Неслучайность

Куроко уже сорок минут просто кидал мяч в кольцо. Иногда попадал, чаще мазал, и в целом даже успешные броски в настоящей игре были совершенно бесполезными: ни одна команда не пропустит игрока соперников так легко, а Куроко не промахивался только со стандартной точки. Кисе искоса поглядывал на экран мобильного: знал бы, что сидеть придется так долго, оделся бы потеплее — к вечеру становилось все прохладнее. Куроко только бросал, и Кисе уже думал о том, как незаметно выбраться из кустов и уйти. Похоже, сегодня был не его день. Мысль понаблюдать за тем, как Куроко тренирует свою невидимость, пришла Кисе в начале нового сезона. В первой же игре со школой, название которой он даже не запомнил — так быстро закончился матч. Он не успел тогда продемонстрировать и половины своих приемов: Кайджо играла настолько слаженно, что просто смяла боевой дух противника в первой четверти, а потом осталось только увеличивать счет. Позже, в раздевалке, Кисе перебирал в памяти все, что мог бы показать на площадке, и понимал, что даже доведенные до автоматизма движения всех ребят из Поколения Чудес никого из них уже не удивят. Это слабую команду можно поразить, а потом слушать, как за спиной поверженные игроки зовут тебя монстром. Сильные соперники наверняка готовились к новому сезону, учитывая и его способности тоже. Именно тогда Кисе вспомнил о Куроко. Куроко, чью невидимость он так ни разу не сумел скопировать. Сперва он отмел идею как невыполнимую: в основе незаметности Куроко лежала именно его внешняя неприметность, которая вкупе с рассеиванием внимания противника на остальных игроков и рождала эффект «исчезновений». Кисе был слишком заметным на площадке, чтобы суметь провернуть этот финт. И все же желание вырасти, добавить еще один маневр в копилку своих умений вскоре пересилило — даже если провернуть это в игре не удастся, хотя бы на тренировке Кисе хотелось скопировать Куроко. Просто чтобы знать, что может. Когда он поделился с командой планом, никто не стал спорить. Кайджо послушно оделись в одинаковые толстовки с капюшонами: серые, без номеров и надписей, без любых отличительных знаков, и в такие же серые шорты. Новые игроки, переведенные в основной состав, после того как сенпаи покинули команду, были с Кисе почти одного роста. Все должно было сработать. — Тебя видно! — заорал Хаякава, как раз когда Кисе был уверен, что у него получилось. Он не сдался сразу, они сыграли еще полчаса, за которые Кисе проделывал все, что в свое время подсмотрел у Куроко — и безрезультатно. Даже среди совершенно одинаковых серых фигур его замечали, блокировали, перехватывали мяч, потому что Кисе терялся, соображая, как это могло происходить. Он несколько дней подряд вертел в уме эту незадавшуюся тренировку, пытаясь осмыслить, где же ошибся. И не находил прокола. Куроко делал все именно так, память не могла подвести. Разве что секрет «исчезновений» был в чем-то принципиально другом. Решив узнать это наверняка, Кисе и спрятался в кустах неподалеку от уличной площадки, на которой Куроко тренировался по вечерам. И сейчас время подсказывало, что он опоздает на поезд, если просидит чуть подольше, и ночевать придется в квартире, ключи от которой оставила уехавшая в командировку тетя — Кисе там не нравилось, слишком было непривычно и неуютно. А Куроко только и делал, что бросал-промахивался-снова бросал. Нужно было уходить. Кисе уже приподнялся, стараясь шевелиться как можно аккуратнее, чтобы не трясти прикрывающие его ветки, когда Куроко вдруг оказался в противоположном конце площадки. Кисе застыл в полуприседе, не понимая, как умудрился это проглядеть. Наверное, моргнул. Он замер, глядя на площадку во все глаза, и все равно не заметил, как Куроко снова очутился рядом с корзиной. Отвлекся на мяч, который в очередной раз отскочил от кольца, подумал Кисе и стал следить только за Куроко, не моргая. Теперь он точно не мог проглядеть. И не проглядел. Глаза уже начало щипать, когда Куроко просто исчез и появился совсем в другом месте. Это было невероятно, напоминало мерцание призраков из киношных ужастиков, но это происходило именно так. Все, что Кисе знал о технике Куроко прежде, оказалось выдумкой. Куроко на самом деле перемещался в пространстве! От удивления Кисе снова плюхнулся на задницу. Невероятность того, что видел собственными глазами, будто отключила, выкинула из реальности. Да и не бывает в реальности такого, по крайней мере, в той, в которой Кисе жил с рождения и о которой точно знал, где правда, а где вымысел. А потом Куроко забрал мяч и ушел. Выждав еще немного, Кисе неуверенно встал и отряхнулся. Ноги неприятно покалывало после долгого сидения в одной позе, но внутри уже разгоралось предвкушение. Кисе не терпелось попробовать, хотя, может быть, ничего и не выйдет, если Куроко не просто человек, а, например, волшебник… Волшебников не существует, напомнил себе Кисе и пошел на площадку. То, что делал Куроко, просто техника, а раз так, Кисе сумеет повторить ее. Оставалось только понять, как именно все происходило. Встав лицом к щитку, Кисе задумался. Возможно, Куроко настраивался как-то по-особенному и после этого перемещался. Или же четко просчитывал в голове, где именно должен оказаться в следующий момент. Скорее всего, именно так. Кисе сосредоточился, представляя, как тело преодолевает несколько метров и оказывается в нужной ему точке площадки. Он даже глаза хотел прикрыть, но передумал: нужно же выбрать место для появления. Поэтому когда все пространство площадки вдруг заполнилось разноцветными всполохами чего-то, напоминающего туман, Кисе только порадовался, что не зажмурился. Он глянул под ноги: синее марево достигало коленей, цветные клубы перемещались стремительно, смешивались, и их движение завораживало. Неужели Куроко видит такое каждый раз, когда «исчезает» во время матчей? Кисе решительно прыгнул в направлении щитка, тело обволокло желтым, а через секунду все погасло, осталась только твердая земля под подошвами кроссовок. И кольцо над головой. Кисе оглянулся, понимая, что преодолел не меньше пяти метров, и улыбнулся самому себе. Похоже, он смог. Осознание накатывало медленно, смешиваясь с ликованием. Кисе уже предвкушал, как удивятся все, когда он сделает так во время игры. Непременно нужно позвонить Касамацу, пусть приезжает, смотрит, гордится. Потом, когда восторг от только что освоенного трюка чуть поугас, Кисе решил пока никому не говорить о своем достижении. Соперников послабее он обыграет и при помощи старых способностей, а новую можно придержать на случай, если Кайджо в турнире выйдет на Сейрин или Тоо. Кисе представил ошеломленное лицо Аомине и рассмеялся. Пожалуй, это будет даже лучше, чем просто обыграть его — проигрыш для Аомине теперь не в новинку, а вот то, что Кисе способен достигнуть такого уровня мастерства, поразит, пожалуй, любого. — Эй, Кисе! — он вздрогнул от неожиданности и обернулся. Запыхавшийся Кагами шел прямо к нему, и Кисе нервно сглотнул — как долго тот находился здесь? Что успел увидеть? — Ты Куроко не встречал? — сказал Кагами, и стало ясно — ничего он не видел. — Он обычно тренируется тут, я думал, застану. — И тебе привет, Кагамиччи. Нет, я недавно подошел, тут никого не было. Кисе улыбнулся, глядя, как Кагами недовольно хмурится. Уже решил, что расскажет про квартиру по соседству, если тот спросит, с каких пор он сам тренируется здесь. Но Кагами не спросил. — Ну и где теперь искать этого придурка? — буркнул он и развернулся к выходу. — Позвони? — Он телефон отключил, как назло. С ним бывает… — Мне он вообще почти никогда не отвечает, — усмехнулся Кисе. — Если хочешь, можем его вместе поискать, я как раз подумал, что на сегодня мне хватит. На сегодня было действительно достаточно, и пошататься по городу в компании Кагами было не такой уж плохой идеей — все лучше, чем сразу идти домой, где он будет только скучать в одиночестве. Тем более, что Кагами кивнул согласно и подождал, пока Кисе заберет вещи. Они шли по тротуару и болтали о всяком: о новичках в команде и том, как непривычно пока еще вливаться в ритм нового сезона, о предстоящем турнире, где «Сейрин обязательно сделает Кайджо снова — Даже не мечтай», об учебе, которая на этом курсе обоим давалась еще тяжелее. Кагами как раз искал Куроко, чтобы уточнить, какие темы нужно готовить к тесту по истории Японии, до которого оставалась всего пара дней, и Кисе даже порадовался: они с Накамурой разработали собственную систему списывания с мобильников, так что можно было не напрягаться с зубрежкой. — Видимо, он уже домой пошел, придется туда нагрянуть, — сказал Кагами, когда они вышли из ресторана, где частенько обедали члены Сейрин. — Мне в ту же сторону, — сказал Кисе, — разойдемся на следующей улице. Кагами уверенно шагнул на пешеходный переход, как только на светофоре загорелся зеленый, Кисе замешкался на секунду. Из-за поворота на бешеной скорости вдруг вылетел фургон. Истошно загудел клаксон, каким-то шестым чувством Кисе догадался, что затормозить водитель не успеет, молниеносный страх внезапно заплясал клубами цветного дыма перед глазами, и Кисе инстинктивно метнулся в сторону ближайшего, надеясь, что тем самым убережется от попадания под колеса. Время, казалось, замерло, а пространство перемешалось. Кисе все еще слышал визг тормозов, и горло сжимало спазмом, а живот скручивало при мысли, что фургон сбивает Кагами, проезжается по нему всеми колесами и останавливается, оставив длиннющий кровавый след на асфальте. А в следующую секунду он снова стоял под сеткой на уличной баскетбольной площадке. Тошнота не отступала. Отшатнувшись в сторону, Кисе наклонился, и его вывернуло на траву. Тело тряслось, как у припадочного, а в голове вертелась только одна мысль: «Что с Кагами?». Нужно было бежать на место происшествия, вызывать скорую — Кисе понимал, что он, возможно, был единственным свидетелем аварии — но ноги словно приросли к покрытию, и он никак не мог сглотнуть горькую слюну и сделать нормальный вздох. Новообретенная способность спасла ему жизнь, но не было сил даже порадоваться. Кагами… — Эй, Кисе! — раздалось за спиной. Кисе аж подпрыгнул и обернулся неверяще. — Кагамиччи? Кагами стоял перед ним, запыхавшийся и взмокший, и Кисе уже хотел спросить, как тому удалось спастись, когда тот заговорил снова. — Ты Куроко не встречал? — Н-нет… — выдавил Кисе. Кагами не выглядел испуганным, только уставшим. И он явно не мог знать, что искать Кисе нужно именно тут. Да и не добежал бы так быстро. Что-то не складывалось. — Обычно он тренируется тут, думал, застану, — Кагами раздраженно сжал кулаки и пояснил нетерпеливо. — Но, видимо, опоздал. И где теперь искать этого придурка? Мысли спутались еще сильнее; совершенно не понимая, что происходит, Кисе машинально предложил: — Если хочешь, можем вместе его поискать. — А ты разве не собирался тренироваться? — настороженно спросил Кагами. — Мне на сегодня хватит, — сказал Кисе, испытывая дежавю — настолько непривычное и острое, что не знал, как реагировать. Поэтому пошел с Кагами тем же маршрутом, что и несколько минут назад. На этот раз в ответ на реплики Кагами о переменах в баскетбольном клубе и учебе Кисе отвечал односложно: никак не мог успокоиться. Только когда Кагами спросил, все ли с ним в порядке, пришлось соврать, что переутомился, и тот кивнул понимающе и перестал грузить расспросами. Кисе пытался понять, что же произошло. Он попал в будущее, а потом вернулся назад? Или это была параллельная вселенная? Так или иначе, пока что все повторялось вплоть до мельчайшего действия, а значит, скоро будет и переход, на котором их с Кагами подстерегает фургон. Нужно пойти в обход, решил Кисе. И тут же вспомнил, что в фильме, где герой тоже попадал в будущее и что-то в нем менял, настоящее менялось гораздо сильнее. Что если Кисе спасет Кагами, а из-за этого наступит Третья Мировая или Токио смоет гигантской цунами? Что если это действительно был другой мир, в котором Кагами угодил под колеса, а здесь ничего не случится? А вдруг ситуация все же повторится — что тогда делать? От этих размышлений Кисе отвлек Кагами, бросив: — Видимо, он уже домой пошел. Придется туда нагрянуть. Кисе даже не успел отреагировать, когда тот шагнул на знакомую зебру. Только застыл, наблюдая со стороны. Фургон выскочил будто из ниоткуда, звук клаксона едва не выбил барабанные перепонки, и Кисе, словно выплыв из мутного сна, рванулся вперед, надеясь выдернуть Кагами обратно на тротуар. И не успел. — Да твою же мать! — заорал Кагами, когда водитель в последний момент вывернул руль, одновременно нажимая на тормоза, и фургон, развернувшись, влетел в светофорный столб на другой стороне дороги. — Кагамиччи, ты в порядке? — Кисе подбежал к Кагами, схватил за плечо и вгляделся в лицо. — Чуть в штаны не наложил! — тот был бледным, дышал тяжело и весь трясся. Но не пострадал. — Это как считается, «в порядке»? Из ближайших магазинов и кафе высыпала толпа, несколько добровольцев пытались вытащить водителя из покореженного фургона, а Кисе все стоял и смотрел на Кагами, стараясь собрать мысли в кучу. Получалось плохо. Но Кагами был жив, и это было главным. *** — Ты в курсе, что это… нам как бы еще нельзя? — спросил Кисе, глядя, как Кагами вытаскивает из спрятанной в шкафу обувной коробки крошечные бутылочки с чем-то высокоградусным. Надписи на этикетках были на английском. — Да, поэтому нас и не стали удерживать как свидетелей, — Кагами пихнул бутылочку ему в руку и плюхнулся на диван рядом. — Виски из Штатов. Отец разрешал мне немного… по праздникам. А сейчас чем не праздник? Мы же сдохнуть могли! С «мы» Кисе мог бы поспорить, но вовремя прикусил язык и улыбнулся. Кагами отвинтил крышку со своего пузырька и выпил залпом, Кисе повторил за ним и скривился: горькая жидкость противно обожгла язык. — Ну и гадость! — Черт, у меня же кола есть. Надо было сразу и ее достать, — Кагами посмотрел на него виновато и ушел на кухню. Через минуту вернулся с железной банкой в руках и, сделав глоток, протянул ее Кисе. Горло перестало гореть, только когда Кисе выдул половину. Зато тут же стало жарко, хотя он подозревал, что это скорее эффект самовнушения: прежде Кисе никогда не употреблял крепкий алкоголь, но откуда-то знал, что от него бросает в жар, язык начинает заплетаться и движения становятся смазанными. Он промахнулся мимо руки Кагами, пытаясь передать тому банку, и рассмеялся, глядя, как несколько бурых капель