Iridescent

Крепыш открывает глаза и смотрит на то, как Заноза подкрадывается к спящему Азраэлю. Даже в темноте отчётливо видно её маленькую ручонку, тянущуюся к усам сопящего кота. Крепыш знает, что сейчас Заноза сделает что-нибудь смешное, и потому, спотыкаясь, с радостными воплями бросается к ней. От этих звуков Азраэль просыпается – и в тот же миг начинает истошно верещать, потому что в руке у Занозы остаётся небольшой пучок кошачьих усов. Вся эта суета будит их создателя, Гаргамеля, которому лишь недавно удалось заснуть – бессонница, что с неё взять – и которому не по душе неожиданное пробуждение. Гаргамель недоволен. Гаргамель злится. Крепышу очень не нравится, когда Гаргамель кричит на них, ему неуютно и стыдно, а ещё хочется позорно закрыть уши руками – ведь они с Занозой всего лишь веселились, что в этом плохого? Но Гаргамель, их хозяин, их единственный наставник и любимый отец, кричит, снова и снова. Он кричит, что если бы они были нормальными смурфиками, то от них была бы польза, и ещё какая, а так они просто шевелящиеся куски живой глины, которые почём зря переводят драгоценный эликсир. Крепышу обидно это слышать. Он кидает несчастный взгляд на Занозу, сидящую рядом, и видит её печальное лицо. Наверно, ей тоже обидно, думает он, и осторожно дотрагивается до её плеча, привлекая к себе внимание. Они смотрят друг на друга и ёжатся. Гаргамель кричит. Крепыш очень любит Занозу. Как сестру, как соратника, как боевую подругу. Как второго такого же серого, «ненастоящего» смурфа. Он и отца любит, и даже этого неповоротливого кота, но её – особенно. Несмотря на все тычки и пинки, которые она порой отвешивает ему – Заноза всё равно единственный друг Крепыша. Его семья. Гаргамель постоянно рассказывает им о селении смурфиков, расписывая всё в мельчайших подробностях: что, мол, там много смурфов-мальчишек, мудрый Папа-смурф и одна-единственная девочка - Смурфетта. А Крепыш слушает Гаргамеля и думает, что они, плохиши, со смурфиками этими, наверное, очень похожи. И чем больше он размышляет о словах Гаргамеля, тем больше уверяется в этом. Да, может, семья Крепыша не такая большая, как у настоящих, синих смурфиков, но зато у него тоже есть Папа, любимая и единственная сестра и… ну ладно, пускай чокнутый кот тоже будет частью семьи. Гаргамель снова бормочет себе под нос, что, мол, вот добудет он Смурфетту, и тогда плохиши наконец смогут послужить ему на благо. Уже громче, обращаясь к ним, он напоминает, что они должны ненавидеть смурфиков и при первой же возможности поймать и принести ему хоть кого-нибудь из «голубых поганцев». Крепыш с готовностью кивает и улыбается. Он понимает, зачем нужно ловить смурфиков – чтобы он и Заноза тоже стали синими, а папа прекратил кричать. Но затем его улыбка гаснет. Зачем ненавидеть смурфиков он не знает. Просто не понимает. Крепыш разглядывает Смурфетту, сжимаемую Гаргамелем в морщинистой руке, и думает, что в реальности кожа у смурфиков куда более насыщенного синего цвета, чем на рисунках его отца. Она даже лучше, чем они с Занозой себе представляли, такая красивая, такая яркая. Желанная. Как же хочется прикоснуться к ней… Но лезть под руку отцу сейчас не кажется такой уж хорошей затеей, и Крепыш покорно продолжает бежать следом за семьёй, рассматривая свои серые пальцы и сравнивая их с бесконечной синевой кожи их гостьи. И чем дольше он глядит на Смурфетту, тем сильнее желает стать таким же, как она. Синим. Крепыш сидит на краю стола и слушает Занозу. Она ломает голову над тем, как разговорить Смурфетту, и Крепыш