Другой домик

      Несколько тысяч лет назад Где-то на территории современной Москвы       Радомыслу было не по себе. Нет, не из-за ощущения незримой, но явной опасности. Ни один крохотный след не указывал на то, что под приземистым и унылым с виду бревенчатым строением — не то лабазом, не то арсеналом — располагается древнее глубокое подземелье. Не давали о себе знать артефакты, призванные чувствовать магию, точнее, замечали только привычный фон защиты постройки от незваных любителей чужого добра и чужих тайн. Ровный и спокойный фон: охранную сеть тоже абсолютно ничто не тревожило. А ведь пришельцы, которые обосновались в подземелье, миновать ее никак не могли. Но не зря добрую половину ночи самая могущественная ведьма Зеленого Дома лично творила арканы, надежно скрывшие появление внизу небывалых до сих пор гостей. Их было немного, жалкая горстка, но это их сородичи шестьсот лет назад разгромили Людь и отняли у нее власть над Землей, превратив в кучку изгнанников, вынужденных делить Тайный Город с бывшими врагами. Любой дружинник, любая колдунья ударили бы в набат при самом смутном подозрении, что о последнем убежище остатков когда-то великой и гордой семьи стало известно хоть одному чуду. Даже если прочие чуды охотятся на него, словно на дикого и опасного зверя.       Поэтому тайну приходилось хранить строжайшим образом не только от навов с их обожающим совать нос в чужие дела комиссаром. Пока не наступит время собирать дружины Люди для возвращения ей былого могущества. Ради этого можно и потерпеть под боком кучку рыжих неудачников, тем более, если намек принца Гунаря истолкован верно — недолго придется терпеть. Не это смущало Радомысла, а то, как быстро и безоглядно уверовал в нового бога давний товарищ, закаленный боец и лихой головорез Добросвет. Вон он, в пяти шагах стену с мечтательным лицом подпирает. Тьфу. После того, как с Толкователем поговорил, только от него и слыхать, что про Галла и его учение, и уже не раз в голову закрадывалось, что чудские выродки другу стали милее и роднее отца и брата. Плохо. На кого рассчитывать, когда наступит cрок резать им глотки? «Ладно, не будем раньше времени о самом скверном. Принц вроде намекал и на то, что Галла поможет справиться с трудностями».       Скверна — так назвали культ Галла и идеи его адептов. Так назвали силу, которую давал бог верующим в него, и с этой силой обычные воины, ничем не лучше любого дружинника, рубили и сбрасывали со скал боевых магов, переполненных энергией Карфагенского Амулета. Упускать такую возможность было бы непростительной глупостью. Но разве нельзя ею воспользоваться обдуманно и с трезвой головой, а не с фанатичной верой? Десятки тысяч чудов верили, и где они все теперь? Правильно, в подземелье — те крохи, которых не вырезали под корень вместе с их бабами и детьми. Хвала Спящему, что принц Гунарь не поддался искушению и мыслит так, как и подобает воину и прирожденному властелину! Вот и еще довод за то, что у него стократ больше права вести за собой людов, чем у женщин, которым одно достоинство лишь и дано — способность черпать из Источника. И что? Империю профукали, и все с той же высокомерной спесью считают колдуний солью земли, а мужчин-воинов — слугами и мясом для клинков! Да если бы в те времена решения принимали достойнейшие из баронов, а не Изара… И раз появился шанс это изменить, он, Радомысл, хоть расцелуется с каждым из рыжих ублюдков по очереди, если Гунарь прикажет. Но при этом не будет глядеть им в рот и с благоговением повторять речи Галла, как Добросвет. Те, кто пойдут на смерть ради какого-то там учения, так и останутся никем, если выживут. Воеводами и баронами станут другие, лучше понимающие, что к чему. На самом деле принц-консорт Зеленого Дома Гунарь предпочел бы остаться до поры единственным, кому известно о Галла и предложении Родерика Утана. То, что знают двое — знает и Сантьяга, поговорку эту в обиход еще деды ввели, пары столетий в Тайном Городе не прожив. Но совсем обойтись без помощников было невозможно, и принц посвятил в тайну верного Радомысла, которого спас некогда от суда за присвоение казенных денег и нарушение правил дуэли. И он, и дружок его Добросвет были преданы Гунарю, молчаливы, надежны, и не раз показали, что не остановятся перед кровью, если будет нужно. — Пошли, — шепнул Радомысл. — Все в порядке, незачем нам больше здесь торчать. Обход скоро. И не надо было колдовского умения читать в душах, чтобы понять: сердце идущего следом Добросвета осталось с теми, кто создает внизу новый храм для изгнанного бога.       Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь       Три советника стояли полукругом за креслом князя и хмуро — этого даже низко надвинутые капюшоны не могли скрыть — взирали на комиссара Темного Двора. Причиной неудовольствия, очевидно, была новая деталь облачения: традиционный темно-фиолетовый плащ украшала застежка с такими сапфирами, что раздобывший их контрабандист наверняка мог бросить опасное ремесло и безбедно жить до конца дней своих, да еще кое-что в наследство оставить. Во тьме кабинета сапфиры выглядели почти черными, но это ничуть не мешало граням центрального камня играть так, словно он втягивал в себя тончайшие нити Тьмы, и они, заточенные в кристалле, вели свой бесконечный танец вокруг крохотной светлой точки, которую не в силах были поглотить. «Скоро сюда в белом являться начнет. По городу вон давно разгуливает».       — Изучив все донесения и материалы, — невозмутимо докладывал Сантьяга, — я утверждаю с полной уверенностью: потери чудов при подавлении Скверны Галла, с учетом гражданского населения, превышают потери в войне за мировое господство.       — Уцелевшим хватит сил для того, чтобы удержать Землю? — задал вопрос советник, расположившийся слева от кресла.       — Вполне. За шестьсот лет без кровопролитных войн численность рыжих изрядно увеличилась.       — Ее снижение до разумных пределов с натяжкой можно считать проком от Галла, — проворчал другой советник. — Ты уверен, Сантьяга, что он уничтожен?       — Нельзя дать гарантии, не увидев тела, — ответил комиссар. — И даже тогда возможны исключения.       — То есть, чуды могут забыть о спокойном сне?       Лидеры Нави имели все основания для дотошности. Учение Галла, отрицавшее магию Источников ради дарованной богом силы, выглядело немыслимым, невероятным бредом для существ, которые с рождения несли в своих душах частицу вечной Тьмы. Благодаря этой частице каждый нав был магом, и добровольный отказ от магии представлялся им разновидностью особо извращенного самоубийства. И когда до Тайного Города дошли слухи о том, что в империи чудов маги переходят на сторону культа, равняющего их с немагами, или гибнут от рук обычных воинов, Темный Двор потребовал от комиссара решительных действий. Сантьяга не дожидался этого момента: за дело он взялся, как только понял, что Скверна не укладывается в рамки обычного мятежа, затеянного амбициозными лидерами нескольких лож. Он и его помощники щедро платили за любую информацию о Галла и Толкователях. Пользуясь военной неразберихой, похитили и допросили самыми жесткими методами несколько младших командиров и армейских чиновников с обеих сторон. К сожалению, ни одного Толкователя захватить не удалось, а в одной из вылазок удара жертвенных щупалец Галла не сумели избежать двое гарок. И комиссар приказал вылазки прекратить. Он уже знал достаточно, чтобы, стоя перед повелителем Нави, не сомневаться в точности своих ответов.       — Чуды истребили всех приверженцев культа, вырезав четыре ложи поголовно. Если кто и уцелел — это горстка изгоев, не имеющая ни сил, ни поддержки. В Ордене остались только победители, которые никогда не примут Скверну, иначе ради чего они убивали братьев? Нет, если она где-то и всплывет, это будет гораздо ближе к нам, чем вы думаете. Чудь сыта Скверной по горло, а вот соседи, в первую очередь бароны и их воеводы, вполне способны решить, что они окажутся умнее старых врагов.       — Для этого нужно, чтобы Скверна проникла в Тайный Город, — вновь забрал слово советник по левую руку князя. — У тебя есть факты, позволяющие это подозревать?       — Нет, — признался Сантьяга. — Но я разрабатываю несколько вариантов. Кстати, я хотел бы узнать, как продвигается работа по защите от жертвенных щупалец Галла. Советники находились в иерархии Темного Двора выше комиссара, однако по вопросам, касающимся безопасности каждого нава, боевой лидер имел право спрашивать отчета с кого угодно.       — Полагаю, в ближайшее время защита, способная сдержать первый удар, может быть взята на вооружение.       — Постарайтесь ускорить наступление этого времени, — заговорил князь, до сих пор никак не обозначавший своего присутствия. — Я выслушал твои соображения, Сантьяга. Если ты найдешь доказательства, что под влияние Скверны попал кто-то из лидеров Люди, я дезавуирую наши договоренности с Зеленым Домом, не дожидаясь, пока культ начнет распространяться. Потому что как только он возьмет верх у людов, вся мощь жертвенных щупалец Галла обрушится на Цитадель. ***       Комиссар направлялся не наверх, в ярко освещенный солнцем кабинет. Он спустился в обширные подземелья Цитадели и уверенно ступал по запутанным коридорам, никогда не видевшим факела или светильника. Отыскав нужную дверь, он недолго постоял перед ней, словно пытался расслышать, о чем там говорят, отступил на пару шагов и сторону и замер в терпеливом ожидании. За дверью никто не разговаривал, ведь Тьма не способна издавать звуки. Порождения ее вечной игры безмолвно кружились в хаотичной пляске у стен небольшого помещения и изредка дотягивались до единственного предмета обстановки — каменного лежака, на котором неподвижно сидел высокий худой нав в черной хламиде. Взгляд его был не то чтобы бессмысленным — отсутствовал вообще, будто сама Тьма клубилась внутри пустых глазниц. Невозможно было понять, дышит нав или нет, и пальцы на его правой руке казались отдельными живыми существами. Нет, скорее куколками, наспех оживленными для одной цели — катать по шершавому камню полированный шарик из черного оникса. Вправо, влево, вперед, назад. Скерх-скерх. Тихий звук увязал во мраке, едва успев родиться.       Со стороны могло показаться, что безумец занимается своим делом уже не первое столетие. Нет. С последним «скерх» сомкнутые на шарике куколки-пальцы остановились. В движение пришли незаметные раньше веки, затем плечи, позволив вытянутой в струнку верхней части тела немного расслабиться. Лишь тогда снаружи раздался негромкий стук в дверь. Нав медленно, словно раненый или больной, поднялся с камня, но дверь уже открывалась, впуская Сантьягу.       — Добрый день, Лога. Вижу, вы работали на максимуме своих возможностей. Есть результат?       — Здравствуйте, комиссар. Как всегда, без четкой картины, — с легким оттенком досады ответил один из лучших предсказателей Темного Двора. — Я видел предательство и кровь. Я видел мечты о былом величии. Я видел безнадежность, одиночество, разочарование, пустоту… и веру.       — Благодарю вас, Лога. Вы действительно смогли почувствовать многое. Когда отдохнете, постарайтесь записать как можно больше подробностей       — Я могу заняться этим и сейчас, если необходимо.       — Отдыхайте. Я уже услышал то, что стоит серьезно обдумать.       В отличие от большинства коллег по цеху, ощущения и эмоции открывались Логе в будущем куда лучше, чем события. Это считалось недостатком, и денежные клиенты, как правило, предпочитали обращаться к другим предсказателям. Сантьяга же, как нередко бывало, имел собственное мнение и всегда внимательно прислушивался к Логе, превосходившему по чувствительности это самое большинство. Если Лога не сказал «я чувствую опасность для нас», это многого стоило. Предсказатель, с которым комиссар беседовал вчера, тоже не увидел в будущем угрозы для Нави. Так он и о возможном внутреннем конфликте в Зеленом Доме словечком не обмолвился. Именно тогда, когда владеющая Землей раса ценой большой крови справилась с расколом в собственных рядах. Но история еще не знала окончательных побед. И сейчас остатки побежденных, загнанные и ненавидимые собственной семьей, должны искать нору, в которую можно забиться и переждать большую охоту. Что подскажет им Галла, если он не остался вместе со своей армией на Сенегерезерейском Столе?       Леса на территории округа Беляево современной Москвы       — Ясен-красен, за портал туды и обратно шас тока что последние портки не забрал. И то бы снял, если бы кляча дорогой не взбрыкнула и меня не скинула. Ну и, ясен-красен, грязюка не успела подсохнуть и отвалиться.       Рассказчик в красном шерстяном колпаке отхлебнул из фляжки, крякнул, зажевал холодной несвежей зайчатиной и продолжил повествование:       — И вот, братцы мои, прячемся мы в овражке, я и, сталбыть, Колун с Дубиной. А на поле страх что творится, хуже, чем нава в потемках встренуть! Чуды друг дружку почем зря гвоздят, я и говорю тупому Колуну, сталбыть, видишь, мерин вьючный, что ты наделал? А если сюды «Шаровая молния» какая залетит? Не надо было из лесу выходить, ясен-красен! А Колун, братцы мои, мимо меня таращится, и зубы у него стучат, как прошлой зимой, кады его всей десяткой в прорубь макали за покражу самогонки. Я, сталбыть, оглядываюсь, а там на поле Галла стоит, росту агромадного, с трех навов будет, ни разу не вру, и щупальцы свои по все стороны тянет. И до кого дотянет, ясен-красен, из того сразу и дух вон. А одно, да страховидное до чего, братцы мои, с шипами, с крюками, да в кровище всё, прямиком в наш овражек лезет. Дубина вмиг обделался и скулит, как собачонка. Я со страху ни рукой, ни ногой двинуть не могу, тока Спящего про себя упрашивать, чтоб смилостивился. А Колун, сталбыть, ка-ак драпанет оттудова на карачках, а щупальце за ним, крюками вцепилось и давай жрать. Он визжит, Дубина подвывает, а мою молитву, братцы мои, видать, Спящий в тот день услыхал. Я фляжку, вот энту самую, выхватил, ровно меня в спину ткнули, да как, сталбыть, плесну на щупальце-то самогонкой! Оно перекосилось, задрыгалось и убралось ведь, ни разу не вру! Тока Колун все одно помереть успел, ясен-красен.       — Хо, самогонка-то, видать, не по нутру пришлась! Ясно, почему чуды Галлу этого забороли. Второй слушатель оказался настроен скептически.       — Врешь ты всё, Ботало. Шупальцы у Галлы невидимые вовсе были, я от дружинников слыхал.       — Заглохни, Щепа! От дружинников, вишь ты! Ясен-красен — чо уж прямо не от Сантьяги, кады самогонку с ним пил?       — Оба заглохните! Егеря королевские нас услышат — плетей заместо самогонки поднесут!       — Я те счас так заглохну, Кусок… — гораздо тише прошипел Ботало и не рискнул подкрепить слова своеобычной затрещиной.       В действительности, некоторая доля правды в рассказе уйбуя Ботало Шибзича была. Когда Красные Шапки, привыкшие добывать себе пропитание грабежами и мародерством, оказались вместе с людами в Тайном Городе, они едва не подались в панике обратно при виде легендарных навов, героев столь же многочисленных, сколь и жутких россказней и баек. Королева, разумеется, не позволила, и пришлось дикарям привыкать к какому-никакому порядку. За налет на шасскую лавку навы обещали уничтожать налетчиков без суда и следствия, за убийство своего вассала с целью ограбления вырезали всех родственников убийцы. С еще более диких человских племен, забредающих в окрестные леса, взять было нечего, а необходимость батрачить, чтобы не умереть с голоду и иметь сырье для самогонки, вгоняла Красных Шапок в беспросветную тоску. Ничего, притерпелись, нашли лазейки и выяснили со временем, что кое с кем из тех же шасов вполне можно договориться о пристройстве уворованного или отнятого чужого имущества.       