упало на диван. — Только не притворяйся, что тебя уже накрыло, — хмыкнул Кагами. — Я как-то три таких выпил, и ни в одном глазу… — Нет, просто… — Кисе не знал, как объяснить странное чувство радости, от которого в голове было легко и пусто. — Никогда бы не подумал, что буду с тобой сидеть вот так, Кагамиччи… Кагами нахмурился, но потом улыбнулся. Похоже, в этот раз он понял. — Я тоже не ожидал, что вместо истории Японии с Куроко буду пить с тобой, Кисе. — Это ты называешь «пить»? — Кисе потряс в воздухе пустым пузырьком. — Не задавайся, больше в тебя не влезет. — Кто сказал? Кисе не особенно понимал, что на него нашло. Просто если выпить больше, перестанешь думать о случайно обрушившемся даре предвидения и том, что Кагами мог не сидеть сейчас так близко, не ухмыляться в своей обычной манере «я сделаю тебя, даже если это всего лишь вопрос, кто кого перепьет». Перестанешь думать о сложных вещах, с которыми совсем не планировал связываться, когда охотился за новым баскетбольным финтом. Поэтому Кисе сам придвинул к себе коробку и вытащил еще один пузырек. А через час жарко стало по-настоящему: тело горело, пропитывая майку потом, голова непривычно кружилась, и постоянно хотелось смеяться. Кагами даже не говорил ничего особенно веселого — ну что смешного в том, что однажды в Штатах он целый час не мог попасть домой, потому что соседская собака решила вздремнуть именно на его пороге? — но Кисе смеялся как дурной. И сам рассказывал: о том, как однажды выиграл танцевальный конкурс — «Я просто повторил за одним мальчишкой, но у меня вышло лучше!»; как пришел в баскетбол, получив мячом по голове — «Аоминеччи даже извинился тогда. Представь, Аоминеччи — и извинился!»; о соперничестве с Хайзаки за место в основном составе Тейко — «Зато ты потом заставил его утереться!» — рука Кагами, шлепнувшаяся на плечо тоже была горячей и влажной. И Кисе смеялся, пил еще, пихал Кагами в грудь и снова что-то говорил: про сенпаев и Кайджо, про агентство и аллергию на дурацкий грим, про то, что обязательно уделает Кагами один на один, если они сыграют друг против друга снова. Когда они сыграют… Он не понял, как лицо Кагами оказалось прямо напротив, и даже не понял, кто к кому потянулся — только запоздало решил, что сам вряд ли бы стал. А потом Кагами целовал его, неуверенно, еще более робко, чем Чинацу-тян из начальной школы во время игры в бутылочку; но губы у него были другие — шершавые и влажные, с привкусом виски и колы, а не гигиенической помады. И опьянение исчезло, будто и не было. А вслед за ним — вся эта приятная легкость. — Прости, — Кагами отшатнулся от него, как от прокаженного. — Я… — Ты гей? — выпалил Кисе. — Ты нет, — словно напомнил себе Кагами. Похоже, он тоже был уже трезвее, чем пару минут назад. — Все нормально, Кагамиччи, — Кисе улыбнулся ободряюще и вытер рот тыльной стороной ладони. — Я не скажу никому, если что. Все на самом деле было нормально: в конце совершенно безумного дня узнать, что Кагами гей, даже близко не казалось безумием. Кисе вообще не делил людей на плохих и хороших по их ориентации, а то, что Кагами поцеловал его, легко списывалось на выпивку. И конечно, он не собирался трепаться… — Я и не скрываю! — неожиданно в голосе Кагами прозвучал вызов. — Просто не ору на каждом шагу, но и врать не собираюсь. — Ясно, — пробормотал Кисе, отчего-то чувствуя себя ужасно неловко. — Ну, я пойду. Он неуверенно встал, только теперь осознав, что мир вокруг вертится каруселью, а к горлу подступает горький комок. — Ты точно дойдешь? — Меня не нужно провожать, — быстро ответил Кисе и только потом понял, что это тоже наверняка прозвучало так, словно ему неприятно и хочется сбежать побыстрее. Ему и правда хотелось: но не из-за внезапно открывшейся правды о Кагами и неловкого поцелуя; просто слишком много всего случилось за такой небольшой промежуток времени… Но Кагами, похоже, воспринял это как-то по-своему. По крайней мере, провожая до двери, он смотрел на Кисе с осторожностью дикого зверя, боявшегося попасть в капкан. *** Кисе впервые было не скучно в тетиной квартире, хотя заснуть так и не удалось. Он проворочался в постели, без конца прокручивая в памяти события перенасыщенного дня. Под утро даже пересмотрел тот фильм, о котором непроизвольно вспомнил в момент тревоги, и пришел к выводу, что поступил правильно, не став ничего менять. Скорее всего, первый раз он действительно каким-то образом оказался в будущем и увидел то, что должно было произойти позже. И, к счастью, не стал вмешиваться, а Кагами, видимо, оказался тем еще везунчиком. Когда страх поутих, Кисе начал думать о том, что Куроко, возможно, просматривает будущее регулярно — в конце концов, этим приемом он владеет гораздо дольше, чем Кисе. Было странно осознавать, что Куроко может заранее знать исходы матчей или даже менять что-то, например, тактику команды, после того как увидит теоретический исход. Потом от мыслей заболела голова, и Кисе отругал себя: Куроко вряд ли бы стал пользоваться таким нечестным способом выиграть, ведь, сколько Кисе помнил, тот всегда ценил и любил баскетбол, поэтому упорно работал. Кисе решил, что тоже прибережет способность для какого-нибудь ответственного матча, а до этого просто забудет о ней, в конце концов, у него хватает и других приемов. О Кагами он старательно не думал, и лучше всего этому способствовала тошнота, которая все-таки настигла под утро. Вместо школы пришлось полдня обниматься с унитазом, и недомогание заставило забыть обо всем, что не относилось к случайному «побочному эффекту незаметности». Кисе честно сдерживал желание похвастаться новым финтом перед сокомандниками или выболтать тайну Касамацу, когда тот звонил поинтересоваться делами. Он ни о чем никогда не молчал так долго, но этот секрет был особенным. А потом начался турнир, и Кайджо без труда вышла в финальную часть. Где и выяснилось, что соперником на ближайший матч может стать Сейрин: если одолеет своего последнего противника. Кисе вспоминал о Кагами часто — с тех пор как стал невольным свидетелем его чрезвычайной везучести. Прикидывал, как мог тот вырасти за прошедшее время — наверняка ведь тоже разучил что-нибудь новенькое. Несколько раз даже порывался позвонить, но в последний момент сбрасывал вызов: он не знал, что говорить. Предложить сыграть один на один, как когда-то с Аомине? Просто спросить, как жизнь? Кагами удивился бы, даже если давно выкинул из головы свою пьяную выходку. А если же нет… Отношение Кисе к Кагами не изменилось, и оказаться в неловком положении он тоже не боялся. Просто каждый раз выходило, что сказать Кагами ему особо нечего. Просто отчего-то очень хочется снова услышать голос. Или увидеть, убедиться, что все в порядке. Словно тот случай как-то связал их, только Кагами об этом не подозревал, а Кисе сам не понимал, почему то и дело возвращается к этому мысленно. Игра была шансом, ради которого не приходилось искать предлоги. Однако, судя по неровным выступлениям Сейрин в отборочных, все могло сорваться, и, отправляясь на игру Сейрин с Сеншинкан, Кисе переживал так, словно сам должен был выйти сегодня на площадку. Он уже настроился продемонстрировать свою новую способность перед Кагами. Именно Кагами хотелось поразить сильнее всего: тот ведь наверняка не думал, что кто-либо может скопировать его напарника. Находиться в неведении было мучительно, и чем ближе Кисе подходил к спортивному комплексу, тем сильнее росло желание узнать заранее, чем закончится сегодняшнее дерби. В конце концов он убедил себя, что ничего страшного не случится, если он просто посмотрит. Может быть, даже и не выйдет толком, он ведь пробовал всего один раз, и тогда все продлилось минут двадцать от силы. Но за двадцать минут он хотя бы убедится, что Сейрин ведет и своего не упустит, и успокоится. Решив так, Кисе сосредоточился, выбрав место на дороге, где собирался появиться. Туман возник мгновенно, в этот раз выйти на перемещение оказалось до неприличия просто, и уже через миг Кисе снова стоял на земле, покрыв расстояние в десяток метров. Никто из прохожих не обратил на него внимания, и он пошел дальше. На подъезде к спортивному комплексу оказалось неожиданно многолюдно. Народ сновал туда-сюда, измученный и бледный, пробегавшие мимо люди оттесняли Кисе, не давая приблизиться к главному входу, и он не сразу осознал, почему. Вся стоянка была заставлена машинами скорой помощи и других спасательных служб, гражданские автомобили в спешке эвакуировали, расчищая пространство, и откуда-то на носилках несли раненых. Стоны боли слились в единый гул, Кисе застыл, глядя перед собой — там, где должен был находиться спортивный комплекс, стояла объятая клубами неосевшей пыли развалина с обвалившейся крышей. Кто-то оттолкнул Кисе, бросив: «Не мешайся под ногами!». Кто-то рядом сообщал по рации о десятках людей, оставшихся под обломками. В общей суете Кисе не видел знакомых лиц, и не у кого было спросить — ни что случилось, ни кто был в это время внутри. Заметив бледного телевизионного диктора, старательно подбиравшего слова на камеру, Кисе подошел ближе и только тогда расслышал, что крыша здания просто обвалилась сама по себе. Разум затопило наивной надеждой. Может быть, игра еще не успела начаться. Может быть, ее вообще отменили, потому что команды не явились по каким-нибудь причинам. Может быть, все вообще просто дурной сон. Сон-сон-сон. — Так жалко, — всхлипнула стоявшая рядом женщина. — Такие молодые ребята, спортсмены… — Сколько времени? — резко повернулся к ней Кисе. Женщина испуганно покосилась на часы и пробормотала ответ, от которого у Кисе внутри разлился арктический холод. Прошло две четверти. Две четверти с начала игры. Нет-нет-нет-нет! Цветной туман возник неожиданно, просто заплясали перед глазами пятна, и Кисе нырнул вперед, не задумываясь, где окажется в следующий миг. И очнулся в кровати в тетиной квартире. В ушах еще стояли чужие всхлипы и гул сирен скорой помощи, но теперь к ним примешивалось треньканье электронного будильника. Кисе взглянул на него, и сердце больно забилось о грудную клетку. Число было сегодняшним. Девять утра. До матча Сеншинкан с Сейрин оставалось еще несколько часов. *** Кисе не находил себе места. Первой же мыслью было позвонить в спортивный комплекс и предупредить, что крыша рухнет, но за ней сразу последовала другая, более разумная: ему никто не поверит. Гораздо вероятнее, что матч отменят, а команды и зрителей эвакуируют, если сказать, что в здании заложена бомба. Но тогда приедет полиция, саперы, и под обвал попадут уже они. Кисе ужасно хотелось превратиться в супермена, прилететь и спасти сразу всех, но он понимал, что на деле скорее всего окажется подозреваемым в проведении теракта до выяснения настоящих причин обрушения. А люди пострадают в любом случае. К тому же внутренний голос предательски нашептывал, что Кисе случайно узнал о том, чего знать был не должен, поэтому не имеет права вмешиваться и что-то менять. Вот только бездействовать было слишком больно. В конце концов, заметив, как стремительно, будто ускорившись назло, утекает время, Кисе осознал и принял две вещи: всех не спасти, но и остаться в стороне на этот раз он не может. Он обзвонил всех товарищей по Кайджо и убедился, что те на сегодняшний матч идти не планируют. Потом по очереди набрал Аомине, чтобы услышать «Нафиг, мне лень», и Мидориму, ответившего «У Раков сегодня неудачный день, поэтому я собираюсь провести его дома». Немного успокоившись, Кисе позвонил Куроко. Проще всего было объясниться с ним, даже если придется честно признаться, какой способностью теперь обладает. Куроко бы понял и сам убедил всех остальных не приезжать на матч, а может, даже придумал бы способ вообще его сорвать. Но Куроко сбросил его звонок. Трижды. А потом включился автоответчик. Кисе выругался, выслушав очередное «Оставьте сообщение после сигнала». Будильник, который он намеренно завел, чтобы точно знать, сколько времени осталось на спасение друзей, противно запиликал над ухом. На глаза навернулись злые слезы. Возможно, он уже опоздал. Возможно, Сейрин уже там, и тогда вывести их из комплекса просто так не удастся. Кисе налил стакан воды, выпил залпом и, накинув куртку, выбежал из дома. Остановившись у подъезда, он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, а после набрал номер Кагами. Тот ответил, хотя Кисе уже уверился, что и здесь все сработает против него. — Кисе? — Кагамиччи? Ты где? — Дома. Куроко приходил на днях с Нигоу, и тот куда-то дел мой «джордан». Рико убьет, если опоздаю, а снова просить у Аомине… — У меня есть запасная пара, как раз твоего размера, — выпалил Кисе, на ходу придумывая план. — Я сейчас занесу, и на игру поедем вместе! — Я твой должник! Конечно, пары не было, а план заключался лишь в том, что без своего аса Сейрин просто не станет играть. И хотя Кисе не представлял, как удержать Кагами дома, он несся туда что было мочи, надеясь, что никто его не опередит. Он успел. Дверь оказалась открыта, а Кагами выскочил из кухни, держа в руке недоеденный бургер. — Давай их сюда, — широко улыбнулся он, и Кисе, сглотнув, подошел ближе. Остаток плана он придумал, пока ехал в лифте, и не был уверен, что сможет реализовать его, но чем меньше оставалось времени, тем страшнее становилось, поэтому он выдохнул, как перед прыжком в ледяную воду, и бросился к Кагами, крепко обнимая того за шею: — Кагамиччи, мы так давно не виделись! Нужно было раньше встретиться! — Эй, ты чего? — Кагами тут же задергался, пытаясь стряхнуть его с себя. Кисе для верности сжал руки сильнее. — Пусти! — Да ладно тебе, Кагамиччи! Ты разве не соскучился? — У тебя крыша поехала? Я опаздываю! Кагами наконец удалось отцепить его от себя, и тогда Кисе сделал задуманное — заехал тому локтем по лицу. — Бля! — Кагами зажмурился, схватившись за разбитый нос. — Ой, прости, Кагамиччи! Я такой неловкий, — пробормотал Кисе. — Где у тебя аптечка? В ванной, да? — Твою мать! — Кагами отнял руку от лица и уставился на окровавленную ладонь. — Болван! — Ничего, сейчас быстро обработаем! Не переставая нервно смеяться, Кисе затолкал его в ванную, и Кагами принялся слепо шарить по полкам. — Наверное, нужно всех предупредить. Где твой телефон? — спросил Кисе. — В прихожей, — прогундосил Кагами. Кисе выскользнул за дверь, прикрыл ее за собой, быстро передвинул стол и сел на него. Теперь Кагами оказался запертым изнутри. И это дошло до него, как только он попробовал