Совсем не о планетах, пирогах и подушках

- Знаешь что, - однажды заявляет Тимур, - мне не нравится моя фамилия. - Ну давай поженимся. Возьмёшь мою, - невозмутимо реагирует Фил откуда-то из глубин плюшевого кресла. - «Тимур Воронин» тоже не звучит, согласись. Да и что это за семейка Ворониных…попахивает сериалом на СТС. - Ну как хочешь. Тогда свадьба отменяется. Потому что я твою фамилию точно не возьму. - В тебе нет ни капли сочувствия. Фил усмехается и сворачивается в кресле клубочком. Ему нравится дразнить – и вместе с тем приятно чувствовать себя в безопасности. В полной этически-словесной безопасности, когда ты можешь невзначай предложить человеку своего пола пожениться, а его во всей этой идее будет волновать только вопрос смены фамилии. Это возможно только с одним человеком. Не очень, кстати, похожим на нормального человека ни внешне, ни внутренне. - Ты инопланетянин, наверное, - немного подумав, говорит Фил. - Ну и откуда я, по-твоему, прилетел? - С какой-то очень длинной планеты. - А ты тогда с очень усатой, - парирует Тимур. Фил смеётся. Когда он смеётся, Тимуру хочется накормить его сладкой ватой. Розовой сладкой ватой, которую продают в цирке и зоопарке. Потому что Фил – ребёнок. Он может скрывать это сколько угодно, но когда он смеётся, всё на поверхности. - И как ты себе представляешь усатую планету, друг мой? – спрашивает Фил, отсмеявшись, - Нарисуй. Я хочу это видеть. Ну точь-в-точь маленький принц. «Нарисуй мне барашка», видите ли… Только с цветом волос Вселенная прогадала. Тимур смотрит на Фила так пристально, что тот ёжится и морщится. Фил вообще не в восторге от лишнего внимания, даже когда оно – от друзей и близких. Пожалуй, даже особенно Фила коробит настойчивое внимание от друзей и близких. По отношению к людям, которых видит в первый и последний раз, он более благодушен. Но Тимуру все равно. Он, наверное, действительно инопланетянин. Просто его никогда не уязвляла показная незаинтересованность Фила в создании отношений. Эта особенная незаинтересованность, которая обладает невероятно мощной способностью охлаждать пыл девушек и раздражать парней. При первой встрече все тянутся к Филу, потому что он - не против. Он принимает все чувства, которые на него направлены, и всегда искренне благодарит за них. Это очень наивно, тепло и по-доброму. Но это – единоразовая акция. И с каждым днём человек, уже раззадоренный таким вниманием и доброжелательностью, липнущий, тянущийся к Филу, становится ему всё больше и больше неинтересен. А того человека, наоборот, всё больше и больше привлекает Фил. В итоге человек бесится и обижается. Человек просто с ума сходит от этого несоответствия. У Тимура всё не так. Потому что с самого начала их с Филом отношения не вписывались в хоть какую-то адекватную коммуникативную модель, принятую в социуме. Слишком много и слишком мало – чтобы назвать себя друзьями, чтобы назвать себя парой, чтобы назвать себя командой. Просто они вместе сходят с ума – и всё. А это, знаете ли, совершенно особый сорт отношений. Или даже не совсем отношений. Для этого сорта ещё не придумали названия и места в общественной иерархии, не расписали права и обязательства, не поставили никаких рамок. В общем, нарушать там было нечего и обижаться, соответственно, не на что. Тимур вытаскивает из кармана ручку и на первом попавшемся листке бумаги – как хорошо, что в этом творческом беспорядке бумага валяется по всей квартире, - набрасывает контуры человеческого тела. Смутно похожие на контуры тела Фила. Он схематично рисует глаза, нос, рот. Усы, больше похожие то ли на шатающийся забор, то ли на сумасшедший штрих-код. - Как-то так, - Тимур победоносно показывает