Сны не дадут тебе покоя

Две маленькие девочки, темные хвостики, улыбки от уха до уха; качели на дереве – привязаны к самой толстой ветке, которая выдержит их растущий вес еще несколько лет; трехколесный велосипед, который, вообще-то, уже слишком мал для них, валяется на газоне около заднего крыльца. Он уверен, что раз семь говорил им убрать его в сарай, но прошло уже несколько недель, и теперь это дело принципа. Он угрожал, намекал на то, что отдаст его в благотворительный фонд, но из головы не идет мысль о том, что трое детей – не такое уж плохое число. Кто-то сказал ему как-то о том, что нужен и третий ребенок, для того, чтобы если один из них будет вундеркиндом, второй не чувствовал себя аутсайдером. Глупая теория, но тем не менее. Трое детей – неплохая идея. Так что, может не стоит спешить избавляться от велосипеда. Просто ему хотелось бы, чтобы они послушались его хоть раз, и убрали его в сарай, потому что он об этом попросил. Его немного нервировало то, что они, кажется, догадывались, что все угрозы – лишь пустые слова, он никогда не наказывает их никак, разве что, заставляет есть стручковую фасоль. Хоть это и очень жестоко, - так ему говорят. Возможно, это у них от матери. Вот уж чьи указания они выполняют беспрекословно, по какой-то неизвестной ему причине. Хотя она такая податливая, что они могли бы сидеть у нее на шее точно так же, как сидят у него. А может быть причина в том, что у них такие же улыбки, как у нее, и на него они производят больше эффекта. Он бы не отказался от сына, чтобы немного уравновесить ситуацию. - Папа! Папочка! Покачай меня на качелях! – это звучит не как просьба, а как констатация того факта, что он пойдет и сделает это, маленькие ручки уже держаться за качели, одна коленка на сидении, старается удержать равновесие, но едва-едва не падает. Он улыбается, подходя к ней, и качает головой, удивляясь полному отсутствию у нее страха, легко поднимает ее и опускает на сиденье. Она только учится качаться самой, поэтому он должен всё время стоять позади нее и подталкивать под ее крики «Выше! Выше! До самого неба, папочка!», как будто он в самом деле такое может. Качели висят на дереве, и на дереве много веток. Он улыбается, и думает, что третий правда не помешал бы. Попробовать, в любом случае, стоит. Когда они возвращаются в дом, ужин уже на столе. Мясной рулет и картофельное пюре. Это так нормально и обыденно, что он удивляется, как это вообще возможно. Раскладывает еду по тарелкам и старается положить одинаковое количество горошин в две тарелки. Они будут скрупулезно подсчитаны, и доводов о том, что шестилетние девочки должны кушать больше горошин, чем четырехлетние, никто не слышит. Он знает – он пытался. Брюссельскую капусту легче поделить поровну, но намного сложнее заставить их ее съесть. - 27, папа! – голос полон упрека. – А у нее 31! А этот дележ палка о двух концах – съесть меньше горошин, чем сестра, она тоже не согласна. Это у нее точно от матери. Он смотрит прямо на нее, качая головой, чтобы она поняла, что он считает ее выходку глупой. Но улыбается, чтобы она знала, что в этом нет ничего плохого. - Четыре горошины уже в пути, - сообщает он, аккуратно доставая их ложкой из банки и выкладывая на обделенную тарелку. - Спасибо, папочка! – и поцелуй в щеку за его старания. Он не против дележки горошин. За ужином ведутся разговоры о текущих новостях детской площадки младшей школы. Вот эти две девочки поссорились и больше никогда-никогда не будут дружить. Причина вроде бы в том, что кто-то с кем-то не поделился едой во время ланча, а еще что-то случилось на уроке рисования, - что-то, связанное с пятнами красной краски на фиолетовом жирафе. Теперь они заклятые враги. Слезы пролиты, пути назад нет. По крайней мере до завтра. Он не припоминал, чтобы отношения на детской площадке были такими сложными, но, возможно, у девчонок всё по-другому. Для них всё имеет значение, каждая мелочь. А как важно то, что четверг – День Розовых Носков! Его волнует то, что он понимает, насколько это важно. Насколько он беспокоится. В ящике комода в главной спальне лежит запасная пара новеньких розовых девчачьих носков, на случай, если забудут постирать. Но это секрет. Достаточно вспомнить выражение полного отчаяния на ее лице однажды вечером четверга, когда ей пришлось пойти в школу в зеленых носках и никто не разговаривал с ней всю перемену. Возможно в тот конкретный четверг он почти забыл о том, что нельзя бить девочек, особенно если ты взрослый человек, а они – банда вредных шестилеток. Девчонки однозначно более жестоки, чем мальчики, но он всегда это знал. Награда за съеденную без капризов 31 горошину – полчаса у телевизора. Его жизнь никогда еще не была такой распланированной и такой хаотичной одновременно. Мультики раньше были другими. Дикий Койот был более простым, чем Губка Боб. Он вообще думал, что такое смотрят только наркоманы. Однако, его дети тоже смотрят, и думают что Патрик очень классный, и их не беспокоит то, что под водой горят костры. Он хотел объяснить им, что такого не бывает, но ему довольно строго сказали оставить мультик в покое и не быть таким Сквидвардом. Детям очень понравилась это сравнение, кажется, теперь понятно, почему у него нет никакого авторитета. Сквидвард хотя бы нормально разговаривает и является подлинным обитателем океана. Когда он лег в кровать тем вечером, ему показалось, что чего-то не хватает, но он не мог понять, чего именно. Просто какая-то пустота, которую нужно было чем-то заполнить. Дети спят в своих кроватках, одеяла с Вини-Пухом и Питером Пэном натянуты до ушей, ночник с улыбающейся Луной горит на стене, хотя никто не признается в том, что он необходим. Луна улыбается, потому что счастливая. Она может хоть всю ночь не ложиться спать. На полу спальни сложены 6 диванных подушек. Если он когда-нибудь подаст на развод, то в том поле, где нужно указывать причину, он напишет именно об этих подушках. Он