выйти. — Ты совсем охренел? — рявкнул он. — Открой немедленно! — Ты уже остановил кровь, Кагамиччи? — Заткнись и открой дверь! — Не могу, Кагамиччи. Прости. Кагами громко шмыгнул носом, а потом прорычал гневно: — Что это вообще значит? Решил убрать соперников до финала турнира, да? — Кагамиччи… — упрек уколол болезненно, хотя Кисе думал, что ничего кроме паники сейчас не почувствует. — Так надо. Ты потом поймешь. Я объясню… — Выпусти меня! Ты, ублюдок!.. — Кагами замолотил в дверь кулаками, и Кисе зажмурился. Мутило то ли от стоявшего перед глазами вымазанного в крови лица Кагами, то ли из-за пропущенного завтрака, а может, ото всего сразу. Кагами продолжал орать, пытаясь вырваться, и Кисе хотел бы перестать слышать его, но не получалось абстрагироваться. Он сделал все, что мог, но облегчения не испытал. Поэтому снова попытался набрать Куроко: на этот раз было действительно занято. — Может, ты еще и ножницы прихватил, как ваш ебанутый экс-капитан? Глаза мне выколешь, чтобы уж наверняка… — Кагами заговорил тише, очевидно, устав драть глотку. — Псих чертов. Я-то только решил, что ты нормальный… Ломиться в дверь он тоже перестал, хотя было ясно, что ненадолго. Кисе нервно усмехнулся, понимая, что именно так и выглядит сейчас в глазах Кагами. А потом почувствовал, как трещит в груди плотина, сдерживавшая страх: до Кагами никто не дозвонится. Сейрин будет играть без него. Вспомнив, где находится его телефон, Кисе соскочил со стола, надеясь, что успеет вернуться до того, как Кагами опомнится. Его номер Куроко не должен был проигнорировать. Однако обнаружив брошенный на стойке для обуви мобильный, Кисе вздохнул отчаянно. Тот разрядился. Зарядка нашлась в спальне, и когда дисплей ожил, тут же стали приходить сообщения о пропущенных вызовах. Время на часах уже приближалось к критическому, поэтому Кисе сразу набрал номер Куроко, но тот опять не взял трубку. Кисе поморщился, однако сделать повторный набор ему не позволили. Кагами умудрился выбраться бесшумно, Кисе услышал его, когда тот, оказавшись сзади, дернул за плечо и тут же врезал ему со всего маху. Кисе не успел увернуться, только подумал, отлетев к дивану, что гримерам в агентстве теперь придется как следует постараться — удар у Кагами вышел мощным. — Говори, какого хера ты устроил, кретин? — Кагами рухнул на колени перед ним и коротко ударил снова. Перед глазами поплыли цветные пятна, но Кисе не был уверен, вышел ли он на уровень перемещения, или просто так проявляется сотрясение мозга. А даже если и вышел, вряд ли удалось бы стряхнуть Кагами, да и исчезать перед ним Кисе не хотел. Поэтому он прохрипел: — Скажу, только перестань. — Ну? — Кагами вздернул его на ноги, даже не дав ощупать нос. Кисе посмотрел на часы. Потом пробормотал бесцветно: — Включи телевизор. — Совсем офигел? Приходишь, срываешь мне матч, а потом ящик предлагаешь посмотреть?! Кагами даже не пошевелился. Кисе отпихнул его неожиданно легко и сам подошел к телевизору. Нажал кнопку, взял пульт, и только тогда накрыло сомнениями. А что, если он все же ошибся и ничего не случилось? Выйдет, что он обманом не пустил Кагами на матч, скорее всего, будет разбирательство, его исключат из клуба. Прощай, баскетбол. С этой мыслью Кисе щелкнул по первой же кнопке, на которую попал палец, и шумно выдохнул. Картина разрушений на экране была до боли знакомой, диктор в бежевом плаще говорила о десятках погибших и раненых, а Кисе ощущал себя как в дурном сне. Наверное, разбирательство и уход из спорта были все же лучше того, что случилось. Гораздо лучше. — Как ты узнал?.. Он обернулся. Кагами перевел взгляд с экрана на его лицо, в огромных от ужаса глазах стояли слезы. — Интуиция, — тихо ответил Кисе, и в этот момент зазвонил телефон. — Куроко, — спохватился Кагами и, видимо, от неожиданности врубил громкую связь. — Где ты? — без приветствия начал тот. — Дома, — Кагами вздохнул с облегчением. — Ты уже слышал? — Что? — уточнил Куроко. И тут же заговорил: о том, как они ждали, пытаясь дозвониться до Кагами, а потом Рико приняла решение играть без него. На матч они уже опаздывали, но надеялись, что начало отложат, а затем автобус застрял в пробке, и им пришлось идти пешком. — Рико, Хьюга, Изуки, Фурихата и даже Митобе, — перечислял Куроко, — готовы тебя убить. Остальные склоняются к мысли медленно пытать. Мы, кстати, до сих пор идем. Кисе смотрел на Кагами, разрываясь между желанием подойти, ободряюще сжать плечо и убежать. Куда-нибудь подальше, где люди не узнают будущее и не спасают кого-то от предназначенной смерти. Вместо этого он безвольно осел на пол и всхлипнул. — Значит, вы не в курсе… В спорткомплексе обвалилась крыша, — сказал Кагами. — Много погибших, в том числе, среди спортсменов. Если бы мы были там… — Откуда ты знаешь? — Это во всех новостях сейчас. — Тогда… Почему ты остался дома, Кагами-кун? — неожиданно спросил Куроко, и Кагами уставился на Кисе. Пронзительно, с подозрением. Взглядом мигом обожгло внутренности, стиснуло грудь — как будто Кисе был виноват во всем, что сегодня случилось. — Случайно вышло, — ответил Кагами. — Никуда не уходи, — неожиданно строго заявил Куроко. — Я скоро буду у тебя. *** Кисе сразу понял, что Куроко о чем-то догадался. Но это было настолько неважно, что даже думать об этом не хотелось. Хотелось просто забыть о своей новой способности, отмотать время назад и никогда не совершать скачков в будущее. Хотелось стать самым обычным баскетболистом. Ну, не совсем обычным, но прежние способности вдруг показались безумно родными. Что дернуло его искать новую? — Ты знал, — заявил Кагами, протягивая ему пропитанную перекисью салфетку. — Про крышу ты точно знал. Кисе помотал головой, но тот не повелся. Подошел, сжал плечи крепко, до хруста и вынудил смотреть себе в глаза. — Ты экстрасенс? Как в этих утренних шоу? — Да нет же, Кагамиччи. Мне просто казалось… что случится плохое… — Когда мне что-то кажется, я не врываюсь домой к людям и не запираю их в ванной! — Я тебе жизнь спас! — не выдержал Кисе. — Знаешь, иногда за такое говорят спасибо. — Спасибо, — Кагами вдруг растерянно отодвинулся. Помолчал немного, а потом спросил: — Хочешь есть? Кисе не был уверен, что сможет втолкнуть в себя хотя бы кусочек чего угодно, но покорно кивнул. Пошел вслед за Кагами на кухню, уселся за стойкой и принялся наблюдать, как тот готовит. Это успокаивало — смотреть на движущийся в умелых руках нож, крошивший сыр и овощи, вдыхать запах жареного картофеля и зеленого чая. Под конец Кисе решил, что даже попробует что-нибудь проглотить. Звонок в дверь раздался, как только Кагами поставил перед Кисе тарелку. Это, скорее всего, был Куроко, но сил волноваться уже не осталось. Напротив, Кисе с вялой апатией жевал лист салата, когда Куроко вошел в кухню: взлохмаченный, с болтавшейся на перевязке рукой. — Что случилось? — удивился Кагами. — Меня сбил велосипедист, — спокойно сказал Куроко. — Хорошо, что просто растяжение: травмпункты сейчас переполнены. Потом он заметил Кисе, пристально оглядел с ног до головы и пробормотал: — Я так и подумал. Кагами-кун, ты не мог бы нас оставить ненадолго? — Эй, я вообще-то собирался поесть, — начал тот, но быстро захлопнул рот. — Как ребята? — Переживают, — мягко улыбнулся Куроко. — Сейчас нам остается только надеяться, чтобы те, кто уцелел, выкарабкались. Поэтому займись пока чем-нибудь, дай мне поговорить с Кисе-куном наедине. Это может быть важно. Кагами фыркнул, подхватил тарелку и ушел в спальню. Судя по тишине, телевизор он включать не решался: по всем каналам наверняка до вечера будут транслировать одну-единственную новость и кадры, которые никто из них не хотел бы видеть лишний раз. Куроко присел напротив Кисе, глядя так строго и пронзительно, что стало неуютно. Но Кисе был готов к вопросу, поэтому даже не вздрогнул, когда, стащив у него с тарелки ломтик картофеля, Куроко спросил: — Давно у тебя получается меня копировать? В первую секунду Кисе захотелось отшутиться, но Куроко пресек попытку сразу: — Я знал, что рано или поздно у тебя получится. Понял еще во время прошлогоднего матча с Фукуда. Так что рассказывай. И Кисе выложил все как на духу, закономерно закончив рассказ на попытке спасти — людей, знакомых. Сейрин. Кагами. В груди снова завертелся стальной диск, острыми зубьями впиваясь в сердце. Кисе тянуло спросить Куроко, было ли у него так же. Видел ли он что-то такое, что не сумел предотвратить в итоге. Или сумел — но не до конца. Пока Кисе говорил, Куроко съел весь картофель с его тарелки, а потом молча встал и подошел к умывальнику. У Кисе пересохло во рту, но чай Куроко тоже умудрился выпить, а теперь невозмутимо подставлял под струю намыленную руку. И не говорил ничего. Кисе не выдержал долго. — Ты догадался, что это я не пустил Кагамиччи на матч, когда узнал про обвал? У тебя было подобное, да, Курокоччи? Тишина давила на и без того измученный тревогой разум. Куроко словно издевался. Пытаясь отвлечься, Кисе потянулся за чайником, и рука замерла на полпути, когда Куроко вдруг заговорил тихо: — Я был у дяди на выходных, когда впервые сумел выполнить исчезновение. Сам не понял, что произошло: только что стоял на площадке для стритбола, и тут же оказался на соседней улице. Приземлился на дорогу в месте, где велись ремонтные работы. Я еще даже не успел осознать, как там очутился, только в сторону отошел и увидел предупредительный знак в кустах — подумал еще, что, наверное, хулиганы спрятали. А потом проезжавший мимо бензовоз свернул на участок дороги, где был снят асфальт. — Он разбился? — догадался Кисе. — Хуже, — бесцветно продолжил Куроко. — Водитель потерял управление, машину вынесло прямо на жилой дом. Когда она взорвалась, я ужасно испугался. Так сильно, что снова переместился — обратно на площадку. Кисе слушал, затаив дыхание: рассказ Куроко слишком напоминал произошедшее с ним самим и Кагами в первый раз. — Я бросился бежать, быстро добрался до этой улицы. Отыскал знак, поставил на самом видном месте. Стал ждать — тот самый бензовоз спокойно проехал мимо минут через десять. — Ты спас людям жизнь, Курокоччи! — воскликнул Кисе и только потом понял: особенной радости в голосе Куроко не было. И плечи его странно дрожали, а еще он не спешил оборачиваться. — Что?.. — начал было Кисе. — На следующий же день в том районе случилось землетрясение. Рухнуло несколько домов, в том числе и тот, в который благодаря мне не врезался бензовоз. Никто из находившихся внутри не выжил. — Это совпадение! — Я думал так же, — Куроко повернулся. Кисе едва разбирал, что он говорит — так дрожал голос. — Пока в новостях не передали, что у того самого бензовоза отказали тормоза, и он влетел в группу прохожих на тротуаре. Там тоже погибли все, включая водителя. Кисе смотрел на него молча, «совпадение» все еще вертелось на языке, но он не решался озвучить, выжидая, что скажет Куроко дальше. — Я принялся искать в сети что угодно, лишь бы узнать, что со мной произошло. И везде, где упоминались похожие случаи, утверждалось, что нельзя ничего менять, если стал свидетелем страшного, Кисе-кун. Нельзя вмешиваться! — Но я… — Кисе замер, прокручивая услышанное в голове, осмысливая. — Хочешь сказать, нужно было дать всем попасть под обвал? Просто остаться в стороне? — Уже поздно. Обвал все равно произошел. Потом этот велосипедист… Теперь мы можем только ждать, что случится с Кагами-куном и остальными. — С Кагамиччи? — Мы не знаем, что было бы, окажись мы сегодня там. Возможно, мы бы погибли все. Если так — каждый все равно скоро погибнет. И Кагами-кун тоже. Обреченность в тоне Куроко рухнула на Кисе что та крыша, но он все равно не мог заставить себя пожалеть о принятом решении. Все в Сейрин уцелели, он спас их. Не может быть так, что все окажется зря, просто не может. — Нет, — твердо заявил Кисе. — Не делай ничего больше, Кисе-кун, — почти жалобно пробормотал Куроко. — Пожалуйста, не пытайся ничего узнать о будущем. — Ты имеешь в виду, нужно просто ждать, пока вы погибнете или покалечитесь, потому что судьбой положено? — уточнил Кисе. — Тогда — нет. Хотя бы кого-нибудь я обязательно спасу! Куроко хотел сказать что-то еще, но Кисе встал и вышел из кухни. Информации и так было слишком много, ее требовалось переварить. А еще — позвонить всем знакомым, которые наверняка беспокоились, не попал ли он сам под обвал: Кисе вспомнил об этом только сейчас и полез в карман за телефоном. — Я все слышал, — Кагами вдруг вырос у него на пути: взлохмаченный, бледный и испуганный. — Это все ерунда, — совершенно растерявшись, пробормотал Кисе. — Это, — Кагами ткнул пальцем в экран выключенного телевизора, — не ерунда. И то, что Куроко сказал — не ерунда. — Я думаю, он зря нервничает, совпадения случаются… — Уйди. — Но… — Я хочу поговорить с Куроко. Кисе с трудом заставил себя улыбнуться. Кивнул, надел кроссовки и вышел за дверь, чувствуя тяжелый взгляд Кагами спиной. И уже в лифте прислонился лбом к холодной стене и зажмурился. Конечно, Куроко все объяснит как надо. Конечно, Кисе вообще не стоило вмешиваться. Конечно, всегда должно быть так паршиво, когда искренне пытаешься помочь. *** После того как закончился траур, спортивная организация объявила о решении отменить Летние игры. У Кисе оно не вызвало никаких эмоций. Родители в два голоса убеждали, что из-за такой трагедии ему стоит бросить спорт насовсем, сестры неожиданно встали на их сторону, и, не выдерживая прессинга, Кисе стал все чаще и чаще оставаться на ночь в тетиной квартире. Кайджо продолжала тренироваться, Кисе стабильно выкладывался на полную. Почти на полную — новую способность он по-прежнему не использовал, вообще стараясь не думать, что она у него есть. Он отрабатывал часы в модельном агентстве, иногда ходил в кино с кем-то из сокомандников или одноклассников. Он продолжал жить, хотя где-то на границе сознания чувствовал, что просто бесцельно движется вперед. А потом Кагами позвонил. Кисе как раз разбирал привезенную из дома чистую одежду, которую мама вручила со словами: «Скоро будешь сюда приезжать, только как в прачечную», когда телефон завибрировал и едва не скатился со стола. — Ты можешь прийти? — спросил Кагами, не здороваясь. Голос его звучал непривычно, словно Кагами болел или долго мучился бессонницей. — Могу, — ответил Кисе. Он добрался до квартиры Кагами на автопилоте; только когда лифт подъезжал к нужному этажу, подумал, что звонок был странным. Кагами мог бы позвонить Куроко или кому-то из