За чашкой чая

      Леви это стало надоедать. Вроде бы все шло как обычно: даже если судить о противостоянии людей с титанами, то это стало привычной обыденностью, но с недавних пор его не покидало странное ощущение. Капралу всегда были чужды эмоции — так считали все, кому хоть раз приходилось видеть его на вылазках за стены, и это было правдой. Свою человечность, свои эмоции он зарыл в невероятно глубокой, уже ставшей бездонной, могиле. Но это ощущение никак не проходило. Он точно не помнил, когда это началось, но уже примерно две недели это непонятное чувство не оставляло его. Кололо изнутри тонкими иголочками, не давая спокойно заснуть, отчего мешки под глазами капрала становились лишь более выраженными. Чего-то явно не хватало. Мир был прежним: стены, титаны и Разведкорпус; безумная очкастая, пускающая слюни на многообожаемых гигантов, угрюмый Эрвин, у которого на уме опять было невесть что, пока еще веселые новички, не побывавшие ни разу в походе — все было, как было всегда. Но Леви твердо знал, что чего-то не хватало, причем важного настолько, что об этом задумался даже он — бесстрастный командир элитного отряда разведки. И отсутствие этого «чего-то» чувствовал, по-видимому, лишь он. А может, и нет — точно он не мог даже предположить. И если сначала это его почти не волновало, то уже через неделю Леви с головой ушел в писанину, чтобы отвлечь себя от размышлений об этом, а последние две ночи он так и не сомкнул глаз. Рассеянность ему бы точно не прибавила шансов на выживание при встрече с титанами, пусть он и сильнейший боец из известнейших. Всем своим видом и сплошь непробиваемым лицом он не давал никому повода заподозрить чего-то неладного: к примеру, излишней придирки к уборке, которая переходила все границы, каким бы чистоплюем он ни был, или возросшую нервозность на всякие мелочи, которая опять-таки концами уходила к придиркам к уборке. И если новенькие только шептались о своем разочаровании в ефрейторе, которого боготворили, пока были кадетами, то бывшие с ним в бою не раз товарищи заметили. И если от Зоэ он отмахнулся легко, а та, в свою очередь, не стала копать слишком сильно, то с Эрвином дела обстояли иначе. — Неважно выглядишь, — отведя глаза от бумаг, Смит холодно посмотрел на товарища, который нисколько не изменился в лице. — Не хуже обычного, — меланхолично ответил Леви. — Вы с очкастой будто сговорились. — Так повода не давай, — снова переведя взгляд на бумаги, заметил Эрвин. Не дождавшись, пока созреет новый вопрос, капрал ушел к себе. Смита его ответ явно не удовлетворил. Он долго пытался заснуть: то ворочался, то пытался разглядеть каменный потолок. — Хватит, — почти неслышно прорычал Леви, резко сев и схватившись за голову. Пару секунд он ненавидел себя и это прилипшее к нему ощущение, которое... кстати, которого не было. Ощущение? Леви убрал руки от головы и открыл глаза. Он сидел на асфальтированной дороге, которая больше походила на мозаику из кусков черного побитого камня, скрепленных между собой сочной зеленой травой. Невероятно высокие здания нависли над ним, устрашающе глядя черными оконными проемами на своих собратьев, стоящих напротив, через дорогу. Капрал удивился, но изумление это улетучилось быстрее, чем появилось. Он не бывал здесь раньше, но знал, что город пуст. Во всех зданиях, что он мог видеть, окна не были застеклены. Нет, они не были разбиты, не было и осколков стекла. Их просто не было. Ветер свободно гулял по пустующим комнатам, разнося эхом по улицам жутковатый свист. Город был не просто пуст — здесь не было ничего живого. Ни птиц, непрерывно стрекочущих на крышах, ни змей, ползающих в траве, разрезавшей асфальт, ни даже какой-нибудь мелкой букашки. Абсолютно пустой — в этом Леви смог убедиться, пройдя совсем немного по улице, никуда не сворачивая. Во всех высотных строениях первые этажи были заняты магазинами или забегаловками, в которых все было на местах: вещи на витринах, стулья у столов. Он сделал еще несколько шагов и остановился на перекрестке. Посмотрев направо, он увидел лишь дорогу, которой не была конца, в сопровождении таких же высоких зданий; в противоположной стороне все было ровно так же, как и впереди. Куда ни сверни, разницы в улицах не заметишь — так было бы, если бы не старательно прибитые кем-то на зданиях указатели со странными надписями: где-то читаемыми, а где-то просто наборами символов: «1А» и стрелка направо; «!!!