Сколько у тебя?

- Была одна девушка.., - проговаривает Дженсен медленно, будто нехотя, тянет слоги. - Актриса...недавно, - он чешет шею, задевая ухо. Ему неловко об этом говорить. Миша бросает на него хмурый взгляд, и Дженс гадает, о чем же он подумал. Честно говоря, Дженсен откровенно врет. Сочиняет на ходу, скармливая несуществующую историю не особо привередливой в этом плане публике. И Мише. Но Миша все еще недоверчиво хмурится - кажется он понял уловку Джея, и, явно пытаясь его притормозить, перехватывает инициативу. И вот теперь-то становится интересно самому Дженсену. Миша воодушевленно рассказывает про какие-то пробы в фильме, и, как следствие - поцелуи с красотками. И рассказывает убедительно. Убедительно ровно настолько, чтобы Дженсен поверил. И это выводит из себя. Даже не так – просто откровенно бесит. На лице все еще играет дежурная улыбка, и он даже делает вид, что смеется. И только когда прикрывает глаза рукой, улыбка мгновенно испаряется. Эклз злится. И эта злость, смешанная да, именно, - с ревностью, образует гремучую смесь, которая ударяет в мозг, заставляя его скрупулезно работать и напрягать извилины. Рядом с Мишей Дженсен часто теряет бдительность, что категорически, вообще-то, противопоказано, учитывая его положение и профессию. Тем не менее, это происходит раз за разом, а теперь Дженсен, под ручку с немного расплавившимся под влиянием мужчины рядом мозгом, дружно пытаются себя оправдать, выйти из сложившейся ситуации, выискивая подходящий... - Помните "Темного Ангела"? - наконец находится он. Зал гудит в знак согласия, и Миша тоже. Дженс на секунду притормаживает, выгибая бровь дерзкой дугой, но, в принципе, для него это не открытие - Миша говорил ему, что посмотрел все фильмы с его участием - и продолжает свой монолог. - ...так вот, до этого целые пробы устроили. Дженсен запускает шпильку в сторону Миши. Дженсен ждет реакции. Дженсен мысленно благодарит всех богов и богинь, наблюдая, как Миша мгновенно напрягается, а его взгляд становится неподдельно-серьезным, удивленным, раздраженным, и... Откуда-то из глубины синих глаз яркими искрами поднимается неприкрытая ничем и жгучая в своей искренности ревность. Миша решает уточнить. Дженсен добивает: - Всю массовку они наняли в местном клубе...То есть они были...настоящими...стриптизершами. Миша скрещивает руки на груди. Миша хмурится еще сильнее. Миша впивается пальцами в сгиб локтя, пытаясь унять бушующее внутри, разрушительное чувство. А Дженсен все говорит и говорит, описывая, кажется, самые маленькие, даже незначительные детали. Миша злится. Дженсен видит улыбку Миши. А еще Дженсен знает, что стоит за этой улыбкой. Отнюдь не искренней улыбкой. Мише некомфортно. Он старается перевести тему, но Дженсен вновь возвращается к ней. Однако, видя, зная, чувствуя, Коллинза, как самого себя, вдруг решается на снисхождение: - ...но не получил нужной реакции. - Он не получил реакции от тебя? - со смешком выдавливает Миша. Дженсен говорит что-то еще вроде как в свое оправдание, но смотрит на Мишу. Смотрит на Мишу, и понимает - это так или иначе не сойдет ему с рук. Едва заметно вздыхает, ловя взгляд потемневших синих глаз. Он знает, что за эмоции скрываются там. Эмоции, и сотой доли которых не было показано тут, на публике, ему еще предстоит испытать на собственной шкуре. В глазах Миши неостывающая, тщательно подогретая словами Эклза, ревность. А еще - торжество. Дженсен приближается к Мише, у которого на лице застыло наигранно-грустное выражение, прижимается к нему и шепчет на ухо всего одно слово: - Жду. Миша на это только усмехается, и эта усмешка искривляет непонятной гримасой его лицо, и одними губами, чтобы понял только Дженсен, произносит: -Да. *** Да, стоило дождаться вечера, чтобы, наконец, проникнуться всей сутью высказывания:”За ошибки плати сполна”. А Дженсен и