Во время войны со Скверной Галла скупщики краденого и контрабандисты тоже не гнушались отправлять любителей поживиться снятым с мертвецов добром поближе к полям самых ожесточенных сражений. Шасы знали, что их ждет в случае нарушения секретности, но уж больно заманчивую добычу приносили порой дикари, а главное, отдавали, по меркам приличных семей, за бесценок. В свою очередь, Красным Шапкам, еще не забывшим, как рыцари гроздьями развешивали пойманных мародеров на деревьях, хватало ума не попадаться.       Никакого Галла Ботало, естественно, не видел, а Колуна он пырнул ножом в ссоре из-за добычи, но это уже не имело никакого значения. В империи чудов установился мир, и вольная мародерская жизнь закончилась. Потому и потащились Шибзичи в лес за пышной охотничьей кавалькадой людов в надежде разжиться подраненным зверьем, остатками пиршества и, если повезет, украсть, что плохо лежит. ***       Охотники и впрямь привлекали взгляды и соперничали друг с другом в щегольстве. Блистательные воеводы, баронеты и виконты, фаты и феи из влиятельных родов в нарядных костюмах для верховой езды, богато разубранные кони, переливы рогов, вымпелы и плюмажи, загонщики и герольды в ладно сидящих оливковых мундирах, шутки и смех. Принц-консорт прогарцевал во главе процессии, трубя в рог, украшенный крупными изумрудами. Словом, пышность и великолепие, достойное дворца, как при любом выезде элиты Зеленого Дома.       На этом сияющем фоне Бажена в простом кожаном облачении показалась бы едва ли не служанкой. Ее это не волновало. На охоте не было неспособных распознать истинную власть и магический уровень. И воевода Дочерей Журавля появилась здесь не для того, чтобы хвалиться обновками и очаровывать мужчин. Бажена шла сражаться — ловкость и быстрота колдуньи против мощи, клыков и когтей зверя. Потому что воин должен сражаться. Должен знать, что ему дали годы тренировок и совершенствования в боевых искусствах. Должен рисковать, выкладываться в настоящем бою и становиться победителем. Иначе он выбрал бы для себя другую судьбу. Прабабка Бажены помнила войну с чудами, боль, горечь и страх, кровь и смерть. Но, зная, что может встретить это на своем пути, воин не повернет назад, потому что бой — его жизнь.       Люды по-прежнему не доверяли навам, которых когда-то почти уничтожили, отвоевывая Землю для себя. Навы разделили с людами, потерявшими всё, свое убежище, но отнюдь не из сострадания: они считали этот шаг вынужденной необходимостью и не скрывали своего мнения от подданных королевы, держались на расстоянии, холодно и несколько высокомерно. Люды отвечали тем же. Тайный Город находился в состоянии не слишком устойчивого равновесия: в случае внезапного удара ни одна из сторон не могла одержать быстрой победы и не горела желанием ввязываться в затяжную войну. За шестьсот лет дело лишь однажды дошло до открытого противостояния, в котором гарки преподали ведьмам и дружинникам тяжелый урок. Королева и жрицы, сколько ни пытались, не смогли вычислить признаки сезонного снижения мощности Источника темных, а все усилия разведки оказались бесплодны — Цитадель хорошо оберегала свои тайны. «Но ведь наши предки побеждали их!»       Предки предками, а Бажена, третья после павшей в том бою воевода Дочерей Журавля, не рискнула бы снова выставить свою дружину против бойцов Сантьяги. Даже если объединить Колодец Дождей и возможности Галла, это может принести победу, но не спасет от мести побежденных, которым больше некуда будет уходить.       Но воин должен сражаться, и Бажена скакала вместе с охотничьей кавалькадой в леса, надеясь встретить там гигантского медведя, матерого вепря, а то и приблудного василиска, если повезет. ***       — Сльшь, Ботало, — забеспокоился Кусок. — Сквозь чащу ктой-то ломится, песий сын!       — Ясен-красен — люды, поди, уж всё зверьё в лесу распугали.       — Оно, может, и пуганое, зато здоровенное! — поддержал Куска Щепа. — Стопчет и не заметит!       — Нас трое — сталбыть, сами завалим!       Решающим аргументом в споре стал рев огромного дикого вепря, преисполненный такой лютой злобы и бешеной ярости, что Красные Шапки, не сговариваясь, рысцой припустили в другую сторону. Они совсем немного разминулись с Баженой и ее не заметили, но от чувств ведьмы, обостренных близостью схватки, не укрылись ни посторонний шум, ни след характерных самогонных паров. Она не обратила на дикарей внимания, пусть кто найдет и рискнет увести коня — в лучшем случае останется калекой.       Воевода ждала, готовая встретить разъяренного зверя с рогатиной и копьем. Она не нуждалась в егерях и загонщиках. В магии тоже, это для разумных противников, для атакующих боевых бестий. Зажарить «Шаровыми молниями» обычного вепря — невелика честь. Ну, не совсем обычного, таких матерых и жаждущих крови редко доводилось встречать. Быть может, охотники уже добрались до его логова. «Попробуй отомстить мне. Я не убегу». Прямо на Бажену неслась двадцатипудовая туша с налитыми кровью глазками, из пасти зверя падали хлопья пены. Воевода отвела копье для удара, мимоходом отметив позади звук хрустнувшей ветки. «Дикари всё еще ошиваются поблизости?» Она была опытной ведьмой и успела почувствовать готовящийся удар в спину. Слишком поздно.       Не выпустив из рук оружия, Бажена упала навзничь в пяти шагах от стремительно приближающихся копыт и клыков.       Рев, который снова донесся до Шибзичей, был теперь торжествующим, словно вепрь не бежал от охотников, а одолел соперника во время гона.       — Никак, задрал кого? — прислушался Кусок.       — Ясен-красен, у энтих виконтов с ведьмами против такого жила не та! Говорил я, самим надо…       — Вот поди и заваливай, коль такой храбрый, — немедленно предложил уйбую Щепа.       — Вшивота, — презрительно харкнул Ботало и, приосанившись, двинулся на шум. Остальные переглянулись и зашагали следом, благоразумно предпочитая держаться позади. Примерно на полпути уйбуй неожиданно свернул в сторону.       — Сам вшивота, песий сын, — осклабился Кусок. — Брюхо с перепугу скрутило.       И бойцы, гордые собой, направления не изменили, благо, по звукам становилось ясно, что вепрь удаляется прочь. Еще шагов с полсотни, и их ноздрей достиг запах крови.       — Уй, ё… — позеленел Кусок при виде растерзанного тела. Более стойкий или более привычный Щепа цепко оглядывал ведьму на предмет украшений или кошеля, а еще лучше, того и другого. И тут Красные Шапки одновременно услышали далекий — пока далекий — призывный звук охотничьего рога и громкую ругань уйбуя: «Эгей! Живо сюды, бараны холощеные!» Дикарские мозги, на которые еще действовала самогонка, быстро сравнили перспективу схлопотать по роже и попасться людам рядом с мертвой, и выбрали из двух зол меньшее.       Ботало кишечные проблемы не беспокоили, на еле приметную тропу он заспешил, уловив конский храп. Чутье не подвело: привязанный к дереву жеребчик не отличался ни изяществом, ни статью, ни сбруей, но обладал очень крупным достоинством — рядом не было хозяина. Дожидаться его уйбуй не собирался, и правильно делал. На тропу выбрался убийца воеводы, сделавший крюк, чтобы не оставить следов. Промолчи Ботало еще минуту, получил бы на всякий случай стрелу в горло. Но, сообразив, что дикарей целая компания, убийца тратить на них время не стал и предпочел обойтись без коня, пускай подавятся. В кармане лежал артефакт портала, который дал принц Гунарь. На всякий случай. Уйбуй покрыл новой порцией отборной брани наконец-то явившихся бойцов, взобрался в седло и велел им резвее двигать ходулями, не слушая сбивчивых рассказов, кто там кого задрал, и сколько при этом вылилось кровищи.       