***
Высеченный в скале замок Гранд Хайблада огромный и устрашающий, под стать хозяину. Дуалскар встаёт на якорь в личном порту сабджаггалаторов и приказывает своей команде оставаться на месте и сидеть тихо. Он плотнее запахивает плащ, когда направляется в логово Хайблада. Осиротителю не хочется, чтобы его рёбра вырвали прямо из грудной клетки, а от таких троллей этого можно ожидать. Запах морской соли всё ещё чувствуется в тронном зале Хайблада, хотя его едва можно различить сквозь тяжёлый дух мокрого камня и крови. Жабры Осиротителя плотно закрыты, чтобы не чувствовать эту вонь, и он высоко держит голову, презрительно кривя губы в ответ на заигрывания раскрашенных и ряженых троллей. Их кровь чуть синее, чем нужно для доступа на помост перед троном. Они таятся по углам тронного зала, чистя свои дубинки, невнятно переговариваясь и мрачно смеясь. Гранд Хайблад молча сидит на своём троне, перекатывая между пальцами маленькую кость. Дуалскар поднимается на возвышение перед троном, склоняет голову в знак уважения троллю ниже его по крови, но почти наверняка выше по силе, и Хайблад откладывает кость в сторону. Осиротитель называет себя и причину визита - переговоры, которые необходимо провести по приказу Её Снисхождения. Хайблад слушает с рассеянным интересом перед тем, как кивнуть, медленно расплываясь в улыбке. Его раскрашенное лицо ярко-белое, с ухмыляющимся черепом, на фоне растрёпанных волос. Он встаёт с трона и спрашивает, не желает ли Дуалскар присоединиться к ужину. Было бы глупо отказаться.***
Они садятся в отдельном зале за неожиданно скромным столом и обсуждают вопросы на повестке дня. Зачатки революции появляются в колониях низкокровных в окрестностях крупных островов Альтернии. Её Снисхождение не слишком беспокоится. Она редко волнуется по каким-либо поводам, но слухи о загадочном проповеднике исчерпали её терпение. Она хочет, чтобы сабджаггалаторы положили конец этому вздору, пока он не перешёл в движение. Гранд Хайблад выглядит заинтригованным. Он ведёт себя тише, чем Дуалскар ожидал, предпочитает выражать свои мысли больше наклоном рта, изгибом брови. Когда Осиротитель спрашивает, можно ли доверить сабджаггалаторам такое задание, по гриму Хайблада проходит острая, чуть жёлтая трещина от широкой улыбки. Он не отвечает и вместо этого настаивает на том, чтобы Дуалскар рассказал ему шутку. Он никогда не был особым остряком, если честно, и говорит это Хайбладу. Хайблад спокойно отвечает, что если Дуалскар не сможет его рассмешить, то он отправится обратно в море с заметной нехваткой рогов. Любой другой тролль уже был бы у Дуалскара на прицеле за такую угрозу. Он нервно облизывает губы, откладывает в сторону вилку с ножом и ломает голову над поиском уместной шутки. Одна знакомая, популярная среди членов его команды, приходит ему на ум. Где можно найти низкокровного без ног? Там, где ты его оставил. Последнее слово повисает в воздухе и Осиротитель тяжело сглатывает. Хайблад слегка подаётся вперёд и выдыхает в улыбке полушёпот, который очень похож на смешок. Дуалскар сжимает обеденный нож, готовясь к драке. Бревно, камень и низкокровного сбрасывают с обрыва. Улыбка на лице Хайблада почти ребяческая. Дуалскар вскидывает бровь, не ослабляя хватку на ноже. Что упадет первым? Дуалскар не имеет понятия. КАКАЯ РАЗНИЦА?! Хайблад хохочет над своей шуткой, и Дуалскар невольно издаёт смешок. Пару минут спустя Хайблад берёт себя в руки и протягивает Дуалскару руку через стол. Это малоизвестный жест, особенно среди такой нецивилизованной группы дикарей, и Осиротитель не может не впечатлиться. Он пожимает руку Гранд Хайблада, и становится ясно, что они достигли взаимопонимания.***
