Заслужить чудо

За всю свою жизнь Стив Роджерс не сталкивался еще с таким отчаяньем. Он испытывал что-то подобное сам. Когда сидел в разрушенном бомбежкой баре и пытался напиться, он чувствовал то же. И на какие-то пару мгновений был близок к тому, чтобы положить ствол пистолета в рот и покончить с этим раз и навсегда. Но его долг и его страна не отпустили его тогда. Как не отпустили и сейчас. Именно поэтому Стив стоял в дверном проеме, выбитые двустворчатые двери жалобно скрипели, медленно, как в кино во время тревожной сцены, поворачиваясь на петлях. А человек, сидящий на полу рядом со спящей женщиной, смотрел на него наполненными непереносимым отчаянием глазами. Пистолет лежал на ковре, под его рукой, он потянулся к нему, было, но замер под взглядом Стива. Прикусил губы и сглотнул, дернув кадыком. Женщина не пошевелилась. Что-то такое было в ее позе, что-то, вызывающее в памяти сломанные детские игрушки, отчего Стиву стало нехорошо. Она лежала лицом в пол, вытянув вперед одну руку и подсунув под щеку другую, темные волосы разметались по ковру и по ее спине. — Откуда вы взяли... — начал Стив, передернув для уверенности затвор, а потом отшвырнув ногой лежащий на полу табельный пистолет. — ...эмбутрамид? — у человека прыгали губы. — У меня еще остались хорошие друзья... Для нее лекарство, для меня пуля, мы так договорились... Я должен был выстрелить, если она начнет задыхаться. Паралич дыхания в полном сознании — это... хуже и быть не может. Но нам разрешили снотворное, так что после пары таблеток... кома. Я слушал ее пульс все это время. Если бы вы пришли раньше... Он поднялся вдруг резко, но не упруго, а разложившись, словно карманный нож, дерганным движением ослабил воротник. Глазами он все еще косил в тот угол, куда отлетел пистолет. А потом метнул взгляд на Стива — и это было физически больно, как удар. — Кто вы, черт побери, такие? — рявкнул он глухо. В коридоре, за выбитыми створками дверей стояла гулкая тишина. Ребята уже заняли позиции. Сигнализация молчала, значит, у Руссо все же получилось ее вырубить. — Мы друзья, — сказал Стив твердо, уверенно, так полагалось разговаривать с дикими животными... с ранеными животными, растерявшими инстинкт самосохранения. Он убрал за спину штурмовую винтовку, прикладом которой только что вышибал двери, плавно выставил руки вперед: — Мы ваши друзья, майор Бенджамин. — Хах, — человек криво усмехнулся, покачнувшись вперед на носках. Казалось, по нему сейчас можно пропускать электрический ток, так он был — до звона — напряжен. И так старался не оглядываться назад, на тело на ковре. — Нужно было дождаться сообщения о том, что нас все-таки казнят, чтобы прийти на помощь? Кто на этот раз? Израиль? Штаты? Точно не Геф, Гефу я не нужен... как и вся моя семья. А потом он сорвался, как будто палец, зажимавший гранату со снятой чекой, устал и соскользнул со взрывателя. Как будто сработала замаскированная травой и листьями мина... Он схватил Стива за грудки, с силой встряхнул и проорал в лицо хнычущим шепотом (очевидно, даже в этом состоянии понимая, что привлекать внимание к незваным гостям не стоит): — Почему вы не пришли раньше? Чего вы, блядь, ждали? Стив стерпел его руки на груди и рычание в лицо, потому что точно знал, что сильнее, а человеку сейчас нужно выкричаться. А потом крепко взял наследного принца и неслучившегося короля Гильбоа, больше трех месяцев считавшегося пропавшим без вести, за плечи и сдавил очень крепко. Когда до людей доходило, что он действительно способен переломать кости в труху, они обычно затихали и успокаивались. Принц затих тоже, хотя у Стива в руках теперь точно вибрировал провод под напряжением — так сильно его трясло. Стив посмотрел в его стеклянные, обведенные кругами глаза и сказал внятно, так, чтобы человек в сильном, почти кататоническом шоке понял его правильно: — Я просто выполняю задание, майор, — нужно было объяснить еще проще, с еще меньшим количеством сложных слов. И он повторил четко и внятно: — Вы — мое задание. Принц, точно расслабившись от этой фразы, отпустил его форму. И сказал, пару раз сжав и разжав челюсти во время пауз, отчего кожу, казалось, вот-вот готовы были прорезать скулы: — Ну хорошо...