р!» — стрелка прямо, «+ПятЬ» — налево, а улица, по которой он шел, видимо называлась «Кей*9», и если повернуть обратно, то пойдешь по ней, или к месту с этим названием. Леви, почти не поворачивая головы, осматривал улицы с перекрестка. Это длилось недолго, а после он направился прямо, не сворачивая и перейдя этим самым по указателю «!!!р!», надпись на котором не значила для него ровным счетом ничего. Он прошел еще один квартал, остановившись на очередном перекрестке с такими же дезинформирующими табличками. Улица, ведущая влево, немного отличалась от остальных. Из серой стены одного из зданий торчала коричневая ветка, походившая на руку с уродливыми тонкими пальцами. Он свернул на нее: не из интереса, просто думая, что едва ли это решение могло как-то повлиять на его дальнейшую дорогу. Чуть покосился на ветку, проходя мимо, и вскоре оказался на новом — точь-в-точь повторяющем предыдущий — перекрестке с другими столь же непонятными указателями. Отсутствие хоть какого-то разнообразия раздражало его. Снова повернув налево, капрал оказался на очередной развилке, посреди которой сквозь асфальт проросло мощными корнями дерево: голое, без листьев, но отчего-то украшенное мелкими синими бутонами. Однако, приглядевшись, ему стало ясно: цветы и дерево — не одно растение, а два разных: мертвый, сухой остов крепко обвили молоденькие побеги с васильковыми, пока еще закрытыми лепестками. Леви не испытал никаких чувств, глядя на это дерево, но почему-то никак не мог вспомнить название цветов, хотя был уверен, что знал его. Сквозь тишину было легко различить тихие шаги. Капрал отвлекся от созерцания растительности, обернувшись и прислушавшись к источнику звука: на соседнем перекрестке показался человеческий силуэт. Это было совсем близко, но отчего-то у Леви совсем не выходило разглядеть человека, но он смог заметь, как незнакомец повернулся к нему лицом. Странно, но он словно чувствовал, что ему улыбались. Тихим шепотом до него донеслась короткая фраза: — Ты не знал? Это цветы жимолости.       Рекруты наверняка считали, что у капрала не может быть иного настроения, кроме как скверного и очень скверного. В этом они ошибались. До последних двух недель: столько он не спал, становясь все более угрюмым и раздражительным по отношению к солдатам. Предыдущая ночь стала небольшим исключением: Леви смог уснуть. Определенно, судя по часам, он проспал около четырех часов, но сна, как такого, не было. Даже в опасные остановки на ночь за стенами он мог отдохнуть лучше, совсем не так, как сейчас. И если от титанов он мог с удивительной ловкостью и без промедления избавиться, то от вернувшегося и ставшего только сильнее чувства — даже не понимал, каким образом. Чтобы хоть как-то отвлечь себя от въедающегося в самый мозг ощущения, капрал отложил неоконченные отчеты и вышел из крепости во двор, пройдясь до убранного, но не приведенного в пристойное состояние сада, где некогда росли поистине восхитительные цветы. Сейчас их заменили сорняки. Леви в очередной раз пообещал убить того, кто так халатно отнесся к уборке здесь, и почти пошел искать того несчастного рекрута, но наткнулся глазами на знакомые бутоны. Он отвлекся на них и подошел ближе к кустарнику. Ветви были не такими, как в его сне: с листьями, да и бутоны блеклые, не синие, больше голубые. Он смотрел на куст внимательно, словно ожидая, что оттуда должно что-то выпрыгнуть. — Леви, ты меня слышишь?! — Ханджи хлопнула его по плечу. Он даже не заметил, как она подошла, но виду не подал. — А! — удивленно воскликнула Зоэ. — Неужели ты теперь выращиваешь здесь цветы? — Не неси чепухи, — огрызнулся Аккерман, недовольно покосившись на ученую. — Странно... Мне казалось, что жимолость — садовое растение, — задумчиво протянула женщина, присев на корточки и внимательнее рассматривая кустарник. «Ты не знал? Это цветы жимолости». Слова всплыли в памяти сами собой, отчего Леви нахмурился больше. Женщина резко встала на ноги: — Ну да ладно. Нас звал Эрвин, очередное собрание, — проинформировала она капрала, направившись в сторону замка. Леви с неприязнью глянул на цветы, последовав за Ханджи и решив, что сегодня же заставит молодняк убрать эти чертовы растения и привести сад в приличное состояние. Противное навязчивое ощущение