Обещание

      -Ведь, умер еще один, самый дорогой для тебя человек, - говорит Кано, напоказ любопытно склоняя голову вбок, внимательно ожидая реакции Эне, готовясь ловить каждый звук, каждое незначительную перемену в голосе, ведь он хочет узнать, правдивы ли его предположения, или это всего лишь догадки его лживой сущности.        Девушка судорожно вздыхает, чувствуя, как что-то ощутимо колит по левую сторону, там, где сердце, и перед глазами скачут воспоминания: силуэт Харуки, когда он был еще в больнице, то, как она сама бежала, стараясь не захлебнуться в отчаянии и своих эмоциях, пустая больничная кровать, и до сих пор отдающийся в голове голос врача «Нам очень жаль, но нам не удалось спасти его». Эне, казалось, и не замечает, как дыхание становится прерывистым хриплым и рваным, как она судорожно глотает воздух, как становится влажной от слез кожа щек. Руки судорожно трясутся, а Лжец, беспощадно добивая, продолжает:       -Я понимаю, почему ты боишься, но не думаю, что зацикливаться на Шинтаро-куне, притворяясь незнакомкой – хорошая идея.       -Да что ты… - девушка рвано дышит, всхлипывая, поднимает голову и с ненавистью смотрит на Шую - Да что ты понимаешь! – изо всех сил вопит она, складывая в голос бездну отчаяния и горечи.       - Я понимаю – перед глазами кибер-девушки уже стоит образ Коконосе, и она уже почти готова поверить, что перед ней настоящий живой Харука, но весь разум противится, и девушка понимает, что это Лжец пудрит ей мозги, ведь настоящий Харука в жизни не произнес бы таких слов:       – Ведь ты уже стала меня забывать.       -Нет…Харука… - пораженно шепчет голубоволосая, отступая на шаг в своем кибер-пространстве. Где-то внутри она безумно рада вновь увидеть Коконосе, вновь услышать голос, но с каждым новым его словом вся радость идет трещинами, а затем, осыпается блестящими радужными искрами и потухает.       -Я прав, Такане? Ведь ты пытаешься заставить Шинтаро-куна забыть о Аяно-тян? – улыбаясь, проговаривает Шуя, под видом Харуки, а внутри все кипит и бурлит. Он просто не понимает, почему, немного проанализировав ситуацию, его охватила злость. Просто бешенство от его догадки – у его сестры хотят нагло отобрать того, кто ей нравился, и возможно, того, кому нравится она. Ему стоило очень дорогого, скрыть свой взрыв за маской добродушия и улыбкой, но когда он понял, что Эне не ушла, он просто не смог сдержаться. Кричать он не мог. Ну вот просто не мог он кричать на кого-то и все тут, ничего не поделаешь.       -Нет… Я просто… - оправдывается девушка, ведь она и правда не думала ничего плохого, ведь она просто хотела исполнить последние слова Аяно, ведь она хотела помочь своей подруге сделать то, что сама она не могла сделать ввиду своего мягкого характера.       -Все, довольно! – Кидо дернула Лжеца за капюшон, вынуждая скинуть иллюзию. Парень падает на землю, едва-едва не уронив смартфон на землю, отчего бы наверняка хрупкий телефон не выдержал и разбился.       -Ну, Кидо-Кидо, не злись, я ведь просто пошутил, - говорит Шуя, растягивая губы в змеиной ухмылке и щуря медовые глаза. Тсубоми морщится, чувствуя, как в груди больно и неприятно защемило. Вот ведь засранец! Неудобно получилось как-то перед Эне.       Блондин ухватился за протянутую тонкую руку, протянутую ему так любезно для помощи встать, но черноглазая лишь резко одернула ее, стряхивая конечность Лжеца, и вырвала из пальцев блондина телефон с всхлипывающей кибер-девушкой внутри.       -Постыдился бы, - с потаенной грустью и бездной горечи в голосе говорит Капитан, и Шуя дернулся от неожиданного оттенка голоса девушки, будто от тока. – Разве Аяно учила тебя и Сето так жестоко обращаться с девушками? Разве Аяно не учила тебя и Сето осторожнее обращаться с чувствами девушек?       