По акценту вроде бы Америка... Плевать. Застрелиться я всегда успею. Идемте. Только вот что, — он наклонился и поднял свое оружие под настороженным взглядом Стива. — Не надо тащить меня, как барана. У ваших людей найдется автомат? — Возьмите, — Стив скинул винтовку с плеча и взял пистолет из его рук. — Мне все равно проще с этим. Он искренне надеялся, что ни огнестрельное оружие, ни щит им не понадобятся, во всяком случае, до выхода из особняка. Но все же одним быстрым движением просунул руку в крепления. И скомандовал принцу: — Держитесь за мной. Вы без жилета, так что не высовывайтесь... — А эта штука, значит, остановит пули? — Остановит, — совершенно серьезно ответил Стив, — если не будете под них лезть. Принц не ответил. Он сделал движение шеей, точно хотел обернуться, но не сумел. И, уверенным, но слишком конвульсивным хватом вцепившись в оружие, вышел из комнаты вслед за Стивом. Он не давал себе времени размышлять об этом. Начнешь думать — все пойдет наперекосяк, и погибшие начнут мерещиться в каждом встречном. А потом ты станешь разговаривать с ними во сне и наяву, как тот парень, сосед Роджерсов по дому, который на полном серьезе оставлял на скамейке место для своей жены. «Мэри ушла за газетой, сейчас вернется». А она утонула уже три года тому... Поэтому он гнал отряд вперед, как можно дальше от гиблого дома с распростертым на полу сломанным телом. Им обещали вертолет, но для этого нужно было найти глухое место, достаточно чистое для того, чтобы смог приземлиться транспортный «Янки» без опознавательных знаков. В заросшей тонкими деревцами лощине, похожей на высохшее русло реки, оба внедорожника забуксовали, а потом и вовсе потеряли направление. Нелепо тонкий джипиэс-навигатор беспомощно перезагружался и сбоил. Стив приглушенно выругался: вот знал же, что не стоит доверять этой медленной и глупой электронике. Вытащив из нагрудного кармана черный маркер (а вот это изобретение ему нравилось), он, зло нажимая на корпус, высчитывал прямо на ладони примерные координаты. — Если вам нужно укрытие, я могу показать место, — бесцветно сказал принц. Он сидел на заднем сидении, по-прежнему крепко сжимая винтовку, и казался спокойным, будто на званом вечере, хотя из остальных дорога едва не вытрясла душу. — Нам нужна посадочная площадка, — ответил Стив, разворачиваясь к нему. — Нас должны забрать свои. — Куда забрать? Если база далеко, с рассветом вас обстреляют. В темноте еще есть какие-то шансы. Система радирования у нас дерьмовая... — Так что же? — Стив нахмурился, глядя на него. — Действительно придется искать укрытие для двух машин и пятерых людей... Сколько нам добираться? — Около часа, капитан, — принц впервые выделил голосом его звание, подчеркивая, что он тут, вообще-то, старше, но это получилось у него не едко, а как-то... необидно снисходительно. Стив отлично помнил эту снисходительность, у него от нее закололо в боку и в груди. Ему показалось, что принц заметил эту мгновенную вспышку боли — у него стали очень внимательные, темные глаза. — Так я сяду за руль? — он смотрел на Стива, точно принюхиваясь к нему, пытаясь объяснить его себе. С этим у многих были сложности — в Стиве часто чуяли чужака. Но только принц, как сейчас очень ясно почувствовал Стив — это было как озарение, как вспышка в мозгу — способен действительно его понять. Ему для этого придется очень и очень постараться, но он сможет. Хотя, наверное, Стив просто придумал себе это, потому что Его Высочество опальный принц Джек Бенджамин был похож... Впрочем, совершенно не важно, на кого он был похож. Ерунда какая-то. — Да, показывай дорогу, — Стив хлопнул дверцей и пересел в кресло рядом с водителем, а Джек перемахнул вперед прямо через спинки, так и не расставшись с оружием, просто пристроив винтовку на коленях. Рявкнул мотор. Когда их машины двинулись, Стив позволил себе немного расслабиться. Он просто смотрел на едва различимый в холодном ночном сумраке профиль Джека с резкими из-за включенных фар