Two Little Stories

Сонгю чувствует себя одиноким. Каждому в их компании есть место, у каждого есть какая-никакая, но пара. И Гю больно и, отчасти, обидно, - потому что его девушка слишком далеко сейчас, и он даже не может отвлечься. И Гю понимает, что все очень зря. Зря сказал, зря понадеялся, зря упустил шанс остаться очень хорошим другом. Внутри расползается предательское чувство обреченности и пустоты. Все совершенно не так, как хочется, как он планировал, валяясь на сидении автобуса по дороге на очередное выступление. Вся, практически, группа в сборе, они, - специальные гости, сроки сдачи демо записи диска все так же поджимают, но ему плевать. Гю просто хотел увидеть его. Но на деле все оказалось совершенно иначе. Ухен приезжает на один вечер раньше и остается у Ки. Поначалу старший рад, ведь тот не будет ночевать на улице - их графики не совпали, да и младший снова приехал просто смотреть. Когда с утра Дону говорит, что у второй части компании уже полностью распланирован день, Гю злится и внезапно осознает, что в планах Ухена его нет. Он не хочет себя накручивать, ведь Нам, может, сговорился с Дону по поводу общих планов, но когда Кения спрашивает что имено они будут делать дальше и будут ли они присоединяться ко второй части, у Гю просто опускаются руки. Настроение старшего слишком быстро катится по наклонной вниз, и он не уверен, что теперь не наделает глупостей. Глупостей, о которых потом слишком сильно пожалеет. Он мимоходом вспоминает, что Менсу хотел сказать ему кто же тот самый "на примете", а внимательный Ховон прямо сказал, что это именно Ки. И уже давно. И по телу Гюннима пробегает холодок от осознания несправедливости. Он хотел бы все изменить, но не станет вмешиваться. Это ведь не его дело. По дороге домой из магазина, Гю отчаянно хочет решить, что пора отдалиться от Ухена. Он смотрит на мелькающие пустынные улицы и думает как всегда слишком много. Но по-другому ведь не могло и быть, - ведь он патологический неудачник и человек-катастроффа. А еще он слишком на много старше Ухена... По приходу домой, Гю долго сидит на кухне, набрасывая несколько новых строчек для будущей песни, замыкаясь в себе. Его пару раз пытаются отвлечь, но пока старший не закончит то, что начал, отвлекаться он не намерен. Но вскоре голод, и банальная необходимость накормить своих подопечных, берет верх. Сонджон и Дуджун помогают в готовке, отвлекая на всякую мелкую бытовую возню: помыть посуду, накрошить салат, найти масло или откопать соль из завалов сахара, найденного в квартире в избытке. Когда все решают, что делать днем и дальше, Дону спрашивает о Ки и Ухене и предлагает позвать их к себе, так как Менсу и Джехе давно ушли по делам и оставили их самим себе в распоряжение. Гю вроде бы и не против, но все равно что-то его тормозит. Он уже не верит в то, что Ухен надолго отойдет от Ки. Он постепенно теряет то чувство спокойствия, которое дарил ему младший. Дону почему то говорит достаточно убедительно и старший сдается. Пускай приходят - он умеет скрыть свои настоящие чувства, если сильно нужно. А сейчас именно та ситуация. Постепенно старший смиряется с новым положением вещей и что-то ему подсказывает, что никто не придет. Гю ненадолго уходит в музыку, смотря сквозь людей, которые его окружают, сквозь предметы, свой телефон и даже небольшой список дел, требующих окончания до вечера. На вечер у него есть определенные планы. И все они связаны с алкоголем. Гю просто хочет отвлечься и забыть. Забыть и честно в глаза сказать, что все в полном порядке. Он отчаянно хочет просто быть рядом как друг. С него хватит всех этих сердечных приключений по глотку: ему больше не хочется ощущать себя не в своей тарелке, предателем для своей девушки и явно лишним в веселой компании закадычных друзей. Менсу слишком много говорит, но определенный смысл в его словах Гю видит только сейчас. Такие вещи до него всегда доходили чуть дольше, чем этого требовала ситуация. Он мог практически молниеносно решать сложные задачи, видел насквозь чувства и ощущения других людей, мог распутывать сложные проблемы и руководить, заставляя совершать, казалось бы, невозможное. Но если разговор заходил о его собственных отношениях с кем бы то ни было, - он всегда терялся и тыкался во все стены, как слепой котенок. Он попросту не знал что делать. Гю кажется, что он давно упустил пол жизни, и, возможно, Менсу сказал дело: пару месяцев назад все еще могло быть совершенно иначе. А вдруг он тоже нравился младшему, но просто не заметил этого?.. Как бы там ни было, старший решает начать двухдневный алкогольный марафон прямо сейчас, зачем-то раз и навсегда запрещает себе снова давать слабину и привязываться. Особенно к таким, как Ухен. И пускай он знает, что на часах только без пятнадцати четыре, что до вечера и до того момента, как они увидятся, возможно, пройдет еще пару часов и пару бутылок рисового вина, ему все равно помнится разговор с месяц назад. Он помнит, как сам толкнул Ухена на признание, посоветовал ему сказать напрямую, долго сидел и растолковывал что к чему...