***
Светловолосый мальчишка любовно оглядел плотные ряды книг в коробке и погладил толстые корешки с истёртыми надписями. Книги были его страстью: в воображении Джон то и дело отправлялся в поездку на Корфу вместе с Даррелом, воевал с бушменами под предводительством Майн Рида и отбивался от бандерлогов с Киплингом. Потрясающие живые истории, заключённые в хрупкую бумагу, манили обещанием новых стран и приключений, которые ему могли только сниться. Решив, что никто не заметит, если он отнесёт свои книги наверх и расставит в книжном шкафу, Джон подхватил коробку и шагнул в сторону дома, но был моментально пойман с поличным: — Джонатан! — раздался строгий женский голос. Тщательно подобранные интонации и чёткая артикуляция выдавала в женщине преподавателя, любящего своё дело и привычного к долгим лекциям. Не исключено, что такой голос было слышно даже в самых отдалённых уголках аудиторий, и сей факт не оставлял студентам шанса проспать лекцию. Мальчишка беззвучно застонал и медленно повернулся: — Не называй меня этим именем, ма, — протестующе пробурчал он и насупился, став похожим на сердитого ежа; даже светлые волосы воинственно встопорщились. Джон вступил в тот замечательный возраст, когда имя казалось нелепым, нос — слишком вздёрнутым и излишне конопатым, и вообще собственное представление о себе не отличалось радужными красками. — Разве я не говорила тебе, чтобы ты сначала помог отцу? Маргарет Ватсон, мать, жена и профессор Имперского Лондонского колледжа кафедры психологии и неврологии неодобрительно смотрела на него, ожидая ответа. Даже в этой глуши она не изменила своим привычкам — брючный костюм и белоснежная рубашка сидели идеально, на узловатых худых пальцах поблёскивали благородным светом скромные золотые кольца. После того, как глава семейства, капитан Джеймс Ватсон получил ранение в Ираке и врачи отправили его в бессрочный отпуск — лечить нервы и простреленную ногу — чета Ватсонов покинула Лондон. «На лоно природы», — говорил Джеймс, азартно потирая руки. Выбор пал на Йоркшир, где находился старый дом с мельницей, принадлежавший его отцу и деду. Последняя из речных мельниц, она много лет стояла в запустении, и теперь, досрочно оказавшись на пенсии, мистер Ватсон решил навестить родные места, планируя привести их в порядок. «Поближе к москитам и пиявкам», — скептично добавляла жена и скрещивала худые руки на груди. Её любовью была сеть извилистых улиц сумрачного и туманного Лондона, к тому же теперь она лишилась возможности преподавать, что воспринималось как величайшая трагедия. Отныне весь пыл, который миссис Ватсон тратила на студентов, щедро доставался детям, но больше всего — Джону. Из-за ранения отец сильно хромал, поэтому Джону приходилось быть ему опорой во всём, и мать постоянно напоминала об этом. И её нисколько не смущало, что старшая сестрица Гарриет уже забежала в дом, спеша занять новую комнату, а Джон всё ещё топтался во дворе, таская коробки с кухонной утварью. Джон поудобнее перехватил свои книги и приготовился защищать добычу. От очередной поучительной отповеди Джона спас отец: — Мэгги, ну что ты накинулась на парня, — мужчина мягко улыбнулся, появляясь из дверей и отряхивая с ладоней пыль. День был погожий, поэтому нога почти его не беспокоила. — Я и без Джонни отлично справляюсь. Дай мальчишке порезвиться. Увидев искреннюю улыбку мужа, миссис Ватсон немного смягчилась. Воспользовавшись моментом, отец шутливо пихнул Джона в бок и заговорщически подмигнул, принимая внимание женщины как эстафету. Не нужно было просить дважды, чтобы Джон проскользнул за его спиной в дом, удерживая