тенями, на дергающаяся жилку на его виске и не думал ни о чем. Он закурил бы сейчас, если бы вообще курил. Только это было бестолку, как и выпивка. — Не надо так напрягаться, — сказал ему Джек, чуть скосив глаза. — Я не завезу вас на блокпосты, мне нет никакого смысла это делать. — Даже не думал, что вы планируете что-то такое, — откликнулся Стив, продолжая смотреть. Его взгляд настораживал принца, тот несколько раз неосознанно дернул головой, пытаясь стряхнуть этот взгляд, как надоедливую муху. Лицо у него вообще двигалось постоянно: незначительные импульсы в мышцах, то поджатые, то втянутые, то прикушенные губы. Ужасно знакомая мимика. Баки делал так, когда лихорадочно думал, но у него вообще были двигательные рефлексы пса: встряхиваться, облизываться, потираться щекой о плечо. И во сне он вздрагивал конвульсивно, как собака, которой снится, что она бежит. Стив зажмурился, стараясь выкинуть из головы все эти глупые, полные тоски и нежности мысли. «Вспомни, сколько лет назад закончилась война», — сказал он себе. Произнесение четких, холодных и очень крупных чисел всегда его отрезвляло. — Что-то не так, капитан? — спросил принц с кривой улыбкой без капли веселья. Точнее, это была какая-то вежливая симуляция улыбки, никого не способная обмануть. — Ничего. Хотя... вы позволите задать вопрос? — Валяйте, разумеется. Кстати, вы не назвались. — Роджерс. Стивен Роджерс, спецподразделение «Удар». Это будет неприятный вопрос... Вы можете не отвечать. Просто... вы были под стражей три месяца. Почему именно... сегодня? Принц дернулся — так вздрагивают замерзающие люди. Но в остальном ответил вполне спокойно, даже дружелюбно: — Потому что все это время у меня была надежда, Стивен Роджерс. Сначала на восстание или на побег, потом на таких, как вы, многим ведь нужна марионетка с правами на трон. Потом — что эту дурочку отпустят... Господи, нужно было просто регулярно трахаться, чтобы у нас получилось, и ее бы отпустили. Но я слишком поздно понял, чего от меня хотят, точнее, слишком поздно с этим смирился... А потом я начал прятать таблетки, а она делала то же самое. Вчера нам зачитали приговор... У нас обычно расстреливают, честное слово, я считаю это куда более гуманным способом... лучше, чем ваш электрический стул или химическая казнь. Только это было не то, не другое и не третье. Роджерс, не надо дергаться, я в порядке и слежу за дорогой. Я отлично ее знаю. Он перегнулся через пространство между сидениями и похлопал Стива по бедру. Тот только в этот момент почувствовал, как окаменели мышцы. — Что с вами собирались сделать? — спросил он негромко. — Похоронить заживо. Вдвоем, в одной могиле. У моего отца искрометное чувство юмора. Он надавил на педаль, вкладывая в последний рывок все силы — машины и свои. По посвежевшему воздуху Стив понял, что лощину и лесополосу они миновали, на десять часов был водоем, оттуда тянуло сыростью. А впереди, насколько хватало взгляда, врезалась в светлеющее перед рассветом небо стена из колючей проволоки. Все это настолько напоминало тренировочный лагерь «Лихай», что Стив не выдержал и ненадолго прикрыл глаза. В разрушенном ангаре они, из осторожности не разводя огня, разогрели свой ужин на химическом горючем из пластиковых пакетов (воняло, надо сказать, дерьмово) и расползлись по углам. В трещину в металлической обшивке заглядывала выцветающая и зябкая ночь, сухая, глухая и безмолвная. Стиву еще не приходилось бывать на Ближнем востоке, и вся эта пустынная природа была для него в новинку. Его ребятам, Роллинзу и Руссо, насколько он знал, было не привыкать, а вот Брок Рамлоу воевал в сельве и тоже принюхивался к сухому воздуху с понятной опаской. Трассу спецназначения S98, которая, если верить навигатору, пролегала в семнадцати милях к югу, было слышно просто отлично. Звук разносился над плоской каменистой равниной, как свист далекого урагана. По S98 день и ночь двигалась техника и сновали машины снабжения. Война не переставала терзать землю. И, как начинало казаться Стиву, не перестанет никогда. Отличная слышимость была на руку маленькому отряду — к ним