думает об этом каждый вечер, когда ему приходится убирать их с кровати, и каждое утро, когда кладет их обратно, после того, как ночью неминуемо споткнется о них по пути в туалет. Потом он думает о том, что если за более чем 7 лет брака единственное, что его не устраивает – это диванные подушки, то навряд ли ему когда-то понадобится заполнять это поле. Тем более, он уверен, что всё равно все пишут «не сошлись характерами». И к тому же, она ненавидит эти подушки даже больше, чем он, но никогда в этом не признается, потому что идея купить их принадлежала ей. Так что если до такого дойдет, он просто убедит ее сжечь их. В большом костре на дне океана. Он выключает лампу, стоящую на прикроватной тумбочке и несколько секунд просто смотрит в темноту, прежде, чем повернуться на бок и закрыть глаза. Чего не хватает в его жизни, которая кажется идеальной, он не может разглядеть ни со светом, ни без, и это не дает ему покоя даже после того, как он засыпает. * * * Он резко проснулся, внезапно вспомнив о чем-то. - Энди! В комнате странно пахнет. Не так, как в его спальне. И еще какой-то странный пикающий звук, стабильный как сердцебиение, только более частый и раздражающий. Когда он засыпал, он такого не слышал. Он чувствует боль в животе, и, несмотря на то, что уже проснулся, всё вокруг словно в тумане. Будто адреналин не достигает тех мест, где он должен быть. Его руку сжимает другая рука, и он слышит голос своей сестры: - Плохой сон? Он поворачивается, чтобы посмотреть на нее в полумраке. Точно. Больница. Пулевое ранение. - Нет, - отвечает он, но он не уверен. Он напуган, и хоть сон увядает, рассеивается в его голове, он не уверен, что это был плохой сон. – Наверное, - исправился он, потому что, скорее всего, так и было. Он трясется, всё тело вибрирует от паники. * * * Утром из коридора слышен какой-то спор приглушенных голосов о лекарствах, его сестра мастер кричать шепотом; а доктор – мастер игнорирования, потому что из них двоих – только он умеет лечить людей. Ему всё равно, он хочет снова заснуть. У него есть дела. * * * МакНэлли пришла на третий день. На лице смущенное выражение, на теле – новый топ, которого он раньше не видел. - Отдел спец.расследований не разрешал тебя навещать, пока они с тобой не поговорят. Энди МакНэлли, правила прежде всего. - Всё нормально, мы уже закончили. Не совсем закончили, конечно, но свою часть произошедшего он описал. Если они придут снова, он повторит им то же самое. - Мы были снаружи, на всякий случай, - она не уточняет, на какой именно случай. Наверное, на случай, если Отдел спец.расследований решил бы никогда с ним не говорить. Она не уточняет, кто «мы», хотя ему, возможно, хотелось бы знать. У него неприятное ощущение в животе, и дело не только в ранении. Он пытается вести непринужденный разговор ни о чем, потому что она не настроена говорить о чем-то серьезном, да он и сам не знает, что на данный момент серьёзно. Разговоров о погоде с него достаточно, хотя сейчас начался сезон хоккея, так что ладно. Он начинает скучать по ней еще до того, как она вышла за дверь, ему хочется напомнить ей, чтобы она не забыла сделать что-то, но он не помнит, что именно, поэтому молчит. Где-то на кухонном полу лежит забытый розовый рюкзак со спортивной формой. * * * Погода слишком ветреная для запуска воздушных змеев, но сегодня воскресенье, поэтому они всё равно идут. Ему пришлось работать всю субботу, до поздней ночи. Двойное убийство в Риджент парке. Убийцы не работают по графику. Когда он пришел домой, воздушные змеи были разложены на обеденном столе – никаких сомнений в том, чем он будет заниматься завтра. Его порция ужина на тарелке в холодильнике, записка на микроволновке: «80%. 4 мин. Люблю тебя. Спокойной ночи», Как будто он не знает, как разогревать еду. Проводит пальцем по смайлику, нарисованному в уголке записки, и улыбается в ответ. Не прошло и десяти минут, как один змей уже застрял в кроне дерева. Тянуть за веревку не помогает, а залезть на дерево не получится – слишком высоко. Он сочувственно качает головой. У кого-то задрожали губы, и он уже готов пообещать приготовить дома вафли и горячий шоколад, когда по траве проносится собака, и застрявшие в ветвях змеи уже никому не интересны. По дороге домой разговоры только о щенках. Он бы сразу сказал «да», он сам не понимает, почему у них до сих пор нет собаки, но эта просьба относится к разряду тех, на которые следует отвечать «Нужно посоветоваться с мамой». А еще на газоне до сих пор лежит трехколесный велосипед. Такие вещи могут серьезно ухудшить ваши шансы получить собаку, намекает он. Он открывает дверь, делая вид, что не замечает, как вместо того, чтобы зайти, они бегут на задний двор; проходит в гостиную и смотрит в окно, как они убирают велосипед с газона и пытаются открыть дверь сарая. В доме пахнет вафлями и семейным очагом. * * * Просыпаться в своей кровати – странное ощущение. Он думал, что это вернет всё на свои места. Его постель, знакомые звуки, всё остальное, - но нет. Он не может избавиться от ощущения, что не может вспомнить, выключил ли плиту, уйдя из дома. Ему начинает казаться, что в больнице его неправильно вылечили. Человек не должен просыпаться в собственной кровати и чувствовать себя так, словно находится в чужом доме. * * * Каким-то образом он оказался в музее. Проснулся однажды утром во время больничного и почувствовал желание посетить выставку динозавров. Чертовых динозавров. Есть такая шутка про то, как человек стареет и отправляется навестить родственников, но рядом с ним никого нет, чтобы рассказать эту шутку, так что ему не придется притворяться, что она смешная. Хотя было бы смешно. Не сама шутка, конечно. Что это за странное ощущение, и пройдет ли оно когда-нибудь? А если пройдет, будет ли он по нему скучать? Больничный не идет ему на пользу, ему бы вернуться на работу. Он садится на скамейку, перед ним группа детей, которые слушают рассказ о