своих. Кисе спас ему жизнь, они один раз поцеловались, они были друг другу никем. — Заходи, — круги под глазами Кагами стали особенно заметными, когда тот улыбнулся — но сделал это искренне. Словно и правда был рад видеть. Кисе разулся и прошел на кухню, разговаривать там было удобнее. Кагами послушно проследовал за ним. — Слышал про Коганея? — спросил он, плюхнувшись на табурет. Кисе покачал головой и сел за стол напротив него. — Ехал с сестрой в торговый центр, попал в аварию. Вчера перевели из реанимации, но состояние все еще тяжелое. Кисе молчал, не зная, что Кагами хочет от него услышать. — Это началось. Я подслушал ваш разговор тогда, а потом Куроко все мне объяснил, но я думал, как и ты — что бывают просто совпадения. А теперь это началось. — И ты решил мне сообщить? — поинтересовался Кисе. — Если тебе важно, что я думаю: это все еще может быть совпадением. — Может быть. Только я третий день не выхожу из дома, — Кагами воинственно сжал кулаки. — Вначале еще пытался ходить в школу, но знаешь, каково это — ни на секунду не забывать, что на тебя может, к примеру, свалиться кирпич, потому что ты должен был умереть во время чертова матча? Я не выдержал долго. Я даже в магазин за жратвой боюсь выйти. — Нужно было сказать, я бы что-нибудь купил. — Ты издеваешься?! — Нет, — Кисе помотал головой. — Я правда могу сходить, только скажи, что… — Все только хуже становится, — перебил его Кагами. — Теперь мне страшно в собственной квартире. Здесь слишком много вещей, которые могут меня убить. А я не хочу подыхать! Я хочу сыграть с тобой, с Мидоримой, еще раз обыграть Аомине… Я не хочу подохнуть, черт! Кисе задумчиво почесал затылок. Все вдруг стало совсем сложным, и только одно он понимал хорошо — Кагами сидел сейчас перед ним совершенно беспомощный, и видеть его таким было невыносимо. Но Кисе не знал, чем помочь. — Куроко говорит, что я должен просто продолжать жить как раньше, но я не могу больше, я свихнусь скоро… — Я могу остаться с тобой, — выпалил Кисе. Кагами замер. Замолчал, уставившись на него недоверчиво, и Кисе улыбнулся непринужденно. — Я, конечно, вряд ли спасу тебя, если вдруг упадет кирпич, но скорую вызвать могу в случае чего. Или потушить пожар, если замечу его первым. А еще могу попытаться отвлечь тебя от мыслей о смерти, хотя, наверное, ты сам скоро устанешь от моей болтовни и выгонишь. — Ты не забыл, что я… — Кагами запнулся, и Кисе решил, что тому нет нужды договаривать. — Я прекрасно помню, что ты гей. Это самое меньшее, что меня сейчас волнует. Но если ты не против, я принесу футон. Второго дивана у тебя ведь нет? Кагами какое-то время молча обдумывал предложение, но Кисе чувствовал, что тот согласится. — Я не против, — наконец сказал Кагами. — И спасибо тебе. — Не за что, Кагамиччи. *** Хотя и пришлось совершить три захода, чтобы перенести в квартиру Кагами футон, одежду и другие вещи первой необходимости, а потом еще закупить в магазине еды, Кисе все равно казалось, что решение было верным. Кагами охотно освободил для него полку в шкафу, выделил кружку, полотенце и место для зубной щетки в стакане, а потом приготовил рамен на ужин и предложил посмотреть телевизор. Кисе согласился, забрался на диван, подложив под спину подушку и поставив тарелку на колени. Кагами устроился рядом и взял в руки пульт, подержал немного и отложил. — А ты не мог бы?.. — Что? — Кисе посмотрел на него с недоумением: Кагами сидел весь красный, словно собирался сказать какую-нибудь непристойность. Или уже сказал. — Этот ящик так близко стоит… Если он вдруг взорвется, нас обоих зацепит. Кисе понял намек, и его тут же захлестнуло волной возмущения. — Если я могу подсматривать будущее, это не значит, что я хочу! Тем более, ты только что час провозился у плиты, и ничего не случилось, хотя она тоже могла взорваться. Он отобрал пульт и включил телевизор. Кагами фыркнул «Ладно» и откинулся на подушку, но все равно ощутимо вздрогнул, когда экран зажегся. Кисе переключился с ежевечерней дорамы на спортивный канал, но сосредоточиться на транслируемом матче между Финикс Санз и Торонто Рэпторс так и не смог, искоса поглядывая на Кагами. Тот не ел. И явно не следил за происходящим на экране. Просто сидел, вцепившись обеими руками в тарелку, и пялился перед собой. А потом вдруг вскочил, очевидно, заметив, что Кисе смотрит: — Нет, не могу так. На кухню за ним Кисе не пошел, но попытка все же настроиться на просмотр игры провалилась: Кагами гремел посудой, ругался по-английски, а затем вовсе закрылся в душе. Кисе слушал монотонный шум воды и прикидывал, какая опасность может ожидать Кагами в ванной. Он поскользнется, упадет и пробьет голову? Случайно вскроет сонную артерию, когда будет бриться? Кисе развлекался, придумывая все более абсурдные варианты, вроде «сварится в кипятке» и «задохнется от внезапной аллергии на какой-нибудь из компонентов шампуня», когда Кагами вдруг заорал. Кисе сорвался с места тут же, но дверь ванной была заперта, поэтому он принялся молотить в нее кулаком. — Кагамиччи!.. Кагамиччи, открой сейчас же! За долю секунды он успел испытать все оттенки паники, а потом Кагами едва не зашиб его дверью. Встал на пороге, прикрывая полотенцем пах, и пробормотал сердито: — Хренов смеситель полетел! Тащи ведро и тряпку, а я пока воду перекрою. Глядя на него — мокрого, голого и злого, как сотня демонов — Кисе не выдержал и захохотал. — Идиот, зальет же все сейчас! — рявкнул Кагами, но, видимо, сразу понял, что навоображал себе Кисе. И рассмеялся тоже. *** Возвращаться после школы в новое место было непривычно. Как и стоять перед входной дверью, размышляя, что произойдет скорее — тебе откроют или руки отвалятся от тяжести пакетов с продуктами. В выходные Кисе планировал съездить домой сразу после съемок и вернуться вечером воскресенья, поэтому решил избавить Кагами от необходимости выходить в магазин. Испугаться как следует он не успел — Кагами открыл дверь после третьего решительного звонка. — Прости, мы тут занимались. Фурихата принес мне домашку. Фурихата выскочил из-за спины Кагами и помахал приветливо. — О, гости, — улыбнулся Кисе, сбросив пакеты в прихожей. — Я как раз взял много всего. И бургеров, и суши. Ты что больше любишь? — Я уже ухожу, — Фурихата смущенно отвел взгляд и принялся завязывать кроссовки, зато Кагами бесцеремонно влез в оба пакета и довольно осклабился. — Да ладно, поужинай с нами? — сказал Кисе. — Я далеко живу, потом поздно будет возвращаться. Ну, пока, Кагами, выздоравливай! Пока, Кисе! За дверь Фурихата вылетел с такой скоростью, словно жил как минимум в Нагано и добираться туда планировал бегом. — Ты что, наврал, что болеешь чем-то заразным, или это он меня испугался? — спросил Кисе. — Нет, у меня обычная простуда, и я предупредил его, что ты пока живешь здесь, — Кагами достал еще не остывший бургер и принялся любовно его разворачивать. — Вообще-то я сначала просил Куроко приносить мне домашние задания, но он «не одобряет мое поведение», — он скривился, копируя интонации Куроко, — поэтому отказался. Ну, зато Фурихата согласился. Кисе хотел было пошутить на тему убедительности версии о простуде в начале лета, но осекся. Фурихата явно почувствовал себя неловко, как только увидел Кисе, и объяснение запоздало пришло в голову. — Он… он ведь думает теперь, что мы… — Кисе нахмурился. — Он знает про тебя? Кагами покраснел и сжал бургер так, что выдавил кетчуп, и тот багровым ручьем потек по запястью. — Ты теперь каждый день будешь этим в меня тыкать? Я же сказал, что не скрываю… — Но я не хотел, чтобы кто-нибудь думал, что мы съехались, потому что встречаемся! — выпалил Кисе. — А лучше пусть он думает, что ему, возможно, скоро предстоит сдохнуть, да? Кисе замер. Возмущение сошло на нет так же внезапно, как появилось. Кагами, похоже, тоже остыл мгновенно. Нашел в пакете салфетку, вытер руку и сказал уже спокойно: — Куроко просил никому из ребят не рассказывать. Да я и сам понимаю, что не надо им знать, иначе… Представь, что они все станут дергаными, как я? Кисе невесело хмыкнул: с этим трудно было поспорить. — А вокруг тебя всегда столько девчонок вертится, замутишь с одной, когда все закончится, никто и не вспомнит, что мы «встречались». Тем более, Фурихата не из болтливых. Кисе вздохнул и прошел в спальню. Рухнул на диван: лежать большую часть времени было все же удобнее так, а не на футоне. Сказал в воздух: — Я не беспокоюсь за свою репутацию. Просто… когда все закончится, Кагамиччи? И как? Кагами промолчал: они оба понимали, что узнать ответ на вопрос мог только Кисе. Но не хотел. Потому что снова не остался бы в стороне, если бы увидел что-то трагичное в будущем. Снова спас бы Кагами, запустил очередной виток тревожного ожидания. Делал бы это до бесконечности. «Мы в ответе за тех, кого спасли» недалеко ушло от «Мы в ответе за тех, кого приручили», и Кисе с этим уже смирился. — Почитаю на кухне, — сказал Кагами, взяв с полки учебники. Телевизор Кисе по-прежнему смотрел один. А ночами долго слушал, как Кагами ворочается и не может заснуть. *** Мама больше не пыталась настоять на том, чтобы Кисе забросил баскетбол, но теперь у нее появился новый бзик. После того как Кисе несколько раз за обедом отвлекся, чтобы ответить на смс-ки Кагами — тот писал, что все в порядке, и пока он просто лежит с книгой, на него разве что может обвалиться потолок — она строго сказала, что «садиться обедать с телефоном неприлично, Рета». Пришлось распрощаться с Кагами до личной встречи: ругаться с родителями снова Кисе не хотелось. Зато нервничал он теперь сильнее. Перед отъездом Кагами звонил Мидориме, тот даже не послал его и зачитал гороскоп для Львов на ближайшие пару дней. Ни о чем, что можно было бы истолковать как опасность, там не упоминалось, поэтому Кисе не видел поводов для беспокойства. И все равно волновался так, что едва удерживал привычную маску доброжелательности в семейном кругу. Он не дотерпел и уехал в воскресенье днем, сославшись на то, что нужно еще подготовиться к тесту по английскому. И окончательно успокоился, только когда Кагами встретил его, оторвавшись от просмотра какого-то фильма по ящику. — Я не могу, я так свихнусь, — пожаловался он. — Ты делаешь успехи, Кагамиччи. — Это? — Кагами покосился на экран. — Я не выдержал! Но это все равно кошмар. Я уже неделю не играл. Полдня гонял сегодня мяч по квартире, а потом соседи пришли ругаться. Это хуже, чем ломка, Кисе. — Тогда давай пойдем и поиграем, — горячо заявил Кисе. — Я не могу выйти, забыл? — Ты можешь выйти. И ты хотел сыграть со мной, насколько я помню. Еще ты можешь сидеть здесь и ждать, пока взорвется телевизор или соседка пристрелит тебя, устав от постоянной долбежки по потолку. Он взял мяч в руки, подкинул и поймал, приглашая. У Кагами загорелись глаза, и было видно, как он мечется между выбором: рискнуть или остаться в мнимой безопасности. Кисе устал после дороги, но теперь внутри полыхал азарт от одной мысли сыграть против Кагами один на один. Если бы только тот согласился… — Хорошо! — Кагами подскочил и положил ладонь на мяч, который Кисе держал в руках. — Оно ведь все равно случится, если суждено. И я дохрена потеряю, если откажусь сейчас. Кисе улыбнулся широко, и Кагами отзеркалил его улыбку. *** На улице Кагами все равно вел себя настороженно: то и дело оглядывался по сторонам, задирал голову, словно кирпич мог упасть на него прямо с неба, а на площадке остановился так, чтобы сетка, если вдруг решит рухнуть, его не зацепила. Кисе закатил глаза — как тот играть-то собирается? — и, не выдержав, подошел к щитку. Подпрыгнул, повис на кольце, покачался для верности. То не оторвалось, столб с щитком даже не дрогнул, и Кисе обернулся к Кагами и развел руками: — Могу еще и на заборе повисеть, если тебя это успокоит. — Не надо, — Кагами, очевидно, понял, как глупо выглядит, и принялся чеканить мяч. Кисе тут же принял защитную стойку и двинулся навстречу, как только Кагами повел мяч в обводку. Дальше мозг занял только баскетбол. После недели без тренировок Кагами сперва проигрывал, но раздражение быстро подстегнуло его, и вскоре Кисе стало казаться, что они играют на равных, совсем как раньше. Ему даже приходилось задействовать приемы Аомине и Мурасакибары, чтобы не подпустить Кагами к корзине, а тот смотрел на него бешено и пер вперед, пробивая заслоны. Упускал мяч, завладевал им снова, отбирал у Кисе прямо из рук и забивал. Пропускал, забивал снова и опять пропускал. Смеялся, стряхивал со лба пот, напирал, напоминая, каково это — играть против него. Впервые за долгое время Кисе был счастлив — абсолютно, бесхитростно, словно Кагами заражал его своей выбравшейся из-под корки льда радостью. Они играли дотемна, а домой возвращались под свет фонарей, придерживая друг друга, потому что ноги дрожали от усталости. Но не отпускало, свербело в висках каким-то сумасшедшим экстазом, и Кисе страшно было даже подумать, что бы он чувствовал, будь это настоящий матч. Он верил, что узнает рано или поздно. Они с Кагами еще встретятся на чемпионате, а пока можно настраиваться, играя вот так. Рамен в этот раз готовил Кисе. Кагами следил за ним удивленно, но расслабился, когда Кисе сказал, что просто копирует рецепт, который Кагами показал ему сам. — Ты… — тот выдохнул и замолчал. — Классный, ты хотел сказать? — усмехнулся Кисе, ставя перед ним тарелку. — Чертовски талантливый засранец, — нехотя признал Кагами. А позже, когда Кисе вертелся на футоне, припоминая, не просто ли так наврал родителям про тест — может быть, тот действительно назначен на завтра? — Кагами сказал вдруг тихо: — Я пойду в школу. Кисе ответил через пару секунд, когда смысл фразы окончательно достиг мозга: — Тогда и в магазин тоже зайди. — Эй, ты не охренел командовать? — Но я же о тебе забочусь, Кагамиччи! — рассмеялся Кисе и поймал прилетевшую с дивана подушку. *** Теста не было, зато тренировка затянулась, а потом ребята предложили сходить в кафе, съесть по порции мороженого, и Кисе не стал отказываться. Он привык общаться с кучей людей, и хотя проводить время с Кагами ему нравилось, когда Накамура сказал, что они давно не ходили никуда все вместе, Кисе остро ощутил, как ему этого не хватало. Непринужденного общения с теми, за чью жизнь он не нес ответственности. За обсуждениями свежей тактики, которую предложил тренер, незаметно наступил вечер. Только расплачиваясь по счету, Кисе обнаружил в мобильном несколько пропущенных вызовов от Кагами и разозлился