Нет жизни. Смерти тоже нет.

Итан не обманывается на счет Дориана Грея - он монстр, каких поискать, хотя и выглядит до порочного невинно и свежо. Он не похож на ледышку, как мисс Айвз, хотя пропасть между ним и всем остальным миром не менее огромна, он любит слушать долгие измышления доктора Франкенштейна о жизни и смерти: иногда мистер Грей соглашается с ним, иногда спорит, но чаще всего молчит, созерцает пейзаж за окном, задумчиво улыбаясь, и замечает всегда больше, чем, кажется, мог бы замечать. Брона находит его очаровательным, загадочным, волнующим, и, может быть, чуточку странным. Она, конечно, не изъясняется столь же изысканно, как, допустим, сэр Малкольм, когда благосклонно улыбается визитам Дориана в свой особняк, но Брона хочет его: все ее существо трепещет и стонет при виде Дориана... Чендлер приглядывается, почти принюхивается, к новому члену их "клуба искателей приключений на свою задницу", пытаясь разгадать чужой секрет привлекательности. И, если повезет, еще парочку подспудных: в том, что у мистера Грея секретов полный подвал, Итан почему-то ни секунды не сомневается. Он начинает ходить буквально по пятам, выслеживая Дориана, как добычу, и так сильно хочет пробраться внутрь загадочного мистера Грея, что не замечает, как на него самого открывают охоту: его слежка рассекречена уже на следующий день. Это немного нервирует самого Дориана, потому что приходится быть более осмотрительным и отказаться от ряда привычек, которые могут ненароком подогреть интерес ищейки Малкольма. Что было бы весьма некстати. Мистер Грей посещает какую-то, совершенно ужасную, выставку кошек и третьесортную пьесу в нелюбимом Театре Герцога Йоркского, чтобы удостовериться - слежка Чендлера носит сугубо личный интерес. Сперва Дориану хочется подойти и, щелкнув американца по носу, как щенка, спросить, что тот задумал, шастая следом, как привязанный, но решает, что спешить некуда. Уличить он всегда успеет. На улице первый месяц осени, и это чувствуется не только в воздухе, что день ото дня становится все более сырым, но и в том, что Дориан мерзнет под своим велюровым пальто. Ему нужно согреться, а кошки-мышки с мистером Чендлером оказываются весьма кстати, до смешного скоро становясь неотъемлемой частью каждого нового дня. Совершенно внезапно, игра начинает нравиться им обоим - теперь будни разительно отличаются от рутины, к которой они привыкли за прошедшие десятилетия. Грей изнуряет Чендлера долгими пешими прогулками по городу, невыносимо скучными лекциями в музее естественных наук, которую специально посещает трижды, чувствуя затылком пристальный взгляд, и понимает, что абсолютно спокойно может провести в подобных "преследованиях" хоть целый день: Итан не выматывается, не устает, но, негласно приняв правила игры, пережидает, опершись о стену поодаль, словно выжидая, когда добыча переведет дух и снова пустится в бега. Они пересекаются у сэра Малкольма, маскируя за вежливыми приветствиями азарт от гонки, но предпочитают делать вид, что не замечают друг друга, поразительно быстро привыкнув к интригующему молчанию вместо глупых вопросов и таких же бестолковых ответов. Дориан знает, что именно хочет в итоге получить, поэтому готов не двигаться, не говорить, не отрывать от Итана пристального жадного взгляда столь долго, сколько потребуется долговязому американцу, чтобы понять это. Но Чендлер в курсе, наверное, еще с того момента, когда мистер Грей приглашает его на подпольные собачьи бои. Тем вечером он пахнет искушением, похотью и пороком так сильно, что Итан, решив, что тот зовет его в бордель трахаться с проститутками, не может сдержать глумливой усмешки. Но Дориан ведет себя так, будто не собирается делать что-то постыдное прямо сейчас, когда дверь откроется и впустит их в нелегальный притон, - медлит, но не оглядывается по сторонам опасливо, а словно... Выжидает. Чендлер чуть раздраженно вздыхает: к чему театральность и полные обещания