Пушкин в современном мире

Лежат в могилах смерти жертвы... «Быть дальше здесь уже нет нервов! – Кричал в гробу известный Пушкин. – Лежать здесь, господа, мне скучно! Постойте ж! Признанный я гений (Здесь нет ума же завышений); Я избранный! Чего тогдá я Лежу? Рутина ведь дневная Погибнет без меня, стоная. Поэтов группа деловая Бредовые стихотворенья Тут нынче пишет – не творенья! А я, скелет без плоти мертвый, Без действ лежу. Ко всем я черствый. Спасти всех должен Шура Пушкин И покорит он все верхушки!» И в небо вдруг земля взметнулась, И крышка гроба пошатнулась… Скелет в гробу стал подниматься И новой плотью заполняться. Восстал из мертвых. «Невозможно», – Вы скажете. Нет-нет, возможно. Он избранный, он Пушкин, гений! Он должен ради потрясений Гуманитариев России Спасти от гнета истерии!.. И наш веселый Пушкин Шура Решил спасать литературу… Упало нá голову что-то. Но что? Письмо! Взяла охота Прочесть его же содержанье – На имя Шурино посланье! «Придите на конгресс наш, сударь, Свою всем покажите удаль! Вы Пушкин, Вы поэт великий! Вы можете язык наш дикий Использовать в стихах так классно! Пока все пишут безобразно, Вы создаете же творенья! Мы Вашего ждем появленья. Конгресса адрес здесь указан. Тут даже к нам маршрут показан. Русскоязычные Гиганты Ждут Пушкина, сжирая манты». «Что? „Классно“? Что это за слово? – Поэт был в шоке от такого. – И жуткий жаргонизм „сжирая“! Нельзя было сказать „съедая“?! Что умер я, давно все знали, Откуда ж про меня узнали Все эти люди из конгресса?! Я, право, в шоке от прогресса». Услышав пушкинские мысли, Rox Yan задумалась: «Ведь смысла С письма получкой нет. Печально. Менять ту сценку кардинально! Но… стоп! Ведь я же Автор Злобный! Текст, знаю, неправдоподобный, Но я менять его не буду, Присутствовать позволю чуду». Вдруг в небе Пушкин очутился, И он… в конгрессе приземлился. «Какой ужасный Автор Злобный, – Подумал он, – на все способный!» Народу там уж много было. Поэта вдруг перекосило: Сидел там Кот. Он был огромный. А рядом – Хрен головоломный… Там Дед Пихто сидел в коляске, И Конь рассказывал всем сказки… Поэт был просто в возмущеньи: «Тут конь?! В пальто?! Ну впечатленье…» Там Птичка синяя летала, Коза на столике лежала… И Блин в тарелочке расплылся… Он был живой!! Он шевелился!!! И в этом зале посредине Сидели в креслах два мужчины. Пред ними на столе – чернила И куча папок… да, не мило. – О, Шура! – встал один из кресла. – – Твое же тело вдруг воскресло! – Не вдруг, – поправил жестко Шура. – – Эм… да… уж что-то каламбура У вас хватает тут. Я что же, Попал в зверинец?! Эти рожи По-настоящему пугают. Зачем они здесь обитают?! На „ты“? Ведь мы едва знакомы! Неуважению людскому Я поражаюсь. Вы невежа! Меня простите, если режу Я вас такими вот словами. И кто сидит тут рядом с вами? И почему тот дед в коляске? И блин… живой?! Тут неувязка… – Я понял ваше потрясенье, И, к счастью или к сожаленью, Надолго вы тут, друг, застряли. – Слова поэта растерзали Мужчину, и тогда он начал На „вы“. – Скажите, много ль значил В конгресс приезд ваш? Есть причины? – Да, есть. И… дайте анальгина! – Поэта страшно колотило: Конечно, дед в коляске – сила! – Спасибо, – он запил таблетку. – – А все-таки, что ж этот дедка В коляске делает? – Не знаю, – Соврал мужчина. – Понимаю, Что здесь, поэт великий, жутко Вам находиться. Но рассудка Вы не теряйте, ради Бога! Все эти звери – нам подмога: Участие их в нашей жизни Огромно, и по всей отчизне Используют их в речи люди. И не слова это, а чудо! Представить их мне вам позвольте. – Ну что ж, – сказал поэт, – извольте. – Забыл представиться: я Федя. Начнем. Тот, на велосипеде Сидит как миленький, – Кот Ешкин. А птичка, что летает с мошкой, Зовется Птицей Обломинго… «Какое же поймал я бинго…» – Подумал Пушкин ошалело. – …а имя мошки, что так смело Летает рядом с Птицей, – Бляха. Ну, Бляха-Муха. «Ну