Прощай, милый дом

      — Добрых снов.       — Спокойной ночи, Грай.       Огонёк в старинной закопчённой керосиновой лампе вздрогнул, робко шарахнувшись от потока хлынувшего к нему воздуха от приближающегося человеческого тела, а затем погас совсем — девушка с длинными и пушистыми волосами, разбросанными по худым плечам, закрутила фитиль. Вверх, сворачиваясь в забавные завитки, устремилась струйка сизого дыма и почти сразу исчезла; по домику пополз запах расплавленного воска и лавандового масла.       Грай, с наслаждением вбирая в лёгкие вместе с воздухом любимые запахи, нырнула в заранее приготовленную постель и тут же замерла, прислушиваясь к сонному сопению или беспокойным уставшим вздохам обитателей избушки и к тому, что происходило снаружи, в глухом лесу.       Под лавкой сверчок завёл свою пронзительную трескучую песню — завёл и через какое-то время смолк, словно почувствовав, что его пение совершенно не вписывается в умиротворённую атмосферу сегодняшней ночи. Сквозь маленькое окошко с исцарапанными стёклами в стене напротив пробивался бледный лунный свет, затем рассеивался по всему помещению. Грай любила всей душой, просто обожала полнолуния. Она легко могла провести у распахнутого окна всю ночь, любуясь пятнами на большом желтоватом диске, повисшем над макушками деревьев и чуть-чуть не цепляющим их, за ровными потоками света, которые падали с него вниз. Как же свободно дышалось и думалось в это время, какое спокойствие царило внутри!       Сегодня была одна из таких ночей, но Грай продолжала оставаться в своей постели, рассеянно разглядывая стены, сложенные из ровных отёсанных брёвен, а лоб её был задумчиво и немного сурово нахмурен.       Дыхание находившихся в избушке людей становилось всё тише и размереннее, утихали беспокойные ворочания с одного бока на другой; старинные, слегка потемневшие от времени часы, находившиеся в дальнем углу, ожили и глухо пробили час ночи. Пора.       Грай лёгким бесшумным движением скинула с себя одеяло и поднялась. В светлой ночной сорочке, доходившей почти до щиколоток, она походила на какого-нибудь призрака или лесную фею, окутанную сверкающим туманом. Ну и что, что феи как минимум в два раза меньше Грай ростом?       Шлёпать по деревянному полу босыми ногами было немного прохладно, но одновременно приятно. Девушка на цыпочках пробралась к тяжёлой входной двери и скинула засов. Он коротко лязгнул, и Грай испуганно вздрогнула. Ночью все звуки кажутся более громкими, не слышал ли кто? Торопливо толкнув от себя дверь, она полупрозрачной тенью выскользнула наружу.       Серебристый свет заливал всё вокруг, листья влажно поблёскивали в нём, а где-то далеко-далеко раздался стук колотушки сторожа. Глаза Грай восторженно блеснули, как у волчицы, заметившей упитанную, но пока не пойманную добычу. Улыбка скользнула по её лицу и, чуть ли не смеясь от восторга во всё горло, как маленький ребёнок, она, лихо перескакивая через поваленные ветки и муравейники, устремилась в чащу. Бежать по лесу в ночной сорочке — безумие, девушка понимала это, но переодеться незаметно в домике было довольно сложно, а нести одежду с собой — тяжело. Да и кто сейчас увидит её, резвящуюся, будто молодая лань? Разве что заяц-русак, разбуженный внезапным шумом и в страхе выскочивший из-под густых лап старой ели. Люди из ближайших поселений редко забирались так далеко в лес, а если и забирались, то выбраться без посторонней помощи обычно не могли. Грай же, что провела в этих местах большую часть своей юности, знала практически все потайные тропки.       Остановившись у одинокой берёзы на краю какой-то небольшой полянки, Грай опёрлась рукой на её ствол и оглянулась, выискивая избушку, заросшую мхом и заплетённую диким плющом, из которой она убежала пару минут назад. Листья на кустах слегка подрагивали там, где только что пробежала она и пронёсся испуганный заяц, стволы деревьев торжественно устремлялись ввысь, а между ними на пятачке земли, свободном от густой растительности и особенно ярко освещаемом луной, виднелось небольшое, около двух метров в высоту деревянное строение.       Грай задумчиво рассматривала избушку издалека, будто бы стремясь запомнить каждую трещинку на старых брёвнах. Она вспоминала, как весёлые солнечные лучи в летний полдень проникают внутрь, как ложатся на дощатый пол и стены ровными жёлтыми полосами, как в этих полосах задорно кружатся в танце пылинки... Вспоминала все нелепые и ненужные теперь особенности этой маленькой, затерянной в лесной глуши избушки, которая всё время жила, казалось, какой-то своей, особенной жизнью, совершенно не зависящей от людей. Вспоминала, улыбалась, а по щеке катилась, щекоча кожу, крупная слеза... В памяти одно воспоминание неторопливо сменялось другим, и девушка не препятствовала этому, не стремилась выкинуть их из головы. Она знала, что уходит навсегда, и прощаться — хотя бы с избушкой — нужно как следует.       Интересно, а они, оставшиеся там, не забыли? Помнят ли, как одной из тёмных осенних ночей сидели возле огромного костра, кутались в колючие одеяла, грели руки о чашки с горячим чаем и до самого утра рассказывали друг другу страшные истории? Помнят ли, как дружно гнали прочь от своего жилища голодного волка? Помнят ли грандиозную ссору, что сначала разбросала их всех по разным уголкам земли, а затем вновь собрала вместе? Пожалуй, да, такое трудно забыть. Невозможно.       Грай стремительно развернулась и с новыми силами рванулась в лес. Она по-прежнему перепрыгивала через поваленные брёвна и неширокие овраги, путалась в длинном подоле своего наряда, торопливо подбирала его и снова бежала. Только бы не передумать, не повернуть назад, не вернуться к избушке...       Уставшие ноги уже плохо слушались, и, когда на пути в очередной раз встретилось препятствие в виде какой-то ямки, девушка споткнулась и полетела на землю, всё же успев выставить вперёд руки, что защитило её от сильных повреждений. Грай уткнулась лицом в чуть влажноватую приятно пахнущую траву и еле слышно всхлипывала. Сил продолжать путь уже не было, оставалось только лежать здесь, среди душистых ночных цветов, и пытаться отгородиться от вновь нахлынувших воспоминаний беспомощными слезами. Вскоре начали сказываться сегодняшние события и переживания, и девушка, сама того не заметив, погрузилась в сон.       Луна заканчивала своё ночное путешествие, постепенно приближаясь к горизонту, небо над которым уже начинало светлеть. Её свет лился на землю серебристыми струями, которые робко касались каштановых волос спящей девушки, но уже не был таким ярким; звёзды печально взирали сверху на сжавшуюся и казавшуюся очень маленькой фигурку и о чём-то перемигивались между собой. А впереди, на востоке, всё постепенно начинало пробуждаться, стряхивать с себя капли росы и радостно приветствовать солнце. Там была новая и совсем другая жизнь, готовая принять в себя Грай.