Сумеречный ангел

Говорят, что в сумерки можно видеть много необычного. Почему именно в сумерки? Конечно, не только в сумерки, но и ранним утром. Так почему? Раннее утро – граница между еще не закончившейся ночью, но уже наступившим утром. А сумерки – уже не день, но еще не ночь. Когда только одна звезда зажглась на небе, ожидая остальных сестер. Именно в такое время случаются чудеса, творится магия и чары. *** Хрустели тонкие ветки, когда на них наступали босые ножки бегущего сквозь заросли мальчика. Ему было на вид лишь лет двенадцать, и неизвестно, почему он оказался так далеко от дома, да еще и в такую позднюю пору. Но мальчишка бежал сквозь чащу. По его белым, словно снег, щечкам катились слезы, заполнявшие небесно-голубые глаза. Растрепанные светлые волосы напоминали гнездо из-за запутавшихся там веток и листьев. Изредка мальчик останавливался, чтобы перевести дыхание. А после снова начинал бежать, почему-то оглядываясь. На его макушке красовались кошачьи пушистые ушки, а по земле волочился длинный хвост. Наконец, остановившись, мальчик сел на землю и, уткнувшись лицом в колени, заплакал. Горько, навзрыд. Хоть и говорят, что мальчики не должны плакать - иногда просто невозможно сдержать слезы. Всхлипы вспугнули птиц, и те с криком взметнулись в воздух. Это сильно напугало плачущего ребенка. Но тут кто-то коснулся его головы... Вскинув голову, мальчик увидел перед собой взрослого юношу. Черные волосы, ниспадавшие до плеч, обрамляли изящное лицо. Незнакомец был высок и худощав. Он улыбался напуганному ребенку так тепло, что невозможно было подумать, что незнакомец может совершить какое-либо злодеяние. От его кожи исходило еле-заметное сияние, которое только подчеркивало бледность кожи незнакомца. - Почему ты плачешь? – нежный голос в один момент успокоил блондина. Мальчик едва заметно покраснел и встал. Ладонь молодого человека все так же покоилась на макушке, слегка поглаживая ребенка между ушек. Шмыгнув носом, блондин отвел взгляд и тихо спросил: - Можно сначала узнать, кто Вы? Мне не разрешают разговаривать с незнакомыми людьми... – незнакомец улыбнулся и чуть рассмеялся. - Тогда ты не нарушил запрета. Я не человек... – мальчик испугался. В здешних краях было немало чародеев, настолько поглощенных магией, что безвозвратно потерявших человеческую сущность. - ...Я ангел. Поэтому ты можешь не бояться меня. Меня зовут Рицка, - мальчик еще раз взглянул на юношу и вздохнул. Он слышал об ангелах. Вернее, читал. В древних легендах и сказаниях. Но там говорилось, то что последний земной ангел был убит ради денег и Силы. Но от размышлений его отвлек голос собеседника: - Но назови свое имя, пожалуйста. - Вам настоящее или... мое? – недоумение, отразившееся на лице ангела, было очень знакомо мальчику. Каждый раз он задавал этот вопрос и каждый раз все, кто не был посвящен в Тайну, смотрел на него с таким выражением лица. Но тут Рицка улыбнулся и ответил: - Назови мне то, которое любишь ты. - Соби. Меня зовут Агацума Соби, - мальчик и думать забыл про слезы. Новый знакомы его заинтересовал. Ушки Соби заинтересованно приподнялись, а хвостик мерно ходил из стороны в сторону. - Хорошо, Соби. Так почему ты здесь один? Еще и плачешь... – тонкие пальцы мягко коснулись щеки, очерчивая контур припухших глаз. Для Соби такое прикосновение было чем-то новым. Никто и никогда раньше не прикасался к нему с такой нежностью и заботой. Разве это правильно? Агацума не знал. Но это было очень приятно. - Я уже не плачу, - смущенно прошептал Соби, и Рицка усмехнулся. - Твоя правда, уже не плачешь. Но почему плакал? - А Вы, правда, хотите знать? – ангел кивнул. А вот мальчик сомневался. А можно ли ему довериться? Не обманет ли? Не превратится ли в злого чародея? Но в глазах ангела, присевшего перед ним на траву, было столько искренней заботы и сочувствия, что сомнения растаяли как дым. - Понимаете... - Подожди. Называй меня просто Рицка. Мы, ангелы, не любим такого обращения к нам, - Соби вновь смутился. Взрослый предлагает ему разговаривать с ним на равных. - Понимаешь... Я живу не с мамой и папой. Я живу с человеком по имени Рицу. Этот человек... обучает меня. Готовит к тому, чтобы я стал Стражем. И... умел терпеть боль, - на последнем слове Рицка нахмурился. А после попросил: - Соби. