HellLove

      Даже ночью небо серое. А потому что проклятые тучи. И проклятый дождь. Стучит по стеклам, размывая рыжее пламя свечей. В спальне тишина, не считая привычных звуков бормотания и сопения ребят, тех, с кем я уже шестой год делю эту комнату. Любимая кровать с пологом на четырех столбиках кажется чужой, холодной, скользкой. Как все изменилось.       Как все черт побери, изменилось. А я и не знал, что так бывает.       Усмехаюсь в темноту. Усмехаюсь и понимаю, что не могу так. Не могу, не могу, не могу. Зарываюсь пальцами в волосы, трясу головой. Но понимаю, что бесполезно. Вздыхаю и чувствую боль где-то в груди. Сердце? Оно там есть? Оно еще живо? Почти с облегчением выдираюсь из плена собственной постели, совершенно рассеяно, пытаюсь надеть на себя что-то относительно приличное.       А ведь раньше я думал, что гостиная успокаивает меня. Огонь камина, пусть и заточённого в холодный камень – подземелье не располагает к теплу – беснуется за решёткой, отражаясь в глазах. Глазах. Таких пустых и пугающих. Что сказал сегодня утром Гойл – ты становишься другим, Драко?.. Вполне возможно. Теперь всё возможно, я это точно знаю. Знаю, потому что принял это возможно без лишних слов – спокойно с достоинством. Не показывая истерически вздрагивающего сердца.       Вздыхаю, не боясь, что кто-нибудь услышит – одиночество ночной гостиной крадёт все звуки. Но только сегодня оно не дарит успокоение. Хочется сделать хоть что-то, но только не сидеть вот так – уставившись в огонь и понимая, что пути назад нет. Слишком поздно что-то менять, что-то доказывать себе. Поздно.       Поднимаюсь на ноги и делаю несколько шагов по ковру. Мягкий. Но не достаточно. И не холодный. А хочется холода, чтобы забыть. К выходу из этой комнаты – да, к выходу – нужно.       Кое-как разобравшись с одеждой, зябко ежась и втягивая руки в рукава, стараясь не шуметь, выскальзываю из гостиной и медленно бреду по каменной лестнице, гадая, куда мне отправиться. Ответ приходит сам собой. Старый деревянный виадук. Уединенное место, с атмосферой очень подходящей под внутреннее состояние. Я часто бываю там. Мечтаю, думаю, просто смотрю на мир другими глазами, нахожу ответы на вопросы.       А еще я понимаю, что очень хочется курить. Я делаю это не часто, но когда уж берусь за сигарету, четко осознаю, что ничего радужного впереди мне не светит.       Толкаю тяжелую дверь, выхожу на улицу и по мокрой траве иду к виадуку, вдыхая капли дождя, чувствуя, как они затекают за шиворот, застилают глаза. Гадаю, есть ли среди капель, текущих по щекам другие капли. Могу ли я еще плакать?       Ступени отзываются в ногах ноющей болью. Но эта боль хотя бы говорит о том, что я ещё хоть что-то могу чувствовать. Больно – не страшно, страшно – когда уже не больно. Прохожу мимо большого настенного зеркала, невзначай бросаю взгляд на отражение. О, да! Истинный наследник фамилии Малфой – бледный, худой, с выражением вечно недовольного лица. И потухшим взглядом. Неужели и в самом деле потухшем. Замковое привидение ей-Мерлин. Ох, оказывается, я ещё и сарказм весь не до конца растратил. Надо же.       Ноги сами несут наверх – к открытому небу, к струям дождя, к холоду, которого сейчас так мало, так не хватает. Выйти через главные двери – да плевать, что увидят – уж плевать. И направиться к старому деревянному виадуку. Почему к нему – раньше ведь не тянуло. А теперь вот тянет. Тянет к мокрому дереву и тишине ночного холода. И хочется закрыть глаза и почувствовать дождь на губах. Просто дождь, потому, что больше этим губам ничего чувствовать не дано.       Добираюсь до отсыревших досок, пахнущих чем-то сладковатым, усаживаюсь прямо на них, приваливаюсь спиной к деревянной опоре. Темные волосы липнут к бледному лбу, чуть завиваясь на концах непослушных прядей. Рукой машинально взъерошиваю их, открывая покрасневший от воды шрам. Так отец всегда поправлял волосы. Отец. Только шрама не было. А глаза мамины.        Я поднимаю на небо два потухших изумруда, представляя, что вижу мир ее глазами и снова больно, снова встает вопрос – дождь или слезы. Я не сдерживаюсь, шепчу тихонечко в темноту "акцио" и пачка сигарет оказывается в руках. Закуриваю. Глубоко затягиваюсь, глотаю горький дым, чувствую, как он теплом оседает на губах, только я всегда мечтал о другом тепле.       Черт.       Свежий воздух и дождь выколачивают дым из легких, я тяжело дышу. Даже похоже на лихорадку. И. Так хочется, что бы кто-то был рядом. Кто-то. Тот, кто отзовется в сердце теплом, а не болью.       Дождь. Люблю дождь. Он – лучшая мантия невидимка, идеальный помощник. Смывает кровь, боль, тепло, оставляя только лишь то, что смыть невозможно.       Иду по мокрой траве, ловлю на кончики ресниц капли, падающие с серого неба. Улыбаюсь. Просто улыбаюсь, ничего не вкладывая в улыбку, потому что я давно забыл – что такое улыбаться от радости. Что такое просто радость.       Просто идти – пусть и совершенно не понимая зачем.       И чуть замереть, делая практически последний шаг.       Мне кажется, или там уже кто-то есть?..       Подхожу к деревянному строению, замечаю тёмный силуэт, прислонившийся спиной к опоре, тонкую ленту дыма, плывущую от губ. И знакомые уставшие глаза, без огня, без их вечного зелёного огня. Что, приятель, тоже не спится?.. Да – приятель, потому что, прости, не могу называть тебя в эту ночь по-другому, не могу. И не могу развернуться и уйти, зная, что ты уже тоже меня заметил. Просто – молча опускаюсь рядом, почти повторяя твою позу и прислоняюсь затылком к деревянной опоре.       Не знал, что ты куришь.       Едва уловимые шаги. В них есть что-то особенное и знакомое. Ах да – это шелест твоего неизменного длинного плаща. Знаешь, похоже, я понял, что такое аристократизм, глядя именно на твой профиль. Невозмутимый, холодный, спокойный. Копия отца. С одной лишь разницей – у тебя еще есть сердце. И почему мне так предательски хочется сохранить его?       Мои мысли сбиваются. Я чувствую запах. Сладковатый. Похожий на горячее молоко с ванилью. Значит, мне не казалось. Даже сквозь дождь и дым. Твой запах.       Ничего не говоря, отодвигаюсь, словно приглашая сесть рядом. Почему-то чувствую себя очень спокойно, без смущения закуриваю вторую, глядя на уголек, тлеющий под легким ветерком, грея пальцы. Хотя. Я предпочел бы поменять тепло своих ладоней на тепло твоих.       Знаешь, а я ведь давно вот так хотел просто смотреть на тебя. Просто смотреть, зная, что и ты смотришь в ответ. Не стараясь быть кем-то другим, кто ты есть на самом деле. Просто смотреть и чувствовать, как по сердцу разливается какое-то странное спокойствие, смешанное с почти пугающим меня теплом. Пугающим раньше, не сейчас. Потому что тепло не с тобой – оно не моё, оно чужое. А тепло для тебя – оно настоящее.       Мне хочется прикоснуться к твоей ладони, сжимающей тлеющую сигарету, чтобы переплести пальцы, чтобы убедиться – это тепло исходит от тебя. Я никогда прежде не хотел прикоснуться к кому-то так, как хочу теперь прикоснуться к тебе. Никогда мне не хотелось так смотреть в чьи-то глаза, как я смотрю в твои. Эти проклятые очки. Мне так хочется снять их с тебя. Ладонь сама взмывает вверх, дотрагиваясь до дужки. И замирает, приблизившись к теплу твоей кожи. Замирает в неподдельном восторге.       Сердце. Так бьется сердце. Все плывет. Как в замедленном действии старого кинофильма. Я отбрасываю сигарету и касаюсь твоей руки. Осторожно. Не смело и, боясь спугнуть тебя. Теплая, нежная, мягкая, молочно-бледная кожа. Чувствую, как разум перестает повиноваться.       Я поворачиваю голову, так что твои пальцы упираются в дужку очков. Я хочу, чтобы их снял ты. Ты. Сам.       Ресницы вздрагивают, раскрывая потухшие изумруды. Но... Может именно за этим ты сейчас здесь. Что бы они начали гореть.        Я сам не понимаю, что я делаю. Разом, резко – в сердце. Словно только этого и ждало – этого дождя, этого виадука. Словно ждало именно здесь. Именно здесь.       Твоя рука накрывает мою. Наверное, нужно что-то сказать. Что-то. А что?.. Слова вообще не нужны – просто понять, что ты хочешь, чего ты от меня ждёшь – понять и сделать.       Очки падают в мокрую траву. Мои пальцы прижимаются к твоим вискам, прикасаясь легко, едва-едва. Я так боюсь напугать тебя. Так боюсь лишиться твоего тепла под моими руками. Я чувствую только то, что я хочу исполнять любую твою мысль. Хочу быть тем, кто может исполнять их. Без слов.       Ох… Ты… Так.       Откровением в кровь и пониманием в разум, который уже не может существовать без мыслей о тебе.       Мир без очков меняется. Точнее сокращается. Лишь до твоего лица. Хотя есть ли в мире что- то помимо твоего лица?..       Твои черты как будто становятся мягче, а волосы сияют искристыми снежинками. Я чувствую, что задыхаюсь в твоем запахе. Мне хочется в него. Хочется пропитаться им. Я переплетаю пальцы, нежно поглаживая ладонь, запоминая каждый миг этого волшебного тепла. Немой диалог. Без слов. Разговор двух душ, двух сердец, двух тел. Я поворачиваю голову и прижимаюсь щекой к твоей руке.       Сам. Боже.       И я опускаю ресницы. Не хочу не о чем думать. О том, что это первое и последнее твое тепло в моей жизни. Я просто хочу его. Хочу сохранить. Сейчас. И навсегда.       Мои губы дрожат.       Дрожат от тебя. От желания прикоснуться ими к твоему лицу, прикоснуться вслед за рукой. Мои губы ненавидят мою руку – она крадёт тебя у них. Она чувствует твою нежную влажную кожу, чувствует каждой клеткой, каждым нервом оголённым и проникающим в разум. Она чувствует тебя. Тебя – так рядом. Так рядом с губами.       И губы не выдерживают.       Я не выдерживаю. Практически теряя контроль. Практически припадая к тебе.       Я позволяю своим губам завладеть мои разумом, позволяю им взять верх над здравым смыслом. Осторожно, несмело. Нет, это не тепло – это огонь. Огонь, который отражается в сердце искрами того самого тепла, которое я хотел смыть дождём. Теперь я понимаю, что это тепло, вырывающееся навстречу тебе и привело меня к старому виадуку. Тепло, которое просится к твоему сердцу через мои губы.       Мне кажется, что мир рухнул. Мой мир. Который я строил, возводил баррикадами. Все эти маски и рамки. Все то, где не было тебя. И я не выдерживаю. Я срываюсь.       Падаю спиной на мокрые доски, сквозь которые пробивается трава, я увлекаю тебя к себе на грудь. Обнимаю. Сжимаю в руках. Прижимаю к груди. Боясь. Дрожа. Я раскрываюсь. Я добровольно сдаю все тузы, которые были в моем рукаве. Я раскрываюсь под твоими губами. Я отдаюсь твоим губам. Прекрасно понимая, что сейчас раскрывая губы под нежностью и сладостью твоих – я раскрываю душу..       Дрожь. Дрожь в пальцах, дрожь в сердце, дрожь в разуме. Дрожь, разносящая в пыль всё то, что было до тебя, до твоих объятий, до твоих рук, до твоей души. До того, как ты прижимаешь меня к груди, до того, как я прижимаю тебя к сердцу. Прижимаю, чтобы больше не отпустить. Никуда не отпустить.       Крадусь губами по дыханью – безумно, безудержно, проникаю душой в душу, проникаю взглядом во взгляд. И срываюсь – следом за тобой, срываюсь в полное сумасшествие. Опираюсь руками в мокрые доски, сжимаю твои плечи, сжимаю сильно, бесконтрольно, не веря до сих пор, что сжимаю. Тебя. В руках. Тебя – на губах. Ты – внутри, внутри меня – всегда был – всегда там. В сердце – глубоко. Всегда со мной.       Раскрываюсь – навстречу твоему откровению, переплетаясь искренностью. В поцелуе нельзя лгать. В безумии нет лжи – только мы. Переплетая дыхание, переплетая губы. Переплетая пальцы до боли.       