Судный день

Большой Джим работал почти весь день, поэтому позволил себе немного поесть лишь к трем дня. Желудок второго члена городского управления работал как часы; но не успел тот приступить к трапезе, выставив перед собой тарелку с холодными, склеившимися макаронами, намереваясь их разогреть в микроволновке – она работала на пропане – как в его кабинет без стука ворвался Лестер Коггинс, мертвенно-бледный, словно призрак. - Ты знаешь, что случилось?! Случилось ужасное, Джим! - Гм, - произнес Большой Джим, - во-первых, надо было стучаться, Лестер. Он устремил свой безмятежный взгляд на внезапного гостя: тот, очевидно, не совсем хорошо себя чувствовал, на лбу поблескивали капельки пота. И не соизволил даже переодеться, явился в помятой рубашке, оповещавшей окружающих, что их хозяин – законченный холостяк. Услышав слова собеседника, Лестер придвинулся еще ближе, опершись о стерильно чистый стол потными ладонями: - Ну, я сегодня был на фабрике… ты знаешь, какой… с утра. И все время, знаешь, думал, что я должен проверить, как там дела. Мы давно там не были. Фил Буши – не совсем тот тип, которому нужно доверять, как ты говорил. Так и случилось. Ситуация скоро выйдет из под контроля, Джим, ей-Богу! Солнечный луч пощекотал нос второго члена городского управления, почти незримо. Однако, тот сморщился и чихнул, прикрыв рот ладонью. Коггинс все порывался сказать что-то еще, но догадывался, что сказал достаточно. Нетерпеливо ждал реакции. - Опусти жалюзи, будь добр, - промолвил Ренни. - Я думаю, у нас нет времени на подобное, я говорю о серьезных вещах! Ты ведь не понимаешь, Джим... Речь идет о безопасности всего города и мирных граждан! - Опусти жалюзи, - повторил тот; на этот раз его компаньон не стал спорить и метнулся к окну мартовским ветром: - Полностью опустить?.. - Полностью, Лестер. - Да-да, конечно... Конечно. И все-таки ты должен прислушаться… - Закрой рот, - произнес Большой Джим и двинулся с тарелкой на кухню. Чертов Коггинс. Его чертова мятая рубашка. Еханое солнце, что посылает радиоактивные лучи после полудня... Мужчина сделал еще пару шагов к микроволновке, размахивая полной тарелкой, затем распахнул печь и сунул туда макароны, предельно спокойно и осторожно. Голова загудела – температура поднялась? давление? – после закружилась. В кабинете было тихо. Иногда преподобный становился предельно понятливым, отлично, что этот день выпал именно таким. Еще предстояло узнать, о чем он толкует. Фил Буши действительно в последнее время смотрелся как-то странно, тасовал карты, не отвечал на звонки. Джим все еще нуждался в его помощи, в качестве смертника, дохлого номера, не иначе, ведь этот мужик дышал на ладан, и мог умереть в любой день. А дальше… Кто станет смотреть за фабрикой? Не вверять же в это дело кого-то еще левого, слишком опасно, рискованно. Младший? Чересчур глупо. Мальчик еще так мал для подобного, да и родной сын… Нет. Таких жертв пока ситуация не требует, можно справиться и с имеющимся арсеналом тупиц. Ренни, помедлив, включил микроволновку, установил таймер: от еды нельзя отказываться даже в подавленном состоянии. Он отправился в кабинет. - Джим! – Его так называемый компаньон все еще стоял, видимо, сесть не осмелился. В кабинете второго члена городского управления имелось, по меньшей мере, два стула. Коггинс был так же бледен; светлые до невыносимости глаза сверлили лицо вошедшего. - Джим! Ты готов выслушать? - Да. - Как я уже говорил, я был этим утром на фабрике. - Да. - Господь, быть может, дал тебе знак ранее? - Да. - Значит, ты для него еще что-то значишь, Джим. Можно… можно мне присесть? - Не понимаю, почему ты не сделал это прежде. Коггинс уселся в кресло и коротко, но глубоко вздохнул. Его дыхание было прерывистым, губы он беспрестанно облизывал, словно решивший внезапно