You feed this disease Ты подкармливаешь болезнь, Which you shelter underneath the scars Которую скрываешь под шрамами, And dream of bitter themes. И грёзишь на неприятные темы. Rendered helpless by those wicked charms Беспомощен перед этими нечестивыми прелестями. But please don't believe Но, пожалуйста, не верь, When I say its hard to breathe Когда я говорю, что мне тяжело дышать.
Мелодия стала грубее, Ляхтич уже не так аккуратно касался клавиш. Его глаза слегка прикрылись, а на кистях рук набухали вены, в которых проносились все мелкие и острые осколки бессмысленных мечт, задевая кожу. Марк начал буквально давить на клавиши, заставляя их издавать звонкие и бьющие по ушам удары. Казалось, что ему нравится издеваться над хрупким инструментом. — Смотрите... — где-то за приоткрытой дверью послышался шёпот учениц. — Что он здесь делает так рано? — Почему вы не идёте на занятия, юные леди? — позади них скалой возникла госпожа Мортинова. — Советую поторопиться. — Она одарила всех острым взглядом. Девочки послушно зашагали прочь, оставляя Елену около дверей. Дама сделала шаг и оказалась в зале. Женщина прекрасно понимала, что Марк всё слышал. Но он не слышал. Увлечённый мелодией, Ляхтич продолжал наигрывать, с каждой секундой всё грубее, всё жёстче. Ему надоела тишина. Мысли в голове спутались в лохматый клубок, никак не желающий распутываться обратно. На лице парня проступила маленькая капелька холодного пота, затем две. И три. Сердце заколотилось, будто вот-вот лопнет и освободит миллионы заключённых в нём секретов.Save me even as you break me Спасай меня, даже когда разрушаешь. Everytime you rape me Каждый раз, когда ты издеваешься надо мной, Leave me coming all undone Оставляй меня на грани срыва. Praise me turn your back and hate me Хвали меня, а затем, отвернувшись, изливай свою ненависть. Everytime you waste me Каждый раз, опустошая меня, Keep me underneath your thumb Держи меня под своим контролем.
Вот он буквально бил клавиши дрожащими руками, чувствуя все те осколки, которые прорезали вены. Мелодия стала настолько звонкой, что её можно было услышать с улицы. Перед глазами поплыли воспоминания, словно мантиссы, такие призрачные и тусклые, что даже не выходит разглядеть их, лишь растянутые контуры хоть как-то отделяют хорошее от плохого. С каждым ударом клавиш дышать становилось всё труднее, мысли в голове обжигали, как раскалённый на тысячу градусов солнечный луч, оставляющий горящие дыры в бумагах с нотами, уже ненужными. Лишь пустой сценарий. Одно из окон резко открылось, впуская в помещение поток ледяного ветра, подхватившего ноты и закружившего их в неуклюжем танце, во время которого серый пепел осыпался вниз, на кричащие от боли клавиши. Руки Марка покрылись тонкой коркой льда, но он всё продолжал играть, уже дыша через рот, потому что воздуха не хватало. Каждый вздох давил на грудь, так обычно бывает, когда в ней окажется нож. Острый, блестящий, с красивой рукоятью, но грязный и жалкий. Елена облокотилась на высокую шершавую колонну, помахивая перьевым веером. Жжённые ноты медленно порхали по зале ранеными птицами, всё не зная, куда же упасть и где исчезнуть навечно. Воздух пусть и наполнился морозной свежестью, но всё равно казался сухим и жёстким, он не чувствовался внутри, лишь превращался в пыль, когда попадал в лёгкие. Потоки ветра окутали картину, и через несколько секунд нарисованная улыбка пропала, оставляя за собой лишь кривую усмешку и алые губы, тонущие в сладости вина.You bleed on the sheets Ты разрываешь душу на листы, Whisper softly how you love the stars Мягко шепчешь о том, как любишь звёзды, Then plead on your knees Затем умоляешь, стоя на коленях, Pledge your promises to do no harm, Обещая, что не причинишь вреда. But please just let me be Но, пожалуйста, просто дай мне жить, I still find it hard to breathe Мне всё так же тяжело дышать.
Вскрикнув, Марк со всей силы ударил заледеневшими кулаками по клавишам. Те со звоном разлетелись в стороны и опали на пол, как первый и последний снег. Ляхтич начал тяжело и часто дышать, затем схватил фигурку филина, замахнулся и запустил её прямо в портрет, отчего та треснула и раскололась на тысячу осколков, что сразу же закружились в танце вместе со жжёнными нотами и хрупкими клавишами. Парень кинул в сторону давящую бабочку, рывком поднялся и развернулся, всё ещё пытаясь отдышаться. — Доброе утро, дорогой, — голос Елены прозвучал громко на фоне шуршания подола её блестящего платья. — Доброе утро, госпожа... — Марк легко поклонился, забывая о том, что задыхается.Save me Спасай меня.