барозавре по имени Гордо. Одна девочка с кудрявыми хвостиками, одетая в сплошь испачканные сиреневые штанишки, наклоняет голову и корчит рожицу, словно ожидает, что динозавр повторит за ней, - может быть у нее есть собака, которая так делает. Он наблюдает за ней и чувствует странную ностальгию. Она поворачивается и замечает его взгляд. На секунду кажется, что она испугалась, и он уже подыскивает какую-нибудь успокаивающую фразу, чтобы сказать ее учительнице, но тут она показывает ему язык и убегает, отталкивая одного из мальчишек, который попался на ее пути. Учителя не так развеселило ее поведение, как Сэма, а экскурсовод вообще выглядит так, словно мечтает о том, чтобы в музей запретили пускать детей. * * * В день возвращения на работу он пришел пораньше. Фрэнк обещал не привлекать слишком много внимания к его возвращению, но сказал, что хочет, чтобы Сэм присутствовал на утреннем инструктаже, и все знали, что он вернулся. Люди аплодируют, словно быть подстреленным это какое-то большое достижение, а, может, достижением было то, что он не умер, но всё это заставляет его вспомнить, как он не любит внимание. Он открывает рот, чтобы отпустить шутку, но в этот момент МакНэлли наклоняется к Коллинзу и что-то говорит ему, - шутка остается несказанной. Она догоняет его после инструктажа, на пути к парковке, Эпштейн ждет ее, позвякивая ключами. - С возвращением, - она улыбается, хвост волос взмахивает, когда она разворачивается и спешит отобрать у Эпштейна ключи. - Увидимся, - отвечает он, едва успевая спохватиться, чтобы не добавить «вечером». У них странные отношения с тех пор, как его выписали из больницы, и он почти уверен, что это его вина. Ему постоянно хочется сказать ей то, что будет звучать совершенно не к месту, но легко могло бы сорваться с его языка. Поэтому он предпочитает не говорить с ней вообще. * * * Он опаздывает на встречу с учителем. Почему на нее идет именно он, он так и не понял. Он терпеть не может школу и почти никогда туда не ходит. О чем ему с ними говорить? Это первый класс, хороший старт очень важен, и всё такое. Не он должен за это отвечать. Однако, вот он здесь, немного резко свернул на парковку, чем вызвал неодобрение мамаш. Один успокаивающий вдох и выдох, и он выходит из машины. Он каждый день имеет дело с закоренелыми преступниками, так что учитель начальной школы должен быть вообще пустяком. Должен быть. Он не единственный папа среди присутствующих родителей, некоторые из них – в основном те, которые пришли с женами, - выглядят скучающими, но некоторые – еще более взволнованы, чем он. Наверное, тоже думают, что вместо них должен быть второй родитель, а, возможно, второго просто нет, поэтому им придется с этим справиться. Два часа спустя он пришел к выводу, что эти встречи не так уж плохи. Он даже предложит свою кандидатуру, когда придет время для следующей. Оказывается, всё не так страшно, когда ты родитель одного из хороших детей. Единственная проблема – когда он приедет домой, ему предстоит выслушать множество шуток о том, что ему теперь придется объяснять всем, как это у него получился хороший ребенок. Это, и еще сегодня вечером марафон «Настоящих домохозяек». * * * Прошло две недели с тех пор, как он вернулся на работу, и вот он ходит по унылому дому. Предпочел, чтобы Нэш вместо него успокаивала мать младенца, папаша которого заглянул поздороваться и забрать своего ребенка после того, как ограбил банк и убил охранника. На одной из дверей прикреплены деревянные буквы в виде фигурок животных – «Эмма». Дверь непрочная и ковер внутри комнаты еще хуже, чем в гостиной, если такое вообще возможно. Но на нем хотя бы нет пятен крови. Он застыл на пороге комнаты. На кровати, которая кажется слишком большой, сидит девочка, подтянув колени под подбородок, и смотрит на него, опухшими от слез глазами. Она вытирает нос рукавом, и он тянется к карману, за платком, которого там никогда не было, и хмурится. - Ты в порядке? Она долго смотрит на него, изучающим взглядом, затем отрицательно качает головой. До кровати два шага, одно приседание, и вот она уже у него на руках, горько плачет. Он гладит ее по голове и лжет о том, что всё будет хорошо, и никто не причинит ей вреда. Она свернулась в его объятиях, и он почему-то не испытывает неловкости. Потом она двигается, и одна штанина слишком коротких джинсов задирается. - День Розовых Носков, да? Она поднимает голову с его плеча, прекращая плакать, и смотрит на него в замешательстве: - Как это? Он улыбается и пожимает одним плечом, за которое она не держится: - Понятия не имею. Она прижимается к нему, и он обнимает ее, положив подбородок на ее макушку. Именно в таком положении спустя 5 минут их находит МакНэлли, и сложно сказать, кто из них двоих больше смущен. * * * После работы в тот день он едет в приют для животных. Просто посмотреть, ему не нужна собака. Он много чего делает в последнее время, чтобы «просто посмотреть». Уезжает оттуда спустя полчаса, с песочного цвета щенком помеси лабрадора и пуделя в руках. И с адресом зоомагазина, написанным на обороте чека на покупку замороженной пиццы. Когда приезжает домой, понимает, что, наверное, следовало выбрать щенка, приученного к туалету. И только потом осознает, что вообще не должен был брать никакого щенка. * * * Спустя два дня он снова идет на работу, а у собаки до сих пор нет имени. И надо бы поскорее это исправить, потому что кричать "Чертова Дурацкая Собака" через весь парк не станешь, даже если смеешься, произнося эти слова. Он попробовал спросить совета у Трейси, просто потому, что она оказалась рядом, когда он вспомнил об этом, но она посмотрела на него так, словно у него выросла вторая голова. К обеду слух распространился, и к нему начали подходить коллеги со своими предложениями. Ноэль спросила, бережет ли он имя «Ниндзя» для своего первенца, и он хмурится, пытаясь вспомнить. Хотя почти уверен, что ответ отрицательный. * * * Когда Оливер