платил. С счастьем, радостью, и упоительным удовольствием, растекающимся по венам вместе с порцией взрывного адреналина. Миша заходит в их номер-люкс, что находится на четвертом этаже гранд-отеля почти в самом сердце старого Рима. Хотя “заходит” будет, пожалуй, невероятно сильным преуменьшением. Влетает. Врывается, как ураган, на ходу стаскивая ботинки и ослабляя узел галстука. На лицо Дженсена сама собой наползает удовлетворенная улыбка, когда он слышит стремительно приближающиеся шаги, облюбовав в ожидании своей неизбежной участи одно из кресел спальни. Спустя секунд пятнадцать дверь в комнату распахивается, а спустя еще пять Дженсен чувствует, как кресло под ним резко разворачивают. Коллинз, даже не дождавшись какой-либо реакции любовника, одним бескомпромиссным и не терпящим возражений движением впивается в губы Дженсена. Резко, напористо, жадно. Кусает, посасывая нижнюю губу, проникает глубже, вылизывая рот. Животный, грудной рык. Миша не спрашивает – просто рывком заставляет Дженсена вынырнуть из объятий глубокого кресла, заменяя своими. Прижимая к себе, ведет к кровати. - Значит, стриптизерши, - на дворе уже ночь, но даже в бледном свете фонарей на улице, Дженсен видит, как глаза Миши горят огнем. - Какой ты злопамятный, - шутливо журит его Эклз, но его слова тонут в громком стоне, а сам он буквально задыхается, потому что рука Миши проходится по его ширинке. Не просто проходится ведь – Миша знает, что делает, абсолютно уверен в своих действиях и в том, какой эффект они произведут на Дженсена. - Еще, какой, злопамятный, - в перерывах между поцелуями-укусами выдыхает Миша, и Дженсена сводит с ума даже просто тот факт, что он чувствует эти теплые потоки воздуха на своей коже. – Я конечно понимаю, что это было давно…Но сам факт того, что к тебе прикасались какие-то шлюшки… Дженсен вдруг злится: не он один участвовал в этом дурацком соревновании “у кого больше”. Оттого он вдруг одним рывком перекатывается, подминая не ожидающего такого поворота Коллинза под себя, и шепчет ему на ухо: - Да? А сам ты кто? – Дженсен провоцирует, распаляя любовника еще больше. – Тебе же понравилось целоваться со всеми этими…как ты там выразился? красотками. Как бы они ни пытались свести все к шутке, маскируя это глупой игрой, оба понимали, и оба понимали, что другой понимает – ревность есть, и как раз нешуточная. Одежда трещит от усердия, срываемая неосторожными любовниками. К черту преграды на пути безудержного желания принимать и отдавать, обладать и дарить. Дарить самих себя. - Дженс, - стонет Миша, чувствуя плотный обхват губ на своем члене. - Может быть хоть так я заслужу прощения? – зеленые глаза порочно блеснули, и, о Боже, будь Миша проклят, если не знает, что означает этот блеск. Нужно признать, в этом деле Дженсен – настоящий мастер. Он подолгу может мучить партнера, доводя до безумия только своим ртом. Подводить к самому краю, давая балансировать где-то между абсолютным наслаждением и томящим ожиданием, но не позволяя сброситься в пропасть горящего экстаза. Ему и самому нравится это. Ему нравится запах, вкус Миши. Нравится ощущать пульсацию на языке, нравится чувствовать тяжесть горячего органа партнера, измерять его размеры своим ртом, пытаясь вобрать внутрь до самого корня. Нравится слушать беспомощно-громкие стоны Миши, порочные, взывающие, вымаливающие разрешения кончить, наконец, насадить Дженсена на свой член до основания, излиться в горячее горло, давая почувствовать себя на вкус. Но Дженсен коварнее. Он усердно работает языком, спускаясь ниже. Обсасывает яйца, вылизывает мошонку. Вновь возвращается к члену, и явно издевается – кончиком языка щекочет отверстие уретры, сжимает губами головку и…отстраняется. Миша звереет. Он чертовски хочет кончить, и оттого коротко, но емко командует, приказывает даже: - На живот. Дженсен покорен, как никогда: переворачивается, вставая на четвереньки и отклячивая зад так, чтобы предоставить Коллинзу наилучший обзор. Он добивается эффекта – и без того возбужденный Миша буквально задыхается от такой картины, стонет, обхватывая упругие ягодицы ладонями и разводя их в стороны. Мишу потряхивает – налитый кровью член дергается, и Миша трется им между сочными половинками, смачивая естественной смазкой отверстие. Он отстраняется, снова жадно смотрит – маленькая дырочка пульсирует, сжимаясь и разжимаясь, трепещет, будто ища чего-то, что могло бы ее заполнить. Дженсен громко дышит, а потом и вовсе срывается на крик, когда чувствует прикосновение чего-то мокрого и влажного к своему отверстию. Миша проходится кончиком языка по всем складочкам, прослеживая губами дорожку до мошонки, и тянется обратно, чувствуя, как колечко мыщц медленно расслабляется, впуская его внутрь. Он на секунду отстраняется, дуя на слегка покрасневшее отверстие, отчего-то непроизвольно сжимается, а под пальцами, держащими в захвате ягодицы Эклза, пробегает дрожь, и Миша выдыхает, удовлетворенный такой неподдельно-искренней реакцией. Два пальца входят без сопротивления, разомлевший от ласк Эклз почти не замечает вторжения. Умелые, они тут же находят простату, начиная массировать, и все, что остается Дженсену – это нетерпеливо извиваться на постели, ерзая коленями по сбившейся простыне. Дженсен кусает губы, стараясь не стонать особенно громко, но все равно стонет – в него проникает третий палец, а в проходе так жарко и мокро, что ему просто жизненно необходимо почувствовать уже Мишу внутри. Миша медлит, конечно, нарочито долго растягивая его, в чем в принципе нет никакой необходимости. Дженсен уже сам насаживается на пальцы, но априори не может получить и намека на настоящее удовлетворение, и поэтому, не выдерживая, все-таки измученно выстанывает мишино имя сквозь плотно стиснутые зубы. Миша тоже не железный, поэтому не заставляет себя долго ждать, одним рывком входя в жаркое, узкое тело. Выходит, придерживая ягодицы Дженсена, любуясь покрасневшей дырочкой. - Так, - Миша толкается вглубь, задевая простату, и Дженсен кричит, не в силах совладать с эмоциями, – сколько, - еще один толчок, но только сильнее, – говоришь, - доводит до исступления - Эклз впивается зубами в простыню, пытаясь не стонать, – их было? Движения точно выверенные. Доводящие до сумасшествия. Их достаточно, чтобы Дженсен сдался, под таким-то напором. - К черту, к черту их, - тяжело дыша, еле ворочая языком, выдавливает из себя Дженсен. – Только ты…только ты…, - он не успевает закончить, да и зачем? Миша наперед знает, что тот ему скажет, и оттого перестает себя сдерживать, удовлетворенный результатом своей воспитательной работы. Теперь Дженс и не подумает его дразнить, провоцируя ревность. Он врывается в тугое отверстие, крутит бедрами, чувствуя, как под напором стеночки мягко расширяются. - Нравится? – едва слышно шепчет Миша, наклоняясь к Дженсену и кусая мочку его уха. - ОБожеда, - скороговоркой отвечает Дженсен, стараясь лишь каким-то образом сохранить здравый рассудок. - Ты ведь любишь, когда в тебе настоящий мужской член? Что тебе мелкие потаскушки, когда есть вот это, - он делает демонстративный толчок, выбивая из легких Дженсена воздух. Миша везде. Его запах, его голос, его член, врывающийся в тело Дженсена. Миша везде, и это именно то, что хочется Дженсену и хотелось всегда, и это подводит его к краю - он бурно кончает, изливаясь на простыни. Миша не заставляет себя долго ждать, с звучным стоном спуская глубоко внутрь Эклза, прижимая руками его бедра к своим. Миша падает рядом с Дженсеном. Целует его правое плечо, потираясь о него щекой. - Только мой, - категорически-капризно заявляет свои права Миша, и Дженсен счастливо смеется. - Только твой, - снисходительно подтверждает он, увлекая Мишу в нежный поцелуй.