Моя Госпожа

Диаваль всегда любил свободу. Ему нравилось летать, покоряя небеса, подставлять крылья ветру и нестись навстречу восходящему солнцу. Во время полета он каждым своим пером ощущал свободу. И ворон никогда бы не подумал, что окажется привязан к одному месту и к одному существу. Его жизнь никогда не стояла на месте. Но все изменилось. - Ты станешь моими крыльями. Эта фраза изменила его жизнь. *** Люди никогда не внушали ему доверия. Эти странные создания могли предать все, что им дорого, лишь бы получить желаемое. Но до того момента, как ворон встретил Малефисенту, человечество было для него просто частью мира. Ну есть люди и есть, что теперь поделаешь? Но болотные создания рассказывали ему историю феи много раз, и с каждым разом Диаваль ненавидел людей все сильнее. Как они могли причинить боль его Госпоже? Она так прекрасна, красива, грациозна. Ворон ненавидел людей. Всех, кроме одного. *** - Сколько бы он не пытался пробиться, ничего у него не выйдет! Малефисента ходила вокруг своего трона. С виду она была спокойна, но внутри неё полыхал пожар. Король хотел прорваться сюда уже многие годы, но так близко его солдаты еще не заходили. - Вы совершенно правы, моя Госпожа, - поклонился Диаваль. Всё живое спряталось, опасаясь её гнева. Жители болот не знали, но фею уже переполняли эмоции. Зато он знал. - Все существа болота верны мне и встанут на защиту нашей территории. Так ведь? Ты ведь верен мне? Она обратилась прямо к нему. Взгляд её устремился на Диаваля. Оборотень молча кивнул, ожидая дальнейших распоряжений. - Если это так, то преклони колено. Упади мне в ноги. Ворон на секунду замер. Она еще никогда так не говорила, никогда не была так жестока. Опасность заставляет её делать и говорить ужасные вещи. Но Диаваль знал, если он попросит её одуматься, то Малефисента махнет рукой и тут же обратит его в ворона. И тогда ему уже не достучаться до феи. Все бы ничего, но падать в ноги. Это уже слишком. Одно дело - приносить свежие сплетни, и совсем другое - столь откровенно признать её власть над ним. - Ну же. А иначе... Диаваль почувствовал, как голова разрывается от внезапной боли. Он ощущал примерно то же самое при каждой трансформации, но то была лишь короткая вспышка. Сейчас же боль языками пламени распространялась по телу, проникая в каждую клетку. Он посмотрел на свои руки, через силу открывая глаза. Ладони были в тонких рубцах, полученных давно в сражениях с другими воронами. Но из них лезло что-то черное. Перья. Они росли прямо сквозь кожу. Он упал от боли на колени. - Моя Госпожа, - прошептал Диаваль. - Так-то лучше, - удовлетворенно произнесла она. - Не забывай, кто ты и чем обязан мне. И она ушла, оставив его в одиночестве выдергивать перья из свежих ран. Ворон знал, что Малефисента пожалеет об этом и завтра попросит прощения. Но это будет лишь сухое "прости", словно он для нее ничего не значит. Он всего лишь эхо её голоса, лишь её тень, раб и слуга. Но он всегда будет рядом, в чем бы Госпожа не нуждалась. *** Однажды Диаваль рассказывал ей о дальних странах и о королевствах, что он повидал, о том, как летал повсюду и как скучает по этому. Малефисента лишь тогда нахмурилась и махнула рукой. Он тот час обернулся вороном. - Ну так лети. Никто тебя не держит. Но оборотень остался. Он смотрел на жалкие обрубки, оставшиеся от крыльев феи. Диаваль не знал, какие у нее были крылья. Малефисента никогда не говорила об этом. Но он представлял себе большие, черные, как у него самого, крылья, способные одолеть ветра: сильные и быстрые. Иногда ворон позволял себе мысль о том, как они вдвоем летят по небу, ветер раздувает её волосы, а алые губы изгибаются в улыбке. Диавалю хотелось прикоснутся к её коже, пожалеть, успокоить, почувствовать вкус её губ. Иногда он сам пугался своих мыслей. Откуда все это? Как ужасны человеческие эмоции. Они окунают тебя с головой в холодную воду, не позволяя думать ни о чем другом. Они затмевают твой разум, порабощают сердце, и ты становишься рабом. Как ужасно быть человеком. В облике птицы гораздо легче. Порой он улетал прочь, чтобы отрезвить голову. Иногда Диаваль думал, что будет с Малефисентой, если он улетит? Найдет себе другого слугу или будет жить в одиночестве? Он не мог допустить ни того, ни другого. *** Диаваль был в клетке. Клетке долга, клятвы и безответной любви. Когда-то он был путешественником, повидал разные