выходит из раздевалки, он придерживает дверь, чтобы Энди вошла. Она садится на скамью рядом с переодевающимся Сэмом и кладет свою сумку на пол. Давно они этого не делали – не заходили в раздевалки друг к другу. Они много чего давно не делали. - Собака, Сэм? Серьезно? – кажется, ее это развеселило. Кажется это именно то, чего она от него ожидала бы – что он позволит детям завести собаку, не спросив у нее. Он открывает рот, чтобы сказать, что он говорил детям, что надо спросить у нее. Но тут же закрывает его, покачав головой, чтобы рассеять туман. Какого черта? - Да, - отвечает он, после долгого молчания, которое наверняка показалось ей странным. - Имя уже выбрал? – она смотрит на шкафчики, словно она Кларк Кент и может видеть, что лежит внутри них. Он начинает копаться в своем шкафчике в поисках неизвестно чего. - Нет. - Я думала, ты назовешь его Бу Рэдли, - мягко говорит она, и он чувствует ее пронзительный взгляд на своем затылке. Слышен стук упавшего на дно шкафчика дезодоранта. Он смотрит на свою руку как на предателя, прощает ее, когда она с силой сжимает его переносицу. Он поворачивается к ней, опираясь спиной, на дверцу шкафчика, засовывает руки в карманы (он всё еще не доверяет им). - Да, может так и назову. - Ты поедешь в «Пенни», или..? – она замолкает, словно не знает, какие еще у него могут быть планы, но думает, что они есть. Он отрицательно качает головой, чувствуя затылком холод металла. - Нет, мне нужно домой, отмывать лужицы со всех поверхностей. Она смеется и встает, сумка в одной нерешительной руке. - Подвезти? – предлагает он, и вспоминает, что пол под пассажирским сиденьем тоже надо отмыть, но она кивает прежде, чем он успевает передумать. - Чем же Бу Рэдли занимается всё то время, пока ты на работе? Ну кроме того, что оставляет везде лужи, - спрашивает она. Поднимает ноги на сиденье и слегка морщит нос от запаха. Ее сумка лежит на заднем сидении. Значит, собаку теперь зовут Бу Рэдли. Хорошо. - Он остается в собачьих яслях, - отвечает он. Так, наверное, и делают все нормальные люди. Он попросил их, чтобы никакого маникюра, никаких милых одежек. Он не собирается платить им за то, что из его собаки сделают Бэтмэна. - Ты едешь за ним? Он кивает: - Тебя к «Пенни» или домой? Она улыбается, качая головой, и с нетерпением отвечает: - В собачьи ясли. * * * Бу Рэдли, Чертова Дурацкая Собака, не так глуп, как кажется, когда он писает под журнальным столиком. Он узнает своего хозяина, и Сэму почти неловко за то, как радостно он его приветствует. Зато МакНэлли покорена. - Обожемой! – произносит одним слово, вот так она впечатлена. – Он такой милый! Да, он такой. - Не думала, что ты из тех, кто любит милых щенков, - говорит она ему. Собака у нее на руках, виляет хвостом и бьет им о приборную панель. Он уверен, что если бы у МакНэлли был хвост, она бы тоже им сейчас виляла. - Ну.. выходит что люблю, - в приюте ему сказали, что собака любит детей. Он подписал бумаги, раздумывая о том, почему это для него важно. Энди выскальзывает из машины у своего дома, оставив щенка на своем месте. Она закрывает дверь со словами «Спокойной ночи, милый», и только когда он проехал половину квартала он понял, что она обращалась не к нему. * * * На обеденном столе, сервированном к завтраку, лежит горка подарков в ярких упаковках. Блинчики с шоколадной крошкой и клюквенный сок. Семь лет – это важный День рождения. * * * МакНэлли приходит в воскресенье, с пакетом угощений для собаки. Он впускает ее и возвращается в кухню, чтобы домыть посуду. Он чувствует себя очень уставшим, как будто не спал несколько дней. На самом деле он заснул вчера перед телевизором еще до начала 10-часовых новостей. Около двух ночи перебрался в кровать. - Ты испек блинчики? - она так удивлена, что перестает трепать щенка за ушком и он начинает возиться у нее на руках, требуя внимания. - Просто так, для себя? – в ее голосе слышен оттенок неуверенности, словно она допускает, что у него был гость. - И для Бу Рэдли. - Люди начали пускать сплетни, - говорит она ему, опуская щенка на кафельный пол. Она остается в полусогнутом положении, потому что щенок поскальзывается и чуть не падает в свою миску с водой. Он вытирает руки и поворачивается к ней: - Да? И какие же? - Трейси сказала, что на прошлой неделе ты рассматривал кукол на месте преступления. Была там одна кукла, идеальная для почти пятилетки, обожающей Питера Пэна. Он пожимает плечами, не зная, что сказать. У него нет знакомых пятилеток. Или поклонниц Питера Пэна. И вообще, Нэш стоило бы больше внимания обращать на работу, чем на него. - Что, какая-нибудь бывшая появилась из прошлого с ребенком на руках, или как? – ее тон почти на 100% шуточный. Почти. - Или как, - соглашается он, садясь рядом с ней на пол. Бу Рэдли спешит к нему, вытирает мокрую лапу об его джинсы и виляет хвостом. - Ну спасибо, приятель. - Люди просто волнуются, вот и всё, - она барабанит ногтями по кафельной плитке, что, очевидно, очень завораживает, если ты собака. А что завораживает еще больше – лакомство, которое она прячет в другой руке. - Люди волнуются? – переспросил он. Люди смеются, это точно. Оливер уже давненько начал подкалывать его по поводу кризиса среднего возраста. «Биологические часы» тоже были упомянуты, и это было уже слишком. Собака по крайней мере дешевле, чем домик в лесу. Это угомонило Оливера на пару дней. - Ну, ты в последнее время немного… странный, - объяснила она. С этим не поспоришь. - Плохо сплю, - признался он. - Кошмары? – в ее глазах забота и сочувствие, она хочет помочь ему, но не знает, как. - Не совсем. Возможно, - что бы ему не снилось, после пробуждения ему не хочется горланить песни от радости, это уж точно. А хочется - прижать ее к себе, погладить по волосам и сказать, что у них есть еще полчаса до того, как Оливер привезет девочек, и им стоит воспользоваться этим временем по максимуму. Его дети в эти выходные не у Оливера, так что