вряд ли можно было подойти незамеченными. Однако и самим им лучше было не шуметь, голоса в пустыне ветер разносил на много миль вокруг. Всему виной разреженный воздух и безлюдная тишина. Так что Стив отправил парней спать. У них оставалась пара часов перед рассветом и весь день до темноты, которая начинала наваливаться на эту землю уже в пять-шесть вечера. Потом нужно будет пройти еще пару миль до места, которое Джек Бенджамин назвал пригодным для посадки. Как заметил Стив, Рамлоу и Роллинз принцу не особенно верили. Это было глупо: Джек Бенджамин мог быть кем угодно — неудачливым узурпатором, безвольной марионеткой, властолюбивым засранцем... Но он определенно ненавидел лгать. Может быть, отточил это умение, как необходимый и полезный навык, вроде игры в гольф, которую, на самом деле, любит не так уж много богатых людей... Но предпочитал не делать этого, если мог. Стив не сумел бы объяснить точно, почему так считает. Просто он чуял в Джеке Бенджамине пленное дикое животное. А звери в его представлении не были способны на ложь. Сейчас Джек разводил в банке порошковый лимонный чай — очень сосредоточенно и очень апатично. Кажется, его успокаивало ощущение горячей емкости в ладонях, а на остальное было плевать. Его пижонский джемпер-поло был выпачкан песком и машинным маслом, и выглядел... неуместно. Как танк на бейсбольной площадке. Сам не зная, зачем это делает, Стив снял с себя камуфляжную куртку — там, где не требовалось светить участие США, он обходился без звездно-полосатой формы, хотя, наверное, все-таки очень ее любил — и накинул принцу на плечи. Когда тот поднял голову, у Стива появилось отчетливое ощущение, что этот зверь с прозрачными глазами сейчас вцепится ему в руку. Однако зверь позволил похлопать себя по плечу и остался сидеть на брезенте, потихоньку втягивая в себя химический чай. Стиву не нужна была теплая куртка, совершенный организм отлично справлялся с терморегуляцией. И сон не был нужен тоже. Поэтому, кивнув Рамлоу, он вышел из ангара на свежий воздух. Немного прошелся в поисках места, с которого просматривалась бы и территория лагеря, и дорога за его воротами. Присел между сплющенной цистерной и покореженным остовом старого автомобиля какой-то местной марки, пристроил в камнях щит. Заброшенный лагерь в утреннем сумраке казался призраком самого себя. Занимающийся рассвет делал небо палевым, невесомым, и на его фоне особенно странно, будто на выставке какого-нибудь современного искусства, и резко чернели склады, турники, казармы, заржавленный флагшток, раскиданные, как кегли, баллоны. Очень знакомая и даже мирная картина. Очень родная. Можно вообразить, например, что ты дома, и тебя просто выперли в караул. Стив положил подбородок на кромку щита. Металл тоже был родным, чуть нагревшимся от ладоней. А вот воздух становился все более дрожащим и зябким. Стив надеялся, что, как только солнце покажется из-за дальних гор, станет теплее. Впрочем, он ничего не понимал в этих чертовых пустынях. Когда рядом послышались шаги, он не вскинулся, просто повернул голову. Со стороны ангара опасность ему не угрожала. Разве что опасность отравиться дрянным лимонным концентратом. Банку с горячим чаем ему сунули прямо в руки. Принц уселся рядом прямо на камнях, согнув ноги в коленях и обхватив их руками. Молча смотрел на полосу рассвета, пока Стив пил, то поджимая губы, то расслабляя мышцы, так что лицо становилось как у расстроенного ребенка. Хмурился, усмехался жестко и встряхивал головой. Вряд ли ему было весело наедине со своими мыслями. Но вот скучно не было точно. А когда Стив поставил жестянку рядом с ботинком, принц повернулся к нему и спросил без улыбки: — Ну и кто же вы такой, капитан Роджерс? Откуда на нас свалились? — он щелкнул ногтем по кромке щита, и тот откликнулся приятным тихим звоном — у вибраниума, в отличие от стали звук получался мягким и мелодичным. Честное слово, Стив ждал какого угодно вопроса, больше всего, конечно, «Что вы собираетесь делать со мной дальше». Они, эти вопросы, тоже были опасными, потому что четких ответов у Стива не было. Но он хотя