страны. Но теперь он просто ручная птичка в клетке. Ворон вспоминал тот день, когда случайно оказался на том поле, и как сама судьба свела их. В первый год после наложения заклятия Малефисента все больше замыкалась в себе, строя стену не только вокруг своего королевства, но и собственного сердца. Но маленькая Аврора впервые помогла ей по-настоящему улыбнуться. И Диаваль был готов защищать дитя, лишь бы видеть эту теплую улыбку на лице Госпожи. Это ломало его. Каждый год его гордый нрав становился все смиреннее, робкие голоски сопротивления становились все тише. Сдерживаемый нитями благодарности и совести, он незаметно привязал себя к Малефисенте еще тысячей нитей, которые все сильнее напоминали цепи. Иногда он уходил как можно дальше от Госпожи, чтобы покричать на безмолвные деревья. Но стоило фее только произнести его имя, как он возвращался. Её голос был громче всего прочего. *** Диаваля сводило это с ума. Надоело слушаться кого-то, надоело подчиняться, надоело быть чьим-то рабом. Как она посмела превратить его в пса? В это грязное животное, которое съедает все, что увидит, накидывается на все, что движется, разрывает на куски любую плоть. В такую минуту гнева он решился на отчаянный шаг и резко заявил Малефисенте: - Я ухожу отсюда. Больше не хочу быть твоим рабом. Но она лишь улыбалась. Её улыбка заставляла каждую его клеточку трепетать, словно он вновь мчался навстречу ветру и играл наперегонки с облаками. Словно он вновь летел. - Тогда уходи, - пожимала фея плечами. Она была так близко, её аромат наполнял легкие, он слышал, как бьется его сердце, как стучит пульс, как в голове кто-то словно отключает все мысли. - Уходи, - шептала она у самого его уха. Он сопротивлялся минуту, стискивая зубы. Какое-то неведомое тепло спускалось к низу его живота, обрывая все притоки кислорода. Её голос был так прекрасен, он слышал её медленное дыхание, сводящее с ума. - Моя Госпожа, - падал он на колени. Как же он слаб. Он всего лишь её раб, слуга. Она вновь втоптала его в грязь, контролируя его, а он не смог противиться взгляду её зеленых глаз. Ворон сломлен, разбит. И ничего не может с этим поделать. Диаваль был готов ринуться вниз с утеса ради её улыбки, готов был променять крылья ради её прикосновения. Он потерял свободу ради нее. *** Но у Малефисенты была и другая сторона. Дитя королей меняло её сущность. Или возвращало прежнюю. Она стала чаще улыбаться, вспышки ярости были все реже, фея стала больше говорить и рассказывать. Но это быстро проходило. Потом она вновь уходила в себя, держалась в стороне от людей, от Авроры, от него. И он ничем не мог ей помочь. Это убивало его. *** - Моя Госпожа, вам не кажется, что поцелуй истинной любви смог бы снять заклятие? - неуверенно сказал Диаваль. - Любви нет. В том и смысл моего заклятия. Его невозможно снять, потому что любви не существует. Я думала, что ты уже понял это, Диаваль. Ворон молчал, пытаясь придумать новые аргументы, чтобы убедить её. Они не могли потерять Аврору. Он не мог потерять Малефисенту. А без Авроры фея уйдет в себя и, может быть, никогда больше не вернется. - Веди сюда этого принца, - резко сказала она, после минутного раздумья. Диаваль улыбался, пока Малефисента превращала его в птицу. Может быть он нечто большее, чем её слуга? *** Ворон не хотел, чтобы Госпожа шла в замок. Её там поджидала целая армия солдат короля, вооруженная до зубов. Они ни за что не пожалеют её, не поймут, что она хочет спасти Аврору. А что есть у Малефисенты? Даже магия не поможет справиться с армией. - Это не твоя битва, - ответила она на его отчаянные попытки остановить её. Диаваль лишь усмехнулся. Эта война превратилась в его сражение шестнадцать лет назад. И разве может он отступить сейчас, когда победа так близка? Разве может он оставить Малефисенту? Ни за что. *** Малефисента летела, рассекая воздух широкими крыльями, которые всецело подчинялись фее. Как же давно он мечтал увидеть её в полете. И вот его Госпожа снова летает. Она приземлилась недалеко от него, плавно останавливаясь. Ветер развевал её волосы, в зеленых глазах отражался целый мир, легкая улыбка трогала её алые губы. Она улыбалась ему. Ему, а не Авроре. Ему, а не своим мыслям. Ему, а не кому-нибудь другому. Он верил, что больше не её слуга. Друг, советчик, семья. Не раб. - Моя Госпожа, - шептал он, улыбаясь. Но никто не слышал его, кроме воющего в ушах ветра.