тяжёлую коробку. С топотом и пыхтением взбираясь по лестнице, он размышлял, как так вышло, что его родители оказались вместе. Если мать была строгой и скупой на ласку, то отец Джона был своим в доску парнем — возил сына на рыбалку и показывал, как правильно закидывать блесну, помогал таскать сладости из буфета, учил стрелять по банкам из кривой рогатки. Джон никому не признавался, что вопреки желанию матери, прочившей ему карьеру юриста, он мечтал стать военным, как отец. Или хотя бы мореплавателем. Или писателем... Джон даже мечтательно прикрыл глаза, настолько эти перспективы показались ему заманчивыми. Джон перехватил коробку поудобнее и шагнул в комнату. Как и ожидалось, Гарри не очень хотелось делить комнату с братом-подростком, о чём она и сообщила, сопровождая аргументами в виде тычков и подзатыльников. В свои семнадцать Гарриет была очень упрямой, вспыльчивой и не стеснялась самых радикальных методов донесения информации до окружающих. Поругавшись с сестрой скорее для приличия, Джон медленно спустился вниз. О доме дедушки Билла он помнил мало — только смутное ощущение, что дом был просторнее и больше. Иногда всплывали нечёткие картинки — улыбка деда, от которой у того в уголках глаз собирались длинные лучики морщин, ломоть круто посоленного ноздреватого хлеба в детской крошечной руке Джона, острый аромат сена и коз в загоне. Иногда дед брал маленького Джона с собой доить коз, и тогда он замирал от восторга, наблюдая, как дед ловко доит козу, а белоснежные струи молока ударяются в эмалированное дно ведра. Теперь рассохшийся от времени дом ворчал и скрипел на все лады, словно древний старик. Пауки опутали его тончайшими воздушными нитями паутины, а стены снаружи кое-где поросли ярким мхом. Но старик-дом всё равно нравился Джону. Джон ласково погладил старые, отполированные множеством рук до блеска перила лестницы и выбежал через чёрный вход. Одна из изрядно заросших тропинок вела к старой мельнице, возвышающейся на берегу. Деревянные доски потемнели от воды, на покосившейся двери висел открытый ржавый замок. Джон заглянул внутрь — внутри было пусто, если не считать густого аромата плесени и мышей. Огромное колесо почти в два роста Джона безмолвно стояло, не шевелясь под напором бурного шумящего потока, сверху свисал пересохший желоб для подачи воды. Река клокотала, гневно плюясь во все стороны пеной и крупными брызгами. Он спустился вниз по реке, где бурный пенистый поток превращался в степенное течение, шевелящее тонкие тростинки камыша. Здесь пахло куда приятнее — водяной свежестью, тиной и травой. Изредка подавали голос лягушки. Ближе к воде берег становился каменистым — плоские камешки-блинчики с дробным стуком осыпались под ногами Джона. Солнце медленно катилось к горизонту, наливаясь медью и роняя розовато-оранжевые отблески в мутную зелёную воду. Джон плюхнулся прямо на камни, задумчиво повертел в пальцах один из них и замахнулся для броска. Тёмно-серый плоский снаряд скакал по водной глади плохо, сделав неровный прыжок и нырнув в нефритовую речную глубину. Спустя несколько бросков Джон наловчился, а камешки-блинчики весело запрыгали по реке. Внезапно что-то хлюпнуло в камышах. Настороженный Джон вскочил на ноги. Излишне богатое воображение нарисовало ему, как он, отважный и отчаянный, в одиночку борется с гигантским крокодилом. В реке Эйр крокодилов, конечно, не водилось, но Джон всё равно ухватил палку потяжелее. Пожалуй, его устроила бы даже анаконда. Осторожно приблизившись к камышам, он заглянул в них и рассмеялся: на широком листе кувшинки сидела толстая бурая жаба и важно наблюдала за ним. Парень топнул ногой, и жаба со сдавленным кваканьем, грацией бегемота и профессионализмом опытного ныряльщика плюхнулась в воду. Джон расслабился, выкинул палку и сел обратно, подставив веснушчатое лицо под ласковые лучи солнца, не замечая, как лист кувшинки медленно поплыл против течения реки , а потом и вовсе исчез в глубине.***