рисунок другу и поясняет, - Это планета. На ней живёт много маленьких Филов. И все усатые. - Ты идиот. Вы там на длинной планете все идиоты, - обречённо констатирует Фил. Он придирчиво разглядывает рисунок, оценивая сходство. - Хэй, полегче! Не разжигай межпланетную рознь. Надо быть толерантнее к жителям других планет. - А я не хочу быть толерантным. Вали на свою длинную планету. Земля – для землян. И усатых. - Какой ты грубый, - улыбается Тимур, - А что если я тоже таким буду? - У тебя не получится. - Почему это? - В тебе нет ни капли агрессии, Тим. Можешь даже не пытаться. Фил выглядит в высшей степени равнодушным, но на самом деле понимает или считает, что понимает, к чему идёт дело. Он провоцирует осознанно. Это видно по псевдонасмешливому изгибу брови и огонькам – или скорее мерцающим, тлеющим уголькам в глазах. Уголькам, в каждом из которых отражается нескладный силуэт Тимура. И прядка светлых волос, выбившаяся из-под резинки, настойчиво лезущая Тимуру в глаза. Которую невыносимо хочется поправить. Абсолютно невыносимо – для любого человека на этой планете кроме Фила, который украдкой прячет руки в карманы и пока держится. Где-то в дальних уголках его мозга уже рождается отчётливое предвкушение первого и главного в их отношениях поцелуя: сразу грубого, наглого, откровенного. Поцелуя с привкусом тех самых фильмов, в которых лёгкое порно сочетается с тяжёлыми наркотиками. Но Филу нужно, чтобы Тимур начал первым. Обязательно. Иначе никак, иначе пазл не сложится. Фил вообще не любит определять или менять статус отношений самостоятельно. Это слишком нервно: а вдруг партнёр против, вдруг оттолкнёт или скажет что-то резкое, вдруг…да мало ли что. Видеть чью-то инициативу и решать, принимать её или отвергать – гораздо более выгодная позиция. Поэтому Фил просто остаётся в кресле, гипнотизируя взглядом массивную, пышную люстру с коваными виноградными листьями. Как будто надеется, что её свет принесёт Тимуру озарение (и заодно засунет эту его чёртову вылезшую прядку обратно под резинку). Люстра ехидно блестит в ответ. На своём веку она повидала столько разных квартиросъёмщиков, что предпочитает соблюдать нейтралитет. - Ты абсолютно не умеешь быть грубым, Тим, - перефразирует зачем-то Фил свою собственную реплику, - и настойчивым. И вообще... Он будто бы хочет сказать что-то ещё, но умолкает: что бы он ни сказал дальше, это будет доказательством того, что ему не все равно. Что ему хочется больше, ближе, страннее, откровеннее. Что он не просто давно смирился с наличием Тимура в своей жизни и терпит, а что ему вообще чего-то хочется от этих отношений – и самое главное, что ему хочется отношений. Это не как «давай поженимся», звучавшее достаточно абсурдно, чтобы быть просто частью их общего сумасшествия. Это интимно, реально и пугающе. Филу почему-то вспоминается скороговорка, популярная в его школьные годы. «Сиреневенький бесперспективняк». Он чувствует себя в тупике. Уткнувшимся носом в бетонную стену, которую может сдвинуть с места только Тимур. Ну давай уже, ломай эту стену. Ну пожалуйста. - Да, - говорит Тимур с улыбкой и разводит руками, - Что есть, то есть. Зато я пироги пеку. Фил запускает в него розово-бежевой подушкой, доставшейся от пожилой женщины, сдающей Тимуру эту квартиру. Бросает с силой и даже немножко злостью, как будто это не мягкая декоративная подушка, а граната. Или, например, кирпич. Филу в этот момент ближе образ кирпича. - Ну и иди к своим пирогам, - хмуро говорит он. - Судя по тому, кто из нас их ест, они не на все сто процентов мои. Я бы даже сказал, они вообще не мои. С этими словами Тимур пасует подушку обратно. В планы Тимура на эту ночь не входит