на себя — забыл включить звук после тренировки. Наскоро распрощавшись с ребятами, Кисе помчался домой, пытаясь дозвониться до Кагами на ходу. Тот не брал трубку. Мылся. Готовил. Слушал музыку в наушниках. Наверняка просто хотел узнать, где Кисе так долго носит. Или предупредить, что сам задержится — скорее всего ведь тоже соскучился по общению с друзьями. Мысленно проговаривая это, Кисе почти убедил себя, что все в норме. Разве что сделать дубликат ключа было бы неплохо, чтобы не простаивать каждый раз под дверью, пока живет здесь. Кагами не открывал. Кисе упорно давил на кнопку звонка, и от непрекращающегося стрекота по спине бежали мурашки. Не выдержав, он схватился за ручку, толкнул со всей силы и едва не повалился вперед по инерции: дверь оказалась открыта. В квартире было тихо и жутко. — Кагамиччи?! — позвал Кисе и выдохнул, когда из спальни донеслось: — Здесь я. Включив свет, Кисе увидел, что тот сидит на полу возле дивана, подобрав колени к груди, и перекатывает ладонью мяч туда-сюда. — Что случилось? Что-то в школе? Кисе опустился напротив. Взгляд Кагами остановился на нем не сразу. — В школе нормально все. Потом. Теппей, Хьюга и Рико хотели навестить Коганея в больнице. В метро сломался эскалатор. Остановился резко во время движения, и все попадали. У Хьюги открытый перелом голени. С Теппеем и Рико все в порядке, только испугались. Но много народу серьезно пострадало. Кисе хотел сказать по привычке, что это тоже совпадение, но на этот раз не верилось. Совсем. И ни одного слова, способного подбодрить Кагами, на ум не шло. Даже просто заговорить о чем угодно не получалось, хотя раньше выходило само собой. А потом Кагами поднялся — решительно и резко: — Знаешь, я тут сидел все и думал, сколько еще буду ждать. Пока все мои друзья перекалечатся? Или пока начнут умирать? И тогда, может, я и сам… Хотя Куроко сказал, что я везучий, после того как ты разболтал ему про случай с грузовиком. Помнишь, Кисе? Кисе вяло кивнул. Он совсем не понимал, к чему Кагами клонит, и оттого чувствовал себя совершенно растерянным. — Так может, мне проверить свое везение? Кагами в пару шагов подошел к балконной двери, дернул ручку. Прохладный ночной ветер ворвался в комнату, пощечиной ударил в лицо, отрезвляя. Кисе вскочил, но Кагами вытянул руку и уперся ему в грудь, не дав приблизиться. — Это не выход, Кагамиччи! — А есть выход, Кисе? — Кагами сгреб в кулак его рубашку, притянув к себе, и гневно уставился прямо в глаза. — Ты знаешь? Тогда, может, поделишься? Он не боялся, он был в бешенстве. Как привыкший к свободе зверь, загнанный в клетку. Словами такого не успокоишь. — Тебя и самого уже наверняка достало изображать няньку, скажи ведь, что с нетерпением ждешь, когда все закончится? Натянувшийся ворот рубашки больно впивался в горло, силы Кагами не жалел. Кисе казалось, еще чуть-чуть, и он задохнется. Мысли кружились беспорядочно, ни за одну не удавалось уцепиться. Колкий взгляд Кагами стал удивленно-растерянным, когда Кисе подался вперед, а потом осталось только тепло сухих губ и ладонь, легшая на затылок так аккуратно, словно Кагами давал выбор. Вырваться, выругаться, врезать. Ничего из этого Кисе делать не собирался, напротив, притиснулся ближе, сцепляя руки у Кагами на пояснице. Поцелуй тоже стал жестче, глубже, Кисе не осознавал, кто из них напирает сильнее, но голова кружилась, а движения чужого языка во рту почему-то приятно отзывались внизу живота. Кисе прижался еще теснее, бедром ощущая, что у Кагами стоит, и тот вдруг отстранился. Облизнул блестящие губы, локтем захлопнул дверь и толкнул Кисе на диван. Времени хватило только на полноценный вдох, затем Кагами навалился сверху, подсунул ладонь под голову, и это не раздражало — напротив, можно было расслабиться, вытянуть шею, подставляясь… Кисе не знал, для чего. Поцелуи — пусть даже такие, совсем не похожие на те, что были с девчонками — все равно казались делом привычным, а вот остальное… Кагами елозил губами по его скулам и подбородку, Кисе ерзал под ним, пытаясь потереться, потому что в штанах было тесно, а снять их мешал опять же Кагами. Кисе хотелось избавиться от мучительного давления ткани на член и одновременно не хотелось ни на секунду выпускать Кагами из рук. Как будто пока Кисе будет сражаться с брюками, он непременно куда-нибудь денется, и все закончится. Заканчивать Кисе не хотелось тоже. А вот Кагами явно не собирался никуда деваться, напротив, словно прочитав главное желание в несуразных движениях Кисе, откатился на бок и сам дернул пряжку его пояса. Инициатива была своевременной, но вызвала у Кисе странный азарт соперничества. Тянуло доказать — непонятно что, и он подвинулся к Кагами, стянул с того спортивные штаны с трусами, а после замер, поняв, что это все. Он не представлял, что делать дальше, только глазел на прижимавшийся к животу член Кагами — толстый, с темной, блестящей от смазки головкой, — и лежал молча. Вжикнула молния, Кисе послушно приподнял бедра и проводил взглядом собственные брюки, улетевшие на пол. Наверное, нужно было и рубашку снять, но пальцы не слушались, Кисе успел расстегнуть пару нижних пуговиц, и стало не до этого. Кагами съехал вниз, попутно царапнув ногтями его живот, и Кисе вздрогнул, почувствовав сжавшую член ладонь. Губы горели, он хотел еще целоваться, и трогать Кагами, и чтобы тот разделся. Он хотел слишком много и тихо всхлипнул, когда Кагами повел кулаком вдоль его члена — вверх и вниз, так медленно и неуверенно, словно сам сомневался в том, что делает, и едва сдерживался, чтобы не сбежать. Кисе на всякий случай вцепился ему в плечо. Конечно, это вряд ли могло бы удержать Кагами, но через секунду стало ясно, что если и придется его удерживать, то по-другому. Перехватив член удобнее, тот сделал еще пару движений и усилил напор, наращивая скорость, как обычно во время матчей — сперва обманка, чтобы противник расслабился, а потом внезапный данк. На данке Кисе подбросило над кроватью, выдох оборвался стоном, Кагами задвигал рукой еще быстрее. Он то и дело сосредоточенно облизывал губы, смотрел на Кисе горящим взглядом, от которого, казалось, подскакивала температура — и в теле, и в комнате. Кровь отбойным молотком стучала в висках, дыхание срывалось, и, подбрасывая бедра навстречу кулаку, Кисе ловил себя только на одном: он проигрывает. Невыносимо сладко сдается. Этого он не мог допустить. Кагами отпрянул, когда Кисе сел, толкнул его на себя, вцепившись в волосы, и сжал член свободной рукой. Пульсация чужой плоти дрожью растеклась по телу, держать ладонь так было неудобно, и член ощущался непривычно — слишком гладким, слишком твердым — но Кисе не нужно было даже смотреть вниз. Расфокусированного взгляда Кагами, его порозовевших щек и приоткрытых губ оказалось достаточно: Кисе все делал правильно. Это не соревнование, билось где-то на задворках сознания, но Кисе до последнего старался удержаться. Вот только когда Кагами вдруг улыбнулся криво и набросился на его рот как-то отчаянно-безумно, Кисе сорвался, задыхаясь в этом безумии, захлебываясь им, своими стонами, вскриками Кагами. Что не проиграл, он понял, только когда бессильно распластался на матрасе, сжимая и разжимая влажную от спермы ладонь. — Охуеть… — выдохнул Кагами, рухнув рядом. Несколько раз вздохнул глубоко и вытянул дрожащие ноги: — Теперь я точно не устою на парапете. — Ты собирался… просто залезть на парапет? — Ну да. И заявить мирозданию, что хрена с два так просто сдамся! А ты что подумал? — Не знаю, — неловко отозвался Кисе. Попытался сглотнуть, но во рту стояла горькая сушь, а на губах все еще ощущался вкус Кагами. Тот бы не прыгнул, Кисе подсознательно понимал это сразу. Тот был мастером громких заявлений, нелепых лозунгов и прочего пафоса — не меньше, чем сам Кисе — и настолько же сильно любил жизнь. И разумеется, не думал сводить с ней счеты. Кисе пытался сообразить, чем и о чем думал сам. Помимо прочего о Кагами он узнал теперь, что тот любит целоваться и когда во время дрочки проезжаются пальцем под самой головкой — и вот что делать с этим знанием, понятия не имел. Как и с тем букетом новых фактов о своем собственном теле, неожиданно охотно откликнувшемся на прикосновения Кагами. — Ну и ладно, — хмыкнул Кагами. — Зато уж точно не помру девственником. Кисе хотел сказать, что это был не секс. И что Кагами не помрет в принципе. Но мысли отказывались оформляться в слова, мысли утекали в черную дыру, образовавшуюся где-то в черепной коробке. Получалось только глупо хватать ртом воздух. А потом подсыхающая на животе сперма стала неприятно стягивать кожу, и, нехотя поднявшись, Кисе пошел в ванную. Намочил полотенце, вытерся и умылся холодной водой. С минуту смотрел на себя в зеркало, не видя ничего нового — разве что волосы разметались некрасиво, лицо все еще было красным и глаза лихорадочно блестели. Не секс, повторил он мысленно. Но что-то, о чем не получится просто взять и забыть. Поэтому, выйдя, он бросил развалившемуся на диване Кагами полотенце и принялся одеваться. — Что-то не так? — тот приподнялся на локте — такой же взлохмаченный и смущенный. Кисе только покачал головой. — Все нормально. Правда нормально, Кагамиччи. Просто… так быстро. И… мне нужно пройтись. — Поздно уже, — тот недовольно нахмурился. Казалось, если он скажет сейчас остаться, Кисе вернется. Не станет разбираться ни в чем, возможно, даже захочет повторить, потому что так хорошо ему было впервые. Но Кагами не сказал ничего, Кисе выскользнул за дверь и, не став дожидаться лифта, спустился на улицу пешком. *** Куда идти, Кисе не решил, поэтому просто брел вперед, жалея, что забыл захватить пиджак или куртку. Прохладный воздух мгновенно остудил и тело, и голову, и теперь Кисе казалось, что он с самого начала подозревал, к чему приведет их с Кагами сожительство. Тот, первый поцелуй, который он уверенно списал на алкоголь, скорее всего был непрозрачным намеком: он нравился Кагами. Не как соперник или друг, а как… Кто, Кисе не мог дать определения. Просто Кагами любил парней, не скрывал этого, не врал. У Кисе всегда был выбор, и он предпочел вычеркнуть эту маленькую деталь из памяти, потому что они с Кагами прекрасно ладили без этого всего. Прекрасно. Никаким другим словом не удавалось описать, как он чувствовал себя, занимаясь с Кагами не-сексом. И теперь по всем законам логики нужно было искать причину собственного внезапного влечения. Но детских травм Кисе не помнил и сомневался, что они у него вообще были, дух бунтарства если и просыпался в нем, то исключительно на баскетбольной площадке, лицом к лицу с сильным соперником, а других поводов навскидку он даже не мог придумать. И чувствовал себя при этом превосходно: с сумбурной кашей в мозгах, с усталостью, всегда накатывавшей после оргазма, и поразительным спокойствием. Он нравился Кагами. Это не пугало, не злило и не вызывало желания навсегда сбежать куда-нибудь в Арктику. Кагами нравился ему тоже. Наверное. По крайней мере, иначе Кисе не мог объяснить стойкое желание сделать так, чтобы Кагами зажил как прежде. Он не заметил, как ноги сами привели к дому Куроко, и только позвонив в дверь, осознал, что так поздно ему могут не просто не открыть, но и устроить хорошую взбучку. Однако Куроко, вопреки ожиданиям, появился на пороге мгновенно, и если и удивился, то ничем себя не выдал. — Ты знаешь, сколько времени? — спросил он и посторонился, пропуская Кисе внутрь. — Прости, Курокоччи, — Кисе улыбнулся виновато, разглядывая его перемотанное эластичным бинтом предплечье. По правде, он даже не особенно понимал, зачем именно пришел. — Как твоя рука? — Заживает, — Куроко кивком позвал его за собой в комнату. — Но играть пока могу только одной. Впрочем, тренировки сейчас все равно проводят редко, а теперь, возможно, совсем прекратят на какое-то время. — Я слышал, что случилось с вашим капитаном, да. Надеюсь, он сможет вернуться в строй. — Врачи настроены оптимистично. Как Кагами-кун? — Сегодня ходил в школу, но не уверен, что пойдет завтра. Куроко уселся на стул, задумчиво баюкая травмированную руку. Осмотревшись, Кисе нашел среди разложенных на кровати учебников свободное место, и тоже сел. Молчание напрягало, но сворачивать с темы не хотелось. Говорить с Куроко не по делу у Кисе никогда не получалось, даже когда очень старался. — Я хотел кое-что передать ему сегодня, но не успел, — неожиданно сказал тот. — Для тебя. Он достал из сумки кипу каких-то распечаток и протянул Кисе. — Здесь вся информация, которую удалось найти в сети насчет исчезновений. Перемещений. Называй как хочешь. Кисе уставился на первый же лист: там была статья на английском, и Кисе почти ничего не разобрал. — Если коротко, — очевидно, Куроко догадался по его лицу, что нужны разъяснения, — там рассказывается, почему я не использую эту способность за пределами баскетбольной площадки. — Да понял я, — улыбнулся Кисе, аккуратно поправляя листы. — Будущее нельзя исправлять… — Не все так просто, — перебил Куроко. — В него вообще опасно попадать. Эта техника требует предельной осторожности, одна ошибка — и ты можешь застрять в том времени или в любом другом, где окажешься после скачка. И это будет даже хуже, чем попытка что-то изменить. Кисе непонимающе заморгал: — Хочешь сказать, я могу потеряться? — Именно. Там, — Куроко кивнул на распечатки, — описаны случаи, после которых люди уже не возвращались, а потом их засекали на фотографиях чуть ли не из прошлой эпохи. — Ты веришь в это? В наш-то век монтажа! — хмыкнул Кисе. — Верить или нет — твое дело, а я предпочитаю не рисковать, — серьезно отозвался Куроко. — Поэтому и отказал Кагами-куну, когда он попросил переехать к нему. Он ведь и тебя об этом просил, так? Последняя фраза Куроко прозвучала жестко. Даже обидно. Так, словно Кисе отнял у него друга или вроде того. — Ему страшно, — ответил Кисе. — И я не вижу ничего плохого в том, чтобы пожить с ним, пока все не устаканится. — Ты зря потакаешь ему. — Что? — Он ведь для этого попросил тебя переехать, чтобы ты потакал его паранойе. И ты напрасно это делаешь. — Откуда ты знаешь, что я делаю, Курокоччи? Кисе плохо уловил суть обвинения, но теперь не сомневался, что это было именно обвинение. И это разозлило: в конце концов, именно Куроко был близким другом Кагами, и вместо того, чтобы поддерживать в трудный момент, отворачивался с буддийским спокойствием. Такого отношения Кисе не мог понять. — Потому что он рассказывал, — ответил Куроко. — В