Когда самый доверенный генерал Её Снисхождения подходит к Дуалскару на верфи и спрашивает, не хочет ли он ещё раз встретиться с лидером сабджаггалаторов, добавляя, что его присутствие было особо запрошено, тот самодовольно соглашается. Он так гордится собой, когда говорит своей команде, что да, он снова встретится с Хайбладом, и нет, в этом нет ничего особенного. Осиротитель больше, чем пират – он очень важный тролль. Они встречаются за ужином и говорят о деле. Этот проповедник быстро набирает последователей, но Её Снисхождение всё ещё не особо беспокоится. Ходят слухи, что она приказала сделать королевскому шуту плащ, похожий на одежду таинственного лидера восстания, чтобы тот мог сделать пародию на так называемого Неклеймённого в полном облачении. Также ходят слухи, что королевского шута посадили на кол и выставили на всеобщее обозрение снаружи её дворца по неясным причинам. Ходит много слухов и ерунды, так что Дуалскар не обращает на них внимания. Хайблад отвечает, что его братья ещё не поймали проповедника, но нашли несколько троллей, посещавших его поучения. У них была более-менее полезная информация, которой Гранд не будет делиться только потому, что он капризная вредина. Дуалскар не настаивает. Они говорят о новом плане Её Снисхождения для подавления восстания и, когда исчерпывают все темы, относящиеся к текущему заданию, то просто говорят. Они говорят о своих шрамах. Они говорят о квадрантах, и оказывается, что у Хайблада не заполнен ни один. Он рассказывает Дуалскару свои теории о бессмысленности системы квадрантов и уверяет, что когда прозвучит Всеобъемлющий Хонк, границы падут. Не будет больше нужды в романтической системе и каждый тролль сможет проявлять свои ёбаные чувства с кем угодно – со всеми, с кем захочет. Дуалскар усмехается. Будет полнейшая неразбериха. Хайблад бросает на него плотоядный взгляд. Он ничего не добавляет по этому вопросу. Они выпивают по рюмке и идут прогуляться по катакомбам до просторной пещеры под открытым небом, где высоко над ними видны яркие звёзды. Хайблад называет это место своим садом, хотя тут нет растений. Вместо них стоят странные статуи и висят картины троллей с распахнутыми крыльями. Он спрашивает Хайблада, слегка поддразнивая, не интересуется ли тот сказками. Нет, отвечает тот, не сказками. Гранд выглядит таким серьёзным, что Дуалскару трудно не засмеяться. Становится легче, когда Хайблад протягивает руку и слегка щёлкает когтем по его плавнику. Осиротитель шарахается от прикосновения и опять готовится к драке, проклиная себя за недальновидность и то, что принял предложение выпить. Но Хайблад просто смеётся над ним, сначала громко, оглушающее, потом тихо, и провозглашает внезапно повышенным тоном, что когда-то, давным-давно, морские тролли были всего лишь мутантами. МУТАНТАМИ. И наиболее ВОСХИТИТЕЛЬНЫ те мутанты, которые выскальзывают из системы и живут, чтобы передать свои гены. Они ЧУДЕСА, чудеса эволюции. Мутанты играют решающую роль. Он мягко улыбается, и Дуалскар ощетинивается, заявляя, что он не мутант. Хайблад смотрит на его плавники, на фиолетовую прядь в его волосах, заглядывает в глаза. Осиротитель рычит, и Хайблад отводит взгляд, снова громко смеясь. Дуалскар выбрасывает случившееся из головы, уходя из логова сабджаггалаторов. Он возвращается обратно на свой корабль, к своей команде, к кисмесису, которая тоже получила свою долю неприятностей на сегодня и хотела бы выпустить пар. Он, в целом, удовлетворён.***