в этом нет никакого смысла. Вообще никакого. - Я справлюсь, - успокаивает он ее, занимая руки ошейником Бу Рэдли. Ему пора гулять. Прогулки в парке по воскресеньям. Он хочет лечь обратно в постель. * * * Он просыпается от того, что собака лижет ему лицо. Кровать большая и пустая. В комнате тише, чем должно быть. Он потирает глаза, чтобы прогнать сон, надевает джинсы по пути в ванную. Выгулять собаку, пойти на работу, вернуться домой, выгулять собаку, лечь спать. Нанести, смыть, повторить. * * * Бу Рэдли любит детей почти так же, как дети любят его. Так что этим субботним вечером Сэлери и дети Оливера взяли активного уже-почти-не-щенка к себе, а их отправили в «Пенни». Они еще на первом круге напитков, когда Оливер благодарит его за то, что одолжил ему собаку, и надеется, что это поможет наладить отношения между Иззи и Сэлери. Подростки обычно не очень хорошо принимают новых, молодых, подруг своих отцов. На втором круге Оливер спрашивает, почему он решил завести собаку, и просить не давать остроумных ответов. Он не знает, почему. Так и отвечает. Может, МакНэлли права, люди волнуются. - Просто решил, что неплохо будет завести собаку, как-то так. - Вобщем ты признаешь, что это проявление кризиса среднего возраста? – Оливер привлекает внимание бармэна, жестом требуя текилы. Сэм думает о том, что завтра будет жалеть об этом, когда в 7 утра его разбудит ребенок, требующий завтрак, вставайвставайпожалуйстаспасибо. Он понятия не имеет, до которого часа спят дети Шоу, они никогда не говорили об этом. - Я ничего не признаю. Они на третьем круге, когда появляются сияющие МакНэлли и Диаз, прямиком со смены. Присоединяются к текиле Оливера, и вечеринка переносится из-за барной стойки за столик. Энди несет поднос с рюмками, как будто она изображает официантку под прикрытием. Диаз развлекает всех историей о том, как он гнался за подозреваемым по площади Дандас и чуть не врезался в уличного танцора, жонглирующего горящими факелами. Когда он упоминает о том, что поймал один из факелов и бросил его парню, словно это было частью представления, и дети зааплодировали ему, Сэм замечает, что Энди наблюдает за ним. Он предлагает заказать еще по порции текилы. Они выпили уже по 4 пива и столько же рюмок текилы, когда Оливер объявляет о том, что он любит свою новую подругу-ведьму, и хотел бы, чтобы его жена так из-за этого не бесилась. Энди хлопает его по руке, едва скрывая смех, словно она не в первый раз слышит эту речь, а Диаз идет заказать еще пива. Когда Оливер отлучается в уборную, он спрашивает ее об этом, как будто обсуждать личную жизнь общих друзей для них обычное явление. Она пожимает плечами, словно так и есть. - Я думаю, он просто беспокоится из-за детей. Зои не очень дипломатична. Сэм кивает, удивляясь тому, что она знает об этом больше чем он, но в этот момент Диаз возвращается с тремя кружками пива и стаканом воды. Энди одобрительно смеется и пожимает плечами. Она выглядит довольной и немного нервной, наверное, думает, что не ей решать, когда старшим офицерам пора закругляться с выпивкой. Она ставит перед Сэмом стакан с водой и Диаз широко раскрывает глаза. Сэм улыбается и качает головой. Год назад этот парень был отцом, а сейчас он как новобранец в свой первый день. - Думаю, это для Оливера, - говорит он и Диаз расслабляется. - Да, - соглашается он, - он в эти выходные с детьми, так что… Сэм молча допивает пиво, а потом выпивает еще порцию текилы вместе с Энди, потому что у нее такое лицо, словно она собралась сказать что-то серьезное, а он уверен, что завтра не его очередь вставать и готовить детям завтрак. Затем он решает, что пора посадить Оливера в такси и идет домой пешком. Уже достаточно тепло, чтобы не носить перчатки, и ему не помешает свежий воздух. * * * Когда он выходит из дома на следующий день, чтобы забрать Бу Рэдли, Энди стоит, опираясь на его машину, похоже, что она ждет его. - Ты вчера так быстро исчез, - ее руки скрещены на груди, и она выглядит так, словно пытается решить головоломку. - Я просто устал. - Ты в последнее время часто уставший. Он не спорит, просто обходит вокруг машины и садится в нее. Она запрыгивает на пассажирское сидение, словно он ее пригласил. - У тебя что-то вроде депрессии? Он смеется, то ли из-за ее слов, то ли из-за тона, которым она их сказала. Может, и из-за того, и из-за другого. - Нет, МакНэлли, у меня нет депрессии. Он задает в навигаторе путь до дома Оливера. - Тогда что с тобой? Вот что с ним – его правая рука замерзла, потому что она не держит ее; на заднем сидении нет детского автокресла, а в отделении между передними не лежат игрушки. Только он не знает, как это назвать. Он знает лишь то, что просыпается по утрам измотанным и тоскующим по ней так, словно не видел ее несколько месяцев, а ее нет рядом. Никогда нет. Сэм слишком поздно замечает красный свет, и резко бьет по тормозам. Резко поднимает руку, 100%-ный рефлекс, и прижимает ее к сиденью, как будто она вылетела бы через лобовое стекло, если бы он этого не сделал. 100 процентов неловкости. - Ой, - говорит она. Смотрит на его руку, которая слишком близко к ее груди для дружеских отношений, и он отдергивает ее словно от огня. - Черт. Извини. - Нет, - говорит она, качает головой, и смеется, словно сейчас произошло что-то очень забавное. – Моя мама так делала, когда я была маленькой. Он рад, что ее это так развеселило, но он всё еще пытается понять, что, черт возьми, происходит. - Она так сделала и месяц назад, когда мы ехали по шоссе, и какой-то идиот перестроился, не посмотрев в нашу сторону. Она сказала, что это привычка. Так все родители делают, - она не упоминает о том, что полтора десятка лет Клэр не была ей матерью. - Да, - соглашается он, - моя мама тоже так делала. - Сэм, - ее голос снова серьезен, взгляд испытующий, - но ты же не родитель. Она говорит это с немного вопросительной интонацией. Он бросает взгляд в зеркало, на пустое заднее сидение: - Нет. Он останавливает машину возле дома, который снимает Оливер. В саду растут странные травы, на крыльце сушится что-то неприятно пахнущее. Вся улица в курсе, - остерегайтесь ведьм. Оливер выходит, оставляя Бу Рэдли за закрытой дверью, глаза широко раскрываются, когда он видит, как МакНэлли выходит из машины. По его лицу медленно расплывается улыбка, словно он знает, что тут к чему. Сэм не отказался бы от объяснений. - Эта собака творит чудеса, - объявляет Оливер. – Зои никогда не разрешала им заводить животных. Считает, что от животных слишком много грязи. Я слышал, как они капали ей на мозги, когда уезжали, - он смеется так, словно это лучшее, что случилось с ним за год. Они заходят в дом и Бу Рэдли пытается запрыгнуть Сэму на руки еще до того, как он снял куртку. - Кто-то соскучился, - говорит ему Сэлери. Да. Кто-то правда соскучился. - Девочки выгуляли его перед тем, как уехали, - у Оливера в руке кофейник. Сэм смотрит на Энди, она кивает. Из шкафчика появляются 4 чашки, сахар, сливки и печенье, которое выглядит довольно безобидно, но как знать. Остерегайтесь ведьм. Оливер, словно прочитав его мысли, приподнимает брови, жуя: - Объеденье. - Девочки испекли вчера, - Сэлери моет руки и садится рядом с ними. – Не беспокойтесь, рога от них не растут. - Жаль, - говорит МакНэлли, отправляя печенье в рот. – Тебе бы пошли рога. Ее пальцы скользят по его волосам, голове, там, где могли бы быть рога. Если бы это было такое печенье. Ее пальцы теплые; мягкие и знакомые. - А Сэм сегодня спас мне жизнь, - она дует на кофе и смотрит на печенье. Девочки Шоу знают толк в ванили. Он толкает собаку ногой под столом. Чертова Дурацкая Собака. Иди пописай куда-нибудь, что ли. Брови Оливера взлетели чуть не до волос, Сэлери выглядит удивленной, но впечатленной. - Правая-рука-вместо-ремня, - объясняет МакНэлли совершенно серьезным тоном. Проходят три долгих секунды прежде, чем Оливер осознает смысл ее слов и давится кофе. Машет рукой вместо извинения, потому что смеется так, что не может говорить. - Этой собаке цены нет, - говорит Сэм, опустив голову под стол. И о чем он только думал? Он подскакивает на месте, когда Энди щипает его за бедро, и ударяется головой об стол. Он поворачивается к ней и видит, что она шуточно хмурится. Угадайте, кто будет сегодня мыть посуду. Он потирает глаза, незаметно зевая, и выпрямляется. Когда они направляются к двери, Оливер одобрительно хлопает его по спине. МакНэлли наблюдает за тем, как Сэлери копается в шкафчике. Сэм смотрит на него непонимающе. - Собираешься кого-то приворожить? – он указывает кивком головы на пакетик с чайными листьями, который она держит в руке, поворачивает ключ зажигания и заводит машину. Прощальный взмах рукой и они уезжают. Как будто это привычное для них дело - навещать друзей по выходным. - А что, ты переживаешь? – дразнит она. А он и впрямь переживает. Только не знает, из-за чего. Оливер познакомился с Сэлери, когда та приготовила для кого-то приворотное зелье. – Моя мама простудилась. А. - Так куда едем? – он до сих пор так и не знает, почему она вообще вместе с ним в машине. Она поворачивается к Бу Рэдли, который сидит на заднем сидении. - Не знаю, может, в парк? Хочешь погулять? Его машина недостаточно велика для того, чтобы вместить весь восторг собаки, в распоряжении которой находится целое заднее сидение. * * * - Мило, - говорит она, бросая собаке мячик, который он достал из багажника. Бу Рэдли бежит за мячиком через газон, словно тот наполнен лакомствами. - Ага. Прогулки в парке по воскресеньям. Он оглядывается, в поисках сам не зная чего. - Как жизнь, МакНэлли? Она вытягивает шею, чтобы увидеть, как Бу Рэдли поймал мячик. - Слушай, никому не говори, - говорит она заговорщическим тоном, - но я влюблена в твою собаку. - В него все девчонки влюблены, - соглашается он. К нему подбегает кокер-спаниель и нюхает его ногу. Хозяйка еле поспевает за ним, запыхавшись. - Добрый день, Сэмюэль. - Миртл, - кивает он с улыбкой, и строго смотрит на МакНэлли, которая стоит, закусив губу, чтобы сдержать смех. Он наклоняется, гладит спаниеля по голове: - Полковник. - Пойдем, Полковник, мы опаздываем. «Она написала убийство» начинается через 20 минут, - и они уходят. Когда тебе 67, ты не смотришь сериалы в Интернете, ты проворно выгуливаешь собаку и называешь всех полными именами. - Теперь я понимаю, что ты имел в виду, - МакНэлли больше не пытается сдержать смех, - она с тобой флиртовала. Она стоит достаточно близко к нему, чтобы можно было толкнуть ее, что он и делает. Она толкает его плечом в ответ, и так и остается стоять, словно прилипла. Прогулки в парке по воскресеньям. Да. * * * Когда у тебя две дочки, пяти и семи лет, - оттенки розового цвета имеют очень большое значение. После долгой недели переговоров и компромиссов – абажуры и маленькие кресла, наконец, прибыли. Ему остается только перекрасить одну стену. Они разбивают лагерь в гостиной, надувные матрасы, и палатка, загораживающая телевизор. Они бы, наверное, не были бы против, если бы он никогда не закончил с покраской. Игрушки раскиданы по всему ковру, он случайно наступает на розовые туфельки Барби, и у него слезы на глаза наворачиваются. Это всего на одну ночь. Хоть продавец и утверждал, что краска нетоксична, осторожность не помешает. Они засыпают, одна голова и две маленькие ножки торчат из раскрытой палатки. Один собачий хвост, виляя, бьется о ее нейлоновую стенку. Он засыпает на диване, копия «Убить пересмешника» в мягкой обложке выпадает из его руки. * * * Никто не ожидал, что подозреваемый будет еще там, особенно Сэм. Прежде, чем кто-то еще узнает, что случилось, он уже в наручниках, МакНэлли опирается о стену, прижав руку ко лбу, чтобы кровь не попадала в глаза, тихонько ругается не хуже сапожника. Никто не обращает особого внимания на жалобы задержанного на превышение полномочий. В конце концов, это не его кровь размазана по металлическому каркасу