воду ему покупать слишком затратно. Все заработанное приходится отдавать Лухану за проживание, и он разве что не трахается с ним, но делит один диван, по ночам утыкаясь носом в пушистую макушку. Аджосси приходит и сегодня – Бэк от неожиданности роняет окурок в пылающий кофе и вскакивает с перил, поспешно отряхиваясь от пепла. - Ой, здрасьте, вы ко мне? - К тебе, - тот щурится шутливо, уже доставая из бумажника хрустящие банкноты. Бэк улыбается, как довольный кот, оставляя чашку около ног и перешагивая через нее. - Прямо сейчас? - Нет, я хотел бы сначала прогуляться… ооо, это твой знакомый? Бэкхен не сразу вникает в смысл сказанных слов. «Прогуляться» ему до странностей нравится, и он уже готовится ответить на это положительным кивком, но вот окончание предложения выбивает всю почву под ногами. Какой, блять, знакомый?.. Он разворачивается, уже осознавая, кого встретит. И натыкается прямо глазами в глаза – Чанель не слишком трезв и слишком взвинчен, поэтому хватает Бэкхена за локоть, выворачивая к себе и оттаскивая на безопасное от клиента расстояние. Такую возможность подзаработать сорвал, мудак!.. Бэк не успевает влепить ему смачную пощечину, потому что руки его вовремя захватывают другие, не такие гадкие, как у аджосси, но от этого не менее грубые. - Черт, да отвали от меня! - Ты, кажется, что-то мне говоришь?.. – Ель издевательски улыбается в своем стиле, растягивая губы так, чтобы было видно все его белые острые зубы, а потом отпускает Бэкхена. По инерции того несет на стену какого-то задрипанного магазина, и от короткого вскрика на них начинают залипать редкие прохожие. Только этого не хватало, неужели. - Я сказал тебе, оу, фак… - Бэк нервно оглядывается по сторонам и хватает Чанеля за руку, притягивая к себе и привставая на цыпочки. – Я сказал, чтобы ты не лез ко мне больше. Я грязный? Окей, не спи со мной, но и не убивай мою потенциальную возможность заработать. Договорились? Ты пропах виски, придурок. И отпускает, не забыв ткнуть кулаком в плечо. Еще и смотрит исподлобья, в миллионный раз проклиная разницу в росте. Пьяный Чанель – тронувшийся умом Чанель, это постоянство величин не сломать и не стереть. Только вот как ужратому существу объяснить все по сути? - Иди домой, - вздыхает Бэк, кутаясь в куртку, что еще хранит трезвый запах ее хозяина. – Иди и не возвращайся. Этой ночью Бэкхен напивается в хлам, надеясь понять состояние Чанеля. Ничего, кроме головной боли, алкоголь не приносит, зато хоть привычное цоканье Лухана не действует на нервы так мощно, как тогда. - Сегодня ты еще более кислый, Бэк-а, - Лу играется с его щеками, растягивая влево, потом ерошит темную челку, сдувает с нее несуществующую пыль, весь заботливый, что прям аж тошно и блевать тянет. Бэкхен не скупится сказать это ему, на что Лу ожидаемо дуется, тырит несколько сигарет из рандомной пачки и уезжает на свою точку с утра. Бэкхен перекатывается на узком диване, страдальчески воздевая руки к потолку и стараясь зацепить пальцами солнечные зайчики – это кажется ему до жути правильным делом в семь с чем-то. Действительно, какой нормальный человек начнет работать в подобную рань? У Лу, кажется, другие взгляды, ему может приспичить встать в четыре ночи. А потом собираться на работу, как на войну, вооружаясь без малого идентично, с ножиком по карманам и несколькими резаками, если кому вздумается напасть. Смешной хен. Чанель подает признаки жизни где-то в промежуток между «вынести мусор» и «принять душ». Выбираясь из душевой кабины, Бэк почти критически анализирует заживающую россыпь засосов на шее, поворачивая голову и так, и вот так, чтобы рассмотреть наверняка. Следы былого успеха, который вылился