никуда не исчезло, да и проходить, по всей видимости, не собиралось, приводя капрала в состояние, близкое к бешенству. Этой ночью ему снова не пришлось спать. Проворочавшись с час или более того, Леви понял, что снова оказался на перекрестке среди высоких зданий. Он посмотрел на место, где, казалось, только что стоял человек, но не увидел его там. Его взгляд непроизвольно упал на дерево посреди скрещенных дорог. Там капрал и заметил смутную фигуру, больше похожую на белое пятно или же приведение. Одеяние безупречного, почти сияющего белого цвета сливалось с волосами, столь белыми, что не сразу можно было это разглядеть. Своей рукой он сорвал один из крошечных бутонов: — Эй, а что ты здесь делаешь? — слегка повернувшись, с по-детски доброй улыбкой спросила девушка. Теперь он мог точно рассмотреть это. Ее лицо было приятным, даже несколько милым и в меру красивым, но отчего-то отталкивающим. Оно совсем не притягивало взгляд. Но своих глаз он не отвел от нее. Босыми ногами она ступила в его сторону: — Как тебя зовут? — мелодично спросила, отчего-то не смея сделать еще один шаг. Капрал смог разглядеть ее лицо лучше. В частности — глаза. Красные, но ярче, чем кровь, обрамленные короткими, но пушистыми ресницами одного цвета с волосами. Именно они отталкивали, вызывая чувство сродни неприязни. Эти глаза были неправильны, уродливы. Словно набравшись смелости, девушка сделала еще один небольшой шаг. — Что с твоими волосами? — брезгливо, в своей манере, спросил Аккерман. Он никогда не встречал людей с подобной внешностью. Раз не встречал, то не мог утверждать, что это не болезнь. А болезнь для него была еще большим врагом и мерзостью, чем даже ненавистная грязь. — Не знаю, — без секундной заминки ответила она. — Разве они не всегда такими были..? — она потеребила одну прядь пальцами, рассматривая, но скоро бросила это. — Меня зовут Ивел, — чуть склонов голову набок, представилась девушка. — Леви, — коротко и холодно ответил капрал. — Леви, — Ивел слегка улыбнулась, в одно мгновение преодолев расстояние между ними, и заняла место на таком расстоянии, которое капрал считал сугубо личным. — Давай выпьем чаю?       Капрал возмутился лишь тогда, когда открыл глаза. Он был в своей комнате, на своей кровати. За окном не рассвело. Судя по часам, он проспал почти четыре часа. На деле он этого совсем не чувствовал. Его состояние ухудшалось с каждым днем. Где-то на задворках сознания мелькала лишь одна мысль: «Я схожу с ума». Другого объяснения не было. Но признавать это, в основном за счет своей гордости, он не мог. И не собирался. Этой ночью ничего не изменилось. В очередной раз не в силах заснуть, он просто лежал на кровати, пока не понял, что сидит в абсолютно ином месте. В этом кафе окна также были не застекленными, но внутри все казалось удивительно опрятным, словно здесь прямо сейчас работали люди, и жизнь шла полным ходом. Но никого не было. Леви сидел за небольшим круглым столом, перед ним на столешнице стояла чашка с чаем, рядом серебристое блюдо небольшого размера с леденцами в блестящих фантиках. Напротив, делая глоток из своей чашки, сидела Ивел, довольно улыбающаяся. Поставив чашку, она потянулась за конфетой, но тут посмотрела капралу прямо в глаза: — Ты не любишь чай? — искренне удивившись, спросила девушка. — Это странно, — глупо усмехнулась, — но мне отчего-то казалось, что ты любишь его, — она положила леденец в рот и виновато улыбнулась. Леви отвел от нее взгляд. Даже он, с его запертыми эмоциями, видавший, как товарищей жрут, давят и рвут на части титаны, почему-то не мог смотреть в ее глаза. Будто они были отвратительнее всего этого в сотни раз. — Почему я здесь? — пересилив себя, он посмотрел на нее, но не в глаза: сосредоточился где-то на середине ее лба. — Я не знаю, — девушка сделала очередной глоток чая. — А я почему здесь? — Понятия не имею, — холодно отозвался капрал. — Забавно, но раньше я тебя здесь не видела, — она хихикнула, замотав головой по сторонам. — Значит, ты здесь недавно. — А ты, значит, наоборот? — откинувшись на спинку стула и положив ногу на ногу, Леви посмотрел на нее с привычной для него брезгливостью, стараясь не встречаться взглядами. — Ага, наверное, — она сделала большой глоток и опустошила чашку. — Говорят, там есть необъятный мир, — резко переведя тему разговора, Ивел вскинула голову, посмотрела на потолок, а потом взглянула на окно без единого стекла: квадратную дыру в стене. — Там, — она указала пальцем на улицу, — где город кончается. Леви посмотрел туда, куда она указывала. Бесконечная дорога, которой не видно была конца и у горизонта. Словно бы город был повсюду. Он глянул на чашку и сделал небольшой глоток. — Кто же такое сказал? — скептически переспросил капрал. Ивел удивленно вскинула брови, пристально посмотрела на мужчину, а потом нахмурилась и стала серьезнее, заговорив словно не своим голосом: — Разве не ты..?       