Он снова встречается с Хайбладом для обсуждения дела Неклеймённого. Оказывается, Снисхождение пока что не хочет, чтобы того убивали. Его последователи – законная добыча, конечно, но казнь самого проповедника она хотела бы увидеть лично. Он быстро становится занозой в её боку. Осиротитель говорит это Хайбладу, тот криво усмехается и добавляет, что сам бы хотел засадить в Неклеймённого пару заноз. Дуалскар напоминает, что он его даже не знает. Пока что, уточняет Хайблад, пока что не знает. Но ходят некоторые интересные слухи. Цвет крови? Дуалскар и сам про это слышал. Предполагают, что в жилах Неклеймённого течёт что-то неестественное, что-то далекое от спектра. Сама идея Осиротителю омерзительна, но восхищение в глазах Хайблада очевидно. Он практически истекает слюной от мысли об абсолютно новом цвете на стенах своего тронного зала. Ёбаные мутанты, бормочет Дуалскар с отвращением. Ёбаные мутанты, именно. Хайблад громогласно смеётся. Дуалскар неодобрительно кривится, предупреждает сабджаггалатора, что тому лучше держать руки при себе, если он не хочет получить имперским трезубцем в живот. Его смех затихает до мягкого, интимного звука. Он обещает, что если доберётся до Неклеймённого, то тронет его совсем чуть-чуть. Совсем. Чуть. Чуть.***
Но Неклеймённый оказывается пронырливым созданием, каким-то образом всегда опережая их на два шага, и пока никто не смог его обнаружить. Это означает, что желание Её Снисхождения поймать проповедника растёт всё больше, и что Осиротителя Дуалскара посылают в логово сабджаггалаторов всё чаще для обмена информацией с Хайбладом, возглавляющим бесконечные поиски. Это не так плохо. Хайблад по-своему занимательный, со своей наукой чудес и отвратительными хобби. Он всегда хорошо угощает Дуалскара и предлагает ему все удобства своего жилища. Не раз и не два они сидят часами, обмениваясь рассказами об охоте и убийствах, напиваясь и смеясь. Взрывы смеха Хайблада заразны, и Дуалскар замечает, что и сам смеётся гораздо громче обычного в его компании. Осиротитель обнаруживает себя в интересном, незнакомом ему положении. Он думает, что они в какой-то степени достигли взаимопонимания, что он, может быть, становится Гранд Хайбладу другом. Разговоры о Неклеймённом длятся всего пару минут и переходят на другие темы, занимающие Осиротителя до восхода, так что ему приходится идти обратно в порт, держась в тенях и прижимаясь к выступам стен. Когда становится слишком светло для дороги, Дуалскар остаётся на день раз, затем второй. Гостевые комнаты прекрасно для этого подходят. Он осматривает коллекцию военных масок Хайблада, жутких, тонко вырезанных и окрашенных полной радугой крови. Все, кроме одной, которую тот бережёт. Для чего, Дуалскар не знает. Он пытается пригласить Хайблада на свой корабль, хотя бы чтобы посмеяться над ужасом на лицах его команды при виде сабджаггалатора, но тот вежливо отказывается. Гранд поясняет, что не любит океан, и когда Осиротитель смеётся и спрашивает, умеет ли он хотя бы плавать, тот рычит на него. Океан ОПАСЕН и только ДУРАКИ посмеют НАМОЧИТЬ КОГТИ в его КОВАРНЫХ волнах.***