взгляды - по ту сторону двери шибает возбуждением такой силы, что сомнений не остается ни малейших. Американец подходит к двери и сам стучит, не сводя глаз с полуулыбки мистера Грея, который даже не думает отстраниться или подвинуться, прижимаясь почти вплотную. Впрочем, он не тянется томно следом, и это, отчасти, сбивает с толку. И, как ни странно, позволяет сохранить лицо, не выказывая удивления, близкого к разочарованию, когда за дверью, оказывается, не будуары лондонских элитных куртизанок и даже не дешевый бордель, а массивные лестницы, уходящие под пол метров на пятьдесят - внизу слышатся гул и улюлюканье, но запах возбуждения, действительно присутствующий в каждой частичке тяжелого влажного воздуха, не имеет ничего общего с похотью - лишь с азартом. - Добро пожаловать, мистер Чендлер, - усмехается Дориан и пропускает его вперед, в разносортную толпу мужчин и женщин, забрызганных крысиной кровью и одуревших от адреналина и опиума. В загоне собаки рвут друг друга на части, кидаются на выживших крыс и снова друг на друга, продолжая вакханалию смерти для беспринципных богатеев, съехавших с катушек на почве власти и денег. Итан хочет посмеяться над ними всеми - бездушными свиньями, но молчит, оглядывая недобрым взглядом толпу, понимая, что останется в явном меньшинстве. И все же неодобрение кровавого безумства мелькает на его лице. - Американцы, - тянет рыжий толстоватый пижон, кривя тонкие губы. - Безмозглая нация... - он не успевает даже начать свой монолог, сползая по барной стойке бесформенным грузом в самое дерьмо разлитого алкоголя, крысиной крови, с пылью размешенной дорогими ботинками до состояния вонючей жижи, - слишком низко, чтобы можно было разглядеть, сломано ли у него что-нибудь. - Слабаки, - брезгливо бросает Итан и кивает бармену, чтобы плеснул скотча "на два пальца". - Сборище напомаженных уродов! Кончаете в свои дорогущие брюки, глядя на вываливающиеся из разодранных животов кишки? - рявкает он и замолкает, натыкаясь на любопытный взгляд темных глаз Дориана Грея, который с явным интересом рассматривает его, улыбаясь опять той самой темной глубокой полуулыбкой, от которой внутри у Чендлера все сворачивается в тугую спираль. - Не твое дело! - всхлипывает толстопузый рыжий тюфяк, пытаясь подняться с пола. - О, еще как моё. Каждый вечер я вынужден слушать ваши пьяные визги, куда бы ни отправился, видеть насилие в каждой темной подворотне, и дышать вашим вонючим воздухом, насквозь пропитанным туберкулезом и запахом тухлой рыбы. - Если это для тебя так пагубно, убирайся в свой сраный дом или молчи! - Ваше жалкое блеяние так утомляет, - Итан одним махом вливает в себя заказанный скотч, прежде чем ему на плечо опускается тяжелая ладонь, и в подпольном клубе, глубоко под Темзой, начинается свора, похлеще французской революции. Чендлер сидит на улице, прислонившись спиной к влажной стене, и дышит холодным предрассветным воздухом. Это чертовски больно, потому что нос свернут вправо, а под глазом наливается кровавый синяк. Он бы, наверное, даже закурил, вот только разбитые губы печет и тянет. Костяшки стесаны до мяса, фаланги выбиты и запястье, похоже, сломано, но тем, кто остался внизу, куда как хуже - Итан не возьмется подсчитывать количество свернутых челюстей, разбитых лиц и зубов, мелкой крошкой усеявших грязный скользкий пол. Пальцы срастаются меньше, чем за минуту, с запястьем немного сложнее, но ему больше некуда спешить - Брона довольно ясно дала понять, чтобы он подкатывал свои яйца к кому-нибудь еще, а Итан не стал возражать... - Больно? - мистер Грей становится напротив и смотрит сверху, как хрящи с хрустом встают на место, а еще через несколько минут на ладонях нет ни царапины - только чужая, запекшаяся корочкой кровь. Его, похоже, ни капельки это не пугает. Скорее даже, завораживает. - Это? - Чендлер слегка усмехается, качает головой и, поднявшись, сует ладони в карманы. - Бывало и хуже. - Можно