Трактир «Обитель Радости» на месте станции метро «Смоленская» современной Москвы       С тех пор, как пала империя Людь, оборотистые шасы все реже связывались с содержанием питейных и увеселительных заведений, предпочитая заниматься более прибыльными делами. Слишком трудно стало конкурировать с концами, знавшими толк в развлечениях лучше любой другой семьи. Банальные харчевни и кабаки сменились местами, куда жители Тайного Города ходили не только поесть и выпить, но и отдохнуть за каким-нибудь радующим взор зрелищем, поболтать с теми, с кем редко доводится пересекаться в будничной жизни, пофлиртовать с красавицей-феей, а то и интрижку закрутить, чем Спящий не шутит в своих снах. Двери заведений были открыты для всех, у кого не пусты карманы; в кредит угощать радушные улыбчивые хозяева привычки не имели.       В самых популярных трактирах Сантьяга был нередким посетителем и не пренебрегал ни зрелищами, ни винами, ни флиртом, то и дело заставляя хмуриться своих мрачноватых соплеменников. Однако сегодня он беседовал с Лунцием, управляющим «Обителью Радости», в одной из отдельных комнат. Обстановка производила впечатление некоторой пустоты: кровать, чтобы не раздражать гостей, в ней не нуждающихся, упаковывалась в маленький сундучок.       — Вряд ли сегодняшний вечер обещает быть прибыльным, — заметил Сантьяга, выложив на стол приятно звякнувший кошелек.       — Не говорите, комиссар, — скорбно поджал губы конец. — Ужасная трагедия! Женщина в самом расцвете! Красавица! Такая сильная колдунья! И какое-то дикое животное…       — Темный Двор направил во дворец соболезнования от имени князя. Я понимаю ваши расстроенные чувства, Лунций, но всё же прошу вспомнить, что говорили по этому поводу ваши многочисленные знакомые среди людов. Официальная версия мне известна.       — Что тут вспоминать, комиссар, — еще сильнее пригорюнился управляющий. — Сплошные ужасы. Я слышал, этого вепря утыкали стрелами, как ежа, и он еще ухитрился ранить двух егерей, представляете?       — Вполне, — кивнул нав и отпил глоток из своего кубка. — А еще я хорошо представляю, что могла Бажена сделать со зверем одним движением пальца.       — Все это понимают, комиссар, но, тем не менее… Для воеводы завалить вепря обычным оружием было делом чести. Она воспользовалась бы магией только в крайнем случае. Увы, она недооценила его свирепость и силу и переоценила свою быстроту. Так говорили те, чьим словам я привык доверять.       — И в мыслях не было выражать недоверие, — Сантьяга будто ненароком дотронулся до кармана, но не полез туда. — А вы не слышали от этих достойнейших людов, не было ли свидетелей трагедии? Не шла ли речь о расследовании?       — Какое расследование? — казалось, Лунций вот-вот расплачется навзрыд. — И Бажена всегда охотилась одна… А что фате Мстиславе всё равно ничего не светило, пока в дружине есть обер-воеводы Невея и Благодара, по-моему, любой Красной Шапке известно. ***       Упомянутые Лунцием персоны сидели в общей зале, пропивали вырученные за коня деньги и лаялись. Точнее, ругали уйбуя Ботало, возжелавшего благородного времяпрепровождения, а не обычного ведра самогонки с дальнейшим мордобоем.       — Ну и дорожисть, песий сын! — бухтел Кусок. — Чего мы сюда поперлись? Ни веселья, ни баб, хозяин, и тот запропал куда-то.       — Так давай свистнем, пущай, сталбыть, найдет.       — А платить чем? — окрысился Щепа. — Ты нам воеводу обшарить дал? Уж всяко больше бы добыли, чем за лошадь захудалую! При ей, смех один, седельной сумы, и той не было!       — Добытчики! — злился Ботало, слишком поздно узнавший про упущенную возможность. — Вас там, поди, тока и хватило, что траву обдристать!       — Ты нас с Дубиной-покойничком не путай! — вскочил Щепа. — Я дажить, кады она дернулась, и то не забоялся!       — То и видать. Мертвяки в зенках задергались, от храбрости, сталбыть.       — Зеленую ведьму быстро тока нав убьет, песий сын, — в лесу Кусок ни секунды не сомневался, что видит труп, но сейчас в пику уйбую счел нужным вставить ценное замечание.       — Точно! — разошелся Щепа, завидев поддержку. — Она еще сказать чегой-то норовила, «миняу» какое-то, и тока потом, видать, отмучилась.       — Ври больше, — не сдавался уйбуй.       — Миня убили! — озарило Куска, залпом выхлебавшего полкубка самого крепкого напитка «Обители Радости».       — Ясен-красен, убили, — подытожил Ботало. — Такая зверюга порвет и потопчет — наву мало не покажется, ни разу не вру.       — Тише, ты! — зашикали Красные Шапки. — Вона, идет! Накликал!       Сантьяга миновал общую залу, не задерживаясь и не обращая на дикарей внимания. «Я видел предательство и кровь…» Кто на очереди? Следующий «несчастный случай» станет доказательством. Но будет ли готов Темный Двор, если события начнут развиваться слишком быстро?       Где-то на территории округа «Текстильщики» современной Москвы       — Я хочу, чтобы ты выполнил свою часть уговора. Мне нужно избавиться от королевы до окончания строительства.       — К чему эта спешка? — почти безразлично осведомился Галла. Его собеседник с драгоценным обручем принца на волосах соломенного цвета нехотя произнес:       — Купава не может поверить в несчастный случай. Сейчас она подозревает заговор среди Дочерей Журавля, но это ненадолго.       — Мне нужно время, чтобы устроить правдоподобные обстоятельства смерти.       — Я понимаю. Надеюсь, и ты учтешь, что у меня его не слишком много.       — Она больше тебя не любит?       — Ее любовь перестает быть слепой. Довольно пустых слов, Галла! — вскричал Гунарь и резко сменил тему. — Почему ты не находишься в храме? Что, если навы сумеют тебя обнаружить?       — Я бог, — толстяк почти умиротворенно сцепил мясистые пальцы на выпирающем животе. — Я исследую этот город. Кое-какие интересные вещи трудно рассмотреть издалека.       На улице принца дожидался Радомысл со второй лошадью в поводу. Некоторое время ехали в полном молчании. Дружинник поглядывал на грозовые тучи, не желая мокнуть, а Гунарь и не думал прибавлять ходу. Заговорил он, когда в двух шагах ничего невозможно было расслышать из-за шума ливня и громовых раскатов. Вода, стекая с капюшона его плаща, попадала на лицо Радомысла — мокрое и угрюмое.       — Слушай меня внимательно. Не спускайте глаз с храма ни днем, ни ночью. Как только чуды закончат постройку, они уйдут, такова наша договоренность с Утаном. Наступает время пересмотреть ее. Вы с Добросветом завалите потайной ход из подземелья, чтобы никто не выскользнул. Артефакты я тебе дам.       — Мой принц, но ведь если они не смогут уйти подземным ходом, напролом полезут вверх, а там наши…       — Это не твоя забота. Одно скажу: ничего у них не выйдет. Запечатай ход, Радомысл, и я не забуду о тебе никогда.       — Будет сделано, как ты велишь, принц.       «Управлюсь и без Добросвета. А если он будет в подземелье с чудами — выходит, сам такую участь себе выбрал. Не больно-то и нужен он своему богу, выходит. Не мог же принц без ведома Галла всё это задумать».       Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь       В отличие от торжественного и помпезного тронного зала, зал для приватных аудиенций, не только люду показался бы по-домашнему уютным и теплым в любое время года. В деревянных панелях, которыми были обшиты стены, мастера сочетали разные породы настолько искусно, что их творение стало одним из немногих образцов подлинной гармонии. Идеальный подбор оттенков, текстур, никаких резких переходов, плавность и мягкость, умело и бережно подчеркнутая красота того, что создала природа. В пасмурный день панели выглядели согретыми ласковым солнцем, в летнюю жару манили прикоснуться к ним, обещая блаженную прохладу. Отделанный с такой любовью зал не хотелось омрачать ложью и притворной любезностью. Здесь бывали только те, кем королева по-настоящему дорожила. Но в том и состоит бремя власти, что даже в этих стенах нередко шла речь совсем не о радостных и приятных вещах.       