С ним нелегко говорить. Но они могут и вполне приятно общаться. Более чем приятно. Осиротитель не отрицает садистской жилки в себе самом, считает, что это норма для принадлежащих к высшей касте, и у него слегка захватывает дух, когда Хайблад шепчет и кричит свои душераздирающие истории, всегда заканчивающиеся кровавой баней. Убийство троллей - дело более личное, чем убийство люзусов. Они огромные звери, конечно, то ещё испытание и интересная цель, но забирать жизни своих же, ежедневно перерезая глотки, звучит как нечто совершенно иное. Дуалскар убивал раньше, по необходимости. Никогда для развлечения. Они обсуждают эту тему за игрой в карты. Это развлечение пиратов, незнакомое сабджаггалаторам, и Осиротителю приходится объяснять правила дважды. Когда он формулирует их в терминах выкупа, где значение карты определяет величину награды, и Хайблад улыбается в знак понимания. Дуалскар кладёт карту, берёт другую из колоды. Он хмыкает в ответ на утверждение Хайблада, что морских троллей, на самом деле, легче убить, чем сухопутных. Это вздор. Чепуха. Хайблад усмехается и опускает руку, раскидывая карты по столу. Он осторожно протягивает открытые ладони, как будто хочет поймать мотылька. Можно? Сначала Дуалскар не понимает вопроса, но когда Хайблад сжимает пальцы в воздухе, то догадывается. Он подозрительно оглядывает его сверху вниз, снизу вверх, затем кивает. Насколько он понимает, сабджаггалаторы доверяют друг другу больше, чем большинство троллей, больше, чем следует доверять. Они практикуют техники боя друг на друге, заходя на шаг дальше обычного спарринга. Дуалскар, несмотря на то, что ситуация его немного задевает, поступается своим самолюбием и культурными различиями и решает дать Хайбладу кредит доверия. Что бы ни случилось, у него припрятан кинжал в рукаве. Пальцы сжимаются на горле Осиротителя, едва касаясь его, и рука Хайблада полностью охватывает шею. Он крупный тролль, не правда ли. Он чуть усиливает хватку и объясняет приглушенным голосом, что разница... Разница в этом. Если ты попытаешься задушить сухопутного тролля, то обнаружишь серьёзное сопротивление со стороны их мускулов. У них есть только один способ дышать, видишь ли, и мышцы шеи достаточно сильны для его поддержания. Пальцы Гранда скользят вниз, сжимаются прямо под жабрами Осиротителя, и оба тролля выжидают; эта неподвижная хватка более удушающая, чем любая активна попытка. Морские тролли, говорит Хайблад, имеют жабры, и это всё меняет. Под кожей морских троллей целая новая система тонких мышц, и, хотя им приходится работать под водой, они такие чувствительные, такие хрупкие. Его когти проходят, чуть касаясь, по складчатой коже жабр. Он выдыхает смешок, такой тихий, что Дуалскар едва может его расслышать. Он говорит Хайбладу, что его теория не имеет смысла с научной точки зрения. Руки на его горле сжимаются на мгновение перед тем, как совсем убраться. Хайблад вздыхает, почти мечтательно, и его горячее дыхание пахнет вином. Так или иначе, говорит он, это так. Не то чтобы он любил душить троллей. Он скорее как мясник, ломает кости, рвёт и режет. Он любит красить стены кровью своих жертв, затягивать их в кошмарные видения и заставлять молить о смерти. Он не двигается с места, и это действует давяще. Гранд наклоняется ближе, заставляя Дуалскара напрячься, готовясь к самозащите, и благодарит за содействие. Хайблад целует его, как друга, как брата, и, когда Дуалскар не отодвигается и не откусывает ему язык, целует его как любовник. Дуалскар отталкивает его слишком, слишком поздно, смеётся над его похотью, называет извращённым подобием тролля. Он говорит Хайбладу, что у него уже есть кисмесис, что ему не нужен такой мейтсприт. Он отказывается участвовать в этом извращении с размытыми квадрантами, о котором Хайблад всё время разглагольствует. Хайблад снова целует Осиротителя, и тот допускает это только на секунду. На пару минут. Только когда когти начинают задирать его тунику, Дуалскар переходит к решительному сопротивлению. Хайблад посмеивается над ним и советует перестать быть ТАКИМ нервным. Дуалскар шипит ему в лицо - звук, резонирующий в воде, поднимающийся к поверхности грозным предупреждением. Здесь же он растворяется эхом в пещере, как ничто. Осиротитель уходит на плохой ноте.***