ему в небольшой БДСМ-сеанс, ну, с кем не бывает? Он прерывается от мыслей, выхватывая в шуме воды пришедшее сообщение. Он перезванивает Чанелю, намереваясь выплеснуть злость от столь солнечного утра на нем: - Чего тебе? Чанель молчит в трубку, и Бэкхен фыркает громко, чувствуя интуитивно, что от этого звука Ель будто бы взял себя в руки, но не решается говорить сразу. - Дурень, не молчи. - Верни мою куртку. …все. - Ты с ума сошел?.. – Бэк шепчет пораженно, пальцами тянется к шее, автоматически поглаживая алые пятна. Его – прошлого Бэкхена с кучей заморочек – тупо не становится в одно время, и он хватает ртом воздух в душной ванной, стараясь не падать духом. Господи, Чан, что он творит?.. - Отдай мне ее. - Подавись ею, еблан. Бэкхен сбрасывает звонок первым, и первым же ощущает необычайную легкость внутри, словно камень сбросили в бездну. Он думает, что без постоянно надзора и утренних стычек около туалета будет куда проще, тем более, кажется, Чанель думает аналогично. Почему бы и не отдать все напоминающее о нем сегодня? И – черт побери – Бэкхен придает этому огромное значение, этой их последней встрече, поэтому собирается по-лухановски долго, тщательно заматываясь шарфом, чтобы скрыть проделки клиентов. Такими темпами близок тот день, когда он начнет ходить в парандже. С подкатывающей к горлу тошнотой Бэкхен борется очень просто, перед дверью Чанеля закинувшись несколькими таблетками и запив их нейтральным «Спрайтом». А потом стоит, переминаясь с ноги на ногу, и пытается понять, как же теперь от комка нервов освободиться – это уже сложнее, новый уровень и прочая херня. Если бы Чанель выглянул первым и втащил его в дом, было бы проще говорить с ним и прощаться с курткой, ставшей родной. Они ведь так с нею подружились, ну серьезно. Ему хочется бросить свое любимое: «чего ты там копаешься, дурень?», но язык торопливо толкается в сжатые зубы. Нет уж, никаких всплесков теперь. И Ель, интуитивно почувствовав присутствие, открывает дверь, подаваясь вперед всем телом и разглядывая Бэкхена в пример тем же экспонатам. - М?.. – состроить псевдодружелюбное лицо вовсе не проблема. Бэк отлично пользуется возможностями мимики, проскальзывая под рукой Чанеля и бесцеремонно расхаживая по коридору. Конечно, нужно заглянуть в каждую комнату, само собой, без этого спокойнее не станет. – Ты бы хоть мне сигареты вернул, - он и правда делает тон теплее, настраивая на хорошую волну, и садится прямо на пол. Спиной к стене, но нее разуваясь, вот еще. Через пять минут безуспешных поисков сигарет Чанель приходит к нему с пустыми руками и устраивается напротив. Без слов. Так и сидят они глупо, друг напротив друга, разделяемые разве что не сказанным в воздух «Сигарет нет, кофе будешь?». - Кофе? - Бля, Чан, ты такой предсказуемый… - Бэкхен улыбается внезапно, наткнувшись на растерянный взгляд Чанеля, и кивает согласно. Без сахара, будь любезен, и поспеши. Но Чанель вопреки всему даже с места не двигается, продолжая беззастенчиво пялиться, а Бэкхен ерзает на полу, отводя глаза, потому что все это кажется ему слишком напрягающим. Почему бы просто не пойти приготовить еду?.. - Что? - Снимай ее, - Ель вытягивает руку, указывая пальцем будущее место его куртки. Бэкхен готов плюнуть ему в лицо, но ответственность перевешивает, и первую четверть минуты он стягивает с себя верх с шарфом, оставаясь в одной майке. О, это так в его стиле – переться в холод с минимумом зимней одежды. - Все снимай. А?.. Бэкхен переводит взгляд выше, ощущая, как к щекам приливает краска. Это плохо. Он соображает вообще, что говорит сейчас, нет? - Принеси мне сигареты. - Раздевайся. Бэк пытается обнять себя руками, чувствуя мурашки