и птахи», – Раздумывал печально Пушкин. – А кто тут на столе ест сушки? – Коза же Сидорова это… – Ответил Федя. У поэта Возник вопрос: – А дед в коляске? – Он Дед Пихто. Да тут как в сказке И Блин, и Хрен… еда живая! – Да… Медленно офигевая, Поэт сказал: – Ох, надорвется Мой бедный мозг! А как зовется Сидящая в пальто лошадка? – Он, не она тут, Шура. – Гладко Поправил Федя. – Конь в пальто же! – Мурашки вдруг пошли по коже У Шуры. – Господа, мне жутко В конгрессе вашем. Это шутка, Что вы зверинец тут собрали, К тому же и меня позвали?! – Но это не зверинец, Шура… – Пойду-ка я в прокуратуру… – Поэт великий погрозился. – – Такой конгресс мне и не снился! И это Русские Гиганты?! Поймите, Федь, они мутанты! Словечки-сорняки!! Ужасен Побег их в нашу речь, опасен!! И не спросили вы, к тому же, Зачем пришел я?! – Почему же, – Поспорил Федя. – Мы спросили: На то у вас причины были? – Еще какие! – Пушкин гаркнул. От злобы даже ножкой шаркнул. – – И слышал я, пока в могиле Лежал, как люди голосили: Вот кто-то что-нибудь забудет, Его же спросят: «Пушкин будет Тут делать за тебя все это?» – Переполняла злость поэта. – – Ты, Федор, на вопрос ответь-ка, Кто тут с тобою рядом? – Петька. Он адвокат. – Ответил Федя. – – Он джентльменов всех и леди Спасал от лап прокуратуры! Из-за одной литературы В суд подавать вы не спешите… – Ох, Федор, вы меня смешите, – Сказал поэт. – Оставьте нравы. И вашим Петенькой меня вы Спугнуть вдруг захотели, что ли? Себе представьте, сколько боли Я испытал, лежа в могиле. В то время люди говорили Про современные стихи же, Что авторы сегодня ближе К читателям и всем понятней, И новое читать занятней… И я с тех пор покинул землю. Пока в гробах другие дремлют, Спасать я буду свет наш белый, От сорняков осатанелый!.. – И дверью так наш хлопнул Пушкин, Что Петя подавился сушкой. И вот на улице наш Шура. «Нет, не пойду в прокуратуру», – Сказал он, к двери обернувшись И в домик быстренько вернувшись. – Вы здесь? – осведомился Федя. – Продолжим нашу уж беседу, – Ответил Шурик. – Суд устроим Мы свой. Посмотрим, кто героем Возьмет и выйдет из сей битвы!.. «И да поможет мне молитва», – Подумал Федор, адвоката Толкнув под локоть: – Ты зарплаты Лишишься, если проиграем! – Но Петр сейчас был невменяем, И он не обратил вниманье На Феди тихое ворчанье. – Ну что, друзья, начнем мы с правил? – Конгресс кивнул. Поэт поправил Цилиндр, продолжив: – Аргументы. Зачем слова-„интеллигенты“ Нам в нашей речи, хороши ли Они иль красоты лишили Словарные людей запасы? Их польза, вред. Вам все ли ясно? – Кивок повторный. Пушкин снова Поправил шляпу. – Мы готовы. С достоинством примите вызов, Но только, Шура, без сюрпризов! – Предупредил поэта Федя. – – Должна быть честною победа! – Я полностью согласен с вами. Но есть проблема. Головами Подумайте. Нет адвоката. У вас он есть. Уж хитровато Выходит как-то. Мне он нужен! Вас двое. Я обезоружен. – Но Федя возразил поэту: – Отнюдь. Не будет и советы Давать мне Петя, ведь в статьях он Сейчас же будет одним махом Черкать возможные ошибки. – Мелькнула хитрая улыбка. – – Пройдет, надеюсь, злоба мимо Нас с вами, ведь необходимы Согласье, компромисс в конгрессе… «Ну сколько можно?! Хоть повесься!» – Подумал Шурик зло, устало. – Вас болтовня уж задолбала? – Петр „вежливо“ осведомился. – Вы правы… Что?! – вновь разозлился Поэт. – Грубить у вас нет права! Заткните, Федор, адвоката!! – И Шурик Пушкин снова взвинчен. Что делать… Очень он обидчив. – Федь, начинайте! – торопливо Сказал он. – Мне нетерпеливо Уже ждать вас. Скажите смело Вы вашу речь, чтоб онемело Мое сознание. Дерзайте! – Сейчас… да… хорошо, давайте. – Перепугавшийся вдруг Федя На миг замолк. Затем беседу Он поддержал, собравшись с духом: – Возьмем, к примеру, Бляху-Муху… Иль Ешкина Кота… иль Деда… «Наверно, будет много бреда Нести он», – огорчился