взглянуть? - Буду вынужден отказать вам в праздном любопытстве. - Покажи мне, - говорит Дориан, и это звучит совсем не как просьба. Он стоит слишком близко, слишком рядом - теплое дыхание щекочет щеку и шею, на которых тоже подсыхают кровавые разводы. - Сказал же... - Я очень терпеливый, - Чендлер носом чует чужую непреклонную волю и видит треклятую полуулыбку - в грудь ввинчивают пушистый штопор, и он без слов протягивает руку ладонью вверх. Дориан для верности берет его под локоть, если вдруг Итан все же вздумает вырываться, обхватывает пальцы, наклоняется и рассматривает кожу, потирает запястье, и оно срастается почти моментально. - Так должно быть? - спрашивает мистер Грей, не отрываясь от рассматривания-поглаживания длинных мозолистых пальцев стрелка-виртуоза. - Нет... так впервые. Дориан Грей знает о мистере Чендлере немногое: американец предпочитает тихую ярость злости, непознанное его не пугает, а еще он - убийца, чьи руки по локоть в крови. Но, странное дело, Итан не может поднять руку на вампиреныша, потому что ему жаль кучерявого мальчишку с красными голодными глазами. Он также знает, что Чендлер далеко не дурак и умеет не верить всему, что видит или слышит. Хотя видит и слышит он гораздо больше, чем многие, безошибочно улавливая фальшь и обман... - Больно? - спрашивает еще раз Грей, поднимая глаза и глядя в упор. - Хочешь? - Не знаю, - Итан пожимает плечом и переплетает свои пальцы с длинными пальцами Дориана крепко и сильно. Как будто это секундная вспышка ласки или жалости. - Но, да, хочу. Дориан не думал, что Чендлер согласится. Он вообще не думал настолько далеко вперед. Но Итан сидит в гостиной его дома, на софе, посреди огромной комнаты, сплошь завешанной картинами, и пьет абсент. И это такой же неоспоримый факт, как и то, что Земля вертится вокруг Солнца. - Мисс Айвз очаровательная, не правда ли? - Дориан стоит возле одной из картин. Кажется, это Врубель, но он не может сосредоточиться на полотне, потому что его мысли сейчас занимает совсем иное совершенство. - Вполне. Но я предпочитаю женщин иного типа... - Как мисс Брона Крофт? - Как мисс Брона Крофт, - соглашается Чендлер, потягивая абсент и глядя из-под ресниц спокойно и долго. Дориану не стоит игнорировать проблему, которой еще нет. То, что он жаждет американца в свою постель - вовсе не проблема. Но вот получит ли...? - Вам нравится Вагнер? - мистер Грей подходит к фонографу, принимаясь рассматривать цилиндры с записями. - По-моему, полбокала назад, мы выяснили, что мне нравится мисс Брона, - усмехается Итан и тоже встает. Абсент сногсшибательно крепкий и приятно терпкий - Чендлера слегка ведет в сторону, но лишь мгновение. Потому как, когда Дориан оборачивается, собираясь сказать о снобизме отдельно взятых американцев, Итан уже стоит за его спиной с пустым бокалом. - Мистер Грей, - говорит он вкрадчиво, засматриваясь на губы, которые растягиваются в полуулыбке. - Ваша тяга к искусству потрясает, но... - Но вас мучает голод иного плана, верно? Чендлер едва заметно улыбается, стаскивает через голову галстук, просто и быстро скидывает жилетку, не смущаясь ни капли. Даже дыхание не сбивается. Но когда рука Дориана тянется к его щеке, Итан отступает назад, перехватывая чужие пальцы. - Вы не боитесь? - спрашивает он. - Даже после того, что видели сегодня? - Именно после того, что я видел, я и не боюсь, - мистер Грей плавно наступает, сокращая между ними расстояние до минимума. Чендлер слышит ровный стук чужого сердца, чувствует томный плотный запах желания и хватает Дориана за горло, стискивая на кадыке пальцы так, будто хочет вырвать гортань. Может быть, он и правда, хочет. - Нет, - улыбается Грей, прижимаясь ближе и начиная расстегивать хлопковую рубашку Итана. - Не страшно. Жемчужные пуговицы его собственной, сшитой на заказ сорочки, мгновение спустя, летят по полу, как первые капли дождя. "Плевать, - думает Дориан, - это всего лишь жемчуг". Чендлер гладит