кровати. Сэм готов спорить, что ее гордость больше пострадала, чем ее лоб, но когда он осторожно убирает ее руку, видит, что порез достаточно глубокий, и понадобятся швы. - В больницу, - говорит он, и она кивает, так слабо, что он начинает волноваться, что у нее сотрясение. Он даже не останавливается для обсуждений, просто передает командование Нэш и кивает Пэк и Эпштенйну, чтобы они забрали задержанного, а сам ведет ее к своей машине. Коллинз наблюдает, как они уходят, стоя на пороге. Сэм так и не знает, какие у них теперь отношения, но почти уверен, что никаких. В сумке на заднем сидении есть полотенце. Он достает его, и передает ей, чтобы она прижала к ране. - Испачкаешь кровью сиденье – будешь отмывать, - говорит он ей делано-серьезным тоном. - Очень мило. - Я стараюсь, - соглашается он. Она фыркает от смеха. * * * Униформа имеет свои преимущества – в больнице их принимают без очереди. То, что они знакомы с половиной персонала, конечно, тоже играет свою роль. МакНэлли настаивает на том, чтобы не проходить без очереди, но он напоминает, что им еще убийство расследовать. Медсестра ведет ее к кушетке, и говорит, что доктор скоро подойдет. Ему вручили планшет с зажатым в нем бланком, и свисающей на веревке ручкой. Он начинает заполнять, и понимает, что не знает ответов на половину вопросов, например номер ее страхового полиса, и так далее. Даже не знает имя того, кому будут звонить, если с ней что-то случится. Хотя в это поле уже вписано его имя крупными буквами, его уверенным почерком. Он идет к медсестре и просит новый бланк, возвращается за занавеску, которой отгорожена ее кушетка, и передает его ей. Когда она возвращает ему заполненный бланк, вместо его имени написано имя ее отца. Он проводит по нему пальцем, но чернила не смазываются. * * * Они уезжают с диагнозом «легкое сотрясение», рекомендацией не оставаться в эту ночь одной, на всякий случай, и четырьмя ровными швами над ее левой бровью. Она берет телефон, чтобы позвонить Трейси, но он убирает его от ее уха. - Бу Рэдли за тобой присмотрит. Она говорит, что ее арендодатель запрещает приводить в дом животных, и он смотрит на нее так, словно ей дали не те лекарства. Выясняется, что убийство им расследовать не нужно: когда они возвращаются в участок, у Трейси уже всё готово, подписанное признание и всё остальное. Наркотики стоят дорого, их цену вполне можно измерить человеческой жизнью, если они тебе очень нужны. Остается лишь один вопрос – добавлять ли к обвинению в убийстве сопротивление при аресте и нападение на офицера полиции. Он первый ее ударил, или? МакНэлли ведет себя так, словно ей всё равно. Ей только хотелось бы дать ему сдачи. Ему, честно говоря, тоже, но он помалкивает об этом. * * * Бу Рэдли – любвеобильная, но очень слюнявая сиделка. Он, похоже, считает, что его язык обладает лечебными свойствами, так что Сэм начинает готовить ужин. МакНэлли встает с пола, нос блестит, спасибо Бу Рэдли, ей полегчало. Говорит, что приготовит ужин сама – это справедливо. Он пожимает плечами и напоминает: «Только никакого соуса голландез», - словно это их старая шутка. Она смотрит на него так, словно он спросил у нее, как летают самолеты. Он, кстати, собирался погуглить ответ на этот вопрос. Ему кажется, что он должен уметь отвечать на такой вопрос. Так что он оставляет ее в кухне одну до того, как с его языка сорвется вопрос, есть ли завтра футбольная тренировка. Она не готовит соус голландез. Они едят курицу с овощами перед телевизором: Сэм хотел накрыть стол, как полагается, но когда достал четыре тарелки, вместо двух, передумал, и убрал их в шкаф. Где-то в глубине его сознания стирается грань. * * * Сэм моет посуду и возвращается в гостиную, - она свернулась на диване, дразнит Бу Рэдли пищащей игрушкой. - А ему можно на диван? – она выглядит виноватой, хотя не слишком. - Как будто я смог бы ему запретить. Он делает всё, что хочет. Кроме жевания обуви. Это предел. Строгие слова были сказаны в тот вечер. - Плоховато у тебя с дисциплиной, да? – она удивлена, словно ожидала, то у него будет всё в духе: – В 7:30 в кровать, и никаких игр, пока не приберете в комнате? - Нет, это твоя работа, - говорит он, потянув Бу Рэдли за хвост, и забыв отпустить, когда понимает, что сказал. Бу Рэдли освобождает свой хвост из плена и выхватывает игрушечного лося из ее замершей руки, - самая легкая победа на свете. - То есть я хотел сказать, - начинает он, но не знает, что именно он хотел сказать. - Бу Рэдли нужно научить хорошим манерам? – помогает она. - Ага, - он уверен, что хотел сказать не это. * * * Он стелет для нее свежее постельное белье, пока она стоит у дверного косяка, и говорит ему, что не нужно этого делать. Он очень старается не думать о том, когда она была в этой комнате в последний раз. Судя по ее выражению лица, она, вероятно, делает то же самое. Здесь нет ни одной диванной подушки. Он берет одну подушку и одеяло и идет к дивану, чувствуя себя так, словно она в шутку наказала его за что-то, и через 10 минут позовет обратно. Но она не зовет. * * * Палатка убрана обратно в кладовку, две девочки спят, закутанные в одеяла, изголовья кровати у ярко-розовой стены, которая выглядит лучше, чем он предполагал. Но всё равно, она очень розовая. По телевизору идет «Полицейский из Беверли-Хиллз 2» и он пытается абстрагироваться от мыслей о том, что сегодня он арестовал 17-летнего парня за убийство, и в данный момент идет операция под прикрытием – двое копов-женщин пытаются поймать наркобарона с поличным. На деревянном столике пустая чашка из-под кофе. Смех Эдди Мерфи смешивается с воем сирен, таких знакомых, как колыбельная, и он засыпает. Просыпается спустя два часа, услышав, как хлопнула входная дверь. В коридоре зажегся свет. - Взяли его? Она стоит на пороге комнаты, свет за спиной, платье слишком короткое для его затуманенного сном мозга. - Мы всегда их берем, - она улыбается, и ее зубы блестят в свете