Шура. – …так вот, они в литературе Имеют крупное влиянье… – Постойте, Федор! Их деянья Полезны? Нет? Скажите это! – Услышал Феденька поэта. – – Сейчас мы, друг, не на поминках! Хочу я чувствовать начинку Красиво сжатого рассказа. У вас же фразы, фразы, фразы. Скажите четко вы: во-первых, И во-вторых, и в-третьих… Нервы Мои не трогайте. Развязно Не говорите. Четко. Ясно. – И Феденька перепугался Еще сильнее. Но собрался И, помолчав, сказал спокойно: – Гиганты, думаю, достойны Существовать – жить! – в нашей речи. Таким я образом подмечу: Какому-то, к примеру, парню Упал вдруг нá ногу коварно Кирпич. Орет пацан невольно: «Ай, блин!»… Иль все-таки «Ой, больно!»? Ведь, Шура, «Блин!» здесь органичней Звучит, да и оптимистичней. А после «Больно!» будет видно, Что парню плохо и обидно. Вот это первая причина Гигантов пользы. Дальше двину Я доказательства их блага. Допустим, достает салага Своими „белыми“ руками Начальника. Сравните сами, Что лучше скажет босс: «Дубина! Ну ешкин кот, одни кретины!!»? Иль лучше скажет: «Недоучка. Поди ты разомни-ка ручки»? Поверьте, что Кот Ешкин, Шура, Убавит у салаги дури. И этим я вторым примером, Надеюсь, укрепил в вас веру В необходимость сих Гигантов!.. Благодаря своим талантам Они затронут чье-то сердце, Добавив обстановке перцу. Так может Конь в Пальто, к примеру. Вот кто-нибудь откроет двери, Из домочадцев кто-то спросит: «Ты кто?» А „гость“ на все вопросы Ответит так: «Да конь в пальто я!» Кишит речь „гостя“ красотою! Ну разве, Шур, не остроумно? – Я думаю, совсем не умно. – Отрезал Шурик очень мрачно. – – И убежденья неудачны. Я с вами уж во всем поспорю! Надеюсь, мы не будем в ссоре. Вернемся мы сначала к парню С тяжелым кирпичом коварным. Он скажет «Блин!» довольно злобно. „Блины“ такие неспособны Учить хорошему детишек. И, Федор, этот вскрик излишне Эмоции уж проявляет, Хотя детей он забавляет. Зачем кричать ему: «Ой, больно!»? Смех сделает его довольным: «Ха-ха, какой я неуклюжий! Внимания неудосужен». И „версия Кота“ – бред чистый! Имеют право карьеристы Учить друг друга и учиться, Но не бранить и не браниться! И Конь – прямое оскорбленье, Непроявленье уваженья К себе и к слушающим тоже! Мне так и хочется по роже Коню дать, помнил чтобы долго… – Шур, поэтического долга Не должен мордобой касаться! – Решил наш Федя попытаться Унять поэта… Слишком поздно. Наш Шурик очень грациозно Дал в морду бедненькой Лошадке. Злой Федя мигом мертвой хваткой Схватил поэта, закипая. Rox Yan, спектакль сей наблюдая, Вмиг обстановке ужаснулась И Пушкина спасать рванулась. Пером взмахнула лебединым, От Шуры злого Федю сдвинув, И в небо подняла поэта… И вот от солнечного света Зажмурился уж было Шура, Но после этого сумбура Попал он вдруг в свое поместье. «Люблю же действовать я жестью, – Раздумывала хитро автор. – Поэт вмиг станет космонавтом!» А в это время председатель Конгресса и работодатель, Ну то бишь Федя, был сам в шоке: – Реальность мира так жестока… – А Пушкин плюнул на все это: – Уже достали все поэта! Стихи посочинять мне, что ли? А то все, право, закололи. – И слог пошел… Слова пестреют, Наш Шурик стал в сто крат добрее, Себе он псевдоним придумал, Потом он быстренько надумал, Что нужен позарез дворецкий. Плевать, хоть русский, хоть турецкий. В итоге гастарбайтер стал им, И хоть на вид он был усталым, Но выполнял все порученья С глубоким к Шуре уваженьем. И век сейчас уж двадцать первый, Его стал даже Пушкин жертвой: В его стихах пошли скейтборды, Отнюдь не герцоги-милорды. Вот граффити, коньки и роллы, Вот бадминтоны, баскетболы… В стихах природы меньше стало – В наш век она не вдохновляла!.. И в пушкинской, бывало, речи Гиганты бегали беспечно. Но, уж поверьте, редко очень – Он не настолько же порочен. И снова Шурик знаменитый, Он популярный, именитый. В стихах его нет слов-Гигантов – Стихи его и так брильянты!