Леви открыл глаза. Почти рассвело. До подъема оставалась менее получаса. Капрал в очередной раз задался единственным вопросом: «Когда я сошел с ума?» Сегодня Эрвин ясно дал ему понять: или пусть приводит себя в порядок, или списывается на бумажную работу. Леви даже не возразил на это, лишь скрипнул зубами и промолчал. Если это не прекратится, возможно, бумаги — это лучшее, что могло его ждать. Ночью все повторилось. Он не помнил, как оказался в этом уже ставшим чуть ли вторым домом месте. Ивел шла впереди, что-то щебеча под нос, явно радуясь своему рассказу… или же тому, что рассказывала кому-то? Капрал с некоторым облегчением вздохнул: она шла впереди, значит, не придется смотреть в ее глаза. Он шел за ней по пятам, даже не зная почему. Тут он ощутил странный, пряный запах. Знакомый, но чему он принадлежал, Леви не мог точно сказать. Краем глаза он успел заметить, как что-то светлое мелькнуло совсем рядом, и на его грудь что-то прицепилось. Не останавливаясь, он скользнул ладонью, снимая зацепившееся. Перо. Идеально белое. Безупречно белое, какие, наверное, украшают крылья ангелов. Но в ангелов Леви не верил. Капрал вспомнил, что так обычно пахнут крылья. Но откуда он знал, что они имеют такой запах — не помнил. Очередное перо запуталось в темных волосах, но тут же было вытащено. Аккерман посмотрел в спину Ивел: та по-прежнему весело щебетала. А с ее неожиданно оперившихся кистей слетали перья нескончаемым потоком. — Одна я боялась уйти, но если мы идем вместе, то все будет хорошо. Правда, Леви? — она обернулась, когда рука Аккермана почти коснулась ее плеча, тут же ловко увернувшись. — Не надо, — с дрожью, прижав оперившиеся еще больше руки к груди и отойдя от него на несколько небольших шагов, произнесла Ивел. Она испугалась, понятно и дураку. Капрал удивился, это даже немного промелькнуло на его, казалось, бесстрастном лице. — Что с тобой? — вернув самообладание, потерянное на короткий миг, спросил мужчина холодно, в своей обычно манере. — Тебе нельзя, — сделав еще пару шагов назад, чуть ли не в слезах начала говорить девушка. — Если ты прикоснешься, то все... Ты же, — она вздрогнула, пятясь назад, — исчезнешь. — Что за чушь? — раздраженно спросил Аккерман, посмотрев на нее брезгливо, словно на грязь. — ...Я не знаю почему, но если ты дотронешься, то... — Ничего не будет, — не дослушав, опроверг капрал ее слова, решительно приближаясь к ней. — Стой! — пискнула девушка и всплеснула кистями, отчего ее руки поросли перьями больше. Она попыталась развернуться и побежать прочь, но мужчина схватил ее за одежду. Ивел посмотрела на него своими красными глазами, блестящими от слез, но на которые было все также невыносимо противно смотреть. Наплевав на свою брезгливость в этот короткий момент, Леви все-таки дотронулся до нее. И вспомнил. Замкнутая и молчаливая девчонка, пришедшая в Разведкорпус еще до того, как он собрал личный элитный отряд, она умело обращалась со своим приводом, равно как и выжила в первом походе за стены. И во втором, но в третьем не повезло: потеряла ногу. Откусили почти до колена. На этом обычно заканчивалась карьера любого солдата, каким бы сильным он ни был: отправлялся домой, калекой доживать свои годы. Однако эта девчонка не собиралась следовать подобным примерам. Она определенно была сумасшедшей, даже хуже чокнутой Зоэ, раз предложила столь сумбурную, невозможную ни с какой точки зрения идею. Пришла к Эрвину и выложила все как есть: теории о титанах, стенах и биологическом прогрессе. Более того, показала записи, документы и отчеты об опытах, сказав, что если они проведут один из опытов на ней, то смогут получить доказательства. Неважно, выживет она или нет. Стать существом, которого не было в природе никогда — этого она добивалась. Позволила