красках расписывал, как боится лишний раз вилку воткнуть в розетку. Ругался, когда я отказался. Потом уговорил тебя и, видимо, успокоился. Горло перегородил тугой комок, сглотнуть который удалось не сразу. Конечно, Кисе должен был догадаться, что Куроко был первым претендентом на роль всегда находящегося под рукой спасателя, но прежде даже не задумывался об этом. Не то чтобы Кисе было важно ощущать себя уникальным и незаменимым… — Я не мониторю его будущее, если ты об этом, — натянуто улыбнулся Кисе. — Это хорошо. Но он должен жить как раньше, и если ты действительно хочешь помочь, именно это и нужно вдолбить ему в голову, — сбил с мысли Куроко. — Он почти решился, но это сегодняшнее происшествие… — …ничего не меняет. Кисе принялся бездумно перелистывать страницы, просто чтобы занять руки. Английские буквы расплывались перед глазами в бессвязную кашу. Кисе не нравилось оправдываться, но тон Куроко буквально придавливал к земле, Кисе чувствовал себя нашкодившим ребенком в его глазах. Хотя в нынешней ситуации именно Куроко не имел права судить и упрекать. — Ты даже ни разу не пришел к нему сам. Возможно, тебя он бы охотнее послушал. — Я предупредил, что не буду общаться с Кагами-куном до тех пор, пока он не перестанет валять дурака и прятаться от судьбы, — жестко сказал Куроко. — Думаешь, он перестанет быстрее, если я сделаю так же? — хмыкнул Кисе. — Брошу его одного? — Ему быстрее надоест, — кивнул Куроко. Кисе не знал, что на это ответить. Он был решительно не согласен с Куроко хотя бы потому, что не мог представить, как будет чувствовать себя, если бросит Кагами, а в итоге тот все же пострадает. Или даже погибнет. Куроко, возможно, сумеет себя простить, но Кисе знал, что не сможет. Поэтому он сунул распечатки под мышку и решительно сказал: — Мне пора. Куроко молча проводил его до двери и повторил, когда Кисе уже вышел на улицу: — Подумай о том, что я сказал, Кисе-кун. И прочитай записи, там есть кое-что и на японском. Кисе машинально кивнул, глядя, как закрывается за ним дверь. Но вместо мыслей о необходимости поставить перед Кагами жесткое условие в голову лезли другие, запоздалые и неприятные. Кагами предлагал Куроко жить с ним. Это Куроко мог все время находиться рядом с Кагами, Куроко мог поддерживать его и волноваться. Куроко мог оказаться под рукой сегодня, и, возможно, именно его Кагами хотел, раз изначально обратился к нему с просьбой переехать. Кисе невольно рассмеялся, хотя веселого было мало. Вот ведь идиот. Навоображал себе всякого, а ведь было так очевидно, что к Куроко Кагами явно испытывал не просто дружеские чувства. Не зря же они всегда были вместе до этого случая. Вот только смириться с простой правдой оказалось сложнее, чем со всеми поражениями на прошлогодних соревнованиях. Кагами будет с Куроко, когда поймет, что должен двигаться вперед, а Кисе… у Кисе останется его вставшая вверх дном жизнь, перемены в которой он принял так легко и наивно. Он смеялся над своей глупой самоуверенностью. Кагами бы тоже посмеялся, узнай он, что Кисе принял все серьезнее, чем было нужно. Вот только дорога перед глазами отчего-то расплывалась мутным пятном. — Твою мать, я уже в полицию звонить хотел! — неожиданно раздавшийся голос Кагами заставил остановиться. Вначале Кисе увидел только его размытый силуэт. Потом понял, что пришел вовсе не к дому Кагами — словно подсознание уже решило послушаться Куроко, и ноги сами вывели к дому с пустующей тетиной квартирой. Это, в принципе, было логично. В стройную картину не вписывался только Кагами, нервно переминающийся с ноги на ногу посреди улицы. — Вспомнил, как ты говорил тогда, что живешь неподалеку, но дома не знал, — затараторил Кагами, как только понял, что Кисе его заметил. — Поэтому пришлось мотаться туда-сюда по улицам, чтобы тебя не пропустить. — Ты мог бы просто позвонить мне, — вяло улыбнулся Кисе. Несмотря ни на что даже разозлиться на Кагами не выходило. — Я что, дурак, по-твоему? — фыркнул тот. — Ты телефон забыл. И пиджак. — Прости, Кагамиччи, — нервно усмехнулся Кисе. — А с чего ты вообще решил, что я сюда приду? Это действительно было странно: Кисе сам только минуту назад осознал, что не хочет возвращаться. Кагами подобрался весь, словно готовился пробежать спринтерскую дистанцию, а затем выдал на одном дыхании: — Потому что я дурак. Я просто так ляпнул, ну, что не помру девственником. А потом понял, как это прозвучало. Но ты уже ушел. И… мне нужно было найти тебя. Чтобы сказать, — он сделал паузу, облизнул пересохшие губы. — Может быть, ты и не подумал ничего, но для меня это важно. Чтобы ты знал. Я бы не стал ничего делать с кем попало, просто потому что могу в любой момент сдохнуть. Я бы и к тебе не полез, но когда ты сам… Я хотел… ну, с тобой. Еще до всей этой фигни. Ты мне нравишься, вот. — И ты решил признаться в этом посреди улицы? — Кисе почувствовал, как губы сами расползаются в улыбке. Кагами смущенно опустил глаза: — Если бы пришлось, я бы и с крыши школы сказал. Я уже делал так. — Обещал ходить голым, если вы проиграете, я в курсе, — Кисе уже не сдерживал смех. — Но да, ты прав, я ничего такого не подумал. — Точно? — Кагами посмотрел на него цепко. — Тогда почему сюда пошел, а не домой? Кисе не хотелось врать, но и говорить о том, с каким успехом глупо накрутил себя — тоже. Повезло: Кагами, очевидно, уже успел напридумывать себе не одну теорию, пока ждал. — Тебе не понравилось? — Если бы мне не понравилось, ты бы заметил первым, Кагамиччи. — И правда. Но тогда?.. — Все просто было странно. И слишком неожиданно. Мне нужно решить, что делать с этим дальше. — Конечно, — кивнул Кагами. Глаза его горели так, словно он уже готовился быть посланным, а теперь ловил каждое слово Кисе с жадной надеждой. — И ты хочешь побыть один, так? — Да, именно. Кисе правда считал, что в одиночестве сможет наконец точно определиться, как относиться к случившемуся сегодня. Одиночество означало неуютную квартиру, пустой холодильник и, вероятно, бессонную ночь. — Хорошо, — с готовностью поддержал Кагами. — Тогда скажи, как решишь. — Обязательно, — ответил Кисе. — А ты пообещай быть осторожным пока, ладно? Поправил свернутые под мышкой распечатки, шагнул вперед: Кагами преграждал путь к подъезду, не двигался с места, и все смотрел и смотрел. Не как девчонки из фанклуба — словно пытаясь разглядеть каждую мелочь, чтобы потом восторженно обсудить в кругу подруг. По-другому. Без вызова, с которым обычно встречал на площадке перед судьбоносным матчем, но с похожим интересом, от которого внутри мигом взвивался ответный — надкусить, попробовать, схлестнуться и победить. — Обещаю. — Ну, я тогда пойду? — Кисе сделал еще шаг. Свернул левее, чтобы обойти Кагами, и тот интуитивно закрыл ему путь — как во время игры — и улыбнулся смущенно, сам поняв, что сделал. — Иди, — он отступил, но Кисе все равно умудрился зацепить его плечом. До подъезда оставалось всего-ничего, а Кисе не слышал шагов. Кагами не уходил, но и в спину не пялился. Кисе сам не понял, почему замедлился. Почему развернулся и пошел назад. Можно было списать все на нежелание оставаться наедине с кучей мыслей или чудесный кулинарный талант Кагами, на баскетбол, стресс или чувство собственной значимости в чужой жизни. Но когда Кагами удивленно уставился на него, Кисе пробормотал первое, что пришло в голову: — Я забыл телефон. И пиджак. — Я завтра могу… — начал Кагами, и Кисе поцеловал его, ясно понимая, что не нужно ничего никуда списывать. Нужно просто делать то, от чего хорошо. — Я уже решил, — объяснил он и, поймав Кагами за запястье, притянул ближе. Тот сразу прижался, обстоятельно, так что ни миллиметра между ними не осталось, и ткнулся ему в губы так торопливо, словно Кисе мог передумать прямо сейчас. Стукнулся зубами, пробормотал «прости» и поцеловал уже мягче, делясь вкусом клубничной жвачки и собственным горячим дыханием. Кисе вздрогнул, осознавая, что успел соскучиться по этому за каких-то пару часов. И не только по этому: брюки снова стали жать в паху, и Кисе поймал себя на том, что неосознанно трется о бедро Кагами. — Слушай, если ты это делаешь только потому, что меня вроде как надо отвлекать от всяких глупостей, то нафиг, — тот вдруг произнес воинственно, уставился горящими глазами. — Ясно? — По-твоему, у меня так стоит, чтобы отвлекать тебя? — усмехнулся Кисе. Кагами опустил глаза вниз, оскалился довольно, явно в чем-то себя убедив, и притянул Кисе к себе за бедро. — Тогда к тебе? — У меня односпальная кровать и нечего есть. — Тогда ко мне, — мгновенно сориентировавшись, Кагами схватил его за руку. Так быстро Кисе не бегал даже на тренировках, хотя там скорость никогда не ограничивал болезненно упирающийся в ширинку член. Нормально отдышаться не удалось даже в лифте: Кагами сразу притиснул его к стене и принялся целовать снова — коротко, дразняще, одновременно пытаясь раздеть. В этот раз он даже начал с рубашки, предварительно сунув колено Кисе между ног, и облегчение смешалось с паникой: вдруг кто-то из соседей решит именно в этот момент выйти на площадку, увидит их в таком виде… Но никого не было. Кисе едва не споткнулся о собственные кроссовки, которые пытался стянуть, не расшнуровывая, когда Кагами втолкнул его в квартиру, и уцепился за его плечи. Потом, поняв, что стоит твердо, воспользовался положением, стряхнул распечатки Куроко так, что те разлетелись по всей прихожей, и стащил с Кагами футболку. До спальни Кагами не утерпел, снова прижал его к стене и теперь уже сам потерся твердым членом о ногу. Кисе не успевал за происходящим: он старательно пытался добраться до собственной ширинки, но Кагами сбивал с толку, прохаживаясь ладонями по бокам, цепляя пальцами соски и ни на секунду не переставая целовать. — Ты когда-нибудь раньше?.. — неожиданно выдохнул он. Кисе не сразу уловил смысл вопроса, но когда догадался, кивнул: — Конечно! Это было правдой где-то на четверть: «раньше» у Кисе был всего один минет, который вызвалась сделать его тогда уже целых две недели постоянная девушка, однако в процессе ее едва не стошнило, и заканчивать Кисе пришлось дрочкой. Но посвящать в такие детали Кагами точно не стоило, а когда тот вдруг отстранился, Кисе вообще решил, что зря не соврал. Стало пусто и холодно, Кагами со спущенными до щиколоток штанами — и когда успел только? — засеменил в спальню. Может быть, он злился, что в чем-то Кисе умудрился его обойти, но тогда наверняка не стал бы молчать. Решив так, Кисе наконец скинул брюки, подумав, оставил в прихожей и рубашку с трусами, и пошел следом. Кагами яростно рылся в ящике комода, вытаскивал из недр какие-то коробки и не глядя бросал на диван. Разумеется, попадал, и когда Кисе подошел ближе, стало ясно, чем именно Кагами собирался заняться сейчас. — Это хорошо, меньше проблем, — пробормотал тот. — У меня были где-то, но я давно покупал. Срок годности… Холодок паники защекотал спину — к такому стремительному повороту Кисе оказался не готов. Впрочем, с Кагами все всегда происходило стремительно, и подстраиваться приходилось на ходу, иначе — не догонишь, так и останешься позади. — Если ты скажешь, что нужно бежать в аптеку, придется все же обойтись подручными средствами, Кагамиччи, — заявил Кисе как можно бодрее. — Не нужно, я нашел! — Кагами победно вскинул кулак с зажатой в нем пачкой презервативов. И, видимо, что-то прочитал по лицу Кисе. Опустил руку и спросил уже не так твердо. — Ты не хочешь? — Я… я не знаю. Все было по-настоящему, только теперь Кисе осознавал это в полной мере. И терялся. Кагами — весь красный, не то от смущения, не то от раздражения — собраться не помогал. — Ты сказал, что все решил. Решил поморочить мне голову? — Я думал тридцать секунд! — попытался оправдаться Кисе. — И я правда решил. Просто… ты ведь никогда раньше? — Конечно нет, кретин! И я уже говорил… — Знаю. Но я тоже никогда, ну, с парнем. Как же мы будем, Кагамиччи? С секунду Кагами сопел грозно, словно вот-вот собирался ему врезать, и Кисе непроизвольно подумал, как по-идиотски все выйдет, если они подерутся вот так — полуголые и со все еще державшейся эрекцией. Потом тот вдруг согнулся пополам и рассмеялся, схватившись за живот. Кисе тоже захохотал, сам не зная, что именно забавного нашел в ситуации Кагами — но смеялся тот заразительно. — Хочешь, могу какой-нибудь фильм включить, — пробормотал тот. — Посмотришь, а потом скопируешь? До Кисе не сразу дошло, что тот имеет в виду, а потом стало действительно весело — и как-то легко. Он сомневался, что увидит что-то новое в этих фильмах — вряд ли они сильно отличались от тех, что предпочитал он сам. Поэтому, отсмеявшись, подошел к Кагами и сказал уверенно: — Думаю, я и сам справлюсь. Если ты поможешь. Кагами уловил намерение с полуслова, Кисе шумно выдохнул, ощутив, как ладонь крепко сжалась вокруг члена, и потянулся за поцелуем. Жадно ощупал горячую спину, чуть отстранившись, погладил твердые соски — Кагами зашипел ему в губы и дернул рукой так, что Кисе не сдержал стон. И этого было мало, хотелось ощутить голую кожу всем телом, поэтому Кисе попятился к дивану, упал на свободное место среди коробок и флаконов, и Кагами, синхронно двинувшийся за ним, навалился сверху, всем весом вминая в матрас. О том, что блефовал в первую очередь перед самим собой, Кисе догадался, когда, после недолгой возни, Кагами оказался снизу и, широко раздвинув ноги, спросил: — Как мне лучше? — Молча, — отрезал Кисе. Разум разрывали сразу две мысли: Кагами и правда можно потрогать — так, там, и ничего за это не будет? — а вот что делать дальше, Кисе представлял смутно. Разве что… — И это ты мне предлагаешь заткнуться? — возмутился Кагами. — Да ты сам вечно… че-ерт! — Я что-то не то делаю? Кисе испуганно замер: палец сжало жаркими тисками, Кагами некрасиво поморщился и принялся шарить рукой рядом с собой. — Т-то, — пробормотал он, впихнув Кисе какой-то тюбик в свободную руку. — Но с этим будет совсем то. Кисе проглотил так и просившееся наружу «прости» и принялся отвинчивать крышку дрожащими руками. Ощущение стискивавшей палец плоти не отпускало, отзывалось жаром в паху и чеканкой пульса в висках, поэтому в ладонь Кисе неосторожно выдавил чуть ли не полтюбика смазки. Еще столько же пролилось на бедро Кагами, и тот закатил глаза: — Может, все-таки фильм? Кисе решил не отвечать и понял, что поступил правильно, когда Кагами уставился на него диковатым взглядом и вцепился в свою задравшуюся до горла футболку, едва