1
- Папа, папа, расскажи мне сказку!.. Адам устало оторвался от расчетов, которыми собирался заняться в долгом пути сквозь казавшуюся бескрайней чащобу леса. Если честно, он уже и отвык от общения со своим ребенком: так давно Адам его не видел. - Сколько раз говорить тебе, Томми, малыш, что слово «сказка» уже не употребляется, да и рассказывать их – дурной тон и занятие, в общем-то, бесполезное, - менторским тоном произнес отец, неторопливо идя по еле заметной тропе. - Я помню, папа, - насупился паренек, - но все равно – расскажи мне сказку! - Сын, я работаю, - сухо ответил Адам, мысленно пытаясь отрешиться от приглушенных голосов его спутников, что общались в общем канале, как и он сейчас разговаривал с Томом. Ну а Томми не собирался сдаваться так просто: - Ну пусть короткую!.. И какую ты захочешь, папа! – ловко вертелся вокруг отца ребенок. - Адам, расскажи ты ему уже эту чертову сказку, только не по общему каналу. Твой малец заколебал уже тут всех, - раздался в эфире громкий голос сержанта Кайла. – Перевожу вас на отдельную частоту, сказочник… Щелк-щелк – и вот уже в эфире установилась тишина. Адам даже встряхнул головой, с непривычки она загудела – занудливых голосов-призраков общего эфира больше не было. Но тут же тишину разорвало громкое требование Тома: - Папа, скаааааазку!.. - Томми, ты уже большой, какие сказки?! – раздраженно вспылил Адам. – Я тебе разрешил идти рядом с собой не для того, чтобы сказки рассказывать! Тебе ведь скучно с остальным ребятишками в самом конце колонны? - Скучно, - еле слышно ответил Том. - Ты ведь понимаешь, что отвлекаешь меня от работы?.. - П-п-понимаю, - запинаясь отозвался сын. – Просто… - Что «просто?!», - Адам все же смог ни разу не повысить голос на ребенка, прекрасно понимая, что тогда мальчик заплачет, а он терпеть не мог детские слезы. В таких случаях только и остается, как чувствовать себя виноватым и беспомощным, обидев беззащитное существо. Хоть Адам и не видел давно сына, но отцовский инстинкт в нем не угас, и он прекрасно понимал, как нужно общаться с ребенком. Тем более, в глубине души, он уже выбрал сказку, которую расскажет этому маленькому чертенку. А понимал ли это Томми? Кто знает, что на уме у ребенка, ведь они в некотором смысле куда смышленее взрослых. Весь этот поток мыслей пронесся в голове у Адама за ничтожные доли секунды, именно в тот момент, как сын ответил: - …просто мы с тобой так давно не виделись…и так давно ты мне сказки не рассказывал… - Правильно говорить: «поучительные истории», - начал было Адам, но Томми уже понял, что отец сдался и скоро он получит свою «поучительную историю». - Да-да, папа, расскажи!.. – подпрыгнул на своих тонких ножках Том. Слегка позавидовав ловкости молодого поколения, Адам все же ради приличия проворчал: - Такой большой, а все тебе истории рассказывай… не надоело еще хоть? Тому, естественно, не надоело, поэтому, исчерпав весь свой запас уговоров и аргументов, Адам сдался на милость победителю: все равно работа над расчетами одной очень перспективной гипотезы зашла в тупик, и ему не мешало бы отвлечься. - Хорошо, сынок. Слушай внимательно, ведь сказка будет короткой, но интересной. Адам не замечал сотен своих спутников, которые шли вокруг него и разговаривали о чем-то своем, совершенно ему неизвестном, по закрытым каналам или вполголоса в общем эфире. Он даже не прислушивался к шепоту вечернего леса, который уже собрался, проводив последние лучи Солнца, отправиться на боковую, и пусть он не знал еще, как именно стоит заканчивать свою сказку, Адам все же начал свое повествование: - Давным-давно, когда…2
- Папа, расскажи мне сказку. Питер оторвался от созерцания языков пламени костра, что притягивали взор мужчины уже который час. И вот только сейчас мальчик – его сын – рискнул нарушить тишину и спокойствие немного несвоевременной просьбой. - Мэл, тебе не кажется, что на дежурстве травить байки – не самое лучшее занятие? - Брось, па, сейчас все как раз этим и занимаются. Рассказывают истории о том, как в одиночку завалили десяток инсектоидов или плевком сбили стального ворона. Только один ты сидишь, уставившись в костер. Может, если разговаривать не хочешь, то хоть пару выдуманных историй расскажешь? - А почему именно сказку, Мэл? Странный