завязать наркоман. - Когда ты в последний раз видел Фила Буши? - Хм… Неделю-две назад, точно не помню. - Он показался тебе странным? Он был сегодня очень странным, как будто сам Люцифер вселился в него. - Все возможно. - Он сказал мне: «Лестер! Я не намерен больше терпеть от вас дерьма. Я сворачиваю бизнес, постараюсь сделать все, чтобы помочь Господу уничтожить это вместилище дъявольского зелья.» - Так и сказал? Коггинс на секунду ушел в себя, будто силясь вспомнить достоверность фразы, затем выпалил: - Да, Джим, это точно. Потом он выгнал меня, и вообще, выглядел как больной наркоман. Не думаю, что дальше ему стоит доверять, Джим, надо найти другого, более надежного посредника. Большой Джим хлопнул преподобного по плечу и пообещал сделать все возможное, выставив его за дверь. Ужин был безнадежно испорчен, вместо желания поесть в тишине, появились тревожные мысли. Мужчина разрывался между сразу несколькими желаниями: поехать прямо сейчас на фабрику, убить Буши на месте и самому засесть в кабинке радиостанции, молча, и не высовываясь. После появления Купола метамфетамин просто лежал, не нужный никому, кроме, возможно, местных самоубийц с торчками. Продажа встала. Наркотик в таком количестве сам собой становился опасен, становился балластом. Уничтожить мет, закопать его весь, и быть таким безгрешным, каким не считает его никто в этом городе. Замести следы. Сделать все, лишь бы ничто не помешало ему полностью и всецело завладеть Честерс-Миллом. Без Коггинса, сеявшего беспорядок и панику, комната выглядела, как мечта любого рационалиста. Никем не оскверненные стулья рядом с квадратным, тяжелым столом – на нем все было так же аккуратно и на своих местах. Фотографии знаменитостей на стенах, золотой бейсбольный мяч в специальной люльке, которым гордился Большой Джим, отражался в столешнице. Забыв про микроволновку и свой ужин, Ренни медленно, еле двигаясь, добрался до кресла, в котором сидел давеча Коггинс – оно уже казалось сумбурно отличающимся от всех предметов в кабинете, аляпистое, глубоко черного цвета. Ни одна деталь в строении этого кресла ничуть не изменилась, поэтому Джим опустился в него и откинулся на мягкую спинку. Оно еще хранило тепло тела пастора, хотя на первый взгляд, этот человек излучал только холод, кладбищенский, мервецкий холод. Пастор-зомби. Такой же тупица, как и Буши, даже тупее. Заучил текст Писания, проповеди, и этим имеет отдаленное сходство с проповедником; прихожане его истово любят, ценят, едва ли не обожествляют. Когда второй член городского управления впервые увидел своего будущего напарника, не преминул заметить, что тот являл вид совершенного фанатика - постоянно пляшущие костлявые руки, и горящий взор только дополняли этот образ. Большой Джим беспокоился, как бы в один прекрасный день Лестер не замучался угрызениями совести и не заговорил, хотя тот никогда не давал такого повода. С тех пор они уже работали вместе, потому что преподобному нужна была церковь, обещающая долго простоять, а Джим нуждался в подобном человеке, которого можно было убедить в правильности изготовления мета. Умирают те, кто должен – гнилые торчки, изгои поколения. Деньги с прибыли идут на помощь нуждающимся, и они выживают. В чем же тут зло, в чем же тут дъявольское ремесло, объясните? Бизнес все разрастался, и к марту достиг небывалых размеров. Конечно, об этом никто не догадывался, пусть многие и делали вид, что что-то знают. Размышляя об этом, Ренни-старший сидел в кресле, не имея ни малейшего желания делать что-то еще сегодня; на лбу его выступила испарина. Из своей люльки золотистый бейсбольный мяч, казалось, понимающе глядел на него. Джим все-таки встал, подошел к столу и взял в руки этот мяч, поблескивающий, успокаивающий. Внезапно напомнил о себе телефон. Мужчина крепче сжал мяч в пальцах: - Большой Джим слушает. Это был Фил Буши. Внезапно – его глухой, хриплый голос раздался в трубке. Мать твою, а Коггинс говорил истинную правду, время пришло. Придется, придется... - Как твои дела, Джим? - Все нормально. Зачем ты вдруг звонишь сюда? - Хотел тебе сказать о том, что выхожу. Приходите сегодня, ближе к полуночи, с проповедником. И чтобы никакого хвоста, потому что знаю, с кем вы еще тогда заключили сделку. - Фил, что ты задумал? Скажи по-хорошему. - О, Боже! Разве я сказал, что задумал что-то? – Буши в трубке хрипло расхохотался. - Не играй со мной. - Хорошо, будь по-твоему. Но в твои игры я играть не собираюсь. Заруби себе это на носу. И Джим Ренни оборвал связь. Повторного звонка не последовало. Следовало пойти за Лестером в его Христову обитель, хватать его в охапку и вместе с ним уже что-то решать, но второй член городского управления отчего-то не видел в том больше союзника. Теперь Ренни отчетливо видел его предателем. Свихнувшимся от чувства вины. О, я согрешил перед Создателем, все наши дела были в угоду дъяволу, и теперь мы попадем в ад, Джим. "Оба – чертовы идиоты", - подумал он, но почти сразу набрал номер церкви Христа Искупителя. - Здравствуй снова, Лестер. Ты занят сейчас? - Думаю, не слишком, Джим. Что стряслось? - Мне звонил Фил. В трубке затихли, тяжело дыша, затем раздался какой-то треск, едва слышный шепот. - Ты все еще на линии? Этот свихнутый идиот зовет нас с тобой встретиться с ним в полночь, на фабрике. - Надеюсь, ты не собираешься идти? - Нет. Я собираюсь идти, и идти с тобой. Потому что нам нужно уже разобраться с ним, Бог знает, что он может сделать завтра. - Хорошо. Мне нужно предпринять какие-то меры предосторожности? Джим усмехнулся, перебросив трубку в другую руку. «А он делается умней, это хорошо». - Просто приходи ко мне в районе одиннадцати. Оденься потеплей, из-за ветра на улице холодает. - Я понял. Джим… - Молодец. Увидимся в назначенное время, и помолись за нас, как я помолюсь. Храни нас Бог. Коггинс не сказал ни слова в ответ. В этот раз дрожи в его голосе как ни бывало, и Большой Джим довольствовался этим. Он еще некоторое время держал в ладони сувенир, затем вытащил из верхнего ящика стола пистолет, разобрал его и долго смотрел на металлические детали. Впервые за долгий период времени приходилось браться за оружие, и это мужчину не радовало, потому что приходилось действовать самому. Положиться не на кого. А в суматохе из-за Купола еще один труп на радиостанции не покажется горожанам нонсенсом. В третьем ящике стола лежали три тяжелые коробки с патронами. Мужчина перевел взгляд на жалюзи, подошел к двери, запер ее на ключ, и только тогда свободно вздохнул. Никто не увидит его с пистолетом, кроме двух подельников. Иначе их не назовешь. *** Едва переступив порог кабинета Большого Джима, преподобный Коггинс хотел было начать излагать свои сумбурно расположенные мысли, но находящийся внутри остановил его небрежным жестом руки. Никакой болтовни; в назревающей ситуации она только мешала. - Лестер, послушай меня. С собой ты взял какое-то оружие? Пистолет, нож, или подобное этому? Коггинс чихнул. За то время, что прошло с их последней встречи, он, видимо, умудрился подхватить легкую простуду. Джим протянул ему бумажный платок, с фальшивой заботой поинтересовавшись: - Что с тобой, простудился? - Да и не говори, - тот обессиленно опустился в то же самое кресло и выдохнул, - даже не знаю, откуда эта зараза взялась. Вроде, не приходил никто… Второй член городского управления обошел свой стол и важно уселся, положив руки на столешницу ладонями вниз. Этот жест, по его мнению, располагал к доверию. - Так что насчет оружия, Лестер? - Я безоружен. - Хорошо, потому что пистолет беру я. – Мужчина открыл тот же верхний ящик стола и продемонстрировал собеседнику