не разрывая тонкую ткань. Ощущения были… странными. Чужое тело пульсировало и пылало вокруг пальцев, растягивалось неохотно, и Кисе впервые не мог просчитать ни реакции Кагами, ни собственное следующее движение. Разум словно перемкнуло на одном-единственном желании — остром, бешеном, немедленно необходимом, — и тело подстраивалось под него: как при копировании, но иначе. Кисе просто несло лихим ураганом удовольствия, и Кагами сметало им тоже, вынуждало хрипеть и задыхаться, отзываться разной дрожью на разные поцелуи и ласки. Его вздернутые брови придавали лицу одновременно отчаянное и грозное выражение, и вскоре Кисе не выдержал. Вытер руку о простыню, ловко распаковал презерватив и, раскатав по члену, покрыл сверху оставшейся смазкой. Кагами развел ноги еще шире, Кисе вцепился в его колено, заглянул в глаза, словно преодолевая последний рубеж, и Кагами кивнул. Кисе навалился сверху, провел языком по соленой от пота шеи, снова запустил руку промеж ягодиц, нащупывая растянутую дырку. Он запоздало подумал, что нужно отвлечь Кагами, если будет больно, но, похоже, больно не было. Головку жарко стиснуло внутри, и Кагами, выдохнув сквозь стиснутые зубы «Ну наконец-то!», сам подался навстречу, улыбаясь как ненормальный. И Кисе плавился под его взглядом, забыв о собственном возбуждении и теряясь в азарте чужого, толкался, ощущая, как подрагивает под животом член Кагами при каждом глубоком движении, и воспринимая каждый стон и каждое «еще!» как личное достижение. Ему хотелось поцеловать Кагами, потрогать везде, подрочить ему, но получалось что-то одно, и Кисе раскачивался, наращивая темп, и сам ошарашенно вскрикивал в губы Кагами, когда становилось невозможно, особенно хорошо. А тот прерывисто дышал, стискивал его плечи то и дело соскальзывающими пальцами, а потом вдруг выгнулся, вжимаясь в него грудью, и Кисе слетел в оргазм, зажмурился, пережидая одну за другой накатывающие на тело колотящие волны, и бессильно рухнул на Кагами. Тот отпихнул его, заставив осознать, что руки и ноги стали ватными, и принялся дрочить себе, то и дело задевая Кисе локтем. Кисе не возмущался, даже повернуться и посмотреть на Кагами не осталось сил, поэтому он только лежал и глубоко вдыхал носом пропахший спермой и смазкой воздух. Прошло несколько минут, прежде чем сердце перестало частить, а дыхание вошло в норму, и Кисе выпалил: — Это было круто! — Не то слово, — Кагами наконец разогнул ноги и вытянулся весь. Кисе перевернулся на бок, разглядывая его профиль, и произнес задумчиво: — Если у нас был секс и нам обоим было круто, получается, мы теперь вместе? Ну, официально? — Ты что, решил написать об этом в своем твиттере? — Кагами покосился на него настороженно. — Это бы не сильно отличалось от признания с крыши школы. — Я не собираюсь признаваться с крыши школы! Я, может, и не скрываю, но я не настолько кретин… — Я тоже не собираюсь писать в твиттере, — заверил Кисе. — Но, значит, все-таки вместе? Он улыбнулся, придвинувшись ближе, прилип к горячему боку Кагами, и тот повернулся, посмотрел внимательно, как в первую встречу, и выдал грозно: — Если ты не против. В ответ Кисе рухнул лицом в подушку и рассмеялся. Кто бы сказал ему пару недель назад, что все выйдет так — он бы тоже посмеялся. И год назад, если бы кто-то намекнул, что он будет трахаться с Кагами Тайгой — посмеялся и не поверил бы. Жизнь порой оказывалась куда более непредсказуемой, чем самый лихо закрученный сюжет дорамы. Но такой поворот не смущал совершенно, хотя по всем правилам должен был. Когда Кисе попытался закинуть на Кагами руку, тот пихнул его в бок и пробурчал, отведя глаза: — Эй, если мы вместе, это еще не значит, что мы теперь будем обниматься. — Кагамиччи, ты жесток! Проигнорировав недовольное фырканье, Кисе все-таки обнял его, вжавшись носом в горячее плечо. Думать не хотелось совершенно, еще меньше тянуло разговаривать. Уже на самой границе между сном и реальностью Кисе в голову пришло, что всего этого могло бы не быть, если бы он не решил скопировать Куроко. И прямо сейчас он ни о чем не жалел. *** Кисе казалось, что он каким-то образом вернулся в прошлое: то, в котором не было постоянного напряжения, можно было спокойно учиться, работать, возвращаться по вечерам домой к родителям и не чувствовать при этом тревоги. Потому что Кагами не волновался или, как минимум, скрывал это так удачно, что Кисе успокоился тоже. «Мне никогда в жизни не переделать всю эту домашку, а я ведь всего пару недель пропустил!» — жаловался ему Кагами в смс-ках. У Кисе и самого по обыкновению накопился ворох долгов и тестов, которые нужно пересдавать, но в этот раз плохие оценки хотя бы не грозили отлучением от участия в соревнованиях, и жить было проще. Поэтому, когда спустя двадцать минут Кагами писал: «Черт, не могу больше. Давай сыграем?», Кисе бросал все и ехал к нему. Знал, что Кагами не обязательно подразумевает баскетбол, но никогда не догадывался, чем закончится именно этот вечер. Иногда они играли до изнеможения, гоняли мяч дотемна, поочередно проигрывая и требуя реванша. Сил после таких спаррингов хватало только на душ — совместный: в первый же раз, уступив Кисе ванную по праву гостя, Кагами вырубился, не дождавшись своей очереди, а потом долго возмущался, доказывая, что он не «потное тело, и Кисе не задохнулся бы, перетерпев до утра». Иногда заходов один на один было мало, кто-нибудь сдавался, обещая непременно отыграться в следующий раз. После чего они редко добирались до дивана и почти никогда не успевали полностью раздеться. Кисе не знал, какие из дней были лучше. Играть против Кагами или играть с Кагами, но не в баскетбол, заводило одинаково: до колкой дрожи в кончиках пальцев, до восторга, то распирающего грудь так, что сложно становилось дышать, то скапливающегося внизу живота тянущим теплом. Одно Кисе знал точно: настолько хорошо ему было впервые. Он как раз сидел в гримерке, коротая время до начала съемок, и думал, чем закончится субботний вечер с Кагами, когда телефон заорал «Глазом тигра», которую Кагами лично выставил на свои звонки. Сегодня он с Куроко и еще кем-то из Сейрин ездил в больницу к Коганею и наверняка хотел рассказать, как все прошло. Кисе посмотрел на часы — можно было поболтать недолго — и взял трубку. «Рета?», донесшееся сквозь громкий треск помех, сдавило сердце ледяным кулаком. Кагами никогда прежде не называл его по имени. — Кагамиччи? — удивленно пробормотал Кисе. — Где ты? — В метро. Тут что-то случилось. Кисе слушал внимательно, но слова достигали мозга с опозданием. Зато срабатывала интонация — Кисе почти сразу догадался: Кагами пытается попрощаться. — Кагамиччи… — Рета, похоже, это оно. Поезд стоит в тоннеле, и везде дым. Черт, так тупо, я даже родителям не могу дозвониться! Отчаяние и злость словно текли по невидимым волнам вместе с голосом Кагами, и Кисе ощущал их тоже — дрожью, колотившей тело, горечью во рту и сведенными до боли пальцами, сжимавшими трубку. Изнутри рвалось привычное: «Все будет в порядке, Кагамиччи, ты только успокойся», но Кисе не мог сказать этого сейчас. Ничего не мог сказать. Он понимал только, что не хочет терять Кагами, не теперь, не так, никогда. — Выиграй Зимний Кубок, слышишь! — пробормотал Кагами. — Всех там уделай, даже Акаши! Кисе рассмеялся невольно: только Кагами в такой момент мог думать о такой чуши. Они вместе всех уделают, а потом сыграют друг против друга в финале, и победит сильнейший. И никак иначе. — Слушай, это не обязательно конец, — как можно тверже заявил он. — Не паникуй раньше времени. — Если ты собираешься узнать наверняка — не смей! — вдруг рявкнул Кагами. Кисе замер, прижимая трубку к уху, и выдавил удивленно: — Это еще почему? — Потому что это опасно! Я читал. Если ты напортачишь, может стать еще хуже! Кисе уставился на свое бледное отражение в зеркале. Он понял, о чем говорит Кагами. Про распечатки, что когда-то передал Куроко, Кисе вспомнил на утро, но не нашел и решил, что Кагами их выбросил. Но тогда они проспали, и было не до расспросов, а потом жизнь завертелась стремительно, и Кисе попросту забыл об информации, с которой Куроко просил ознакомиться. И даже в голову не приходило, что Кагами мог счесть эти записи важными. Что он прочитал их и сделал выводы, после которых, видимо, и перестал лезть к Кисе с просьбами выведать будущее. — Думаешь, я налажаю и застряну в чужом времени? — хмыкнул Кисе, вспомнив, о чем предупреждал Куроко. — Ты настолько в меня не веришь? — Эй, я просто не хочу, чтобы ты пострадал, — отозвался Кагами. — Это не твоя судьба, поэтому не дергайся, лучше поговори со мной пока… Взгляд упал на маленький телевизор, стоявший на подставке под самым потолком, но Кисе понимал, что еще слишком рано: что бы ни случилось, в новостях об этом будет позже. Слишком поздно. Ему требовалось знать прямо сейчас — что Кагами будет играть на Зимнем Кубке, что у них будет шанс сразиться по-настоящему. И что ночью Кагами будет рядом, Кисе даже на долбаный душ позволит ему забить, просто пусть будет… — Да пошел ты! — выпалил он и отбросил телефон на стол. Цветные пятна заполнили гримерку неожиданно, но в этот раз Кисе смотрел на них сосредоточенно и видел, что клубы тумана на самом деле напоминают воронки. Желтую, скрутившуюся у самых ног, усилием мысли удалось передвинуть — лишь слегка, но если потренироваться, можно было загнать ее в нужную точку, а потом прыгнуть… Видимо, так и делал Куроко, переносил себя в пространстве из одной точки в другую, но Кисе не хотел просто переместиться в другой конец гримерки. Поэтому он прыгнул в дальнюю воронку, ощущая, как растворяется вокруг фиолетовый дым. — Кисе-кун! — воскликнули сзади. Обернувшись, Кисе увидел Томико-тян, одного из гримеров, державшуюся за грудь. — Ты меня напугал! Я тебя не заметила! — Я только зашел, — улыбнувшись, пробормотал Кисе. — Съемка уже закончилась? — Нет, я просто забыл кое-что, — Кисе подошел к столу, взял телефон и покрутил им в воздухе. — Вот. Судя по времени на экране, со звонка Кагами прошло сорок минут. Съемка, возможно, была в самом разгаре, но, подмигнув по привычке Томико-тян, Кисе со всех ног помчался к метро. На станцию он попасть не сумел: людской поток тек из подземки, разочарованные прохожие охотно сообщали тем, кто собирался спуститься, что нужно выбирать другой маршрут. Остановив не сильно спешившего старика, Кисе спросил, что произошло. — Замыкание. Говорят, контактный рельс загорелся, пассажиров эвакуируют прямо из тоннеля, — буркнул тот. Кисе отчаянно сжал кулаки, пожалев, что не догадался спросить у Кагами, на какой станции тот застрял. Нужно было взять себя в руки и найти способ выяснить, есть ли пострадавшие — Кисе знал, что в такой ситуации можно насмерть отравиться угарным газом. Или оказаться затоптанным впавшей в панику толпой. Или… Выцепив взглядом вывеску спортивного бара, Кисе сразу сориентировался: там совершенно точно был телевизор. Поэтому Кисе не раздумывая бросился к стеклянным дверям. Перед большим экраном уже собрались желающие узнать последствия происшествия. Все они слились в одну галдящую массу, из-за которой Кисе почти не слышал голоса диктора и с трудом видел, что показывают в трансляции. Казалось, он простоял так вечность, пытаясь прочитать хоть что-нибудь по губам блондинки в телевизоре и не обращать внимания на мельтешащие за ее спиной машины скорой помощи. Но потом сквозь шум донеслось «Жертв нет» — как волшебное слово, заставившее лед в груди оттаять, рассыпаться острой крошкой. Жертв нет, жертв нет, повторял про себя Кисе, пробиваясь через толпу к уборной. — Жертв нет, — прошептал он, жмурясь перед зеркалом в пустой гримерке. Потом открыл глаза, увидел собственное отражение — взлохмаченное, раскрасневшееся — и рассмеялся нервно. — Эй, Рета! — заорал Кагами в трубке, и Кисе поднес телефон к уху, все еще продолжая беззвучно трястись. — Куда ты пропал, придурок? — Успокойся, Кагамиччи, — пробормотал он. — Как я, твою мать, могу успокоиться? Кагами закашлялся, и Кисе вздохнул, пытаясь придать голосу серьезность: — Потому что все будет хорошо. Поверь мне. Я знаю. — Знаешь? Какого?.. Ты все-таки сделал? — Неважно. Главное, не паникуй, когда вас будут эвакуировать. — Идиот! Ты просто идиот! Кисе хотел ответить ему, но в этот момент в гримерку заглянул фотограф, жестом позвал выдвигаться. — Мне пора. Вечером увидимся обязательно, Кагамиччи, — сказал Кисе и нажал отбой, услышав перед этим короткое «Эй!». Сердце колотилось как дурное и отказывалось успокаиваться даже во время съемки, но каким-то образом Кисе удалось обойтись без лишних дублей. Собирая вещи, он краем уха слышал обрывки дорожных новостей — из-за неполадок в метро наверху образовались крупные пробки, людям предлагалось искать другие пути, чтобы добраться до нужных мест. Кисе понял, что попасть к Кагами не сможет, поэтому сразу пошел к тому домой, продолжая повторять мысленно «все в порядке». Кагами вернулся под вечер, стряхнул сумку в прихожей и заявил резко: — Митобе надышался дымом, пришлось ехать с ним в больницу! — Но его ведь уже отпустили? — спросил Кисе. В следующую секунду его больно впечатало в стену, а Кагами встал напротив, преграждая все пути к отступлению. — Какого хрена ты сделал это, когда я просил не лезть? — Ты не можешь указывать, что мне делать, Кагамиччи. — Ты рисковал из-за меня! Думаешь, я бы обрадовался, если бы с тобой что-то случилось? — Я ничего не менял, — сознался Кисе. — Просто посмотрел новости и узнал, что все закончится хорошо. Я не мог сидеть сложа руки… — Кретин! Куроко сказал, что можно запросто заплутать во времени, если сделать что-то неправильно. А можно и себя вовлечь в цикл этой повторяющейся хрени. Хочешь тоже трястись и ждать, что можешь сдохнуть в любую секунду? Кисе ощутил, как в груди медленно разгорается что-то похожее на гнев. — Я не идиот, чтобы не понять, как это работает! Что бы там ни думал Курокоччи. И я не использую исчезновение направо и налево, но сегодня мне было важно узнать будущее. Я делал это для себя. Что бы там ни думал ты! Он отпихнул Кагами и прошел в гостиную, пытаясь успокоить дыхание. Душила даже не обида, а возмущение — узнав об опасности, которую таили в себе перемещения, Кагами больше не заикался о них при Кисе, даже если и продолжал тайно ждать развязки. Так почему он отказывался понимать, что сам может быть важен для Кисе не меньше? — Я волновался за тебя, — неохотно сознался Кагами. Подошел со спины, но