— Я не буду с ним жить в одной комнате! — категорично заявила Гарриет, упрямо поджав губы. — Очень надо, я сам не хочу жить с этой истеричкой, — вторил ей Джон. — Ну же, перестаньте, — мягко сказал мистер Ватсон, но это нисколько не помогло. Семейный ужин плавно перетёк в подростковую баталию, причиной которой послужила единственная убранная комната. — Тогда я буду спать у реки в палатке! — взвился Джон, отодвигая от себя тарелку с нетронутой едой. Гарри показала ему язык, увлеченно гоняя по тарелке консервированный горошек. — Джонатан! — строго окликнула его мать. — Я просил тебя, не называй меня Джонатаном! — пылая от гнева, Джон кинулся из столовой. Он взбежал по лестнице и схватил сумку с палаткой и спальником — как хорошо, что вещи ещё не разложены! На летней кухне он прихватил коробок спичек и четыре крупных картофелины, которые должны были послужить ему неплохим ужином. Проходя мимо окон, он услышал: — Ну что ты, Мэгги, — рассудительно произнёс отец, сопровождая свои слова деликатным позвякиванием столовых приборов, — парню не помешает немного самостоятельности. В конце концов мы разберём оставшиеся комнаты... Не желая подслушивать, Джон пробежал вдоль стены и нырнул в кусты, окружающие дом. Воздух был тёплым, словно парное молоко. С тёмно-синего неба ему приветливо подмигивали крупные звёзды, а цикады выводили свою нехитрую песню под аккомпанемент тихо шумящего потока. — Вот и пусть Гарри сидит в затхлом доме, ей же хуже, — пробормотал Джон и, поудобнее перекинув сумку с палаткой, сбежал с холма к реке. У воды он видел неплохую ровную площадку, поросшую густой травой — там как раз можно было разместить палатку. Набрав сухих сучьев и ивовых прутьев, Джон разжёг костёр и поставил своё убежище. При желании можно было вообразить, что он находится на берегу Амазонки, и эта мысль моментально приподняла ему настроение. Джон растянулся у воды, предварительно набрав пригоршню камешков. Костёр весело трещал и выпускал в густую тьму яркие искры, а в его свете река маслянисто блестела и казалась чернильно-чёрной. Мальчик задумчиво швырял камешки. Бульк. Бульк. Бульк. — Ай! Джон вскрикнул: из чёрной воды на него любопытно смотрели два блестящих глаза, в которых оранжевой точкой горел свет костра. Джон сглотнул. Чутьё подсказывало, что вряд ли обладатель этих глаз — редкая крупная лягушка неизвестной науке породы. А ещё чутьё предлагало смыться побыстрее. Джон попятился поближе к огню, когда существо в реке тихо вздохнуло и принялось медленно подниматься из воды. Существом оказался мальчишка, на вид — одних с Джоном лет. Он стоял по пояс в воде и угрюмо потирал мокрый лоб — кажется, один из брошенных камешков прилетел именно в него. Джон любопытно вытянул шею. Лицо незнакомца было бледным, с высокими скулами и ярким ртом, а радужки показались Джону настолько светлыми, что они сливались с белками. Мальчишка настороженно взглянул на Джона и вышел на сушу — с густой копны тёмных кудрей текло, впрочем, как и с тонкой одежды. Джон вытаращил глаза. Пожалуй, в его любимых приключенческих романах это мог быть беглый раб, который прятался в реке и дышал с помощью соломинки, но ведь на дворе стоял двадцать первый век! Хотя, бледный незнакомец выглядел уж больно