Это происходит само собой. Случайно.       Видимо неконтролируемая трансгрессия, спровоцированная неистовым жаром. Скорее всего, мы попадаем в выручай-комнату, но даже не верится, что это Хогвартс. Слишком тепло и уютно. Камин, мягкий ковер. И огромная кровать. Мы лежим на ней. Я чувствую тяжесть и жар твоего тела. Слышу хриплое дыхание над ухом и ощущаю, как кровь становится густой лавой от безумства ощущений и нехотя бежит по телу, заставляя выгибаться – чтобы протолкнуть себя дальше.       Разом окутавшее тепло давит на тело нестерпимым жаром. Мягкие простыни обволакивают прикосновениями. Одежда душит сырыми объятиями. Избавиться, скинуть – не хочу никаких других прикосновений, кроме твоих тёплых рук. Рву узел галстука на себе, верхнюю пуговицу рубашки на тебе. Не забочусь о ткани, почти выдираю.       Безумие, безумие сжигающее и дикое.       Припадаю губами к твоей обнажённой шее. Прижимаю к себе выгибающееся от жара тело, кружу по плечам руками, сминаю влажную ткань, сминаю дрожащими пальцами. Пью сладость твоей кожи, почти впиваясь губами… И хриплое дыхание кажется таким знакомым. Моё или твоё? Наше.       Кажется, я совсем теряю контроль над собой. Я слышу свой голос со стороны. Я слышу стон, свой стон. По тебе. Нетерпение сводит с ума. Я срываю твой плащ. Тяну со спины рубашку вместе с форменной зеленой жилеткой, случайно царапаю спину. Твою идеальную бархатную спину. И замираю, чувствуя, как в глазах отражается ужас. Ужас того, что я все испортил. Дрожащими пальцами я нахожу царапины, пытаюсь коснуться их. Но не могу. Пытаюсь шепнуть заклинание, но закушенные до крови губы не слушаются. Я смотрю в твои глаза. В глубину их жемчужного блеска. Словно молю. Не отталкивать меня.       Дыхание срывается. От одного твоего прикосновения к моей обнажённой спине. Ногти – словно по оголённым нервам – огнём и диким желанием. Замираешь. После этого огня – замираешь. Смотришь в глаза. Пристально, глубоко, долго. А я так хочу поблагодарить тебя за эти отметины на моём теле – первые. Твои. Только твои.       Наклоняюсь ближе. Ещё ближе. Я не хочу видеть страх в твоих глазах. Не хочу.       Я хочу, чтобы ты знал, что рядом со мной страха нет.       Пробираюсь руками под твою рубашку, сжимаю тёплую плоть, почти с силой сжимаю – я хочу стать с тобой одним целым. Так хочу.       Одним движением стягиваю одежду и отбрасываю. Нетерпение заполняет вены – твои и мои. Но я помню страх в изумрудных глазах. Ему в них не место. Изгнать его. Языком – самым кончиком, изгнать, обрисовывая ключицы неудержимыми поцелуями. Я хочу. Тебя. Руки дрожат, не слушаются, но я обнимаю тебя так крепко. Как могу. Всем телом. Прогоняя всё, кроме нас.       Ты не отталкиваешь.       Страх медленно отступает.       Мы ведь чувствуем одно и тоже.       Я хочу, чтобы твои губы оставили отметины на моей шее, хочу, чтобы ты исцарапал мои плечи. Я хочу тебя. Безумно хочу. Каждой клеточкой. Всего тебя.       И я срываю с тебя брюки.       Ты обнаженный.       В моих объятьях.       Ладонями неистово блуждаю по спине и плечам, языком слизываю вкус твоей кожи. И снова не сдерживаю стона. Твои прикосновения капают в сознание раскаленной лавой. Заставляют выгибаться и трепетать. Хочется, чтобы исчезло все. Все. И были только мы. Были одним целым.       Драко. Мой Драко.       Я шепчу твое имя. Выдыхаю. Страстно. И вновь кусаю губы, тщетно сдерживая стоны.       Накрываю твои губы своими, чувствуя укусы, чувствуя привкус железа на языке. Смешиваю свои поцелуи с твоей кровью, твое дыхание с моим – я ведь тоже до боли, до рубиновых капель. Ремень скользит гладкой змеёй в ладонях. Прочь. Прочь все, что мешает чувствовать тебя, сходить с ума от тебя, быть с тобой полностью одним целым.       Я схожу с ума.       Схожу.       