Тсубоми качает головой, и, развернувшись, уходит, с горечью понимая, что Лжец будет обращаться так со всеми подобными чувствами, превратит искреннюю любовь в что-то мелочное и отвратительное, превратит настоящую дружбу в грязь.       -Кидо… - парень протянул руку к Командиру, и неожиданно севшим голосом позвал ее, но Тсубоми даже не обернулась, и силуэт девушки растворился в светлых сумерках, опустившихся на кладбище, будто в тумане.        Нельзя было сказать, что Лидеру было больно – ей было безумно больно, горло сжимало отвратительное кольцо, а пейзаж перед глазами плыл от нахлынувших слез, но расслабляться было нельзя. Ну, подумаешь, пусть и логически, ее чувства заранее отвергли, ну, подумаешь, он даже не считает ее лидером, и думает что это всего лишь ее жалкие попытки, ну, подумаешь, он смеется над ней, всего лишь из-за этого терять самообладание нельзя.        Тсубоми тряхнула головой, из-за чего два свисающих по обе стороны лица локона растрепались, и не обращая внимания на душившее чувство в горле, невозмутимо направилась туда, куда собиралась изначально – на подмогу к Шинтаро.       Парень так и сидел рядом с могильной плитой, глядя вдаль, где скрылась Лидер. Сейчас, он чувствовал себя, будто котенок, которого выкинули на улицу, или что-то в подобном роде. Он не понимал, почему все так повернулось, он не понимал, почему чувствовал вину не перед Эне, а перед Тсубоми, он вообще много чего не понимал. Не понимал, куда делась вся его ярость, не понимал, какого черта он сорвался, не понимал, как ему теперь смотреть в глаза кибер-девушки, и как находиться рядом с Командиром, которая наверняка его будет презирать.       С невеселыми мрачными мыслями Шуя поднялся, и поплелся прочь с кладбища, не забыв прибраться, как он и обещал, и попрощаться.       Резкий порыв ветра подхватил полы расстегнутой куртки Лжеца, встрепенул светлые волосы парня, и коснулся его слуха тихим «Дурак», голосом, что так похож на голос Аяно.       После этого инцидента жизнь вошла в привычное русло: Эне простила Шую, списав все на перенапряжение и мрачную обстановку кладбища, но все же кибер-девушка порой с опаской смотрела на Лжеца, в голове у Кано прояснилось, и он отказался от глупого предположения, что снесло ему крышу, но вот с Кидо ничего в привычное русло не входило. Девушка все реже появлялась на его глазах, а потом и вовсе будто испарилась, все больше старалась сохранять молчание при Лжеце, отвечая на вопросы с односложным ответом или обычным кивком, – в случае согласия – или же мотанием головы - в случае отказа.       Кано даже успел забыть звук голоса Тсубоми, чему особо рад не был. Порой казалось, что девушка и вовсе нема. И глуха, так как Командир и вовсе перестала реагировать на подколки Лжеца. У Кано даже все синяки зажили, чем он был немного шокирован.       Больше всего Шуя боялся, что Тсубоми исчезнет. Просто невероятно: детский страх Кидо передался Лжецу. Но как бы смехотворно это не звучало бы, это было правдой: блондин до дрожи боялся, что Кидо исчезнет для него персонально. Она со всеми будет разговаривать, шутить, даже улыбаться, но для золотых глаз Лжеца она исчезнет навсегда, раствориться в легкой дымке сумерек, обратившись туманом.        Сколько снов его преследовало в последнее время, где она, в последний раз улыбнувшись, и то не ему, растворяется, будто по рисунку проходят белым ластиком, стирая карандашный грифель с бумаги, но Сето, с которым она разговаривала, этого не замечает. Все, кто стоял вокруг нее этого не заметили, кроме Кано, а все потому что мозг отказывается воспроизвести то, чего для зрения нет.        