Испокон веков

Говорят, что так повелось испокон веков. Говорят, что это происходит дважды в сутки: на рассвете и закате, в момент, когда глаза открыть невозможно даже под угрозой смерти. Говорят, что они даже коснуться друг друга не могут, только смотрят, но как же они смотрят...       По городу прокатывается поток тьмы, стелется шлейфом за идущим парнем. Тёмные короткие волосы, с зачёсанной наверх чёлкой, тёмные глаза, омутом затягивающие туда, где хранятся самые страшные кошмары. Бледная кожа контрастирует с чёрной одеждой, скрывающей фигуру. Взгляд мрачен и заглядывает прямо в душу, вытаскивая наружу самые потаённые, наихудшие желания. Налетающий шквал ветра заставляет молодые деревья склониться до земли, но на парне это никак не отражается, разве что немного трепещут полы одежды, да взъерошиваются волосы. Где-то хрипло кричит ворон, а он поднимает руку — и вестник смерти садится на неё как на насест. Вянет роза, которую тёмный зацепил краешком глаз, и осыпается пеплом. Рядом с сыном смерти ничего не живёт. Дома по краям улицы сминаются, как бумага в детской руке, и оседают горой песка и мусора. Смерть приходит не только за живыми.       Небо клубится тучами, бьёт молниями, которые беззвучно распарывают мглу, освещая на мгновение всё вокруг холодным светом, и только потом доносится грохотание. Включаются сигнализации у машин, им отзываются колокола с ближайшей колокольни. Беги или спи, не привлекай тёмного внимания и, может быть, выживешь.       Взгляд тёмного прикован к краю небосвода, где яркие лучи рассекают город пополам. Оттуда навстречу ему, он знает, идёт дитя света, солнечный мальчик. Его ясная улыбка вырезает кровоточащие узоры на коже тёмного. Его горячее дыхание сжигает кожу и плоть до костей. Но тёмный согласен терпеть, не пикнув, только бы продлить момент, когда видит его, хоть ещё на минуту. Но нет, им не дозволено замедлить шаг ни на миг, и даже взглядом нельзя провести брата. Разделённые с рождения, влюблённые с рождения, проклятые с рождения...