бы был к ним готов... — Я... — начал он, потому что привык отвечать прямо и четко на четко поставленный вопрос. Потом глянул на принца искоса и потряс головой. Усмехнулся смущенно: — В это, вообще-то, сложно будет поверить... — Да ладно, Роджерс, — сказал Джек Бенджамин, щурясь от медленно щупающих горизонт лучей розовато-золотого солнца. — Я живу бок о бок с чудесами с рождения. Моего отца в более цивилизованном государстве направили бы на лечение с манихейским бредом. Его голоса в голове, его видения, его истории о Боге... Но здесь — не цивилизованное государство. Может, Шайло выглядит как обычный мегаполис, но ты сейчас видишь другое лицо моей страны... Оно дикое и восторженное, как у блаженного. Чудеса — это все, что держит вместе нацию, состоящую на треть из беженцев и бездомных. Две оставшихся трети — родившиеся здесь — привыкли ко всему. Так что если это не корона из бабочек, я поверю в любую историю... — Я никогда не думал об этом, как о чуде, — произнес Стив с сомнением. Поднимающийся ветерок мягко шевелил его волосы. — Для меня это наука, в которой я ни черта не понимаю. Нас учили полагаться только на себя. Мы многого не знали, но очень хотели сделать мир лучше... Я родился еще до изобретения пенициллина. Что? Это не корона из бабочек, но звучит довольно... неправдоподобно, верно? И все же я старше тебя чуть больше, чем втрое. — Ты... — пробормотал Джек, кусая себя за нижнюю губу. — Я воевал и умер в сорок пятом. Меня нашли совсем недавно и вернули к жизни. Не знаю, зачем. Они говорят, что я снова нужен своей стране. Может быть. Но иногда я жалею, что не остался там. — Ты потерял кого-то? — спросил Джек. Поморщился от собственного вопроса, как от пощечины, потер лицо, пытаясь то ли найти не совсем банальные слова для извинения, то ли как-то переформулировать эту глупость. Но так и не продолжил. Потому что Стив ответил: — Да. И это был ответ на все непроизнесенные вопросы. «Ты потерял кого-то очень важного?» «Да». «Это был единственный человек, который знал тебя настоящим?» «Да». «Единственный, кому не было плевать, что у тебя внутри?» «Да». «И ты не особо даже пытался жить без него?» «Да». «И не судишь меня за трусость?» «Да». — Мне... — принц сглотнул. — Мне жаль. — Не думаю, что это повод для жалости, — покачал головой Стив. — Но у вас тут действительно... безумная земля. — Да... Нормальных здесь нет. Джек встряхнул лацканы и поправил воротник куртки. Ему, возможно хотелось закутаться в нее, но он крепился. Стив развернулся к нему всем корпусом, продолжая придерживать щит коленом. И сказал, застегивая ему молнию до самого подбородка — знакомого подбородка с ямочкой: — Ты — еще одно чудо этой сумасшедшей пустыни. Не спрашивай, почему. Просто запомни это. Принц встряхнулся недоверчиво и растерянно. Посмотрел на Стива, чуть наклонив голову: — Если тебя щелкнуть пальцем, зазвенишь так же, как эта штуковина? — Я не стальной, если ты об этом. — Никто не стальной. Поэтому не надо говорить так обо мне. Ты меня не знаешь. — А мне кажется, что знаю много лет. Солнечный блик отразился у принца в глазах. Они у него сейчас были бешеные, отчаянные и почти зеленые из-за контраста с песчано-желтым камуфляжем... — Нет, — глухо рыкнул он. — Не знаешь. И, положив ладони Стиву на виски, влепил ему поцелуй, как пощечину. Соленый, лимонный от выпитого чая и шершавый от песка на губах, горячий, мокрый поцелуй. — Что? — начал, было, он, оторвавшись на мгновение и жадно впившись глазами в лицо Стива, — Не ожида... Но он и сам не ожидал того, что случится дальше. Того, что капитан Роджерс упрется лбом ему в лоб, обхватит затылок, запустив пальцы ему в волосы, и скажет с мучительной улыбкой: — Есть люди, которые не воскресают. Которым по званию не положены чудеса. И если ты отхватил у судьбы этот шанс, не будь дерьмом, майор Бенджамин. Это все, что от тебя требуется. Джек посидел с остекленевшими глазами какое-то время, а потом криво повторил улыбку Стива — это выглядело, будто его тошнит. — Все настолько плохо? — спросил он, как выплюнул. Его снова трясло: от злости и от отвращения к