мозолистыми ладонями стрелка влажную кожу, которая местами розовеет, когда Итан начинает вылизывать или кусать ее. Дориан Грей не такой, как хрупкие изысканные леди высшего общества - слишком горячий, но он не выглядит распутно и доступно, даже лежа на спине абсолютно нагишом. Он удивительно ладный для того, кто в жизни не держал в руках ничего тяжелее пера, - красивое выносливое тело. Именно это Итан и говорит вслух, отчего Грей смеется, откинув голову на подлокотник софы, добровольно подставляя беззащитное белое горло под клыки. Чендлер гладит его по рукам, царапая короткими ногтями, растворяется в ритме тамтамов, звучащих в ушах, и лишь погодя понимает, что это бьется под его щекой сердце Дориана: крупным, тяжелым и глубоким ритмом, таким же, как движения бедер навстречу. Приходится стиснуть зубы посильнее и отстраниться, разрывая касание обнаженной кожи к коже. Дориан сползает вниз, становясь аккуратными абсолютно идеальными коленями на пол, ведет ладонями от икр до самого паха, и опускает голову, спускаясь невесомыми поцелуями от пупка и ниже, где вкус и запах Чендлера ярче, словно концентрированный опиум, словно... афродизиак. Темные волоски внизу жестче и вьются, и это вызывает какой-то звериный восторг - слишком долго Грей ждал этого. Он ведет языком по самой кромке волос, задевает подбородком член, и Чендлер подкидывает бедра, приподнимаясь навстречу всем телом. Итан гладит его по вискам, слепо вскидываясь над софой снова и снова, и отказать в этой просьбе невозможно: Дориан касается его члена языком мокро, медленно и порочно, как не мог бы ни пальцами, ни ладонью, ничем другим. Он как будто изучает, пробует, оценивает на вкус, потираясь щекой по всей длине, пока катает по небу терпкий пряный вкус, а потом без излишних промедлений берет в рот, сразу, целиком, пуская в горло, отчего Чендлер выгибается сильнее, толкаясь бедрами, тяжело и хрипло дышит, и Грей в каждом выдохе слышит тихое "о, да". А потом они снова оказываются в горизонтальной плоскости, и теперь уже Дориан мечется в агонии, ощущая каждой проклятой клеточкой своего члена мокрый горячий рот, не слишком умелый и опытный в подобных ласках, но очень старательный и чуткий, вибрирующий вокруг его плоти тихими стонами. И пальцы внутри движутся размеренно и ритмично: у Грея частит сердце и не хватает сил вздохнуть - так сильно хочется впустить в себя больше. - Давай. Самое время, - бормочет он, обнимает крепко ногами и стонет глухо и сипло, когда Итан входит одним долгим слитным движением. Дориану хочется умереть от чувства заполненности, от того, как прекрасно и невыносимо правильно двигается Итан в нем, стараясь быть осторожным. Это... Идеально... Он кончает скоро, одновременно с Итаном, остервенело сжимаясь вокруг его члена и даже не прикоснувшись к себе: между их животами влажно от пролившегося семени, но делать с этим что-то слишком лениво, потому что Чендлер лежит сверху, идеально вписываясь, вжимаясь в его тело до ломоты. Руки над головами начинают затекать, но это такая мелочь в сравнении с потрясающим ощущением того, что их пальцы переплетены. То, что Дориан видит в темном переулке, совсем не похоже на смерть - скорее на пособие по разделыванию туш. Но он знает, что не все вещи есть то, чем кажутся. Сам он тоже не похож на то, чем является в действительности. Чем должен являться. Чендлер стоит рядом, тяжело дышит и глухо стонет, когда кости черепа встают на место, возвращая его облику человечность. - Мисс Айвз...? - спрашивает Грей тихо, глядя перед собой на раскуроченные внутренности египетского вампира - кишки змеятся поперек пешеходной дорожки, как провода. - Ванесса? Ледяная королева глядит прямо, но во взгляде ее жизни, увы, нет - изящная шейка свернута. Итан, пахнущий кровью и псиной, подходит ближе и накрывает глаза Дориана, чувствуя, как под пальцами мокнут длинные ресницы. - Не смотри, - говорит Чендлер, прижимая ладонь сильнее, - не надо.