Когда его зовут во дворец и приказывают снова посетить Хайблада, в этот раз с письменными инструкциями и рисованными портретами ближнего круга Неклеймённого, чтобы сабджаггалаторы могли лучше их узнавать, Дуалскар нехотя соглашается. Не то чтобы у него был какой-либо выбор. Её Снисхождение мельком глядит в его сторону через тронный зал, заставляя его сердце сжаться, и отводит взгляд, оставляя страдать. Она подписывает смертные приговоры, как будто они ничего не значат. Если он провалит её задание, то один из приговоров может быть его. Он сворачивает портреты вместе с письменным указом и прячет их под плащ, грудью встречая дождь на пути к пещерам сабджаггалаторов. Хайблад удивлён увидеть его, но также доволен. Он говорит, что думал, что отпугнул Осиротителя во время их последней встречи. Дуалскар усмехается. Его не так легко напугать. В ответ Хайблад смеётся и смеётся, сжимая подлокотники трона, пока не перестаёт, и смотрит на Дуалскара, стоящего на возвышении у трона, глядит прямо ему в глаза. Гранд говорит, что будет стараться лучше. Потом он снова начинает смеяться, и всё возвращается на круги своя. Они перемещаются в его личные покои, вдали от рыка, смеха и гудения других сабджаггалаторов. Дуалскар выкладывает портреты, рассказывает про каждого изображённого. Хайблад кивает, как всегда, серьёзный, когда речь идёт об убийстве троллей. Он изучает их лица, видение художников, приближения к реальным троллям. Кончиком когтя обводит по контуру рог девушки, известной как Ученица, и говорит Дуалскару, что эти тролли скучные. Предсказуемые. Он может увидеть страх в их сердцах, даже не встречая их. Он хочет увидеть Неклеймённого. Но его портрета нет, только размытые описания из вторых рук. Растрёпанные волосы, маленькие рога, голос успокаивающий, даже когда поднят до крика. Особо не с чем работать. Если бы только, говорит Хайблад с ухмылкой, у них были чующие мутантов звери. Он опять смотрит на Дуалскара этим оценивающим взглядом, и Осиротитель высоко поднимает голову, кривя губы в неодобрении. Ну же, журит Хайблад, что он говорил в прошлый раз о том, что Дуалскар такой нервный? Такой НАПРЯЖЁННЫЙ? Как насчёт шутки? Дуалскар отклоняет предложение. У них есть ещё дела от Её Снисхождения для обсуждения. Он выкладывает письменные инструкции и закатывает глаза, когда Хайблад заявляет, что не будет терять время на чтение чего-либо, и просто читает вслух. По приказу Её Снисхождения, сабджаггалаторы должны пресечь всю остальную выбраковку и полностью сосредоточиться на охоте за Неклеймённым. Ему нельзя причинять вред. Если будет пролита хоть капля его крови, Её Снисхождение предпримет персональные меры против ответственных. Дуалскар поднимает взгляд от пергамента, смотрит, как Хайблад закипает в ярости, опускает его обратно и продолжает читать. Дополнительно, и менее важно, ходят слухи, что с проповедником путешествует желтокровный экстрасенс. Он принадлежит Имперскому Флоту, сбежал с поста и должен быть возвращён как можно менее повреждённым. Дуалскар не понимает второго приказа. Дезертиров обычно отбраковывают на месте. Забота Её Снисхождения о низкокровном псионике заставляет его задуматься то её целях. Данный указ заставляет его ревновать по нелепым причинам, которые он и сам не может полностью назвать. Осиротитель опускает документ и переходит на сторону Хайблада, изучает портрет желтокровного вместе с ним. Две пары рогов. Абсолютно