вот только он не думал, что этим самым он ставит себе барьер. Он догадывался, что это далеко не он, но какая-то часть его души, почему то, надеялась и боялась. Когда на следующий день Ухен явился к старшему пошатываясь, и сказал, что ему все ясно дали понять и что все разрешилось, тот только покачал головой. Внутри будто сцепились два лагеря: один сочувствовал, другой кричал о том, что он серьезно ошибся. И прежде всего в себе. А сейчас, спустя все это время, Гю словно посмотрел на ситуацию со стороны, и ему стало смешно. Он так легко видел людей, давал им советы, как будто читал колобка в детском саду, но с собой он все равно не мог поделать ровным счетом ничего. Самое интересное, что на помощь снова приходит Дону. Он просто предлагает снова начать ту самую игру. Игру в фальшивую реальность, нереальный мир, где нет ни одного запрета и все законы идут к черту, или попросту игру в "Да". И Гю соглашается. Он затягивается травящим никотином под завязку и просто кивает головой, вспоминая, что завтра выступление и скорый отъезд. Какую бы чушь ему не предложили - а почему бы и... да? Когда через несколько часов никто не приходит, Гю иронично улыбается и идет курить. Он как знал. Снова. Почему он знает заранее только плохие вещи или очень в точку иронизирует? "Просто ему нужно время не со мной. Это нормально. Просто расслабься. Забудь. " Так говорил мозг и вся психика молча согласилась, сдаваясь в цепкие руки относительного безразличия. Все равно в хорошем баре их уже ждут друзья, к которым, конечно чуть позже, присоединятся все. И под "все", Гю на самом деле подразумевал всех. Хотя какая-то часть его сознания орала, что пора бы самому над собой поржать. Причем хорошо так поржать. Сонгю даже выпросил пару лишних лимонных и мятных конфет для Чанеля, которые так удачно с утра купил Джунки. Но, снова чуда не происходит и Ухен говорит, что не сможет приехать, потому что они с Ки долго гуляли и очень устали. Гю тихо смеется про себя и бросает Дону очень красноречивый взгляд, который буквально кричит о его пророческих наклонностях, ведь еще днем он сказал, что никто никуда не придет. Небольшая компания едет в бар и, под громкий смех и аккомпанемент шуток Дэсона, Чанеля и пива, забывает о месте, времени и проблемах. Гю втягивает в игру Сонджона и Джунки и теперь бОльшая часть выступательного дня пройдет на огого. Чан сидит на руках у Гю, и, учитывая рост каждого из них, это смотрится смешно, ведь один выше другого чуть ли не на две головы. Когда наступает время идти домой, они дурачатся и Гю вовсе забывает обо всем, что его окружает, ведь Чан так смешно обнимает Ховона, а Дэ стоит чуть ли не в шпагате. На следующий день перед выступлением Сонгю даже особо не здоровается с Ухеном и видит обиду, но ему впервые все равно. Он носится между людьми, отрывается и вполне себе весело проводит время с теми, кого давно не видел. Ухен делает какие-то попытки подойти, обнять, сделать привычное общее фото со встречи, но Гю усиленно уходит в сторону, отворачивается и, в общем, ведет себя достаточно отстраненно. Установка, которую он дал себе накануне вечером, сработала слишком хорошо и Гю даже немного воротит от вида младшего. Вся группа пьет, потом бежит переодеваться и, фактически, вылетает на сцену со своей новой песней. Публика принимает на "ура" и Гю впервые не ищет глазами Ухена. Он просто выражает свои эмоции, выступает и безумно рад. И бог с ним, что самые последние три строчки он забыл, он спел их совершенно иначе и ни капли не жалеет об этом, тот же бог с тем, что группа серьезно налажала, - просто они решили оторваться и сделали это. Потом все снова дружно идут пить и Ухен совершенно внезапно появляется в поле зрения. Нет, Гю совсем не против, ему просто все равно. Он не подходит к младшему просто так по своему обыкновению, как привык за последние несколько месяцев, он не обнимает и вообще разговаривает с совершенно другими людьми. И он не чувствует себя плохо. Да, единственное