отрезать себе оставшиеся конечности, пережила несколько операций, трансформацию тела и год реабилитации. После этого ее волосы и стали такими, как и глаза. Она могла снова ходить, но теперь на четырехпалых лапах с чудовищно огромными острыми когтями; вместо рук были большие крылья, размах которых достигал невероятных размеров, и на которых со временем она научилась летать. Так она стала одним из орудий корпуса в борьбе с титанами. В первой вылазке действительно помощь была ощутима: смертность была снижена почти на десять процентов — невероятные успехи все лишь от одного солдата. Пусть и переставшего быть человеком. Она сидела в подвале, почти никогда не выходя из него, читала книги и пыталась научиться держать меж перьев вилку или ручку. Но радовалась уже тому, что ходит, даже больше — она могла летать. Редко выбиралась наружу ночью, шатаясь по саду. Почему-то Леви выходил к ней (первый раз от бессонницы, но после — беспричинно), слушая то, как она тараторила обо всякой ерунде, на которую ему было полностью наплевать. Странностей за ней он не замечал, пока она сама не сказала, что стала забывать, что было вчера, что было еще раньше; забывать лица солдат-сослуживцев, а вскоре и Эрвина с Ханджи, но при том вспоминать другие вещи, которых не было. В последние дни она помнила только его, никого больше. Ни о стенах, ни о титанах — ничего, только его по какой-то неясной причине. Тогда он пришел к ней исключительно лишь по просьбе Смита: та сидела в углу собственной камеры, раскинув крылья в стороны. Увидела его, слабо улыбнулась и произнесла: — Леви, давай когда-нибудь выпьем вместе чаю? Сказала и исчезла. Словно никогда и не было, не оставив ничего — пустое место. Все воспоминания о ней исчезли, никто даже не догадывался о ее существовании. Пока Леви не одолело это странное чувство. Чего-то не хватало. И теперь он понял чего. В том мире не хватало ее. Ивел тоже вспомнила. Как пришла в магазин, где торговали ее любимым чаем. Очередная пятница нового месяца, в которую девушка обязательно посещала чайную лавку. Это была уже выработанная привычка, и Ивел никогда не забывала и почти на рефлексах каждый месяц приходила в магазин именно в пятницу, за одним и тем же чаем. И неизменно на протяжении всего того времени, пока девушка отоваривалась в магазине, продавец не сменялся. Им был низкий мужчина с мешками под глазами и темными волосами, на бейджике которого всегда можно было прочитать его имя — «Леви». Она нескоро узнала, что продавец и был хозяином этого небольшого магазинчика. Он был холоден с покупателями, но в меру вежлив, хотя большинство посетителей не обращали на это внимания: их привлекало как раз-таки качество и ассортимент товара. В последний год, когда Ивел заходила в магазин, Леви не спрашивал, за каким сортом ароматных листьев она пришла, а просто выставлял уже упакованный чай на прилавок перед ней. Та говорила спасибо, расплачивалась и возвращалась в следующем месяце. В последний раз, когда она приходила, продавец предложил ей попробовать новый сорт чая, первый раз завезенный в магазин. Разговор у них особо не сложился, но чай понравился. В этот раз она купила два сорта и когда почти вышла из магазина, Леви пробурчал: — Приходи на следующей неделе, будет новая поставка. Девушка удивилась, что столь необщительный человек отчего-то сам позвал ее в свой магазин на дегустацию нового напитка, с улыбкой попрощалась и пообещала непременно посетить лавку. На следующий день Ивел сожрала внутренности Леви прямо в чайной лавке, объела мясо со всего тела и оставила лишь плохо обглоданные кости. Он был первым, чью плоть она отведала после превращения в чудовище. Их воспоминания не сходились. И даже так, по неизвестным причинам, они помнили друг друга. Мелкими кусочками их тела расходились одновременно с окружающими зданиями, дорогами, городом в целом. — Чай был неплох, — словно очнувшись ото сна, с улыбкой, но уже другой: более насмешливой, ответила девушка. — Да, — уже не холодно, а по-иному, более снисходительным тоном, ответил капрал. От тела Ивел осталось меньше половины: — Спасибо, Леви, — усмехнулась и напоследок произнесла: — Прости за тот раз. Мне жаль. И исчезла. Так же, как в прошлый раз. В это утро капрал впервые за долгое время проснулся выспавшимся. В это утро крылатое чудище опять завтракало человечиной.