вниз по позвоночнику, и смотрит в пол. Блять, сколько будет продолжаться эта их словесная баталия? Пока один из них не взорвется? Впервые в жизни Бэкхен действительно опасается взрыва со стороны Чанеля. - Ладно… не пялься сильно, - в конце концов, они с ним трахались однажды, а сам Бэк не настолько стеснителен, чтобы отказываться от шанса показать свое тело напоследок. Мол, смотри, засранец, и завидуй, ты теряешь истинное золото, прикрываясь курткой, как причиной. Атмосфера начинает сдавливать. Он встает на колени, избавляется от майки, зацепившись за ее низ с особым трепетом – Лухан подарил, а подарки от Лу автоматически приравниваются к редчайшим моментам. Потом щурится на Чанеля, не встречая его взгляда – тот пялится ниже, и ох, сука, зачем?.. - Я сказал тебе не смотреть так! – ситуация сама по себе аховая, но глаза Еля его добивают окончательно, и Бэк порывается врезать ему, даже попадает, кажется, костяшками по подбородку… …да только оказывается прижатым к полу. Невыгодное положение, как ни крути. Когда Чанель начинает целовать его поверх оставленных другими следов, Бэкхен не выдерживает уже в конец, до боли стискивая зубы и заглушая стон где-то далеко в себе, чтобы чертов Ель не загордился. Он не заслужил, мать его, хорошего обращения, заставив придти сюда ради глупой куртки. - Т… трахать меня вздумал? – сиплым шепотом в пространство, пока Чанель не теряет ни секунды, грубыми пальцами касаясь живота, очерчивая выступающие ребра и прикусывая тонкую кожу плеча до невольного вздоха Бэкхена. Дорвался. Сдался. – Ох, черт, ты мог бы понежнее? Как объяснить, что такое «понежнее», Бэк не знает, но сдаваться не собирается, закрывая глаза, пальцами вслепую пробираясь под ткань футболки Чанеля. Он раздеваться не собирается?.. - Чанни, одежда, сними ее, - он выгибается, как сука, которую прижали лопатками к полу, пригрозив расправой в виде жесткого траха, и если с клиентами это обычно проканывало без страха, то с Чанелем все обращалось в иную историю. Подумать только, этот рослый парень умел зажигать в нем искру лишь взглядом, брошенным вскользь, изучающим, противоестественно взрослым – так, что Бэк едва мог сглотнуть. Как и сейчас, он снова пялится в упор, сгребает в кулак пряди волос, наблюдает за каждым изменением на лице, и это действует не столько смущающее, сколько опьяняюще. Бэкхен может выдавить из себя лишь сдавленное «бляяаать, скорее», и Чанель до ужасающего послушный в этот миг. Он отпускает волосы, давая Бэку свободно выдохнуть и стукнуться макушкой о пол – это больно, вообще-то. А затем пользуется запрещенным приемом, смыкая ладони на железном ремне, выдергивая его с легкостью. - Осторожно, - тихо говорит Бэк, неловко отстраняя руки, и проявляет чудеса навыков, когда толкает Чанеля к стене и садится между его ног. Облизывается паскудно, задерживаясь кончиком языка около уголка рта, и проделывает ту же операцию с джинсами Еля. – Ничего, если я сделаю это, да? - О, ты думаешь, я буду возражать? – Чанель хрипло смеется, глядя с непривычного ракурса. Сосредоточенное лицо Бэкхена слишком близко, и губы у него уже красные – безо всяких поцелуев и минетов. Так у всех шлюх, что ли? - Я думаю, что тебе пора заткнуться. Бэкхен никогда не брал в рот не за деньги, и, если уж откровенно, ни разу не позволял себе лечь под кого-то без гроша в кармане. Чанель – вип-клиент все-таки, надо признать. Без денег, но чересчур привлекательный, чтобы отказываться. Чанель готов растаять прямо здесь и признаться, что острые фразы Бэка заводят, разумеется – Бэкхен вдруг шипит сквозь зубы и обхватывает тонкими белыми пальцами его плоть. Картинка отпечатывается надолго где-то в памяти, потому что