что он ощущает, это вину Намстара и легкий укол совести, которую слишком быстро смыл очередной глоток алкоголя. Когда Ухен снова подходит в гримерке и говорит о фотографии, Гю достаточно нехотя включает камеру и делает пару фото, хотя до этого носился среди всех и сделал как минимум десяток разных фотографий с теми, кто почему-то сейчас стал ему важнее. А вечером они все едут к группе Гю домой с весьма прозрачными намерениями на алкоголь и Дону подмечает, что у Намстара поезд в половину двенадцатого. У старшего в голове проносится мысль, что он не хочет его провожать. Слишком сильно подействовал обычный личный запрет. И снова все равно. По дороге домой все сидят большой кучей и обсуждают разные смешные вещи, но Гю вроде среди всех, но снова ушел в себя. Ему сложно понять, что происходит все-таки. И желательно понять, что происходит именно с ним. Ухен берет Ки за руку и садится отдельно. Но Гю замечает это совсем в конце пути и ему снова становится обидно. Почему-то он думал, что младший поймет, подойдет и спросит, но он промолчал. А слова застряли где-то на уровне кадыка. Старший сам позвал Ки в общую компанию, ведь он тоже неплохо с ним общается, и все равно он чувствует, почему-то, что Ки он рад видеть намного больше. Раньше Ухен всегда садился рядом и пробовал быть ближе, но видимо в этот раз младший решил отдать предпочтение совершенно другому человеку. И пусть. Да, Гю все еще это немного беспокоит, но с каждой минутой все меньше. Когда все пьют, Гю сидит рядом с кем угодно, но не с ним. Хотя раньше он бы старался быть как можно ближе, использовать любую возможность. Старший понимает, что все очень сильно изменилось буквально за неделю. Да что там за неделю, за один день или даже за несколько часов. Нет, Нам Ухен остался тем же теплым, жизнерадостным и веселым улыбчивым солнцем. Только теперь Ким Сонгю не может согреться в его лучах и одевает солнечные очки, чтобы не щурить глаза. Как бы он хотел уметь читать мысли, чтобы понять его, услышать то, что спрятано за его улыбкой и зелеными линзами, что так неудачно перекрывают его карие глаза, но, конечно же, добавляют плюс пятьдесят милости к карме. Но он не может. Он может только пробовать использовать свой талант "слышать" эмоции обычных людей. Вот только младший не обычный и Гю не может ничего понять. Хотя ему очень сильно кажется, что внутри Ухен очень грустит, потому как старший никогда не был с ним настолько чужим. Игра на желания заставляет Ухена петь, а Гю под это танцевать с лисьим хвостом. Не то чтобы он хотел проломить себе лицо ладонью от позора, просто он не хотел бы, чтобы это запомнили. А еще Сонгю практически впервые называет Ухена официальным именем. Никаких "Наму", "Намстар" и прочих его личных, сонгюшевских, имен. Гю берет руку Джехе и предлагает сыграть в ноги. Игра совсем не сложная, но веселая, неловкая и до чертиков тактильная. И когда Намстар берет Гю за вторую руку, тот еле сдерживается, чтобы не шарахнуться в сторону, как чокнутый, а Джехе только крепче сжимает его руку. Почему-то Джехе все понимает, так же как и Ховон. Игра затягивается и уже выбывшие Ки и Хоя активно раскачивают образовавшуюся кучку рук, ног и тел. И Гю чудом падает не на Ухена. А потом Дону тянет старшего на балкон и говорит ему спасибо. Просто за то, что Гю такой, какой есть. И ему хочется просто уронить голову на руки и, от чего то, заплакать. Но мимолетный порыв эмоций резко прерывает нетактичный Менсу, а потом, буквально через минуту, Ки. И Гю им почему-то благодарен. А еще они все уходят провожать Ухена. И тот прощается со всеми, подолгу обнимает и, если Гю конечно не кажется, пускает слезу. Младший обнимает всех. Кроме самого Гюннима. Он прощается с ним вскользь, как будто и не было их общения, не было слов о том, что Наму очень дорожит старшим и сотен часов рядом друг с другом за плечами Может старший преувеличивает, может обижает или не видит чего-то важного, может он просто не хочет слышать то, что пытается ему втолковать Хоя, может он слишком много поддержки в своей правоте нашел у Хонки, но сейчас все происходит именно так. Значит, так и должно было быть, ведь случайности совершенно не случайны, и все происходит так, как должно происходить. Тогда, когда должно. Всегда. Просто Гю мог неправильно использовать отведенное им судьбой время. А та, в свою очередь, откладывает это время в ящик прошлого с табличкой "ПОТРАЧЕНО" и сухо качает головой. Ухен уходит быстро и Гю просто закрывает дверь за шумной компанией и в свою душу. Навсегда.