неестественно. Хайблад комментирует, что Неклеймённый, видимо, любит уродов, раз собирает их вокруг себя. Он плотоядно смотрит, но не на Дуалскара, так что Осиротитель спокойно пристраивается рядом, чтобы смеяться и глумиться, пока другой шутит над тем, как собирается отломать Псионику пару рогов поменьше, и в какие мягкие места он их вставит обратно. Дуалскар даёт пару советов по обращению с экстрасенсами, его опыт с Маркизой Спиннерет полезен в данном случае. Он не называет имён, бог знает, у неё есть враги, но он предупреждает Хайблада о возможностях контроля над разумом, манипуляциях. Никогда нельзя доверять низкокровным, особенно когда у них есть какая-то сила. Хайблад добавляет, что нельзя доверять никому, кроме своих. Дуалскар предполагает, что он говорит о своих братьях, но не представляет, как можно доверять этим хихикающим маньякам. Он уже глупо поступает, доверяя Хайбладу, о чём он ему сообщает. Что заставляет того смеяться. Как обычно. Значит, между ними нет доверия? Дуалскар колеблется. Он не уверен, признаётся он. Он не может понять, друг ему Хайблад или враг... или что-то среднее. Сложно доверять кому-то, когда отношения с ним такие запутанные. Ну, отвечает Хайблад, поведя плечами в плавном самодовольном движении, он не видит смысла в границах. Но если долг того требует, то, МОЖЕТ БЫТЬ, ему стоит ПОКАЗАТЬ, куда ИМЕННО Дуалскару стоит засунуть СВОЁ ДОВЕРИЕ. Рука на челюсти Осиротителя давит, держит, не грубо, но слишком властно. Хайблад целует его, как в прошлый раз, но Дуалскар совсем не чувствует в поцелуе вкуса вина, только камень и металл. Он чувствует вкус крови ещё до того, его губу рассекает неистовство зубов и языка, и после этого ощущение обостряется, подчёркивается его оттенком. Хайблад прижимает его к столу с силой достаточной, чтобы оставить синяки на его бёдрах. Осиротитель задевает пергамент, пытаясь опереться на стол, пытается оттолкнуть от себя Хайблада руками, пахнущими маслом и смолой. Огромные руки Хайблада обвиваются вокруг его запястий, удерживают на месте, неудобно выгибают. Он смеётся, не отрываясь от поцелуя, бормочет, что нож в рукаве – ужасно коварно с его стороны. Оружие вытащено, отброшено в сторону, и Дуалскар думает о других, спрятанных на нём, когда Хайблад разрывает шнуровку на его тунике. Руки на груди Осиротителя чуть теплее его собственных, прикосновение приятное, даже когда к нему добавляются когти, и он мысленно спорит с самим собой, пока Хайблад развлекает себя, слизывая соль с его жабр. Это может быть легко. Это может быть даже приятно. Но намерения Хайблада ясны в их двусмысленности. Он не кисмесис, не мейтсприт, и, хотя Дуалскар знаком с плотскими удовольствиями, он никогда не брал тролля в свою постель без хотя бы малейшего намерения занять квадрант. Он, за неимением лучшего слова, безнадёжный романтик. Любой, кого он встречает в пабе, может стать мейтспритом, которого у него никогда не было, любой может держать его рдеющее сердце в своей ладони. Но эти руки раздевают Осиротителя без привязанности к нему, без романтических намерений, и это выводит его из себя. Отклонение от знакомой системы и набора ожиданий выбивает его из колеи, и, как бы ни откликался его пульс на влажные движения языка Хайблада, он не может в здравом уме допустить продолжения. Он кусает Хайблада, ощетинивает плавники, и, когда тот отодвигается, вытирая кровь, сочащуюся из глубоких ран правее рта, говорит ему прекратить. Он ведёт себя глупо, непристойно, отвратительно. А он, говорит Хайблад, передразнивая, всё ещё ведёт себя слишком, БЛЯДЬ, напряжённо. Хайблад