Кружу ладонями по бёдрам, по коленям. Такая гладкая, такая бархатная кожа. Пальцы, руки, губы. Всё смешалось. Ты, я. Мы одно. Одно. Полностью.       Раздвигаю твои колени, вздрагиваю всем телом, почти вдавливаю тебя в постель.       Хрипло дышу на ухо. Гарри, мой Гарри. Словно самое заветное заклинание – твоё имя на губах.       Страсть плавит разум раскалённым ободком объятий, хочу притянуть тебя ещё ближе, ещё плотнее, ещё неистовее. Хочу тебя, хочу в тебя.       Мой Гарри. Безумно хочу.       Рука по низу живота, словно живое пламя – выгибаюсь вслед за ней, припадая к тебе. Я схожу с ума.       Твои губы сводят с ума.       И я в ответ неистово, жарко, впиваюсь в тебя. Языком касаюсь языка, впитывая дыхание, разделяя каждый глоток. Хотя воздуха все равно мало. Он выжжен из легких нестерпимым желанием. Поэтому сердце заходится. Поэтому из груди рвутся горячие хрипы.       Между нами нет больше ничего. Полыхающая кожа – к коже. Твои руки. Нежные ладони, обжигающие в своем неистовстве. Твой шепот. Он становится последней каплей. Я развожу колени сильнее. Прогибаюсь в пояснице и подаюсь навстречу тебе всем телом. Опускаю ресницы, облизываю пересохшие в миг губы. Стараюсь унять дрожь волнения, предвкушения. И терпкой неизвестности. Пальцы предательски комкают шелк, но я не отступаю. Я тянусь к тебе. Тянусь. Почти прося.       Мой Гарри…       Заклинание, да – волшебное, такое же сильное, нет, намного сильнее всех, мне известных – твоё имя моим срывающимся голосом. Я уже больше не контролирую себя – контроль давно рухнул в бездну желания.       Ты подаёшься навстречу – пламенно, неистово – и я больше не могу себя сдерживать. Не могу и не хочу. Одно целое с тобой – моё сердце и следом за ним – сливаюсь в сладостном огне с твоим телом, предвкушай, представляя и чуть не задохнувшись от того, что это в сотни раз ярче и сильнее, чем грезилось.       Мой – теперь полностью мой.       Обвиваю плечи руками, впиваюсь губами в шею, подаюсь, не в силах сдержать себя. Как же горячо и как сладко. Я твой, ты – мой, больше ничего кроме нас, кроме слившихся в одно тел, кроме омута шёлковых простыней, кроме хриплых стонов, срывающихся с губ.       Мой. Гарри.       Глубоко – так глубоко в тебе. Так горячо в тебе.       Новое ощущение. Острое, жгучее, притягательное. Тонкая грань между болью и наслаждением. Такая горячая заполненность.       Тобой.       И это только начало. Хочется еще, сильнее, глубже. Прислушиваясь к своим ощущениям и словно получая одобрение, рвусь навстречу, выгибаясь, вцепляясь в плечи. Обвиваю ногами бедра, крепче прижимаюсь. Новое ощущение буквально ломает тело, заставляя извиваться под горячим напором того, о ком я мечтал так долго. Голова запрокидывается, ресницы плотно сжимаются, чтобы впитывать волшебство кожей, не отвлекаясь на взгляды. С приоткрытых губ, пересохших, слетают горячие хрипы.       Драко, мое белокурое волшебство.       Да. Да. Да. Одним целым. Каждой клеточкой. В унисон.       Притягиваю тебя к груди, чувствую твоё сердце своим, переплетаю пальцы, почти до боли впиваюсь губами в губы, в кожу, в шею.       Огонь – ты огонь, несущийся по венам, под тонким бархатом твоей кожи.       Чувствую твой отклик – безумный, порывистый, обвивающий разум лентой раскалённой страсти. Быть для тебя – только для тебя, потому что по-другому не могу. Больше не могу.       Не могу себя сдерживать, не умею.       Оставляю на твоих плечах горячие полосы – бледные, постепенно краснеющие, наполняющиеся страстью… Охватившей нас страстью.       Гарри, моё безумие.       Навстречу тебе, придерживаю за бёдра, почти врываюсь в тебя, почти до боли, почти до крика. Глубже, ещё глубже, ещё сильнее. Схожу с ума, сводя тебя с ума следом, падаю с тобой на кровать, потому, что руки не выдерживают, подхватываю тебя под спину, притягиваю к груди, не перестаю двигаться, дышу через раз – хрипло, протяжно, хватаю пересохшими губами раскалённый воздух, наполненный сжигающей дотла страстью.       