Опять нервный смех царапает горло, и Шуе кажется, что он скоро сойдет с ума: рядом стоит Тсубоми, улыбаясь, как ни в чем не бывало, но лишь он протягивает руку, силуэт содрогается, будто гладь воды под напором ветра, обжигает ладонь приятной прохладой, и оседает на пол сизым туманом, чем-то похожий цветом на ее любимую толстовку.        Парень делает шаг на ватных ногах, затем еще и еще, и постепенно, бесшумно выходит в коридор, останавливается перед соседней дверью, толкает ее и та с тихим скрипом отворяется, впуская Лжеца в темную комнату Капитана.        «Эх, Капитан, вот ты где, а я тебя уже неделю ищу, с ума уже схожу» - одними губами проговаривает он, мысленно усмехаясь обращению «Капитан». Чего бы он перед могилой Аяно не говорил, про то, что у Кидо не получается быть лидером лучше чем она, и зеленоволосая лишь зря старается, он и сам признает Тсубоми капитаном, и готов следовать за ней и в огонь и в воду. Он понимает, что Кидо не стремится затмить собой Аяно, он понимает, чего Кидо стоят такие перемены в характере вроде манеры общения, или кардинальной смены характера. Он понимает, что Кидо тяжело, а еще он понимает, что если бы не его постоянные колкости, то Тсубоми наверняка бы сломалась, и от осознания сего факта, на душе становится теплее и светлее.       - Уже спишь? – парень усмехнулся и невесомо коснулся темно-зеленых волос, чувствуя, как влажный – видимо, девушка мыла голову – прохладный локон, будто вода скользит меж пальцев – Хотя, так даже лучше.        Девушка сквозь сон пробормотала что-то невнятное и поморщилась. Тонкие длинные ресницы задрожали, отбрасывая тень на бледные щеки, и Шуя поспешил как можно скорее убрать руку.       В душе чувствовалось какое-то облегчение, мол, вот она не исчезла, просто немного покапризничала, чего-то себе надумала и немного расшатала нервы и психологическое состояние Лжеца, вот и все. Глупая-глупая Кидо. Тонкие губы Кано тронула легкая улыбка, когда Тсубоми, во сне, перевернулась к нему лицом, и положила ладошку под щеку. Сейчас она была невероятно похожа на себя, когда она была еще ребенком, разве что волосы длиннее стали. Так и кажется, что сейчас вскочит, и со слезами на глазах побежит искать защиту от кошмаров у своих сводных братьев, но как ни странно, обычно этим «защитником» являлся он, Кано. Раньше его немного раздражало, что эта девчонка постоянно плачет и ищет поддержки у ближнего знакомого на данный момент, а им обычно оказывался по каким-то странным обстоятельствам он, Лжец, который по доброте своей душевной защищал девочку, но сейчас, он бы многое отдал, лишь бы она вновь сама пришла, и попросила помощи, или прибежала искать спасения от кошмаров, что частенько ее мучают – он-то знал, что девушка постоянно вскакивает по ночам с криками, а затем идет в ванну, и подолгу мочит голову ледяной водой, лишь бы прогнать кошмары из головы, Кано ли это не знать, проживая через стену от нее, стены у них в штабе тонкие, а сон Лжеца чуткий. Но нет же! Она же такая гордая, как табун принцесс и цариц, она же такая самостоятельная и ничего не боится!       Шуя усмехнулся, вздохнул, опускаясь на корточки, и всмотрелся в умиротворенное лицо Командира. Где-то в гостиной старые часы, которые так понравились Мари, отбили два часа ночи, и Кано, взглянув в последний раз на Тсубоми, тихо вышел из комнаты, оставляя лишь последнюю фразу висеть в темной комнате:       -Когда же ты перестанешь свою игру, а, Кидо-тян?       