чудно. — Привет, — осторожно поздоровался с мальчишкой Джон. Незнакомец прищурился, скользнув взглядом по огню, и снова посмотрел на Ватсона. — Ты новый мельник? — голос ночного гостя был глуховатым и неуверенным, словно он очень давно не говорил вслух. — Неа, — покачал головой Джон. — Мельником был мой дедушка. Кажется, мальчишку полностью устроил этот ответ, потому что он быстро кивну и оглядел себя, с любопытством смотря на капающую с одежды воду. Ткань одежды на вид была невероятно тонкой и воздушной, что-то вроде шифона на выпускном платье Гарри, которое та себе купила — бледно-серая свободная рубашка напиталась водой и льнула к коже, тонкие тёмные брюки прилипли к ногам. А ещё незнакомец был бос. — Тебе, наверное, холодно? — заботливо спросил Джон, раздумывая, сможет ли он пробраться домой и утянуть толстое махровое полотенце или запасную одежду. — Водяным не бывает холодно, — мальчик пожал плечами и откинул влажные кудри со лба. — Ух ты! Водяной? Настоящий? — с восхищением выдохнул Джон. Ночной гость вздохнул и нехотя отвёл с шеи волосы, показывая трепещущие щели жабр. Жабры чуть приподнимались над кожей, жадно втягивая живительный кислород. — Фантастика! Меня зовут Джон, а тебя? — быстро сказал Джон, с трудом отводя глаза от его шеи. — Шерлок, — с достоинством ответил водяной и церемонно протянул Джону узкую тонкую ладошку. Джон осторожно пожал её — рука на ощупь оказалась прохладной и влажной, а между тонкими длинными пальцами тянулись матовые перепонки. — Вот это имечко, — от души посочувствовал Джон, от души ненавидевший своё полное имя. — Не хочешь посидеть со мной? Шерлок сосредоточенно кивнул и устроился прямо на траве, явно сторонясь огня. — Ой, еда! — спохватился Ватсон и отвернулся к костру, доставая толстую палку. — А зачем тебе жареные камни? — поинтересовался Шерлок, глядя как Джон ворошит палкой золу и угли с краю, выкатывая оттуда горячую картошку. Джон рассмеялся, глядя на недоумённое лицо мальчика. — Ты что, картошки никогда не видел? Шерлок помотал головой. С густых тёмных волос посыпались капельки влаги. — А что ты тогда ешь? - любопытно спросил Джон. — Рыбу, — плотоядно улыбнулся Шерлок и показал мелкие заострённые зубы. Джон тем временем осторожно выкатил одну картофелину, шипя и облизывая обожжённые пальцы, и очистил её от почерневшей шкурки. Аппетитный пар щекотал ноздри, но Джон хотел быть гостеприимным. Желудок возмущённо заурчал, не разделяя великодушия своего хозяина. — На вот, — аккуратно протянул он лакомство Шерлоку, посыпав ещё дымящуюся картофелину солью. Водяной принял подношение и осторожно обнюхал картофелину, ковырнул пальцем и, наконец, надкусил. Настороженное любопытство уступило довольной улыбке — человеческое угощение оказалось ему по вкусу. Джон уже давно разделался со своей частью ужина и с улыбкой смотрел, как его гость смакует еду. Доев последнюю картофелину, Шерлок выжидательно посмотрел на Джона. — Больше ничего нет, — развёл руками Ватсон. — Может быть, завтра вечером? Сейчас я собирался поспать, — он ткнул пальцем через плечо, показав на тёмный силуэт палатки. Шерлок задумчиво потеребил пальцами губу и кивнул. — Завтра после заката. Он встал с травы и пошёл обратно к реке. — И не опаздывай, — строго посмотрел на него Шерлок, прежде чем тихие воды реки сомкнулись над его головой. Едва не касаясь носом воды, Джон долго вглядывался в глубину, пытаясь уловить хоть малейшее движение, но вскоре махнул рукой. Он только покачал головой, глядя на влажное пятно на траве и чёрную картофельную кожуру — единственный оставшиеся следы визита его неожиданного нового знакомого.