Боль и наслаждение. Так сладко. Так горячо. Кровь вскипает в венах. Никогда не думал, что мне это будет так нравиться.       Непонятно, чего хочется сильнее – боли или наслаждения. Я       раскрываюсь. Вжимаюсь в тебя, резко, с силой. Подставляюсь под твои ласки, укусы, царапины. Уже в безумии царапаю твою спину, кусаю твои губы. С силой сжимаю мышцы. Так хочется дарить тебе в ответ то, что ты даришь мне. Ту же бесконечную феерию сладкой боли-наслаждения. И тут я понимаю. Чувствую, что еще чуть-чуть – и мое тело рассыплется на тысячу осколков. И захожусь в безумии любви, задыхаюсь в раскаленном жаре нашей страсти.       Но я хочу с тобой. Только с тобой. Вместе. Одновременно.       Я не отпускаю тебя.       И еще, я понимаю. Я, черт возьми, понимаю, что больше никогда, никогда, слышишь, ничьи руки не коснутся меня. Ничьи губы не поцелуют меня. Ты сделал меня своим. Навсегда.       А я… Я и не хочу иначе. Даже не хочу думать, что может быть иначе.       Твоё извивающееся в моих руках тело – совершенно. Совершенная страсть. Воплощённая. Как сладко, как горячо. Никогда раньше я не думал, что я могу сходить с ума так, никогда прежде не думал. Но ты – ты моё безумие, мое откровение.       Твои стоны обжигают кожу, твои царапины, словно заветные метки на коже, которая плавится под твоим огнём.       Люблю. Люблю тебя. Дышать не могу от захлёстывающей разум страсти. Просто не могу дышать – от наслаждения. От острого и незнакомого неземного удовольствия.       Ты вжимаешься в меня с тихим криком, до головокружения, до острой боли, такой сладкой, такой желанной. Так много всего, так много тебя. Ты впитываешься в меня каждой клеточкой, каждым нервом. Ты, ты, ты, мой Гарри.       Мой. Только мой.       Никто больше не окажется в моих руках, я ни к кому больше не смогу прикоснуться, не заставлю себя прикоснуться. Ты – моё безумие, моя сладкая пытка, мои огненные тиски. Я хочу только тебя, только тебя. И только с тобой – вместе. Я чувствую, что уже практически на пике. На таком новом, неведомом ранее.       Мой, только мой. Да, Гарри, мой. И только вместе с тобой. Сейчас. Сейчас.       Какой-то миг, короткий, острый, и мне кажется, что мое тело разорвано на клеточки, разобрано по нервам. И в каждом нерве, в каждой клеточке – ты. Ты бьешься там – внутри меня. Мне кажется, что ты течешь в моих венах сладким ядом.       Никогда раньше я не испытывал чего-то подобного. Кожа горит. Внутри все горит. Нет сил разомкнуть даже ресницы. Под веками пляшут звезды, так похожие на блики, которые солнце оставляет на твоих волосах на закате. Я кричу. Меня трясет. Я, кажется, теряю сознание на какой-то сладкий миг ослабев у твоей груди. И очнувшись, вскидываюсь, снова вдыхая тебя обожженными легкими.       Сорванным голосом шепчу твое имя, выдыхаю его с искусанных губ.       Ты подарил мне волшебство. Сказку. Бездну наслаждения. Я люблю тебя. Люблю. Люблю. Люблю. Только тебя. Навсегда.       Никогда раньше я не терял сознания. Так, как сейчас – падая в бездну удовольствия, увлекая тебя за собой, разлетаясь на сверкающие осколки невероятного блаженства.       Никогда. Какое страшное слово.       Теперь – только навсегда. Навсегда мой, навсегда со мной, навсегда в руках, в ладонях, в крови, в дыхание. Один только ты – моё дыхание. Мир взрывается зелёным огнём твоих глазах, тихим стоном твоих губ, долгим, протяжным криком – твоим, моим, нашим. Нашим криком, сплетающим нас в одно целое. Люблю.       Люблю, не боюсь признаться. Поздно бояться – ты прогнал страх. Люблю тебя.       Смятые простыни, разорванные на ленточки нашим безумием - словно омут принимают твоё и моё тело, распахиваются, как водоворот, в котором мы сейчас забываем всё. Я не могу разомкнуть объятия, не хочу, не в силах отпустить тебя, не в силах лишиться твоего тепла. Только мой. Только мой и больше ничей.       