Еще со времен империи повелось, что элитное подразделение боевых магов Зеленого Дома и его воевода держались особняком, на некоторой дистанции от двора и Круга жриц. Дочери Журавля считали, что их лояльность короне и преданность Великому Дому не нуждается в излишнем контроле и вмешательстве в дела дружины со стороны. Каждая королева рано или поздно мирилась со сложившимся положением вещей. И каждая королева в меру сил стремилась быть в курсе дел Дочерей Журавля. Последних сплетен, соперничества, симпатий и антипатий… Слишком много значила поддержка дружины и ее лидера при дворцовых интригах и брожении умов среди подданных. И если уж повезло обзавестись источником информации внутри этого неизменно чуточку обособленного мира — как можно не дорожить таким приобретением?       Поэтому фата Млада сидела напротив Купавы в зале для приватных аудиенций и, не позволяя себе расслабиться в удобном кресле, отвечала на вопросы. Королева мимоходом отметила оригинальной работы крупный кулон с бирюзой на шее Дочери Журавля. Подарок нового кавалера? Купава всё еще не могла с полной ясностью ответить себе на вопрос, кому была выгодна смерть Бажены. Воевода ее устраивала практически во всех отношениях. Сильная ведьма и отважный воин, Бажена не была искусна в плетении интриг, не отличалась быстротой ума и всецело полагалась на мудрость королевы и принца. А Невея всегда будет себе на уме, это давно понятно. Плюнуть на все и утвердить Мстиславу, она упорно рвется вверх и никогда не забудет, кому обязана своим возвышением? Но она не очень-то популярна в дружине…       — Ваше величество, я уверена целиком и полностью, — завершала Млада довольно продолжительный монолог, — если несчастный случай был подстроен, обер-воевода Невея в этом не замешана. Если бы Мстислава начала копать под Бажену, было бы столько желающих об этом донести, что я бы вряд ли смогла стать первой. За почти две недели — ни единой серьезной зацепки.       — Ты снова хочешь намекнуть мне на то, что убийцу нужно искать в другом месте?       — Нет, — Млада поднялась с кресла.       «Пора!»       — Я точно знаю, где его искать, — ответила она на вопрос во взгляде Купавы, — но не уверена, ваше величество, что это знание обрадует вас.       И фата обрушила на свою королеву всю силу Галла, дарованную богом и тщательно спрятанную им до поры от любого мага.       В таких случаях принято говорить: «Она не могла поверить…» Нет, Купава мгновенно поняла всё. Что ее предали, что она умирает. Поверить она не могла в то, что могущество главы Великого Дома оказалось бессильно распознать явные враждебные намерения — средняя ступень магической школы!       Королеве не в чем было себя винить: Млада не считала ее врагом и не желала ей зла. В Дочери Журавля не было места ненависти, зависти, стремлению к власти и богатству. Ее душа целиком принадлежала богу, которому была очень нужна эта жертва.       Млада сняла с точеной шеи цепочку и уверенной рукой воина направила себе точно в сердце появившийся на месте кулона черный навский нож.       Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки       Обиталище самой дикой семьи Тайного Города гудело, шокированное слухами из дворца. Кто-то бежал в кабак, требовал налить задаром за легкую дорогу покойной к Спящему, а потом орал: «Изменники вона песни горланят, ровно так и надо, а патриотов за дверь вышибают!» Кто-то рвался грабить шасов: ему напоминали, что королева мертва, а князь-то живёхонек сидит в своей Цитадели. Кто-то принес слух про убийцу с навским ножом. «Война! — разнеслось по казармам Дуричей и Гниличей с быстротой пожара на сеновале во время июльской засухи. — Мобилизация!» «Куды мобилизация — с навами воевать? Прячьтеся, кто не хочет, чтобы его в шуркь порубали!» Кто-то успел сунуть левую руку в очаг и, скуля от боли, требовал от неграмотной знахарки бумагу, что он, дескать, «поранетый и к службе не гожий». Простой факт, что ножи и кинжалы из навской стали свободно, хоть и дорого, продаются в оружейных лавках, никак не желал доходить до красношапочных мозгов, которым во время больших потрясений плохо помогал даже традиционный семейный стимулятор.       У Шибзичей поначалу было спокойнее: до членовредительства, по крайней мере, не додумался никто. А потом уйбуй Лопата, имевший большой зуб на уйбуя Ботало из-за жульничества последнего при игре в кости, припомнил болтовню Щепы в кабаке про убитую воеводу в лесу. И, недолго думая, помчался к фюреру клана Тесаку и обвинил в убийстве Щепу, а заодно и продавшегося навам Ботало. Тесак ожесточенно скреб колпак в районе затылка. В другое время он бы от души послал Лопату в различные естественные отверстия Спящего, не задаваясь вопросом, бывают они у богов вообще, или нет. Но когда по соседству в панике орут про войну и мобилизацию… Драться с гарками Тесак хотел еще меньше Гниличей и решил внести посильный вклад в победу Зеленого Дома заранее, а именно: доставить во дворец убийц воеводы, а там пускай разбираются. В конце концов, Ботало в лесу тогда был? Был. Значит, что-нибудь да натворил, он без этого не может.       Ботало, Щепу и Куска за компанию повязали на закате втрое превосходящим числом, и думали было запереть до утра где-нибудь в погребе. Но Лопата не желал оттягивать миг своего торжества и отыскал два аргумента большой весомости.       — Сбегут, чтоб мне лопнуть. Думаете, у Сантьяги туточки другие продажные не найдутся? Семья наша великая, все знают, оттого и уродов разных в ней много. А ну как утром на войну велят иттить? Мы тамотка кровь будем проливать, а Ботало в погребе отсиживаться?       Судьба несчастных Шибзичей была решена. Их затолкали в тряский фургон, запрягли лошадей и отправили под бдительной охраной Лопаты и его десятки. Хоть и выехали без лишнего промедления, завершиться путь грозил уже за полночь. В свое время место для поселения Красным Шапкам отвели на изрядном расстоянии от королевского дворца и кварталов цивилизованных жителей. Узнавать направление ветра по наличию или отсутствию помоечных миазмов никому не хотелось.       Стемнело. Фонарей на ухабистой дороге, ведущей к Южному Форту, никто отродясь не ставил. Денег на магические светильники у дикарей тем более не водилось. Лопата зажег фитиль в плошке с топленым жиром, пристроил плошку на козлах рядом с собой и мужественно продолжал путь, грезя о том, что дознаватели Зеленого Дома сделают с Ботало. Его бойцы, настроенные далеко не столь радужно, поглядывали на арестантов без малейшего сочувствия. Их каждому хотелось прирезать за одно лишь то, что вместо любимого кабака приходится подскакивать на колдобинах и со страхом вслушиваться в кромешную темень. Будто навы какие… Вспомнив о навах и грозящей войне, стражники совсем приуныли, а тут еще Кусок принялся канючить, что он не виноватый, никто ему за воеводу не платил, а как раз наоборот, обобрать не дали. Ничего, разумеется, не добился, кроме тычков наугад, причем сидящему рядом Ботало тоже перепало неплохо. Гулко заухала ночная птица. Кто-то в фургоне вторил ей перестуком зубов.       — Лучше бы волки выли. Волка на ятаганы принять можно, и шкура у ево теплая.       На этой оптимистической ноте дискуссия о местном животном мире продолжалась недолго.       — Мантикоры ночами охотятся.       — Извели тута мантикор. Люды последних извели, дед говорил.       — Это кто твой дед, уйбуй Горшок, что ли? Тот, что к старости воду с самогонкой путал?       — Не бреши, Короед! Энто он при смерти ужо…       — А я про диких слыхал, челы которые, будто покойники у их встают и ходют. И ночью такого встренуть — хуже мантикоры. Покусает, и будешь вместе с им бродить, а днем в могилу ложиться.       — Челы в Атлантиде живут. Они не дикие. Ну, нас, понятно, дичее, но не совсем уж, чтоб не в уме.       — Мож, в Лантатиде и нет, а тута дикие! У которых покойники ходют!       — Братцы, заткните Хряку пасть с его покойниками, энто в ночи-то брехать такое!       — Ребята говорили, бабу споймали летось… Баба как баба. Сиськи есть, и прочее.       — Она их не покусала?       — Днем ловили. А ночью, взаправду ведь, пропал один в десятке. И не нашелся больше.       Хряк обрадовался и вновь на весь фургон завел россказни о повадках ходячих мертвецов. Ботало не выдержал и, пользуясь тем, что все орут и перебивают друг друга, повторил с еще более кровавыми подробностями историю о щупальце Галла, пожравшем беднягу Колуна. Щепа отыскал на ощупь железную скобу и, стиснув зубы, тер о нее веревку. Кусок украдкой всхлипывал: беспощадные живые покойники его пугали куда больше предстоящего допроса. Перед людами можно на колени бухнуться, взмолиться о милости, свалить всё на остальных — глядишь, и отпустят.       Среди бойцов Лопаты пугливых тоже хватило, и руки у них, в отличие от Куска, были свободны. Ботало превзошел себя, закончив повесть леденящим душу описанием, как кошмарное щупальце сосало его самогонку и закусывало мертвой плотью несчастной жертвы. Не меньше четырех Красных Шапок завопили и забарабанили в стенку, требуя немедля остановиться, разжечь костер и дождаться рассвета. Фургон затрясло еще сильней. Злющий Лопата, у которого свалилась под колесо плошка с горящим жиром, забрался внутрь и навел порядок тумаками, не разбирая своих и чужих. Закончив внушение краткой матерной речью, уйбуй взгромоздился на козлы и погнал лошадей так, что тряска сделалась совсем немилосердной. В фургоне воцарилось молчание, прерываемое разве что ойканьем, когда кто-нибудь со всего маху ударялся головой или прикусывал язык.       Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь       «Иногда неизвестно, что лучше: не получить желаемого совсем или получить сверх всякой меры». Когда в твоем доме полыхает стена, это, бесспорно, весомое доказательство пожара, кто бы сомневался. Это вам не слабенький запах гари. Гибель королевы Зеленого Дома очень напоминала комиссару нечто подобное. Он предполагал, что принц-консорт способен загореться идеей стирания тысячелетней черты между магами-женщинами и неспособными к магии мужчинами. Однако считал более вероятным вариант, когда Купава и Гунарь действуют сообща. Анализ характеров и взаимоотношений правящей четы людов подсказывал вывод: влияние принца на свою королеву настолько сильно, что при определенных обстоятельствах она уступила бы ему трон.       В таком случае после воеводы устранили бы наиболее строптивых из жриц. Бароны не в счет, они с радостью пойдут за Гунарем. Но жертвой стала сама Купава.       «Я видел предательство и кровь…»       Это значит, что Гунарь будет действовать, не давая людам опомниться. И что огонь в доме в любой момент может вспыхнуть неуправляемым пожаром, тушение которого потребует колоссальных усилий.       Указ о введении военного положения князь подписал еще вечером. Лучшие колдуны Темного Двора получили приказ отыскать принца и отслеживать все его перемещения вне защищенных от чужой магии стен дворца. Они до сих пор не добились успеха, а время между тем шло к полуночи. Завтра собирается Большой Круг, чтобы избрать новую королеву: в чрезвычайных обстоятельствах это старались сделать как можно скорее. И наверняка Гунарь намерен преподнести жрицам и баронам сюрприз.       Не может ли оказаться так, что сюрприз уже подготовлен, Галла и его адепты находятся в Зеленом Доме, и сегодня принц может преспокойно отправляться спать? А завтрашние выборы плавно перетекут в обсуждение военной кампании. «Что ж, нам будет немного легче, чем чудам: Скверна не подточит нас изнутри».       Но завтра еще не наступило, и Сантьяга, вызвав помощника, передал распоряжение для резервной группы магов: присоединиться к поискам принца, отслеживать любую необычную магическую активность на всей территории Тайного Города. Затем покинул кабинет и спустился в одну из мастерских. Там, на черном с серыми прожилками гранитном столе постепенно увеличивалась груда серебряных медальонов с одинаковым символом. Ребус Галла и окрестности где-то на территории современной Москвы       Птичку-почтальона — несложный артефакт для доставки сообщений — Радомысл уничтожил сразу же, не ища записки. Ее не будет. «Птичка» сама была сообщением и означала, что принц Гунарь покинул храм, то есть Ребус, как это называлось у чудов. Вскоре за ним последуют остальные. Работа завершена. Добросвет, видать, целый день провел в подземелье и до сих пор еще там. Что ж, с ним всё решено, он сам выбрал своего бога. Радомысл проверил остальные артефакты и зашагал туда, где на заднем дворе мастерской, арендованной у какого-то шаса, заканчивался потайной ход из Ребуса.       — Вы уверены, что не ошибаетесь, принц? — напряженный голос жрицы Стреши выдавал ее сомнения. Она привыкла видеть, куда наносит удар. Но и слова Гунаря были резонны: если заговорщики, убившие королеву, действительно предались Скверне, помочь может лишь внезапная сокрушительная атака. В давние школьные времена Стреша и Купава считались близкими подругами. И хоть впоследствии политика заметно отдалила их, это ненамного притупило боль, переплетенную с тревогой за будущее Великого Дома. Гунарь уверил жрицу, что подлый удар в спину не сломит Людь. Он говорил очень убедительно. Он разгадал планы отщепенцев и готов сообщить обо всём Большому Кругу. Когда все узнают, кто отплатил за смерть воеводы и королевы, это обязательно должно увеличить шансы далеко не самой вероятной претендентки на трон. Напомнив себе об этом, Стреша больше не колебалась. Возможности любой жрицы Зеленого Дома позволяли стереть десяток подобных складских построек с лица земли за считанные мгновения. За убийственными потоками энергии последовал огонь, с невероятной скоростью пожиравший деревянное здание, куда принц неделю назад приказал для верности разгрузить бочонки с маслом.       — Там не останется никого живого, — обернулась Стреша к Гунарю.       — Отлично. Осталось закончить здесь.       И одна из могущественных ведьм, не успев понять, что происходит, упала замертво от удара жертвенного щупальца Галла.       «Еще немного — убедиться, что никто не вышел из подземелья». ***       Хорошее ездовое животное — это не просто четвероногое существо, послушно влекущее повозку или несущее на спине седока. Это существо, выращенное рядом с магией и с рождения обученное не бояться ее. Оно преспокойно идет в порталы и по полю, на котором трясется земля от боевых арканов.       Казусы за долгие века, конечно, случались всякие. Взять хоть эпизод последней войны за власть на Земле, несмотря на всю свою незначительность, удостоенный попадания в хроники. Итак, война, бой за очередное селение. Диспозиция классическая: усиленный ведьмами отряд дружинников в пешем строю и вспомогательный эскадрон Драконов — сплошь обычные вояки со своим магическим прикрытием. Как положено, первыми сцепились маги. Чуды оказались сильнее, смяли защиту колдуний, и на пехотинцев в едином порыве ринулась доблестная кавалерия на здоровенных, закованных в латы битюгах. И в последние секунды перед столкновением раненая ведьма на остатках энергии навела примитивный морок, заставив лошадей видеть вместо людов сплошную стену огня. Это проняло даже чудских скакунов, не один горящий город потоптавших своими подковами. Атака захлебнулась. С тех пор питомцы лучших заводчиков и владельцев обращают внимание только на команды хозяина, а не на то, что видят вокруг. Хозяин не поворачивает оглобли — иди в огонь. Хозяин знает, что делает, и помирать тоже не хочет.       