оружие. – Он заряжен, да и стрелять я, слава Богу, умею порядочно. - Стрелять, Джим?! Я не… Повелительный жест руки. - Только для устрашения. Надеюсь, применять пистолет по назначению не придется, но если Буши до такой степени психованный, что сам откроет огонь? - Там – огнеопасная зона, - сказал Коггинс, - он не осмелится. Но у меня другой вопрос: неужели мы пойдем туда одни? Большой Джим кивнул. Непроницаемая маска на его лице излучала спокойствие, безмятежность. Только лишь бы не посеять панику, не дать повода для паники. Этому только искры хватает. - Господь поможет нам в нашем деле. Мы – защищаемся. - Сомневаюсь я… - Коггинс снова оглушительно чихнул и шмыгнул носом. – Сомневаюсь, что Фил Буши будет вести себя мирно, так что твое оружие – это верный ход, Джим. Оруженосец запихал пистолет за пояс брюк и прикрыл широким подолом парусообразной рубашки. Затем щелкнул выключателем неяркой лампы и опустил пятерню на костлявое плечо Лестера. - Идем, мой друг. - А где… где Младший? Я его не видел, когда поднимался. – Плечо под рукой Джима дрогнуло, и тот успокаивающе похлопал по нему. - Мой сын ночует в участке, я попросил его об этом. Сказал – буду работать над одним проектом спасения города. А теперь – еще вопросы есть? Преподобный первым шмыгнул в дверь и едва ли не бегом преодолел лестницу. В «черной жемчужине» Джима он устроился рядом с водителем и до конца пути неотрывно смотрел на черную дорогу. Кусты придорожные пугали его, но он молчал – не хотел нагнетать обстановку. Большой Джим легко вел автомобиль; шины, шурша, скользили по сухой земле. Вскоре перед ними гордо вырисовались контуры низкого, одноэтажного здания. На крыльце мелькал силуэт человека – тощий, сгорбленный, высокий силуэт. Ренни-старший поздно понял: Фил может быть не один. - Будь осторожней, Лес. Ты стрелять умеешь? - Что-что? - Гм, неважно. Будь тише и сиди в машине, пока он не потребует появления второго. Коггинс сдавленно кашлянул, прикрыв рот рукой, и вжался в сидение. Его напарник спокойно вышел и нарочно громко хлопнул дверцей «жемчужины». - Фил! Силуэт остановился и быстро направился навстречу Ренни. Последний постарался подойти как можно ближе к радиостанции, да так близко, что даже слышал голос Чарльза Дженкинса, исполняющего по радио «Он заслужил славу». Любимая музыка расслабляла. - Здравствуй еще раз, Джим. Где Коггинс? - Он остался там, - Большой Джим кивнул на машину. – Тебе он тоже нужен? Беглый взгляд за спину Ренни, и Буши ответил: - Нет, пусть остается. Только перед этим я проверю, там ли только невинный пастор, или кто-то еще… - Я выполнил твои условия, Фил. Неужели мы не проработали столько лет – ты тогда доверял мне. Фил Буши усмехнулся. От него осталась только тень того Филиппа Буши, что соглашался работать с Джеймсом Ренни несколько лет назад. Ужасно похудел, глаза ввалились, тонкие, пересохшие губы потрескались. - Хорошо, - сказал он. – Я не стану ничего проверять. Только скажи преподобному, чтоб показался. - Лестер! – Джим повысил голос всего на ноту, но тот услышал и высунулся наружу. Буши увидел его, кивнул и тут же потерял интерес к Коггинсу. - Джим, я решил соскочить. Но перед этим нужно сделать кое-что… Устранить посланника Люцифера в этом городе. Ты ведь знаешь, о ком я, Джим? Рука посланника Люцифера нащупала пистолет за поясом – всего лишь его рукоять, но Фил уже заметил уловку противникаа. И ощерился в жуткой улыбке, нацелил свой «глок» на Джима. - Ни с места. Ты умрешь здесь, а потом я убью Коггинса, если тот не надумает уехать раньше. И никто не узнает о метамфетамине, об этом дъявольском порошке. Горожанам станет лучше без тебя, Ренни. - Джим! – голос сзади, со стороны «жемчужины». Не успел ее обладатель обернуться, как выстрел раздался в ночной тишине, вспугнув ночных птиц средь крон