выбор. Тебе уже пятнадцать, ты ходишь с собственным оружием, а я тебе должен сказки рассказывать? – Питер с удивлением посмотрел на своего отпрыска по имени Малкольм. - Слушай, я твой сын или нет? Мне иногда хочется побыть реально ребенком, а не громилой с пушкой, - с этими словами паренек достал из кобуры свой потрепанный «Кольт», придирчиво осмотрел его и вернул на положенное ему место. – Не знаю, что ты видишь в этом костре, а я вот ни черта не вижу. Так что расскажи мне какую-нибудь сказку, а то я скоро забуду, как твой голос звучит. - Твоя правда, Мэл, - задумчиво протянул Питер. – Все равно нас в самый глухой угол периметра поставили, так почему бы сказку не рассказать… С этими словами, поставив свой «Калашников» на предохранитель, Питер уселся поудобнее, временами поглядывая на костер, будто ждал от него какой-то подсказки. - Ну, я не знаю, что тебе и рассказать, Мэл… - Начинается, - закатил глаза Малкольм. - Да погоди ты! – недовольно отмахнулся Питер, все еще поглядывая на огонь, собираясь с мыслями. И, опершись на автомат, Питер все-таки начал свое повествование: - Вся эта заварушка, как ты помнишь, началась два года назад. Целые города оказывались в осаде, вначале мелкие, ну а позже и города с миллионами жителей. Природа начала зажимать их в тесное кольцо, удушая мегаполисы терпеливо и эффективно. Собственно, из-за природы все и началось, Мэл… - А можно пропустить эту часть, я это где-то слышал…постой, все эти два года, что провел рядом с тобой, я слышал одно и то же, - язвительно отозвался Мэл. - Может ты изволишь заткнуться? – абсолютно спокойно и ненавязчиво произнес Питер. Однако этот спокойный тон отрезвляюще подействовал на Малкольма. - Да пожалуйста, - в меру хамовато ответил юноша. Как будто его и не прерывали, Питер продолжал: - Два года назад мы реально почувствовали то, что должны были понять уже давно: на этой Земле мы не одиноки, но зато человечество здесь – единственные свиньи просто космического масштаба, - Питер был доволен той фразой, что сейчас сказал. Его улыбка неловко промелькнула на лице, словно отблеск пламени костра на патроне, который он ловко вертел между пальцами. - Странное дело, - вздохнул Питер, - когда люди подумали и окончательно уверовали в тот факт, что они короли если не Вселенной, то Земли уж точно, именно в это момент природа подстроила нам самую большую гадость за последние лет эдак сто. - Долгое предисловие, отец, - Малкольм зевнул. – Может когда-нибудь перейдешь к сути? - Хорошо, Мэл. Про все события, что постигли нас два года назад, ты в курсе. Однако эта зараза пришла еще за год до того момента, когда правительство не смогло удержать в тайне от всего мира, что же за чертовщина происходит на территории Америки. Впрочем, оказалось, что стыдиться нечего: в большинстве стран такой же переполох произошел уже давно. Так вот, все самое интересное началось задолго до знаменитого на весь мир прорыва Сан-Диего, когда мутировавшие животные из одного из самых крупнейших зоопарков в мире вырвались на свободу и опустошили весь город, заставив большую часть жителей эвакуироваться оттуда, а многих попросту убили. Удержать такую историю в тайне оказалось невозможным: резонанс пошел по всему миру. СМИ трубили по всем уголкам планеты, что же произошло в лучезарной Калифорнии. Я не помню, чем же все-таки закончилась та история… город был большой, полиция не справлялась с масштабами трагедии, а что стало с городом, после того, как туда пригнали армию… трудно сказать. Зато легко предположить, Мэл. Эту историю знают все, и ты в том числе… не морщись, пожалуйста. Скоро услышишь кое-что стоящее. Но сначала расскажи, что ты знаешь о Йеллостоунском заповеднике? Мама тебя туда не возила летом? – спросил у парня Питер. - Ага, конечно, твоих алиментов как раз хватило бы на билет до Солт-Лейк-Сити, папа, - ехидно ответил Малкольм. – Если я скажу, что всегда мечтал там побывать, то совру, конечно же. К черту все эти парки… - В мою бытность ребенком, - начал было Питер, но Малкольм отважился перебить отца еще раз: - Неужели я услышу еще один жизненный урок от самого Питера Уоррена, светоча и святоши, который бросил свою жену и малолетнего сына, когда ему было лишь 2 года, а теперь решил прочитать