Бэк проявляет настоящую натуру, прогибаясь в спине, чтобы обхватить губами головку и слабо застонать, обдавая горячим дыханием. Это покруче афродизиака, и Чанель не может отвести взгляд куда-нибудь влево, его притягивает само собой. Как Бэкхен опускается ртом ниже по основание, судорожно сглатывая, как оглаживает пальцами мускулистый живот и быстро хватается ими за ладони. Держи – значит. Направляй. Он, наконец, разрешает ему действовать, и может подчиняться сам. Ничто так не возбуждает, как правильное распределение ролей. Хочешь вести?.. Что ж. А Чанель и рад, даже ухмылку скрывать не собирается, но Бэкхен вовремя выводит из него протяжное рычание. Он начинает сосать, шумно выдыхая каждый раз, отрываясь, чтобы глотнуть воздуха, облизнуть восхитительные алые губы и убрать нить слюны на остром подбородке. Когда Чанель спускает ему в рот, Бэкхен даже не может удивиться подобному – обращение, словно к самому низшему на этой планете существу, и блятьблятьблять… - Так тебе нравится?.. – черт, он готов лечь под него прямо тут в коридоре, лишь бы Чанель не глупил и ничего не говорил больше. - Нравится, - тот мажет пальцами по голым плечам, целует исступленно в шею, удерживая сзади широкими ладонями. - Мне еще больше понравится, если я смогу кончить в тебя. - Аах… вот, стало быть… - Бэкхен знает, каким нужно быть далее, но Чанель, похоже, вновь ведущий в сегодняшней игре. Он не дает подготовиться, не дает расслабиться, только забирает свое, снова наваливаясь сверху, и неторопливо стягивает темные джинсы с бедер. Бэкхен кусает ребро своей ладони и обхватывает второй рукой шею Чанеля. – Не… осторожно. Я не твоя шлюха. - А чей ты?.. – вопросом в раскрытые губы. - Не знаю… я – свой, понятно? Он вздыхает рвано, обнимает Чанеля неожиданно сильно, будто смысл жизни нашел в нем, и утыкается холодным лбом в его горячее плечо. - Я, правда, всего лишь шлюха для тебя? - Твою мать… почему сейчас? Бэкхен вдруг смеется горько, громко и не контролируя себя, пока возбуждение в несколько секунд спадает на нет. «Твою мать» - самый легкий ответ на нежелательный вопрос из всего, что мог придумать Чанель. Глупо было спрашивать изначально. Он просовывает руки между их телами и толкает его в грудь, благо силы есть еще. Поднимается первым, хватает свою майку и валит в ванную, где становится около высокой раковины, чертыхаясь от невозможности увидеть себя в зеркале в полный рост. Ему необходимо заценить внешний вид. Необходимо понять, каким он предстает перед Чанелем, раз тот покупается лишь на «товарность». Ах, милый, у тебя слишком большие искренние глаза и эльфийские гребанные уши, ты явно не можешь быть озабоченной тварью. Да только Бэкхен насквозь его сканирует. Он думает, что уже завтра его здесь не будет, а куртку он купит новую или запросит у Лу на предстоящие праздники. Хотя, если потрудится – он каждый божий день будет купаться в деньгах за минеты, которые никогда и никому не делал до сегодняшнего дня. Кроме мудака этого не ценящего. Около порога уже переодевшийся Чанель задерживает его руками и обнимает со спины, целует обманчиво нежно в висок, убирая пряди волос за ухо, и под коленями у Бэкхена почти привычно подламывается что-то. - Я завтра на точку заеду утром, там будешь? - Конечно, - хмыкает Бэк, ежится от колющих прикосновений и на мгновение трогает пальцами руки Чанеля. Поверх его… аккуратно высвобождаясь после. Этим же днем Бэкхен покупает себе новую куртку, чистенькую, за полцены, и не может нарадоваться, показывая ее Лухану с тем же преувеличенным энтузиазмом, как показывают девушки фирменные платья своим подругам. …но не приходит на точку завтра. И через год он тоже туда не приходит.