Прижимаю тебя к груди, целую в смежённые веки, покрывая их горячим дыханием. Твоё имя срывается с губ вслед за поцелуем. Твоё имя. Люблю.       Медленно, понемногу прихожу в себя, чувствую, как огонь начинает по капле отступать оставляя выжженные тобой сладкие следы на теле и где-то внутри. В сердце. В душе. В мыслях. В глазах. На моем языке и губах, бессвязно шепчущих твое имя.       Я лишь жмусь к тебе не в силах расстаться с ощущением тебя рядом. Не в силах разорвать этот плен. Этот сладкий бред. Покинуть это волшебство, эту сказку.       Но и осознавая всю глубину происходящего – произошедшего – я не в силах поднять ресницы и взглянуть в твои глаза. Твои прекрасные и такие любимые глаза.       Обнимаю тебя за плечи, притягиваю к себе, хочу укрыть покрывалом, но не могу – попросту не могу – разомкнуть кольцо рук, отпустить тебя от себя хоть на миллиметр. Твоё дыхание на моей щеке, твои ресницы на моей коже. Я знаю, что я чуть придавливаю тебя к постели, но и отстраниться тоже не могу – не хочу. Только лишь чуть откинуться, чуть откатиться в бок, не открывая глаз, потому что знаю – ты тоже не поднимаешь свои ресницы, ты тоже в волшебстве, которое накрыло с головой, которое навсегда теперь с нами.       Провожу ладонью по твоему плечу, словно слепой, ищущий знакомые очертания. И нашедший – знакомые, близкие, родные, такие родные. Прижаться губами к твоей шее – просто прижаться, чувствовать тебя всем телом. И знать – со мной. Со мной теперь.       Ты так близко. Так жарко. Но я понимаю, что так больше продолжаться не может. Я размыкаю искусанные губы, приоткрываю их, с трудом выталкивая слова.       Я не узнаю свой голос со стороны. Кажется, что сказка пошатнулась и от этого бросает в дрожь.       — Драко… Я… Мы… Ты…       — Драко… Я… Мы… Ты…       Твой голос такой надломленный, такой тихий. И такой необходимый. Словно глоток воздуха в душной комнате. Открываю глаза, с трудом поднимая веки, с трудом разлепляя ресницы, и внимательно смотрю на тебя в моих руках.       - Мы. Да, Гарри – мы.       — Мы. Да, Гарри – мы.       Мы… У тебя так естественно это звучит. Тихий жемчужный бархат твоего голоса. Почему же меня трясет? Почему я не могу ничего сказать? Не могу открыть глаза.       — Что мы наделали…       — Что мы наделали…       Сердце замирает. Мне кажется, что я ослышался. Твои до сих пор смежённые ресницы дрожат. Твои пальцы дрожат. Ты сам дрожишь. Отчего. Сомнение? Страх? Ты дрожишь от страха? Или это сожаление?..       Разве можно о чём-то сожалеть. Что с тобой?       Так хочется взглянуть в твои глаза, но ресницы всё ещё опущены. Я прикасаюсь к ним осторожным поцелуем.       Просто – посмотри на меня, Гарри.       — Посмотри на меня, Гарри.       — Посмотри на меня, Гарри.       Твой голос вновь вызывает дрожь. Я сам не понимаю почему я дрожу. Наверное, потому, что мне не хочется, чтобы эта сказка рассыпалась осколками звездной пыли. Откуда эти мысли в моей голове?       Мы создали сказку. Я хочу, чтобы она сохранилась. Навсегда.       Ты просишь.       Я подчиняюсь. Открываю глаза и впиваюсь в твои горящим безумным взглядом.       Зелёный огонь сметает последние сомнения, что были у меня в душе – такие незначительные, что я даже не могу вспомнить, что они из себя представляли, один лишь раз взглянув не на ресницы, а тебе в глаза. Всего лишь раз – и тысяча слов просится с языка, тысяча признаний хочет вырваться наружу – к твоему сердцу, обрести плоть в виде поцелуев и стать истиной. Истиной, которая тебя успокоит, согреет, прогонит дрожь. Которая сохранит то волшебство, что сейчас с нами, сохранит нас в этом волшебстве, в этой сказке.       Я приоткрываю губы, чтобы позволить словам прозвучать, но, вместо тысячи, произношу всего три. Всего лишь три, которые стали важнее всех для меня в этот миг.       —Я люблю тебя.       Я замираю. Чувствую как замирает все во мне. Сердце. Кровь. Воздух в легких. Твои глаза – холодная сталь, такая теплая сейчас. Твоя нежная нерешительность. Твой голос такой нежный. И фраза, которая вмиг отмела все страхи, ненужные мысли.       — Я люблю тебя.       И я рвусь к тебе. К тебе на шею. Прижимаюсь грудь к груди, врываюсь пальцами в белоснежные волосы, шепчу на ухо:       — Я люблю тебя, Драко.       Ты падаешь мне в руки. Почти падаешь, прижимаясь к груди, обвивая шею, я чувствую твои пальцы в своих волосах, чувствую твои губы на коже, дыхание на щеке. И шёпот. Шёпот, сводящий с ума, разбивающий сердце и собирающий его заново, но совершенно по-другому, потому, что теперь внутри моего сердца твои слова.       — Я люблю тебя, Драко.       И хочется смеяться и плакать одновременно. И целовать беспрестанно твои дрожащие губы. Но почему ты вновь дрожишь. И почему дрожу я. Дрожу так сладко, так сильно, чувствуя тебя в руках, чувствуя тебя в душе.       Мой Гарри.       Обнять тебя, притянуть так сильно, так плотно, как только возможно. Люблю.       — Мне кажется, что я любил тебя всегда. Даже тогда, когда не знал.       — Мне кажется, что я любил тебя всегда. Даже тогда, когда не знал.       Мне кажется, что мир рухнул. Да, это так.       Рухнул мир холода, одиночества, лжи, боли.       Он рухнул для того, чтобы на его обломках мы возвели новый.       Возвели нашими переплетенными пальцами, нашими переплетенными сердцами, нашими переплетенными душами. Возвели наш мир. Мир нашей любви. Нашего счастья.       Ты тоже дрожишь, словно отзываясь на мою дрожь. Мы дрожим в едином порыве. Дрожат наши сердца, слитые в одно целое. И твои слова. Как будто наркотик в кровь. Кружится голова. Так сладко.       — Наверное, именно о тебе я мечтал всю жизнь. Именно тебя звал по ночам. Видел в своих снах.       — Наверное, именно о тебе я мечтал всю жизнь. Именно тебя звал по ночам. Видел в своих снах.       Знаешь, а я всю жизнь мечтал услышать от тебя именно это. Именно такие слова – тихие, почти неслышные, почти перемешанные с дыханием. Я всегда мечтал почувствовать вкус твоих губ, теперь я это понимаю. Теперь я понимаю, что такое счастье. Это осознание того, что моё сердце теперь на месте – в твоей груди. Что оно не моё, что оно не со мной. Никогда не было со мной. Оно с тобой. Всегда было – только с тобой. И теперь – оно вернулось. Оно вернулось с твоими поцелуями, с твоими руками. Мой любимый. Как же естественно тебя так называть, словно всегда эти слова срывались с моих губ.       — Знаешь, я начинаю любить дождь. Он преподносит такие невероятные подарки. Мой Гарри. Мой любимый. Я никуда тебя больше не отпущу, слишком долго ты и так был не со мной.       Твои слова. И я поверил. Всё-таки поверил. До конца, всем сердцем.       Осталось лишь еще одно. Одно, что волнует меня сейчас. И я снова заглядываю в твои глаза, крепко сжимая твои пальцы в своих.       — Драко... Мы ведь навсегда вместе?       — Драко… Мы ведь навсегда вместе?       Беру твою ладонь в свою, чувствую, как пальцы переплетаются с самыми дорогими мне руками, прижимаю тебя к груди, и понимаю, что теперь – только с тобой в объятиях я смогу существовать, смогу жить. Отвечать только на твои взгляды, полные нежности, точно такими же – любящими и тёплыми. Слушать только твой голос и радоваться только твоему смеху. И верить в эту бесконечную сказку только вдвоём с тобой.       —Вместе. Навсегда.       — Вместе. Навсегда.       Твой ответ вызывает счастливую улыбку. И солнечное сияние откуда-то изнутри заполняет все вокруг. И теперь я совершенно точно знаю – это навсегда.       Прижимаюсь щекой к теплому родному плечу, просто окунаюсь в счастье, которое витает эхом заветных слов по комнате.       Вместе. Навсегда.