вышеупомянутому сыну мораль? - Каждый раз, Малкольм, когда ты произносишь эту шутку, она становится все менее и менее смешной, а не наоборот, - терпение Питера было безграничным. – Когда я был ребенком, посетить национальный заповедник – это было настоящим приключением… а наша разница в возрасте не так уж и велика, чтобы между нашими поколениями была неизмеримая пропасть. - Только не начинай, - страдальчески скривился Мэл. – Ты мне обещал сказку, а получилась очередная неудачная отцовская нотация и ностальгия по прошлым временам. - Хорошо, я отвлекся, - не стал спорить Питер. – В общем и целом, этот парк и сейчас, и три года назад, как оказалось, посещать совсем не стоило. Как раз три года назад твой отец там и оказался, по работе – требовался инженер-механик охладительных установок. Я решился – почему бы и нет, ведь работать возле одного из самых интереснейших мест в Америке, да еще и за вполне сносную плату вполне может сойти за исполнение маленькой детской мечты. Мечта обернулась кошмаром, а сказка внезапно превратилась в чудовищную и извращенную каким-то писателем-фантастом реальность, которая должна была существовать лишь на бумаге. Я видел начало того самого хаоса, в котором мы живем. Вот теперь я тебе расскажу сказку, которую ты так хотел услышать.3
…когда сменилось множество Великих Матерей и неисчислимое количество их отпрысков во всех краях этой безграничной планеты, мы были совсем незначительны. Наша роль соответствовала размерам, а наш гигантский коллективный разум, который охватывал почти что все обитаемые уголки земного шара, все никак не мог связаться с теми высшими созданиями, которых родила на свет природа, как венец своего творения. И, как оказалось, это была вовсе не наша вина. Далеко не наша. Речь Адама лилась легко и плавно, словно голос из еще не зажеванной магнитофонной пленки, доносящая до нас записанные кем-то прописные истины, в надежде на то, что их хоть кто-нибудь услышит. Томми все пытался не отставать от отца, который шел упорно и неутомимо посреди колонны сотни собратьев. - Как оказалось, сынок, вина в этом почти что целиком лежит именно на этом так называемом «венце природы», который замкнулся в себе и в таком чувстве, которое нам, коллективным существам, практически неведомо. Оно называется «гордость». - А что это такое? – заинтересованно спросил Томми. - А как будто ты не знаешь, - с хитринкой в голосе спросил Адам. – Ты ведь уже слышал эту сказку, но в несколько другой вариации… с так называемой «хорошей концовкой». А я постараюсь рассказать тебе правду, которую от тебя так старались спрятать воспитательницы. - Ух ты! – завороженно воскликнул Том. – Но почему?.. - Потому что я считаю, что ты уже достаточно взрослый, чтобы узнать и понять наше место в этом гигантском мире. Так вот. Слушай дальше, Томми. Мы испробовали множество способов, но так и не смогли выйти на контакт. Более того – множество из нас постигла страшная смерть от этих же существ, от которых мы совсем не ожидали подлости, садизма, насилия и коварства. Нам казалось, что высший разум лишен подобных эмоций и предрассудков. Но мы ошибались: высшего разума на этой Земле не существовало никогда. Мы ждали множество поколений, но чем выше по ступени эволюции поднимался этот вид, тем больше эгоизма и тщеславия он проявлял. Я потом, Томми, объясню тебе, что эти слова означают, у меня не так уж и много времени, время действия канала скоро может подойти к концу, так что давай я расскажу тебе сказку до конца. - Хорошо, папа, - с обожанием в голосе произнес сын. - Терпели не только мы. С безграничным терпением и любовью относилась и та, кому мы поклоняемся, кому Великие Матери являются лишь дочерьми, и не больше. Терпели и все те, кто окружал нас – и союзники, и враги. Тем не менее, всех нас объединило то, что мы пострадали от общего вида, который не собирался уважать нас, который собирался поработить Ее, вынудить Ее работать на них. Если честно, терпение наше было далеко не безграничным. Однако кто мы такие, чтобы противиться Ее воле. И поэтому нам пришлось делать все по ее велению, ждать своего часа, погибать, чтобы дать начало другим. Все это ради цели, о которой мы даже не догадывались. А потом Она дала нам шанс. Не только нам, конечно, а еще и