Как и ожидалось, и на следующий день Кидо исчезла из поля зрения, но Лжеца это не так уж и волновало, ведь он знал, что не сходит с ума, а это просто Тсубоми решила поиграть, и этот факт успокаивал Шую.       Как бы он не старался поймать ее где-нибудь, или хотя бы вывести из себя, но постоянно девушка ускользала от него, будто песок сквозь пальцы, а подколки просто игнорировала, чем невообразимо раздражала Кано. Несчастный даже усомнился в своем мастерстве шутника, пока, в конце концов, он не был заморожен Мари, а значит, это не с Кано что-то не так, а с Кидо.        Только часы пробили десять вечера, ребята разошлись по своим комнатам спать. Когда шуршание, возня и прочие посторонние звуки стихли, Кано стал терпеливо ждать, когда Командир, наконец, уснет, ведь под вечер все начиналось снова, но в легкой форме. Ему иногда казалось, что Тсубоми перед ним вот-вот руку протяни, и дотянешься, но нет, рука проходила сквозь девушку, пронзая иллюзию. Иногда ему казалось, что в его еду, именно в его порцию Кидо подсыпает что-то галлюциногенное, иначе как это можно объяснить? Как можно объяснить то, что ему иногда слышится голос Командира, пусть ее и нет рядом, постоянно кажутся образы. Это что-то одно из двух: либо галлюциногенные препараты, либо это легкая шизофрения.        Размышления о корне галлюцинаций прервали двенадцать глухих ударов часов, и Лжец изумился, насколько тема его затянула.        Сейчас, когда он встал с кровати, и медленно пошлепав на выход из комнаты, ему показалось, будто пелена какого-то дурачества – а как еще назвать ненормальные размышления о глюках? – спала с него, и только он ступил в коридор, как его тут же со всех сторон его обняла тьма, легко касаясь бледноватой кожи Лжеца прохладой мрака.        Деревянная дверь с легким скрипом распахнулась, впуская блондина в комнату Тсубоми, где вышеупомянутая уже спала.       Все было в точности, как и вчера, только сегодня, из открытого окна задувал ветер, играя с волосами Лидера, отчего темно-зеленые локоны, будто сами собой двигались по подушке, словно тонкие ядовитые змейки, и на ум невольно пришел образ Медузы-Горгоны, отчего Лжец застыл, будто губка впитывая все эти такие родные черты, что стали стираться из памяти, что заставляло волноваться еще сильнее.        Шуя усмехнулся, когда девушка недовольно поморщилась и выгнулась дугой, лишь бы убрать щекочущий ее шею локон, но этого не выходило, и Тсубоми вертелась, будто уж на сковородке. Решив, что мучений для Кидо достаточно, Кано наклоняется близко-близко, кажется, что сейчас коснется губами ее носа, внимательно смотрит в подрагивающие ресницы, и осторожно убирает прядь с нежной шеи, которой непроизвольно касается подушечками пальцев, отмечая, что его собственное сердце пропустило удар, а потом забилось сильнее, вырабатывая просто чудовищное количество тепла в груди.        Кано пугается такой реакции, и резко одергивает руку, для проверки проведя так же по своей шее. Ничего. Абсолютно ничего похожего, только щекотно немного. В недоумении, блондин усаживается рядом с кроватью, все еще мельком поглядывая на кончики своих пальцев, складывает руки друг на друга, опирается на них подбородком, и внимательно следит за Тсубоми, за ее малейшими изменениями в лице, впитывая каждую черточку, будто стараясь втянуть для себя больше ее образа, чтобы к вечеру видения не появлялись.        Время летит, будто птица, и часы, что глухо оповещают Лжеца о времени, которое он и не замечал, бьют три удара. Надо же, а он и не заметил, как прошло все то время. Парень легко улыбается, не как всегда, а по-настоящему, поднимается и, стараясь ступать тише, чтобы не нарушить сон Тсубоми идет к выходу. У двери он останавливается, и, не оглядываясь, тихо спрашивает:       -Эх, Кидо-Кидо, как же я вновь хочу видеть тебя постоянно        Вопрос висит в воздухе, ощутимо дотрагиваясь до кожи жаркой духотой, которую он замечает, несмотря на открытое окно.       -Правда? – сонно и тихо, неверяще, чуть с придыханием слышится позади, но Шуя не оборачиваясь, в испуге вылетает за дверь, все же аккуратно и бесшумно закрывая ее с той стороны. Кидо потирает не привыкшие к темноте глаза, смутно вспоминает образ, что ей сейчас померещился и вопрос, а потом, решив, что это лишь проказы сонного мозга, и это был лишь сон наяву, она переворачивается на другой бок и засыпает.        И на следующий день Кидо не видна для его глаз, вот только для Кано это вовсе не проблема, потому что и сам Лжец не показывается на глаза Командиру, и сидит в своей комнате, но вот ночью, когда часы отбили полночь, – кажется, это станет его любимым временем, если все так и будет продолжаться дальше – он выглядывает из комнаты, воровато оглядываясь, и вновь проскальзывает в ее комнату.        Что-то не так. Что-то определенно не так.        Именно это понимает Лжец, когда глаза привыкают к темноте. Кажется, эта ночь довольно сильно отличается от других: подушка где-то в углу, простынь смята, сползшее одеяло покоится на полу, а Тсубоми все продолжает ворочаться с бока на бок, морщась, спутывая волосы и что-то хрипло ворчав во сне, видимо, снова снится кошмар.        Кано слабо усмехнулся, и поднял подушку, устраивая ее на законном месте, под головой Кидо. Расправил как смог простынь, что уже почти слезла с матраса, поднял одеяло, и аккуратно накрыл им Тсубоми, которая все еще продолжала ворочаться с бока на бок. Девушка еще сильнее заворочалась, превращая себя в личинку, в куколке из одеяла, на что Шуя тихо рассмеялся, и вновь расправил одеяло, но Тсубоми вновь запутывалась в одеяле, а Кано ничего не оставалось, как распутывать ее.        Когда в очередной раз блондин расправляет смявшееся одеяло, Тсубоми морщится, а потом кричит, вскакивая, тихо, хрипло, вскидывает руки, будто старается дотянуться до чего-то. Распахнутые в ужасе темные глаза, с потухающим алым огоньком пламени встречаются с полными изумления и чуть испуганными золотыми кошачьими. Оба в изумлении замирают: он, с одеялом в руках, и она, беспрерывно моргающая, старающаяся согнать сонную пелену с глаз.       -Привет, - первое, что пришло в голову поспешно говорит Кано, понимая, что большей глупости он бы и придумать не мог. Ответа не последовало, лишь неожиданно наполнившиеся слезами глаза, крепкие объятия, и тихий шепот у уха:       -Никогда не смей не замечать меня, слышишь? Даже если я применю свою силу, не смей не видеть меня, слышишь?       -Слышу, - тихо смеется Кано, обнимая ее в ответ и утыкаясь носом в плечо. Оба замолкают, и молчат до тех пор, пока тихий голос Тсубоми не прерывает тишину:       -Это сон?        Внезапно напряженное тело заставляет Шую усмехнуться, щекоча дыханием плечо Командира, и отвечает:       -Да,       -Точно? – придирчиво и взволновано, но чуть расслабленнее.       -Да, точно-точно, - уже смеется Шуя       -Эй-эй, ты не будешь не против, если я что-то сделаю? – смущенно пролепетала Тсубоми, размыкая руки на спине, и теперь нос к носу столкнувшись к Лжецом, внимательно смотря ему в глаза, чувствую, как ненормально багровый румянец заливает лицо, а сердце в груди готово вырваться и убежать, и не только у нее.       -Нет, - легко качает головой блондин, из-за чего носы трутся друг о друга, и Тсубоми краснеет еще больше, но все же, переборов смущение, осторожно, стараясь не спугнуть Кано, легко прикасается к его губам. Ошеломленный Шуя, который даже и не знает что предпринять, все же отвечает на поцелуй, прижимая девушку к себе, сжимая ее так, что, казалось, должны были хрустнуть ребра.        