высоких деревьев. Буши пошатнулся и невидящим взглядом уставился вдаль. Он все еще держал пистолет на весу, только отвел его чуть-чуть в сторону. Теперь выстрел был за ним – и не заставил ждать. Прогремел второй, и только потом свихнутый третий компаньон грохнулся посреди дорожки, выронил пистолет, который отлетел далеко в траву. С Филом Буши было покончено. «Чертов Коггинс, зачем он скрыл свое оружие? Идиот, неужели, годы тесного сотрудничества и совместных молитв ничему его не научили?!» - думал Большой Джим, неспешно возвращаясь к машине. Он решил оставить пастора на радиостанции, до поры до времени, пока он не найдет подходящего сотрудника, которому тоже можно будет доверять… но едва слышный стон встретил его в салоне, едва открылась дверца. - Эй, Лестер. Ты какого еханного бабая скрыл от меня пистолет? Ведь можно было... – Джим не договорил. Коггинс полулежал на сидении, скорчившись пополам, еще живой, но явно не здоровый. Кашляя и задыхаясь, преподобный кое-как повернул голову в сторону подельника. - Слушай, Джим… грянет Судный день, и я решил не подставлять тебя и убить его собственноручно. Ты не понимаешь? Мы скоро все… точнее, вы… все умрете. Этот Купол, он навсегда. До Второго пришествия. Честерс-Милл обречен, понимаешь? Ренни-старший не слышал его слов. Ренни-старший думал, и в итоге спокойно вынул мобильник из кармана пиджака. Одну руку он вновь опустил на плечо Лестера и на протяжении всего разговора не убирал ее. - Джекки? Ах, это ты. Здесь нападение на Лестера Коггинса. Я везу его, раненого, в больницу Святой Елены. Да, ты подъезжай туда с моим сыном, будь добра. Необходимо узнать, кто посмел поднять руку на человека священного сана. Следующие его слова были обращены к умирающему. Холодные, спокойные, без капельки заботы. - Лестер, слушай меня сам. Все будет хорошо, и мы продолжим дело. Купол когда-нибудь исчезнет, Господь послал наказание, но он его и заберет. Одной рукой Большой Джим крутил руль, другой стиснул окровавленные пальцы преподобного Коггинса. Автомобиль мчался по ночным улицам города на максимальной скорости, и некоторые горожане, что находились в то время вне дома, даже не заметили мчащейся черной машины второго члена городского управления. Находящийся в ней Коггинс уже не дышал – только всхлипывал и поминутно сваливался с сидения, наконец они добрались, и Джим ворвался в приемный покой, круша все, что попадалось на пути. К их счастью, Расти заснул в комнате для медицинского персонала, поэтому как-никак, но находился на месте. И только там, в больнице, где неярко горел желтый свет, Большой Джим задался вопросом: а почему он не оставил Лестера там, рядом с уже остывающим трупом Фила Буши? На кой черт ему еще один знающий? Чтобы все до конца выяснить, он еще раз навестил преподобного в палате, ровно через двенадцать часов после операции, которая прошла сравнительно удачно, под контролем известного специалиста Дугласа Твитчелла и была проведена мастером хирургии Эриком Эвереттом. Едва он вошел в палату, то сразу узрел своего напарника, распростертого на ослепительно белой простыне. От рук, что лежали поверх одеяла, тянулись датчики и трубки к аппарату внешнего стимулятора сердца. - Проснись и пой, Лестер. – Ренни-старший легонько похлопал пятерней по бледной щеке Коггинса; тот непременно проснулся и закашлялся. - Здравствуй, Джим, да поможет тебе Господь. Сколько я уже здесь? - Двенадцать часов, лежи спокойно. - Буши?.. - Мертв. Его тело не обнаружат, я позаботился. Все будет хорошо, потому что мы делаем благое дело. В подтверждение своих слов Джим склонился над раненым и осторожно обнял его за плечи, с усмешкой выслушав оправдания насчет того, что Лестер не может обнять его в ответ. В этот момент его ничего не волновало. Даже отсутствие третьего того, кому можно верить.