множеству наших родичей, дальних и близких, дабы преподать запоминающийся урок тем созданиям, что столетиями принимали за тот самый, высший разум. Странное дело, как быстро могут объединиться между собой былые непримиримые соперники ради достижения одной и той же цели: уничтожения общего врага. А ведь кто-то пострадал куда больше, чем мы, куда больше… Сотни поколений сменились с начала той войны… если это можно назвать войной. Мы и не знали такого слова до той поры, оно пришло извне, именно от этих существ, которые навязали нам это слово… и саму войну. Я всегда был сторонником того, что можно решить все проблемы путем, который никак не связан с этим ужасным словом. Мы до сих пор не можем понять всех граней «войны», ведь эти существа ведут их куда дольше, чем наша раса… всю их историю, которая все равно короче историей нашего вида. И теперь, сынок, концовку сказки тебе придется увидеть и услышать самому, а может и воплотить в жизнь, потому что ее не знает никто. И никто не знает, на какие меры пойдут эти существа для сохранения всего того, что они смогли сделать, притеснив и нас, и Ее. Чтобы сохранить все их постройки из железа и камня, все их огромные хранилища воды, все их ценности, которые не стоят и сломанной палочки. Ведь они не знают, что такое Единство, что такое Слаженность и Работа. Они не могут понять основы нашей жизни, зато мы смогли понять основы их бытия. Сынок, у них ничего нет, кроме трех страшных вещей. Молчавший все это время сын тихо спросил у отца: - А что это за вещи, папа?.. - Ты не поймешь, что они означают, для тебя это будет лишь пустая оболочка, лишенная смысла. Наш разум не знает этих слов. Мне, как специалисту по контакту, пришлось их понять, насколько я мог. Это страх, тоска и одиночество, Томми.4
…три года назад Йеллостоунский парк был закрытой зоной. В нем самом и близлежащем возле него городке Айдахо-Фоллс творилось нечто непонятное…странное…таинственное. Да и возле самого Солт-Лейк-Сити тоже. Военные различных частей около полугода пытались разобраться с ситуацией…забирали домашних животных, что начали себя странно вести, в карантин, сделали три линии периметра обороны вокруг всего заповедника, ну а после ввели патрулирование вертолетами, БМП и понаставили везде снайперов на вышках. Ввели комендантский час, объявили военное положение… а все вышеперечисленное проводили под грифом «совершенно секретно». Так как я был одним из тех, кто работал обслуживающим персоналом в национальном парке, то оказался в группе людей, что уволили быстро и без расчета, а в СМИ подалась информация, что парк закрыт по «техническим причинам». Ты не представляешь, Малкольм, на что способно правительство, когда ему нужно кого-нибудь одурачить. Чаще всего это простой народ, который политики именуют «овцами» или «баранами», а раз в четыре года – «избирателями». На самом деле гибель персонала в заповеднике за месяц превысила показатели за все время существования парка, а это, мать его, было достижением. И все «несчастные случаи» были от рук животных. Ну, одного человека из персонала сразил сердечный приступ, и это была самая безобидная смерть за тот месяц. Малкольм не хотел показывать свою заинтересованность, но все-таки не удержался и подался вперед, желая услышать продолжение рассказа: - И что было дальше, папа? - А дальше в город прибыл отряд, который должен был пройти в самый центр парка и достать некую документацию, что должна была пролить свет на происходящие там события. Почему это не была армия, ЦРУ или спецназ – никто не знает. Но отряд был отлично подготовлен и обучен – это были наемники, среди которых не было ни одного американца. Единственным местным был каким-то образом затесавшийся туда ученый, который занимался всякими там экспериментами над животными в университете. Молодой совсем, и тридцати лет не было. Если я не ошибаюсь, то тридцати ему нет и сейчас. Непонятно, как и зачем он там оказался… - Питер внезапно замолчал, подкинув хвороста в костер, что уж надумал было коварно погаснуть. Малкольм в нетерпении вскинул голову: - Ну, что было дальше? -Я не участвовал в той экспедиции, Мэл, - спокойно ответил Питер. – Знаешь, и не зря. Я не имею ни малейшего понятя, в какой преисподней она побывала и сколько кругов ада