себе, должно быть, но держался он намного лучше, чем ночью. — Нет. Все хорошо. На самом деле все хорошо. А сейчас иди и выспись, офицер. Вечером будет еще бросок. Джек поднялся по его команде так же дерганно и безмолвно, как в том страшном особняке. Похлопал Стива по плечу и, чуть горбясь, ушел в ангар. По его спине прыгали солнечные зайчики, отражаясь в осколках выбитых стекол на песке. Когда стрекот лопастей вертолета стал явственнее, Джек Бенджамин крепко стиснул плечо Стива. Звук нарастал, и вместе с ним гасло солнце, проваливаясь в мутный от акварельных облаков горизонт. Небо было огромное, лиловое и выпуклое, точно цветная линза. Где-то в вышине рывками летела одинокая птица. — Послушай, капитан, — сказал принц негромко, приблизив искусанные, лопнувшие от дневной жары губы к уху Стива. — Что там меня ждет? Программа по защите свидетелей? Новая марионеточная пьеса, телеэфиры, роль знамени в борьбе за демократию, хотя у нас чертова монархия? Но кому какое дело, да, если в Гильбоа есть нефть... — Так они воюют, — ответил Стив. — Не могу сказать, что мне это нравится. Но я кое-кому еще должен. — Ты спас мне жизнь. Не спросив, как спасли тебе... Сможешь сделать еще кое-что? На краю обширной каменистой площадки, с одной стороны обрывающейся вниз небольшим каньоном, с другой — исчезающей в чахлой, но зеленой растительности, ветер клонил и гнул гибкие стволы деревьев. Пахло водой и начинали тихонько тренькать ночные птицы. — Вероятно, смогу, — сказал Стив, поправляя перчатку. — Вероятно, я даже как-нибудь объясню это своим. Что ты задумал? — Сделать то, что был должен сделать давно. Дать своей стране нового короля. Хорошего короля. Которого будет любить мой Бог, если со мной вышла такая лажа. — Джек, — начал Стив. Но принц не дал ему договорить. — Просто подбрось меня до безопасного места на территории Гефа. Координаты только примерные, но этого должно хватить. И дай мне оружие. Дальше я разберусь сам. — У тебя есть план? — Поверь, я проделывал и более рискованные вещи. В этот раз меня хотя бы некому будет бросить без поддержки с воздуха... — Напоминает самоубийство. — Не надо. Мы оба знаем, что нет. — Не делай глупостей, майор. — Никаких глупостей, капитан — Джек фыркнул негромко и не особенно весело. — Ты немного похож на него... Такой же простофиля. — Что? — Стив опешил и даже слегка растерял свое спокойствие отца-командира, которое так не шло его молодому, правильному лицу. — На человека, который вскоре займет трон в Шайло. Я постараюсь, чтобы занял. И буду первым, кто закричит ему «Осанна!» Он провел ладонью по лбу, по глазам, успокаивая самого себя, а потом улыбнулся Стиву. — Я не заслуживаю чудес. Я просто хочу поступить правильно хотя бы раз. А ты верь. Таких, как ты, Бог любит, капитан Роджерс. Если Он вытащил тебя с того света, возможно, улыбнется еще раз. Что бы это ни значило. — Ты говоришь, как проповедник, — чуть поморщился Стив, хотя его глаза лучились улыбкой. — Или пророк. — Наследственность, — отмахнулся Джек Бенджамин. А через несколько мгновений они уже перестали слышать друг друга, потому что вертолет, разметывая вокруг себя высохшую траву, ветки и пыль, начал медленно снижаться над посадочной площадкой. Внутри Стив Роджерс внезапно поймал принца за воротник. Слышно было отчаянно плохо, но по губам Джек сумел прочесть что-то вроде «Не двигайся. Замри». Напрягся, но Стив не сделал ничего опасного, просто выудил из складки камуфляжной куртки на плече сдавленного тканью крупного мотылька, должно быть, принесенного воздушным потоком. — Мерзкая тварь, — одними губами произнес Джек, начиная крупно дрожать, от набора высоты, наверное, и холодного вечернего ветра. — Да ладно, он симпатичный. — Стив посадил бабочку на ладонь Джеку и та, слегка заваливаясь набок, расправила абсолютно целые, ярко-желтые с лица крылья. — Выпусти его, когда доберешься. — До чего же мерзкая тварь, — сказал принц, широко улыбаясь. И почему-то рассмеялся с видом абсолютно счастливого ребенка, рассматривая, как мотылек, важно трепеща крыльями от легкого ветра в отсеке, гуляет по его ладони.