трогать не стал. — А когда вспомнил, чем эта фигня грозит, я… — Что ты?.. — Лучше не делай так больше. Ради меня, ради себя, ради чего угодно. — Как я могу не делать, если ты даже по имени меня назвал, Кагамиччи? Лицо Кагами тут же залила краска, и было видно, что он огромным усилием воли удерживается, не отводя взгляд. — Я перенервничал, — недовольно буркнул он. — То есть это ничего не значило? — усмехнулся Кисе. — И мне не стоит звать тебя Тайгой? — Ты хочешь звать меня по имени? — недоверчиво уточнил Кагами. — Вот так просто? — Вообще-то ты первый начал. И мне понравилось, как это звучит. Кисе опустил руки ему на плечи, вынуждая подойти ближе, и пробормотал тихо: — Скажи еще. — Извращенец, — тряхнул головой Кагами и попытался поцеловать его, но Кисе увернулся: — Скажи. — Рета, — буркнул Кагами. — Тогда у тебя вышло лучше, Тайга. — Придурок… Рета, — Кагами наконец удержал его и поцеловал, заваливая на диван. Кисе извернулся, пропихивая руки ему под футболку — ладони мгновенно обожгло о горячую кожу, — попытался потереться пахом о его бедро, но Кагами вдруг отстранился, навис сверху и посмотрел серьезно: — Значит, ты ничего не читал? — Ты издеваешься? — простонал Кисе. — Хочешь поговорить об этом сейчас? — Эй, это важно! Кагами спрыгнул на пол, прошел к шкафу и вернулся со стопкой аккуратно сложенных листов. Кисе сел, неверяще глядя на него — Кагами, что, все время хранил эти распечатки? — Я думал, ты выбросил, — признался он. — Читай. — Там половина на английском. Это до утра. — Читай то, что на японском, остальное разберем вместе, я сам не до конца понял. Кисе закатил глаза и выдернул первый попавшийся лист из стопки. К утру ему начало казаться, что голова просто взорвется от обилия сведений — половина действительно была не новой, статьи, где примерно описывался процесс перемещений, один в один повторяли то, о чем Кисе сегодня догадался интуитивно. Но некоторые факты оказались занимательными: многие рассказы обрывались, потому что людей больше никто никогда не видел, а порой будущее, случайно изменившееся в результате «исчезновений», отыгрывалось и на виновнике перемен тоже. Из всего выходило только, что предсказать наверняка нельзя ничего, и наилучший вариант — как и советовал Куроко — не пытаться играть в бога. — А знаешь, — Кагами зевнул, устраиваясь рядом с ним, когда Кисе отложил последнюю распечатку, — мне кажется, вы с Куроко были правы оба. — Ммм? — Кисе уже смирился с тем, что в школу придется идти не выспавшись, но все же надеялся урвать хотя бы пару часов сна. — Больше месяца прошло, а со мной так ничего и не случилось. Может, я правда везучий? — Мне нравится твой настрой! — Я не шучу! — Кагами приподнялся на локте, сонно заглядывая ему в глаза. — Меня чудом не сбил тот грузовик, у меня каждый день была куча шансов подохнуть, но я еще жив. И сегодня в метро… Я правда думал, что это конец. Но все обошлось. — Мы все рано или поздно умрем, — философски заявил Кисе. — Эй, только вот этого не надо! — Кагами смешно тряхнул головой, а потом уселся, сложил распечатки обратно в стопку и внимательно посмотрел на него. — Я просто хотел предложить… давай забудем, а? — Давай! — охотно согласился Кисе. — И ты не будешь больше «исчезать», потому что я не хочу, чтобы однажды ты исчез насовсем. Кисе прищурился, пытаясь понять, к чему он клонит, а потом рассмеялся. — Боишься, что я переиграю Сейрин, если начну копировать Куроко? — Кретин. — Шучу. Если хочешь — я могу не использовать способность. Если тебе это важно. Я и без нее вас сделаю! — Точно кретин, — ухмыльнулся Кагами. В отместку Кисе закинул на него руку и ногу. *** — Кагами-кун, ты не забыл, что пришел сюда не только чтобы поесть? — спросил Куроко. — Коги все равно пока нет, — с набитым ртом пробормотал Кагами. — Что еще делать? Кисе невольно усмехнулся: сам он на вечеринке, которую Сейрин организовала в честь того, что Коганея выписали из больницы, не скучал, хотя когда Кагами предложил пойти вместе, думал, что бывшие и, возможно, будущие соперники не обрадуются его присутствию. Все оказалось наоборот, каждый норовил пообщаться с ним, пусть даже на ничего не значащие темы, атмосфера буквально искрила дружелюбием, и Кисе совсем не жалел, что попросил перенести съемку ради этого праздника. И еда тут была вкусной, пусть Кагами и убивался, что в меню нет обычных бургеров. — Кагами, потанцуй с Рико, — заявил Хьюга. — Эй, почему я? — Потому что, — Хьюга сурово указал на свою загипсованную ногу. — Тогда пусть Теппей… — С его коленом нельзя, идиот. — Да с чего ты взял, что мне вообще хочется танцевать?! — Рико повысила голос, чтобы перекричать музыку. — Больно надо! — Кагами-кун просто не умеет, — объяснил всем Куроко. — Я не умею? — Кагами выскочил из-за стола. — Эй, Рико, а ну пошли! Кисе рассмеялся вместе с остальными, а Рико, несмотря на только что продемонстрированное нежелание, охотно подала Кагами руку. Танцевал Кагами неплохо, хотя, возможно, пару раз и наступил Рико на ногу, но Кисе нравилось наблюдать за ними со стороны, а бодрая мелодия заставляла притопывать в такт. Он не отказался бы тоже размяться — без движения уже затекла спина, — но девушка в Сейрин была всего одна, и за столом уже спорили, кто поведет ее на следующий танец. Кисе как раз незаметно сфотографировал гипс Хьюги, на котором недавно расписались все присутствующие, а Изуки, кажется, даже написал стихи, и собирался повесить снимок в инстаграмм, когда стол под его локтями качнулся. — Что это? — спросил Кисе у сидящего рядом Изуки. Толчок раздался снова, и со стола попадало несколько стаканов, а над головой замигала лампочка. — Похоже… землетрясение! — выпалил Изуки. Кисе испуганно обернулся, выискивая Кагами среди танцующих, и в этот момент затрясло по-настоящему. Люди повскакивали с мест, рванули к выходу из зала, сшибая по пути мебель, пол задрожал, норовя уйти из-под ног. А потом погас свет, и остались только шум и бесконечная тряска. Споткнувшись обо что-то в темноте, Кисе упал и закрыл голову руками. Все вокруг трещало, словно само здание ресторана готовилось рухнуть. В надежде, что Кагами успел добраться до выхода, Кисе пополз, то и дело напарываясь локтями на осколки посуды и задыхаясь от поднявшейся в воздух каменной пыли. Дрожь усилилась, Кисе казалось, что его заперли в огромной стиральной машине, где вертится, сталкиваясь друг с другом, все — люди, предметы, даже стены. Он уже не понимал, в каком направлении нужно двигаться, поэтому даже переместиться не мог. И все же сперва нужно было встать. Возможно, так он увидел бы двери, поэтому Кисе перевернулся на спину и попробовал подняться. И даже не сразу понял, почему не вышло. А потом одновременно нахлынули шум дробящегося камня и резкая, выламывающая все тело боль. Отнять от пола левую руку не получилось, что-то тяжелое придавило ее намертво. Попытавшись выдернуть ее из-под пресса, Кисе, похоже, прокусил губу, и глаза защипало от слез. Он коротко всхлипнул, пытаясь не представлять вместо руки кровавые лохмотья. Некрупные булыжники сыпались на грудь, но боль от наверняка оставляемых синяков ни в какое сравнение не шла с тем, как гудела рука. Казалось, от кости там осталось только мелкое крошево — иначе непонятно было, почему так больно. Но как только Кисе думал об этом, паника накатывала сильнее. Такие травмы не заживают. Он станет инвалидом, никогда больше не сможет играть. Возможно, он даже отсюда не выберется, потому что стенные балки продолжали трещать, хотя основной гул постепенно стихал. Кисе зажмурился, но подернутое болью сознание не среагировало — очевидно, если бы даже удалось сконцентрироваться и выдернуть себя за пределы разрушенного здания, руку бы просто оторвало. Кисе снова всхлипнул и отчетливо услышал себя в мешанине чужих вымученных стонов. Землетрясение прекратилось. Стараясь абстрагироваться от невыносимой боли, Кисе прислушивался к скрипу еще державшихся конструкций. Выстоят ли они — вопрос времени, Кисе ставил на то, что рухнут. Вспомнив, как недавно рассуждал с Кагами о мимолетности бытия, Кисе нервно рассмеялся. Бестолково получилось — все силы приложить, чтобы спасти другого, а в итоге погибнуть первым. Несправедливо. — Эй, Рета! — донесся откуда-то голос Кагами — слишком бодрый для раненого. Неужели его не зацепило? — Рета! — Тайга! — Скрежет балки над головой заглушил крик. Если Кагами и уцелел, ему нужно было немедленно убираться. — Уходи! Если можешь — уходи! — Чего? Не слышу! Я иду к тебе! — Уходи сейчас же, тут все может рухнуть! — заорал Кисе. Теперь вдобавок к руке заболело еще и вмиг сорванное горло. — Так и ушел, ага! Я найду тебя! Только не затыкайся! — Не бойся за меня, я перемещусь… — Мог бы, уже бы переместился. Я почти рядом. Кисе невольно улыбнулся и заморгал часто: пыль сыпалась в глаза, но шевелиться, даже чтобы смахнуть ее, было опасно. Кагами нарочно играл с судьбой, но разозлиться на него не выходило. Кагами был бы не Кагами, если бы сдался по первому требованию. — Нашел, — раздалось прямо над ухом после нескольких секунд бесконечного треска и грохота. Нащупав его лицо, Кагами наклонился совсем низко: — Живой? — щеки обдало жарким дыханием, и Кисе вздохнул тихо: — Наверное. Не знаю. А ты как? — Порезался, пока до тебя добирался, — признался Кагами. Кисе усмехнулся надрывно: порезался! Это звучало совсем невероятно: по крикам можно было предположить, что раненых под завалом очень, очень много. — Встать сможешь? Кагами просунул руку ему под мышку, собираясь поднять, и Кисе спешно вцепился в его предплечье. — Нет. Руку придавило чем-то. Не получается сдвинуть. Кагами хмыкнул сосредоточенно. Кисе не видел, что он делает, только чувствовал, как тот шарит вокруг, стараясь не наваливаться. Сверху все еще грозно трещали балки. Кагами глупо, ужасно глупо рисковал. — Не вижу, что там, но попробую поднять, — сообщил Кагами, и Кисе вскинулся, замычал протестующе. Если повреждены артерии, он истечет кровью раньше, чем поднимется на ноги. Кисе совсем не хотелось думать об этом, но сознание циклилось на боли и воображаемой ране. — Не надо ничего делать! Пожалуйста, Тайга! — Заткнись! Поднимаю. Кагами выругался, выдохнул шумно, и Кисе ощутил, как давление на руку снизилось. Он спешно дернулся, отползая в сторону, и красная вспышка ослепила, пеленой растеклась перед глазами, обволакивая разум. *** Кисе снился один и тот же сон. Камни сыпались и сыпались сверху, драли одежду и кожу, а Кисе не удавалось даже пошевелиться. Он пытался позвать на помощь, но крики тонули в скрежете и грохоте, растворялись в облаках удушливой пыли, подбиравшейся со всех сторон. Иногда Кисе приходил себя в больничной палате с бежевыми стенами, напарывался взглядом то на заплаканную маму, то на сестер с землисто-серыми от усталости лицами, то на дремавшего в кресле Кагами. Но сказать им не мог ничего: открывая рот, сразу проваливался обратно, под обвал, неизбежностью напоминавший горную лавину. — Рета. Эй, Рета! — Кагами перекричал треск ломающихся плит, и Кисе невольно вздрогнул: в этот раз обошлось без удара. Без боли. — Тайга? — он разлепил сухие губы, собственный голос звучал глухо, царапал горло. — Хорош уже, на год вперед, небось, выспался! Кагами смотрел на него и улыбался самоуверенно, как в первую встречу. Кисе нахмурился, попробовал подвигать рукой: та, разумеется, болела, но внезапно шевелилась. Даже пальцы сжать получилось. — Ушиб, — сказал Кагами. — Сильный, но перелома нет. — Просто ушиб? — неверяще спросил Кисе. — Ну да. Так что кончай тут изображать умирающего, тебя выпишут вечером. Кисе снова сжал и разжал пальцы, затем поднял руку: от запястья до плеча кожа была некрасиво лиловой, а в сгибе локтя краснели крошечные пятна — туда, видимо, кололи обезболивающее. Еще не отошедший от наркоза мозг воспринимал информацию вяло, но главное Кисе понял сразу — с баскетболом не покончено, он сможет играть. Сможет ли продолжать сниматься, оставалось под вопросом, но Кагами смотрел на него без отвращения. Возможно, с лицом все было в порядке. Опустив взгляд, он увидел перебинтованную ладонь Кагами, лежавшую на колене. — Да, — словно мысли прочитал тот. — Мне опять повезло. Хотя мы с тобой оба такие. — Там… много народу пострадало? — Здание полностью разрушено. И пара соседних тоже. Есть погибшие, но наши все целы. Ну, почти целы. Кисе уставился на него вопросительно, и Кагами вдруг вскочил со стула: — Надо заглянуть к Изуки. Он в палате рядом, с сотрясением мозга. И родителей твоих позвать. — Тайга, постой! — позвал Кисе. — Спасибо! Кагами остановился, глянув на него через плечо, а потом подошел и мягко потрепал по волосам: — Кретин. За что ты благодаришь? Я бы не бросил тебя там. — Ты мог… — Кисе вздохнул глубоко, отмечая, что и ребра, должно быть, неслабо помяты. — Не начинай, — сказал Кагами. — Я жив. И после такой переделки уже ничто не убедит меня в том, что я должен был сдохнуть в том долбаном спорткомплексе. — Но другие люди… Ужас накатывал постепенно, неся с собой тошноту и мерзкую дрожь. Кисе задышал часто, пытаясь успокоиться, но не получилось, напротив, легкие сдавило, словно он вдруг рухнул под воду и никак не мог выплыть. — Если скажешь сейчас, что землетрясение началось из-за тебя — врежу, — заявил вдруг Кагами. — Да на мне места живого нет! — Кисе уставился на него возмущенно. — Я найду, не волнуйся, — хмыкнул Кагами и добавил спокойнее: — Землетрясения сплошь и рядом случаются. И вовсе не из-за тебя. А сегодня зацепило всех наших. Так или иначе — но всех, кто был бы на том матче. Даже тебе досталось. Поэтому я предпочитаю думать, что все закончилось. Он замолчал снова, видимо, дожидаясь какого-то ответа. Но Кисе закаменел, уцепившись за мысль, которая ни разу не посещала прежде. «Даже тебе досталось». За попытками уберечь сперва всех, потом Кагами, совершенно вылетело из головы, что Кисе сам должен был присутствовать в том злополучном спорткомплексе. Возможно — пострадать там. В первую очередь он спас себя, и если даже землетрясение произошло просто потому, что должно было произойти, как знать, может быть, травмы Кисе не были такими уж случайными… — А тебе советую оклематься побыстрее — я еще помню, что продул в последний раз, и мне не терпится отыграться, — не дал додумать Кагами. Своим уверенным настроем он явно показывал, что больше не собирается жить страхом перед будущим. — Посмотрим, кто кого, Тайга, — улыбнулся Кисе. Он тоже был не против пожить настоящим.