Громкие глухие удары часов в гостиной внезапно обрушиваются на них в тишине ведром с ледяной водой, и оба, будто обжегшись, отстраняются.       -Извини, - глухо бормочет Кидо, утыкаясь лицом в подушку, но теплые, чуть подрагивающие пальцы Лжеца поднимают ее лицо, заставляя безотрывно смотреть глаза в глаза. Девушка замирает, ожидая чего угодно, но все равно вздрагивает, будто от пощечины, когда Шуя хрипло шепчет:       -Обещай мне, что больше не будешь исчезать,       -Не буду, - качает головой, хлопает глазами и зевает, прикрывая рот ладошкой. Лжец улыбается, отпускает ее лицо и встает с кровати, делая шаг в сторону двери, но почувствовав, что дальше двигаться не может, оглянулся, недоуменно оглядывая руку, что держала его за майку.       -Не уходи, - смущенно шепчет Тсубоми, старательно отводя глаза и смотря куда угодно, но не на Кано. Шуя качает головой и улыбается – разве не этого он так хотел? Блондин присаживается рядом на кровать, наблюдая, как девушка поворачивается к нему спиной. Когда Кидо засыпает, он буквально бежит в свою комнату, чувствуя, как он едва-едва не задыхается, от распиравшего его изнутри счастья, тепла, смущения и настолько громкого биения его сердца, что ему казалось, что орган может блистательно затмить своим звоном так любимые Мари часы.       Яичница скворчала на сковороде под чутким надзором Командира. Золотые лучи солнца скользили по собранным в хвост волосам Лидера, заглядывали в лицо, слепили глаза, но девушка особого внимания не обращала на наглое светило, и затуманенным взглядом следила, чтобы завтрак банды не подгорел.        Позади послышалось шарканье, означающее, что кто-то сонный из трех других членов банды встал, и уже после ванны направлялся на кухню. Девушка обернулась, и столкнулась с лукавым взглядом Лжеца, что прислонившись плечом к косяку, наблюдал за Тсубоми. Щеки сразу же залил легкий румянец, и Кидо отвернулась, едва-едва не проворонив яичницу, что уже грозила пригореть.       -Доброе утро, - наконец прозвучало за спиной, и Кидо, чуть улыбнувшись, тут же поставила перед ним тарелку:       -Доброе,       -Как спалось? – хитро щурясь поинтересовался Лжец, уплетая яичницу за обе щеки, понимая, что его утренняя задуманная проказа так просто, без последствий для него не пройдет, и лучше подкрепиться.       -Хорошо, - Кидо отвернулась, пытаясь скрыть румянец на щеках, старательно делая вид, что она чем-то заинтересована на улице.       -Что снилось?       -Да так, - Лидеру не удалось скрыть легкую улыбку, и Лжец это приметил, стараясь не рассмеяться, ведь наблюдать за смущающейся Тсубоми было крайне забавно, да и девушка становилась только милее – Ничего интересного.       -Хм, правда? – наигранно нахмурился Кано, отправляя последний кусочек яичницы себе в рот – А мне наоборот понравилось, то, что мне снилось.       -И что же такое хорошее тебе снилось? – Тсубоми повернулась, с интересом рассматривая Шую, что остановился на пороге, и вполоборота смотрел на нее.       -Да так, ничего. А я смотрю, ты выполняешь свое обещание, - усмехнулся он, не спеша выходя в коридор, по которому ломанулся в свою комнату, будто от пожара.       -Какое еще обещание? – зеленоволосая нахмурилась, пытаясь припомнить обещание, которое она давала, но на ум ничего не приходило. Неожиданно, в голову пришел кусочек из сна: «-Обещай мне, что больше не будешь исчезать, -Не буду»        В то утро, Мари и Сето поднял крик на весь штаб:       -Кано! Что это значит?