Сказка об Альдо Первом

Ночь – южная, темного бархата, с золотыми россыпями низких звезд – заглядывает в окна замка Алвасете. Где-то далеко слышен смех, звон гитарных струн. И – шум моря, что бьется о берег. А здесь, в спальне – догорающая свеча на столике и две пары внимательных глаз. Синие, как морская гладь и темные, почти черные, как ночное небо над бухтой. - Отец, расскажи про Олларию. Это Гонзало Алва – семилетний сорванец, похожий на отца не только синевой глаз, но и характером. Младший, Рамиро, пошел в мать – ласковый, но хитрюга тот еще. Куда там Манрикам всем и сразу. Этот добьется своего, не сжимая кулаков и не бросаясь в бой. - Нет, лучше сказку, - говорит он и просительно тянет, - ну, пожа-алуйста. Соберано Рокэ – он же бывший регент Талига, и отец двоих сыновей внимательно смотрит на обоих. - Хорошо, я расскажу вам сказку про Олларию – в то время, когда она называлась Раканой. Жил в то время в Ракане король Альдо Первый. Был он статен, красив собой и молод. Он знал это, и больше всего любил наряжаться. Если о других королях Талига часто говорили – король на Совете Меча, то про Альдо – король в гардеробной. Было у Альдо Первого столько нарядов, что не счесть. Ткачи и портные трудились день и ночь, кружевницы плели тонкие кружева, сапожники шили туфли и сапоги в тон платью. - Платью? Он ходил, как дама? – хихикнул Рамиро. - Платье – так называли всю одежду, - объяснил Гонзало, - не перебивай. - Да, верно, - соглашается с ним соберано и продолжает. Однажды в Ракану прибыли два мастера. Один называл себя Сузой, второй – Музой. И они сказали, что сумеют смастерить ткань, которая обладает удивительным свойством. Тот человек, что глуп или занимает не свое место, не сможет разглядеть ее, как бы ни старался. Альдо тогда очень обрадовался. «Наконец-то я узнаю, кого из моих подданных следует уволить, а то и посадить в Багерлее», - подумал он и приказал Сузе и Музе скорее приниматься за работу. Они приказали принести нитки и ткацкий станок. И целыми днями просиживали за ним, делая вид, что усердно работают. А тем временем Альдо захотел узнать, как идут дела. - Пошлю-ка я к ним своего Первого маршала, Повелителя Молний, Робера Эпинэ, - сказал он, - он честный человек, да и к тому же – Человек Чести, и по праву занимает свое место. Бедный Иноходец глядел во все глаза, но не видел ровным счетом ничего – потому что и видеть было нечего. «Я так и думал, - безнадежно вздохнул он, - да, я не должен был занимать место первого маршала. Да, я глуп – но я не могу бросить Альдо, ведь он – мой друг. И я ни за что не скажу ему, что не видел ткани». И Робер сказал: - Весьма неплохо. Я сегодня же доложу королю Альдо Первому, что ваша работа заслуживает похвалы. Суза и Муза стали еще больше требовать золота, они набивали свои карманы, а на работу не ушло ни единой нитки. Тогда Альдо послал к ним своего цивильного коменданта, назначенного совсем недавно. Это был юный Повелитель Скал, герцог Окделл. - Отец, а почему ты хмуришься? – спросил Гонзало. От внимательного взгляда синих глаз не укрылось то, как сдвинулись брови на родном лице. - Я? Хмурюсь? Нет, тебе показалось. А впрочем, дело было так… Ричард Окделл был еще очень молод. Но он считал себя весьма умным человеком, и по праву занимающим свое место возле анакса. Каково же было его удивление, когда он не увидел ткань. Суза и Муза спрашивали, нравится ли ему работа, расписывали, как лежит узор. Повелитель Скал старался все запомнить, чтобы рассказать в деталях Альдо. «Но никто не должен знать, что я не вижу ровным счетом ничего, - думал он про себя, - иначе попасть мне в Багерлее, а там совсем не весело». И он в красках описал Альдо, как красив узор, какая роскошная ткань, и какую одежду можно будет сшить из нее к предстоящей коронации. После этого Альдо сам соизволил взглянуть на работу Сузы и Музы. Но и он, как вы понимаете, не увидел ничего. «Караул! - подумал он, - Я – не Ракан?! Или я не гожусь, чтобы править Талигойей?! Нет, это было бы хуже всего». - А разве это был не Талиг? – недоверчиво спросил Гонзало. Он уже знал куда больше брата. - Какое-то время Талиг стал называться опять Талигойей, а Оллария – Раканой. Но это продолжалось совсем недолго, - ответил отец и стал рассказывать дальше. И вот наступил тот день, когда Суза и Муза сняли ткань со станков, и принялись кроить ее большими ножницами и шить иглой без нитки. И вот – наряд был готов. Анакс в сопровождении свиты сам пришел к ним одеваться. Обманщики поднимали кверху руки, будто держали что-то, приговаривая: - Вот панталоны, вот камзол, вот колет! Чудесный наряд! Легок, как паутина, и не почувствуешь его на теле! Но в этом-то вся и прелесть! - Да, да! - говорили придворные, хотя они ничего не видели - но ведь и видеть-то было нечего. - Какая красота, - вздыхал Робер, стараясь не смотреть на Альдо. - Конечно, - вторил ему Ричард, который, напротив, пялился во все глаза на анакса. А сам Альдо вертелся перед зеркалом. - Балдахин ждет, - доложил один из гименетов, - готовы ли вы, Ваше Величество? - Я готов, - гордо вскинул голову Альдо, - Ну, господа, - обратился он к придворным, - как на мне сидит наряд? - Восхитительно, - раздалось из толпы придворных, - какие краски! Какой узор! И вот голый анакс шествовал по улицам под роскошным балдахином. И все собравшиеся ахали от восторга, рассказывая друг другу, как идет Альдо Первому его новый наряд. Но ту произошло вот что: из старого парка придетел живший там ручной ворон. - Ворон? – восторженно крикнул Рамиро. - Именно Ворон. Когда-то я спас его из горящего особняка, и с тех пор он жил в старом парке. Он был необыкновенно умный, и к тому же умел говорить. Этот ворон сел на ветку дерева и крикнул: - Каррр! Голый анакс! Голый Альдо Перррвый! И люди зашептались: - Ворон говорит, что анакс голый. И он прав – ведь ворон не может быть не на своем месте, он же птица. А говорящий ворон необычайно умен. Так что он прав – анакс-то голый. И вот уже все закричали: - Анакс голый. Ворон говорит, что он голый. И Альдо стало жутко. Он понимал, что они правы – но решил довести церемонию до конца. И он еще величественнее зашагал под балдахином. Ночь опустилась на бухту Алвасете. Далекий маяк освещал путь кораблям, волны по-прежнему плескались и пели вечную песню. Два черноволосых мальчика уснули в своих кроватках. А их отцу не спалось. Соберано сидел с бокалом вина, глядя в окно на залив. И думал, что дети подрастут – и узнают то, что творилось в Олларии в то смутное время. А пока – пусть верят сказкам.