пуховой махач, а намерения Фила в этом плане, судя по его выражению лица, очень серьёзны. Но не настолько, пожалуй, чтобы ради своего боевого снаряда он выкуклился из пледа. Поэтому Тимур бросает подушку так, чтобы она попала не в Фила, а на несколько сантиметров левее, и скатилась с подлокотника кресла на пол. Убедившись в том, что дальнейших боевых действий не последует, Тимур поворачивается к зеркалу и поправляет причёску, убирая мешающую прядь волос от лица. На самом деле Тимур прекрасно понимает, что дело совсем не в планетах, пирогах или подушках. Он различает серьёзную, нешуточную растерянность во взгляде Фила, его упрямство, граничащее с досадой, и отчётливо прорисовывающееся желание. Но сейчас никак. Потому что Фил – ещё совсем маленький принц. Хоть и усатый. Усы, знаете ли, вообще не свидетельствуют об уровне мудрости или, например, социализации. Иногда Тимуру кажется, что Фил прилетел на эту планету не двадцать два года назад, а намного позже: просто где-то на высших уровнях Вселенной очень серьёзные и умные люди подделали данные, чтобы его биография выглядела правдоподобно. Поэтому Фил пока не чувствует многих важных вещей. Например, того, что для придания отношениям какой-нибудь формы обязательно нужно, чтобы их лепили оба человека. Иначе получится криво и косо, и один из них обязательно останется неудовлетворённым результатом. Фил этого ещё не знает. Как и не знает, не понимает того, что быть тем, кто лепит, приятнее, чем быть тем, кто со скептическим видом наблюдает за этим из-за стеклянной перегородки. Это придёт. Однажды обязательно придёт. А Тимур может ждать - и будет ждать. Будет настаивать на том, чтобы именно Фил был капитаном, хотя прекрасно знает, чем это закончится, и будет чуть ли не до хруста скрещивать пальцы за спиной, чтобы тот не запнулся на капитанском или на биатлоне. Будет гладить Фила по спине, когда после четвертьфинала, за кулисами тот оттолкнёт его в сторону от прохода и уткнётся лицом в его жёлтый пиджак. Будет показывать кулак Кунчицу из «Кембриджа», который не сдержит смешка, проходя мимо. Будет кормить Фила пирогами, в которых спрятаны записки вроде «Два дебила – это сила», и однажды будет нелогично-приятно удивлён, получив в ответ Киндер-сюрприз с запиской «И всё-таки ты больше дебил, чем я» вместо игрушки. Хотя на самом деле ещё больше Тимур удивится, увидев саму игрушку у Фила дома, и узнав, что он их коллекционирует. Будет рисовать комиксы про усатые и длинные планеты в общем блокноте, кочующем от одного к другому в целях (по официальной версии, конечно) более эффективного мозгового штурма. Но торопиться Тимур не будет. Просто он, наверное, тоже с другой планеты, но прилетел сюда намного раньше, чем Фил. И поэтому острее многих землян он понимает, что Земля - по-настоящему удивительная планета с удивительными возможностями, так что приучать к ней кого-то в спешке – это вопиющее неуважение и к самой Земле, и к партнёру. Такого Тимур допустить не может. Если бы на то была воля Тимура, он бы дополнил взрослую сказку Экзюпери тем, что мы в ответе не только за тех, кого приручили, но и за тех, с кем вместе сходим с ума. И за тех, кого мы с ума свели. Хотя насчёт того, кто, кого и куда свёл, у ребят диаметрально противоположные мнения. И вот это разногласие без подушечного махача уже не обойдётся. А однажды, под снисходительное мерцание люстры, беспощадная межпланетная баталия как-то сама собой перетечёт с территории подушек на территорию простыней и одеял. Просто чем больше территория, тем больше возможностей для поиска компромисса. Да и нет ситуации идеальнее для обсуждения сумасшествия, чем когда вы оба сходите с ума окончательно.