целует его снова, смеётся прямо в поцелуй, когда Дуалскар скалится, кусается, сопротивляется. Он пытается выбить ноги из-под сабджаггалатора, вывернуться из его хватки, но тот так же силён, как можно предположить по его виду, и разница в размерах на его стороне. Хайблад, продолжая дразнить, повторяет атаку Дуалскара и выбивает из-под того ноги. Он переворачивает Осиротителя, как марионетку, швыряет его на дубовую поверхность стола, и, когда тот тянется за ножом в сапоге, хватает его руку слишком сильно, и один из его пальцев издаёт отвратительный щёлкающий звук. Он крепко держит в одной руке запястья Дуалскара за его спиной, вдавливая его в стол, и это унизительно, пугающе. У Осиротителя Дуалскара должно быть достаточно сил, чтобы справиться с происходящим. Он убивал китов, но не может одолеть Хайблада. Но, опять же, киты не думают, как тролли, не смеются, не наклоняются близко, чтобы провести по краю его плавника языком, не шепчут, что он так напуган. Оружия в его распоряжении более или менее бесполезны, пока он не может освободить руки. Хайблад обхватывает пальцами его горло и прижимает лицом к столешнице. Он видит портрет желтокровного экстрасенса краем глаза, и робкий оскал нарисованного лица выводит его из себя даже больше, чем злой смех за спиной. Портрет расплывается перед глазами, когда Хайблад перемещает пальцы прямо над жабрами Осиротителя и сжимает; тихо смеётся, когда краска приливает к его лицу, и громко, когда убирает руку и оставляет Дуалскара хватать ртом воздух. Хайблад прижимается к нему, двигает бёдрами и спрашивает, не хочет ли Дуалскар услышать шутку. Он получает в ответ только брань, жестокую, угрожающую, скверную брань моряка, но всё равно рассказывает, откидывая плащ Осиротителя в сторону и стягивая с него штаны. Как можно назвать беспомощного тролля, перегнутого через твой стол? КАК ТЫ, БЛЯТЬ, ПОЖЕЛАЕШЬ. Осиротитель пытается сохранить хоть каплю достоинства. Он сжимает зубы, когда Хайблад входит в него, не произносит ни звука, не смеётся, когда Хайблад требует этого. Он кусает щёку изнутри, пока не чувствует вкус крови, плюёт ею в портрет Псионика, скалится на его двойные рога и нелепые глаза. Пытается не слышать тяжёлого дыхания Хайблада, подчёркнутого отрывистыми смешками и колкими комментариями. В каком положении он сейчас. Такой униженный, такой, ТАКОЙ растрёпанный, такой НИЧТОЖНЫЙ. Осиротитель рычит. Он отказывается в это верить. Каким бы униженным он ни был, он не ничтожество. Он грозный пират, знаменитый убийца, и он не сдастся без борьбы. Дуалскар извивается, брыкается, ударяет Хайблада в лицо головой, от чего у него звенит в ушах. Мгновение Хайблад стоит неподвижно, удерживая его на месте, и медленно вдыхает, сдерживая ярость. Он прижимает Осиротителя к столешнице, крепче сжимая его запястья. Шаркает его лицом по столу, и этот ёбаный портрет экстрасенса оставляет бумажный порез на его щеке. Хайблад наклоняет голову, переплетает их рога, отчего они издают ужасный скрежещущий звук, и острая боль пробирает Дуалскара до костей, и втыкает острия своих рогов в столешницу. Сжимает его бедро свободной рукой и резко входит, рычит что-то свирепое, вонзает когти так глубоко, что Осиротитель шипит от боли. Всё его тело горит до самых жабр, и, когда Хайблад рычит в оргазме, размыкает их рога и кусает в плечо, клыки жалят даже сквозь слои ткани. Хорошо, что он ему не доверял, посмеивается Хайблад, похлопывая по покрытому синяками и истекающему кровью бедру Дуалскара. Он делает шаг назад, потом ещё один, Дуалскар разворачивается лицом к нему – плавники развёрнуты на