телеэкрана. - Правда? – она стоит перед ним и он тянет за туго обтягивающий подол платья, пытаясь немного прикрыть ее ноги. Они женаты семь лет, пора бы ему перестать беспокоиться. Точнее почти восемь, без двух недель и одного длинного уикенда в Монреале, о котором она еще не знает. Гостевая спальня уже готова для девочек в Сейнт-Кэтринс, тетя с нетерпением ждет возможности разбаловать их. Она шлепает его по руке, совсем не в серьез, поэтому он не тратит время на то, чтобы объяснить, что он хотел сделать вовсе не то. - Как девочки? – она наклоняется, чтобы быстро поцеловать его. - Спят в своих кроватях, - как будто это нормально для него. Как будто обычно они не засыпают на полу в гостиной, в процессе переодевания в пижамы в районе десяти вечера. - Когда легли? - В 7:30, - как она умудряется так высоко поднимать брови, это ненормально. – 8:25. - Всё равно впечатляет, - хвалит она. - Я умею впечатлять. В ответ он слышит смех, который считает незаслуженным. - Я вот думаю, - ни о чем она не думает. Она проводит пальцем по его волосам, медленно, затем по уху и подбородку. – Чем такой впечатляющий парень, как ты, может развлечь меня в 3 часа ночи, когда я вся на взводе после проделанной работы, и наши дети в кои-то веки спят в своих кроватях? Она кладет палец ему в рот, как бы намекая, что у нее есть пара идей, если ему нужно подсказать. Он покусывает ее палец. - Я вообще-то спал, так что… - пожать плечами в лежачем положении сложно, но ему удается. Она улыбается, давая понять, что - «вызов принят». - Я соскучился, Энди, - он правда соскучился. Словно несколько месяцев ее не видел. Он знает, что она была дома утром, но почему-то такое ощущение, что прошло намного больше времени. Его рука в ее волосах, на знакомом изгибе ее шеи. - Ну, я же сейчас здесь, - она совсем не беспокоится о его словах, запускает руку под его футболку, касается губами его губ. Он закрывает глаза, наслаждаясь поцелуем. В этот момент ему ничего больше не нужно от этого мира. * * * Он открывает глаза. Энди сидит на полу, скрестив ноги. Голова наклонена к плечу, на лице улыбка, на коленях собака. - Тебе, кажется, снился сон. Его рука всё еще в ее волосах. Улыбка исчезает, она хмурится, в карих глазах растерянность и беспокойство. Его рука до сих пор в ее волосах. До сих пор. - Я соскучился, - он чувствует себя так, словно уже это говорил, или что говорит лишнее. - Я же всё время была здесь. Он качает головой: - Нет, раньше тебя не было. Это определенно правда. Только он не знает, где именно ее не было. Она тоже качает головой, словно его зеркальное отражение, движения мягкие, как будто она не хочет, чтобы он убрал руку. - О чем ты говоришь, Сэм? Он открывает рот, чтобы сказать, что не знает, но у него перед глазами две маленькие девочки с темными хвостиками и сияющими улыбками, блинчики на завтрак и Губка Боб - Квадратные штаны, качели на ветке дерева на заднем дворе. Семейная жизнь. А ее там никогда не было, она всегда была где-то на грани этой картины, за пределами поля его зрения. - Просто странный сон. - Обо мне? – голос на 1/3 веселый, на 2/3 довольный. Его пальцы мягко гладят ее по голове, большой палец скользит по пластырю, которым заклеены швы. - Нет, тебя там почти не было, - его голос дразнящий, сожаление он оставит для более личной обстановки. Более личной, чем его гостиная в три часа ночи. Ее рука накрывает его руку. Ее волосы такие же мягкие, как в его воспоминаниях. - Но ты скучал по мне? Бу Рэдли падает на пол во сне, продолжает спать. Сэм на диване, такой бодрый, каким не был уже несколько месяцев. - Да, - врать сейчас совсем ни к чему. Да он и не хочет. - Получается, в этих твоих снах меня нет, но ты скучаешь по мне, - она словно повторяет глупую историю, которую ей пытается скормить свидетель. – А в реальности я здесь, но ты постоянно уставший. - Да. В сарае трехколесный велосипед. Палатка в кладовке. Идеальная жизнь, вот только ее в ней не было. Она качает головой, убирает руку с его руки и гладит его подбородок. Его пальцы все еще в ее волосах, он не убирает их. - Это немного глупо. - Да, - он словно забыл о существовании других слов. - О чем был этот сон? Он качает головой, лежа на подушке, ее указательный палец на его подбородке. Как он может ей объяснить? - Он был пошлым? – в ее голосе скорее веселье, чем неодобрение, она дразнит его, словно не была бы против, если бы ему правда приснился такой сон. Он улыбается. - Нет. Хотя, ты меня разбудила своим взглядом. Она закатила глаза. - Мы ужинали, - вспоминает он, хотя это не совсем те воспоминания: это было очень давно. – И я даже не понял, что тебя там нет. Она состроила гримасу: - Очень приятно. Его рука в ее волосах сжимается. Немного. Он вспомнил, как он проснулся. - Это не было приятно. Она улыбается. Зубы едва видны в темноте комнаты. - Было не похоже, что тебе снится плохой сон. - Это было не сегодня. В сегодняшнем сне ты была. Первый раз. - Я же тебе сказала, Сэм, - ее пальцы скользят по его щетине, останавливаются в волосах, теплый большой палец на ухе. – Я всё время была здесь. По газону за мячом бежит собака. Энди стоит рядом с ним, приподняв воротник куртки, чтобы защититься от прохладного ветра. Парки по воскресеньям. - Была. Правда? Теплый взгляд становится ближе, его рука указывает путь. - Ты понимаешь, что ты уже проснулся, да? – она приподняла брови, облизала губы. - Если бы это был сон, ты бы так много не разговаривала. Ее губы на его губах. Теплые и мягкие. Настоящие. Он закрывает глаза, наслаждаясь поцелуем. В этот момент ему ничего больше не нужно от этого мира. * * * Он выключает свет в ванной и идет к кровати, снимая футболку. - Мне кажется, я хотел бы сына, - говорит он. – У меня лучше получится играть с машинками, чем с куклами из Питера Пэна. Ее глаза широко раскрываются от удивления, и она смеется: - А мне кажется, нужно сначала с этой свадьбой разобраться, а потом уже запасаться детской одеждой. -Конец-