послушно кивает – сам он почти ничего не может придумать, ничем не может помочь. Разве что прямо попросить пленницу? Но Заноза отмахивается от этой идеи, и Крепышу совсем не обидно – он понимает, что идеи сестрёнки всегда лучше его собственных, и ждёт когда она что-нибудь придумает. И Заноза превосходит все ожидания – не успевает он закончить мысль, а она уже излагает подробности гениального плана, и Крепыш кивает, улыбается ей в ответ. Правда, он почти ничего не понимает, но до него всё же доходит смысл одного-единственного слова – «семья». И Крепыш начинает улыбаться ещё шире, потому что догадывается, чего хочет Заноза – сделать Смурфетту частью их маленькой семьи. Он радуется и подпрыгивает на месте. Скоро их будет больше. Крепыш восторженно кричит и сильнее цепляется за Смурфетту. Кто бы мог подумать, что она окажется не просто смурфом, который только и знает, что песенки петь, а самым настоящим плохишом! Даже им с Занозой не приходило в голову угнать тележку из магазина со сладостями, а потом летать наперегонки на аистах. Но это так здорово! Крепыш широко улыбается и придерживает рукой свою шапочку, чтобы та не улетела. Смурфетта такая славная, такая замечательная, такая смелая, совсем как Заноза! Она спасла его из самого настоящего карамельного кошмара, когда, казалось, даже Заноза не могла сделать этого, с ней так весело и здорово, и Крепыш совсем-совсем не думает о том, что она настоящий смурфик, которого они, по идее, должны ненавидеть. Нет, он думает о том, что ему нравится ветер, бьющий в лицо, нравится вид города с такой высоты, гонка на аистах, запах волос Смурфетты – у них-то с Занозой запаха нет вообще – и это чудесное чувство внутри, от которого замирает сердце и хочется кричать от восторга, что он, собственно, и делает, вскидывая руки вверх. Крепыш прекращает вертеться, оборачивается и видит совершенно непередаваемое выражение лица у Занозы, которую обнимает Смурфетта. Он и не знал, что это называется «объятия», но Смурфетта сама только что это сказала, и у Занозы такое странное выражение лица, что Крепышу тоже хочется обнять кого-нибудь. И он подбегает к сестрёнкам, подхватывает их и кружит по комнате, улыбаясь до ушей, беспрестанно повторяя, что он любит семью и обниматься. Крепыш думает, что со Смурфеттой к ним пришла какая-то особая радость, что теперь Заноза улыбается по-хорошему, а не скалится или ухмыляется, что Смурфетта тоже теперь часть его небольшой семьи, и что он сейчас просто до безумия, до одури счастлив. Крепыш смотрит с огромной высоты на город, полный ярких огней, смотрит на людей, неспешно гуляющих по парку развлечений, на белые перекладины большого колеса обозрения, мерцающего фонарями ярче звёзд, и немного - на Смурфетту. Она кричит что-то, заливисто смеётся, и колесо крутится всё быстрее и быстрее, а затем и вовсе трогается с места, катится вперёд, по дорогам города. И Крепыш тоже кричит и смеётся – ему сейчас очень хорошо. Ему нравится ощущение скорости – совсем как тогда, с аистами! – нравится, что он в кругу семьи, что люди вокруг него тоже смеются и улыбаются, что огни, проносящиеся мимо, раскрашивают его серую кожу во все цвета радуги, всё нравится. Даже странное чувство слабости, медленно растекающееся внутри, не кажется неправильным – наоборот, это лишь подтверждение того, что всё это – не сон. Что добрая улыбка его дорогой и любимой Занозы – не сон. Что Смурфетта – тоже не сон. Крепышу очень плохо. Ему очень-очень плохо. И Занозе тоже плохо. Так плохо, что, кажется, они умирают. Раньше в такие моменты