Но у Красных Шапок дорогие вышколенные кони долго не задерживались. Они требовали умелого обхождения, и их старались быстрее сбыть с рук, пока не потеряли цену. В невообразимо загаженных конюшнях Южного Форта плодились разномастные лошаденки, неприхотливые и низкорослые, под стать владельцам, у которых частенько перенимали буйный нрав. Вот и паре, запряженной в фургон Лопаты, опротивели бестолковые удары кнута и дерганье из стороны в сторону. Нужный поворот уйбуй проскочил и вместо широкой просеки к воротам дворца заехал в район мастерских и складов, где и заблудился окончательно. Тут он не бывал. Тут знакомые скупщики краденого не жили. Красные Шапки в фургоне кричали, ругались и на вопрос «куды ехать» махали руками во все стороны света. Лошади ржали и брыкались. Разъяренный Лопата, перестав надеяться на кнут, дубасил их кнутовищем и злил еще больше. Пожарища, скрытого принцем, лошади как раз не видели, но угрозу чуяли инстинктивно, а возница гнал их всё ближе. И они, одновременно шарахнувшись прочь, понесли, начхав на вожжи, кнут и хозяйские вопли. Многострадальный фургон затрещал, грозя развалиться на части, и пассажиры сочли за благо срочно ринуться наружу. Щепа, успевший освободить руки, рвался в первых рядах и о товарищах по несчастью не вспоминал. Позабыли одуревшие дикари и о том, кто какой ворованный артефакт таскает при себе на всякий случай. После очередного толчка и удара о стенку активизировался «Стеклянный купол». Несмотря на название, артефакт защищал владельца от падающих сверху тяжелых предметов, и неплохо помогал застигнутому камнепадом путнику. Но не пленникам злополучного фургона. ***       — Кому мог в городе понадобиться «Стеклянный купол»? Где-то обрушился дом?       — Или кто-то из окна что-то швырнул прохожему на голову.       — Еще раз прощупайте это место, — потребовал Сантьяга, замерший рядом с магами.       — Больше ничего, комиссар.       — Нет! ―выкрикнул Унага. — Там что-то происходит.       — В чем дело?       — Я чувствую перепады температуры, когда концентрирую прощупывание на небольшой площади. Вокруг стало теплее, еще теплее — а потом все пропало, но охлаждения я не ощутил.       — Следы магии огня?       — Никаких.       — Это место закрыто от поиска?       — На первый взгляд, нет, но…       — Откройте портал! — не дослушав, принял решение комиссар.       Радомысл не слишком торопился. Убедился, что свидетелей нет, проверил пути отхода и, прежде чем пустить артефакты в ход, заглянул в лаз, внешне похожий на колодец. Воды в «колодце» не было, а сруб едва достал бы до плеча среднему чуду, вставшему в полный рост. И в лаз только что кто-то выбрался. «Опоздал?» — люд вытащил короткий меч, решив убить первого и немедля завалить ход.       — Кто здесь? Рад? — наверх высунулась белобрысая добросветова голова. — Всё тихо? Куда нам идти?       Радомысл про себя уже похоронил бывшего товарища и смирился с этим. Но одно дело — события где-то под землей, и совсем другое — своей рукой проткнуть мечом ничего не подозревающего Добросвета, с которым бок о бок прошел не одну передрягу.       — Некуда вам идти, — громким злым шепотом ответил он, готовый одновременно проклинать Гунаря за этот поганый выбор и себя за малодушие. — Ты еще не понял? Никто вас не выпустит! Вы больше не нужны Галла, он сам так сказал принцу. Раз уж ты вышел, брат — уйдем вместе! А они пусть остаются. Они верили в своего бога и проиграли, а мы победим, потому что Гунарь говорит с Галла совсем по-другому. И Галла боится его!       — Я вышел, чтобы отыскать братьям безопасный путь, — странным голосом произнес Добросвет. И в этот момент жрица Стреша нанесла свой удар.       Они его не почувствовали, не увидели взметнувшееся пламя, лишь спустя минуту или около того до них дошла слабая дрожь земли.       — Всё! — выкрикнул Радомысл. — Их больше нет, никого! Галла убил их! Идем со мной!       — Ты лжешь…       — Клянусь!       — Не стоит, — кинжал вошел дружиннику в живот, ниже нагрудной пластины из заговоренного металла. Добросвет оттолкнул тело бывшего друга и бросился назад, к лазу. Спасать братьев, нет, больше, чем братьев — единоверцев.       — Быстрее! — кричал он. — Быстрее наверх! Нас предали!       — Нет уж, дружок… — прохрипел Радомысл и из последних сил заставил себя отвлечься от рвущей на части боли и сосредоточиться на активирующем заклинании.       Каменные своды обрушились, сминая подземный ход и превращая идущих по нему в месиво окровавленной плоти и костей. Лишь последний участок, вблизи выхода, еще держался, и по нему кто-то шел. Два чуда, один за другим, показались в лазе. Добросвет помог им выбраться, крикнул «Бегите!», а сам с беззвучным воем, не обращая внимания на падающие камни, метнулся к завалу. «Наверх!» — орал он в отчаянии, кажется, пытался кого-то тащить, пока не понял, что голова его разбита тяжелым обломком. Больше спасать было некого, и надо было, пока не поздно, вылезать и идти мимо убитого Радомысла, который не солгал: их бог в самом деле отрекся от них.       Радомысл действительно был мертв, но в последние свои мгновения выполнил приказ Гунаря до конца, и там, где секунду назад стоял Добросвет, вместо полуобрушенного колодца расстилалось ровное пятно утоптанной земли, неотличимое от остального двора. ***       — Здравствуйте, Гунарь. Титула принца вы лишились, убив свою жену, насколько я понимаю.       — Эта жалкая имитация власти мне больше не нужна, нав.       — Вас больше устраивает Верховный Толкователь?       — Что за ерунда? Меня больше устраивает король Великого Дома Людь — не того, который загнало в эту убогую глушь владычество женщин. И я им стану, хочешь ты этого или нет, нав. Признаться, не ждал, что ты пронюхаешь… Но это к лучшему: ты умрешь сегодня и избавишь меня от необходимости возиться с тобой потом.       — Как скажете, Гунарь, — покладисто кивнул Сантьяга. — Я бы тоже предпочел не затягивать наш разговор. Прошу прощения, но я рассчитываю на более интересного собеседника.       — Я скажу тебе пару слов от его имени, — хохотнул бывший принц и обмер, поняв, что жертвенные щупальца больше не подвластны ему.       «Где ты, Галла? Ты обещал!»       — Я весь внимание, — кротко напомнил нав.       «Я нужен тебе, Галла! Я уничтожу Ребус совсем! Ты не выживешь без него!»       «Выживу. Видишь ли, я подыскал другой домик».       — Ааа! — дико взревел Гунарь и бросился на Сантьягу, выхватив тяжелый боевой топор.       — Я ожидал чего-то не столь банального, — разочарованно вздохнул комиссар, и в его руке появился тонкий стилет из черной навской стали.       Тщательно вытерев окровавленный нож, Сантьяга вытащил из-под пошитого по последней моде Зеленого Дома светлого камзола серебряный медальон на серебряной цепочке и в который уже раз пристально вгляделся в узор. «Жаль, что испытания не получилось». Он спрятал медальон и зашагал в ту сторону, с которой до его чутких ушей донеслись посторонние звуки. ***       Красные Шапки, стеная, выползали из покореженного и переломанного фургона. Запутавшиеся в постромках лошади мирно стояли с самым невинным видом. Дескать, при чем тут мы? Как дошло, что ваша телега застряла намертво — сразу и остановились, надрываться дурных нет. Уйбуй Лопата подобрал было доску, но намерению от души звездануть кое-кому промеж глаз помешала осуществиться дикая боль в спине и лодыжке.       — У кого деньги есть? — хныкали позади. — Не починить нам энтот рыдван. Пешком домой иттить?       — Во дворец ближе, — простонал Короед, за что незамедлительно был награжден пинком ближайшего соседа.       — Сходили ужо, дрын те в глотку!       — «Стеклянный купол» у кого-то из вас был? — полюбопытствовал Сантьяга, остановившись перед страдальцами. Ответом наву было гробовое молчание.       «Самогонки бы, — в отчаянии думал Лопата. — В голове чегой-то повредилось, навы в белых людских штанах мерещатся…»       — Ну что ж, если не помните, у меня с вами возиться времени нет, — тут внимание комиссара привлекли Кусок и Ботало. — А этих за что связали?       — Энто… — с лихостью обреченного заговорил Ботало, видя, что десятке Лопаты никак не удается сформулировать внятный ответ. — За то, что вам, сталбыть, продалися. А раз мы, по-ихнему, ваши, не велите им, сталбыть, нас бить и во дворец волочь! Казнят нас тама…       — Кому вы там сейчас нужны, — комиссара неожиданно для себя позабавило нахальство дикаря. — Но если вы мне, как вы изволили выразиться, продались, требуется работать. Например, рассказать, как вас угораздило очутиться так близко от принца Гунаря и Галла.       — Галлы тута не было, — после всех потрясений Ботало испытывал только эйфорию от того, что он до сих пор жив. — Ни разу не вру, я того Галлу раньше видел и счас всё обскажу, ясен-красен. Дело так было: прятались мы в овражке, я, сталбыть, Дубина и Колун-недоумок…       — Хватит, — махнул рукой Сантьяга и щелчком пальцев заставил рассыпаться путы на дикарях. — Разрешаю продаться обратно самим себе. Сами с собой в цене как-нибудь сойдетесь.       Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь       — Ты можешь сказать, Сантьяга, что Скверна не пустила корни в Тайном Городе?       — Наиболее опасным сторонником Галла был принц Гунарь. Я уверен: он не остановился бы, перекроив систему власти в Зеленом Доме. Сосуществование двух Великих Домов в пределах Тайного Города стало бы невозможным. Если Галла жаждал реванша, принц как нельзя лучше подходил для его планов. Однако прошедшей ночью я уничтожил обыкновенного люда, у которого не было ничего, что могло компенсировать отсутствие способностей к магии. Галла его покинул.       Комиссара Темного Двора, в свою очередь, чрезвычайно интересовал результат усилий, предпринятых князем и высшими магами. Но здесь и сейчас вопросы задавал не он, и пока князь не услышит всё, что ему нужно, придется ждать своего часа. «Неужели из-за того, что я попался ему на глаза в том самом костюме? Но у меня действительно не было времени переодеться».       Впрочем, оставить на плаще комиссара сапфировую застежку эти соображения не помешали.       — Я слышал, на месте пожара нашли чуда, — продолжал допытываться князь. — Он ничего не знает? Или твои дознаватели разучились работать?       Выползшего неизвестно откуда обожженного и раненого чуда Сантьяга обнаружил, когда возвращался от места окончательного крушения красношапочного фургона и решил еще раз пройти мимо пепелища.       — Я лично им занимался и гарантирую: или он говорил правду, или свято верил в то, что говорит. Он сказал, что Галла ушел, уничтожив свой храм и своих адептов. Кроме храма, ему негде укрыться, значит, он решил заснуть.       — Это твой вывод?       — Так утверждал чуд. У меня нет оснований как не верить этим словам, так и доверять им полностью.       — Тебе не кажется Сантьяга, что два Спящих — это чересчур?       — Галла — не Спящий, — твердо ответил комиссар, — а значит, его создание или его сон, как и все мы. Или у вас появилась другая информация?       — В том-то и дело, что нет, — князь, наконец, перешел к тому, что сильнее всего волновало боевого лидера Нави. — Я сам направлял поиски советников и лучших из магов. Тринадцать магов… Ничего, что можно с достаточной вероятностью отнести к следам Галла.       — Стоило хранить такую таинственность…       — Я надеялся услышать что-то дельное от тебя, Сантьяга.       — Что ж, поскольку мы всё сказали друг другу, повелитель, я могу подготовиться к визиту в Зеленый Дом, чтобы поздравить Благочесту?       — Что, решение Большого Круга уже объявлено?       — Я был бы плохим комиссаром, если бы не догадывался о нем до явления королевских глашатаев.       Князь издал скрипучий звук, который при достаточно богатой фантазии сошел бы за смешок.       — Надеешься, что твоего обаяния хватит для убеждения новой королевы в необходимости позволить тебе покопаться на пепелище, как следует? Оно ведь на территории Зеленого Дома.       Сантьяга не ответил.       — И больше не ходи по Цитадели в этом нелепом белом наряде.       — Как скажете, повелитель.       Эпилог       — Ребенка я жду, Добросвет, — голос Ивицы казался шорохом умирающих осенних листьев. Словно она и не думала, что ее признание способно что-то изменить, не смела на что-то надеяться. Словно провинилась в чем-то перед ним, проводившим с нею несколько дней и пропадавшим на недели и месяцы.       Она не упрекала, молча склоняя голову под грузом несуществующей вины, как тоненькое деревце в бурю. Так уж с детства согнула ее родня, чтоб им всем… Не оправдала, видите ли, надежд, родилась без колдовского дара, феей, и той стать не смогла. Согнула, но не сломала, именно поэтому Добросвет и возвращался к ней снова и снова. К кому ему, потерявшему бога, было еще пойти?       «Веру нельзя потерять. Бог — надежда. На то, что рано или поздно будет иначе, и никто никогда не почувствует вины за то, что не родился магом».       — Это ж хорошо, ясная, — сказал Добросвет, нежно перебирая пальцами пряди светлых волос. — Ты что ж, плакать удумала? Не надо. Никуда больше не уйду, коли сама не прогонишь. Вместе сына растить будем. А подрастет, я приведу его в храм и расскажу про бога.       Десять лет спустя Древний комплекс асуров на территории округа Дегунино современной Москвы       Если даже на дверях не красовались бы печати Великих Домов Навь и Людь, вряд ли кто рискнул бы попусту тревожить величие и покой первых властителей Земли, когда-то укрывшихся в Тайном Городе от беспощадных навов, сломивших империю асуров во время Первой Войны.       — Говорят, там до сих пор находится Источник? — спросила Благочеста.       — Его нельзя считать полноценным, скорее, это очень миниатюрный вариант, — пояснил князь. — Однако Искра Вечности обладает всеми свойствами Источника.       «И если прибавить его к Колодцу Дождей…» Ведьма оборвала неуместную мысль: все прекрасно знали, что энергию Первых не могут использовать ни люды, ни навы. Соперничество бессмысленно.       Тем не менее, с самого зримого следа, оставленного асурами на территории Тайного Города, по привычке не спускали глаз наблюдатели обоих Великих Домов. Пусть суть этого места веками остается недоступной их пониманию — когда-нибудь это может перемениться. Именно надежда на понимание привела сюда лидеров после того, как они получили сообщения об активности внутри опустевшего тысячи лет назад и застывшего в вечном покое строения.       Вспыхнули и угасли печати, повинуясь заклинаниям глав Великих Домов. Князь и королева вошли в зал и остановились перед берилловой сферой, которую поддерживали четыре колонны из горного хрусталя. Всё это повелителю Нави было знакомо. В первый раз он видел красноватую дымку. Она извивалась, кружась в исходящем от сферы сиянии. При их появлении дымка стала сгущаться между двумя из колонн и приняла форму толстого щекастого мужчины в шароварах и свободной тунике, сидящего, скрестив ноги, на горке подушек.       — Кто ты?       — Я тот, кто был здесь всегда и заснул, когда ушли те, кто создал меня. Я — их слуга. Я пробудился, потому что лишь сон Спящего может длиться вечность. Я — Оракул.