полную ширину, клыки оскалены. Они принимают боевые стойки, словно готовясь к драке, но затем Осиротитель, судорожно вздохнув, опирается на стол позади себя. Он весь в крови, всё тело ноет, его тошнит, и он не может убить тролля, стоящего перед ним. Он заменим, Хайблад – нет. Гранд должен найти и вытащить Неклеймённого, в какой бы дыре тот ни прятался. Если он убьёт этого сукина сына сейчас, то не сносить ему головы. Он одевается так спокойно, как только может, борясь с желанием вынуть кинжал из сапога и заколоть, зарезать, растерзать Хайблада в клочья. Он застёгивает свой плащ и рычит, что их дела закончены. Дуалскар удаляется из логова Гранда и позволяет себе хромать только когда выходит наружу, тащась сквозь дождь до своего корабля. Он игнорирует вопросы своей команды и насмешливый зов кисмесиса, когда они отправляются обратно в море. Он держится подальше от сабджаггалаторов, от имперского дворца.***
Недели спустя до него доносится слух, что сабджаггалаторы напали на след, но не собираются делиться информацией с генералами Её Снисхождения. Дуалскар игнорирует сообщение. Он не хочет иметь с этим ничего общего. Через пару ночей несколько синекровных высаживаются на его корабль. Они приказывают ему от имени Её Снисхождения собрать сведения у Гранд Хайблада. Он в безвыходном положении. Он избавляется от них, пообещав следовать приказу, и просит передать его привет Её Снисхождению. Он знает, что они этого не сделают.***
Дуалскар не гордится собой, выбирая члена команды себе на замену. Один из его канониров, широкоплечий зеленокровный, совсем немного напуган, когда выбор падает на него. Он хорошо прячет свой дискомфорт и просто кивает Осиротителю перед высадкой на берег. Но не проходит и часа, как он возвращается, заметно дрожащий, бледнее, чем Дуалскар его когда-либо видел. Он ломает руки, прочищает горло, отводит Дуалскара в сторону и говорит, что Хайблад не будет говорить с ним. Он будет говорить только с самим Дуалскаром. Разъярённый, Осиротитель нацарапывает письмо, объяснение, что этот тролль сегодня будет служить его посланником, отдаёт его канониру и велит ему тащить свою задницу обратно в тронный зал сабджаггалаторов. Зеленокровный выглядит так, будто его заставили проглотить камень, но берёт письмо в потную ладонь и снова кивает. Он уходит и час, два, три никто не появляется на пляже. Наконец, почти на рассвете, кто-то спускается по системе мостов и проходов, ведущих из пещеры сабджаггалаторов. Это оказывается из братьев Хайблада, худой тролль с завивающимися рогами. Его улыбка простирается за нарисованные высоко на его щеках клыки, и он радостно машет окровавленной рукой. Он роняет что-то на пирс перед тем, как развернуться и пойти обратно по скалам. Что-то длинное, тонкое и залитое зелёным. Позвоночник.***
К хребту его бывшего канонира, как, поборов тошноту, обнаруживает Дуалскар, прикреплена записка, и он посылает за ней юнгу. Она написана кровью бедного ублюдка, тонкими грубыми буквами. - Подарок. ТАК КАК ТЫ СВОЙ, ВИДИМО, ПОТЕРЯЛ. Это шутка. Ты должен знать, что я хочу только тебя, друг. - Дуалскар приказывает своей команде бросить кости за борт. Он покидает порт Хайблада, не собираясь возвращаться, и да поможет ему бог, если ему когда-нибудь придётся это сделать. Дуалскар понимает, что никогда больше не увидит Её Снисхождение, что она наверняка назначит награду за его голову ещё до рассвета, что он потеряет свою свободу в качестве владыки над морями. Он мирится со своим решением и прячет в глубине души своё одиночество. Он бессердечный, бессердечный ублюдок и жалкий трус.