папа давал им выпить волшебного эликсира, одна капля – и слабость проходила, испарялась, как магический голубой туман. Но сейчас эликсира нет, а Смурфетта – теперь Крепыш понимает это – не может открыть Гаргамелю секретную формулу, потому что она не предательница. Она не может предать свою семью, и Крепыш неожиданно ясно осознаёт это. Она не предаст смурфиков, потому что она не плохая, думает он, и почему-то теперь он рад этому. Он бы улыбнулся, но не может – ему очень и очень плохо. Крепыш чувствует, что кто-то берёт его за руку и зовёт по имени. Он приоткрывает глаза и видит Смурфетту, точнее, лишь её очертания – перед глазами пляшут чёрные точки, и от них никуда не деться – но ему и этого достаточно. Он знает, что Заноза лежит где-то рядом, потому что им одинаково плохо и они умирают, а Смурфетта держит его за руку, почему-то совершенно не двигающуюся, и касается ладошкой его щеки – и поэтому ему совсем не страшно умирать. Крепыш хочет ещё раз увидеть Занозу и сказать ей, что любит её, хочет дать ещё одного пинка под зад Азраэлю, хочет ещё разочек погонять с сестрёнками, он хочет так много, но он умирает, и сил хватает лишь на то, чтобы произнести ледяными губами: - Смурфетта… …а затем закрыть глаза и наконец-то умереть. Крепыш обретает сознание и чувствует себя так… так… так невероятно! Он не может сказать, что именно ощущает, но это что-то очень-очень тёплое и приятное, заполняющее всё его естество, от пяток до кончиков волос, проникающее в самое сердце. Как если бы он, Заноза и Смурфетта все вместе смеялись и веселились, а папа, добрый, заботливый папа прекратил злиться и кричать на них. Крепыш смотрит на себя, на свои руки, плечи, живот - и видит, что серого цвета больше нет, серого больше нигде нет, всё, что раньше было «бесцветным», становится пронзительно синим. И осознание того, что с ним произошло, обрушивается как снег на голову – он стал самым настоящим смурфиком! Синим, как небо, как эликсир Гаргамеля, как Смурфетта. Крепыш опускается на стол – он летал?.. – ощупывает своё лицо и слышит совсем близко радостный возглас Смурфетты. Он поднимает на неё глаза, а рядом уже приземляется Заноза – такая же синяя! И радости Крепыша нет предела, да что там – он счастлив, как никогда прежде, он заливисто смеётся и кричит во всю силу лёгких о том, что он жив, что он стал синим! Крепыш подхватывает Занозу и Смурфетту – они всё же такие лёгкие! – и кружится, кружится как тогда, в комнате Гаргамеля, хохоча от безудержной радости и обнимая своих сестрёнок. Он счастлив. Крепыш ложится спать, натягивая мягкое одеяло аж до самого носа, а где-то рядом шуршит Заноза, тоже готовясь ко сну. Когда она наконец заканчивает и, подойдя к кровати, одним прыжком оказывается под одеялом, они оба одновременно поворачивают головы и смотрят друг на друга, улыбаясь. Заноза тихо смеётся от переполняющего её счастья. Крепыш, едва заслышав этот смех, мгновенно вскакивает с кровати, подбегает к своей дорогой сестрёнке и от души обнимает её, вкладывая в этот жест все свои чувства. И Заноза отвечает ему тем же. Они долго сидят, обнимаясь, и улыбка не сходит с лица Крепыша. Он счастлив, потому что они нашли свой дом – свой настоящий дом – потому что счастлива Заноза, потому что они всё-таки избежали участи быть навечно запертыми в клетках странной машины Гаргамеля, потому что… Крепыш выдыхает – потому что они больше не безликие серые куски глины, функционирующие за счёт магии, а самые настоящие смурфики. Живые. Свободные. И счастливые. А это, думает Крепыш, самое главное.