она прошла, но из 7 человек в Айдахо-Фоллс вернулся только один. Именно этот салага-ученый. И вид у него был, откровенно говоря, спятивший. Но это совсем не его вина, поверь, Мэл. Насколько я помню, перед самым возвращением ученого авиация провела ковровую бомбардировку по центру парка. Но вот все бесполезно, как оказалось, животные не пострадали. Как они узнали о предстоящем плане – черту одному известно. А как выжил тот парень после этого налета штурмовиков – уверен, тут и черт промолчит. Через неделю после возвращения этого ученого все зверье в парке словно получило какой-то знак, и животные прорвали периметр. Я слышал, что они использовали подкопы, нападения с высоты, засады, использовали все те тактики, что и сами люди. Военные только через день-второй спохватились и поняли, с чем и кем столкнулись. Однако тот поезд уже давно ушел, причем весьма далеко. Я именно тогда в первый раз взял в руки оружие, оборонять город пришлось всеми силами, ведь ряды военных сильно поредели. По сути, я один из первых рядовых этой войны. Тот ученый сражался тоже вместе со мной, однако удержать город мы не смогли. Прилетевшие вертолеты разбомбили Айдахо-Фоллс к чертям, однако часть из них была сбита огромными птицами, убивавшие пилотов тяжелыми металлическими перьями, которые падали на нас веером, когда они пикировали. Им было все равно, что пробивать – металл или человеческую кость. Кошки, собаки, медведи, гигантские насекомые, которых мы называли и называем по сей день инсектоидами – все это стало нашими врагами. Вся природа ополчилась против нас. Мы молили Бога, чтобы хотя бы растения не научились есть и переваривать людей. Хоть в чем-то Бог нас услышал. Город теперь, как ты слышал может быть, зовется Городом-призраком, или же Мертвым городом. От цветущего поселения остались лишь руины, почерневшие и обугленные, ставшие первой цитаделью животных. Ну а дальнейшая история тебе известна. Ни к чему пересказывать тебе два года, которые ты так ненавидишь. - Любить мне их тоже поводов особо нет, папа, сам понимаешь, - задумчиво протянул Малкольм. – Как думаешь, тот ученый, о котором ты рассказывал, все еще жив? - Ты знаешь, Мэл, если он выжил и в той передряге, в которую угодил три года назад…то что с ним уже может сделаться сейчас? Разве что умереть от инсульта, инфаркта, сердечного приступа… - Питер не удержался и фыркнул и все же закончил мысль: - Только теперь у нас нет на это времени, если честно. Откровенно говоря, я бы предпочел умереть дома, в своей постели, окруженный семьей, чем от пера птицы-переростка. - У тебя была семья, папа, а ты ее кинул почти что ровным счетом тринадцать лет назад. Наслаждайся соседством с птичками, - не удержался от ехидной шутки сын. – Твоя история, хоть и не сказка, очень хороша… только вот концовки все равно нет. - Это почему же нет? – Питер был в недоумении. – Концовка ясна: я сижу рядом с тобой, а кто знает, что стало с тем ученым? - Обычно в сказке счастливый конец, папа, а у тебя все получилось как-то туманно и запутанно. - Ох, прости, сынок, что не оправдал твоих надежд, - в голос Питера просочилась ирония, - но вот уже три года как я забыл все сказки и могу тебе рассказать только истории… и не такие забавные, которые расскажут другие дозорные . Именно эту я сейчас и увидел в пламени костра, и я туда, как ты говоришь, пялюсь, когда воспоминания одолевают настолько, что они выползают наружу и отравляют мою и без того не самую сладкую жизнь. На удивление, Мэл промолчал и не попытался каким-то образом поддеть отца. А Питер тем временем продолжал: - В пятнадцать лет я вспоминал о том, как моя команда по бейсболу стала чемпионом в нашем штате. Ты же в пятнадцать лет можешь вспомнить лишь о том, как правильно чистить оружие и из него стрелять… если успеешь его достать. Надеюсь, ты поймешь, что из этого лучше. - Папа? – вопросительно вскинул брови Малькольм после некоторого молчания. - Да, сын, спрашивай. - Мне вот все не дает покоя… как звали того ученого? - Я не этот вопрос хотел бы услышать, - устало ответил Питер, снова подбрасывая хворост в костер, - и все же… все же это имя я не забыл… хотя и познакомились мы с ним мельком, и вряд ли он меня даже помнит…но я вот запомнил его очень хорошо. Его звали Роберт…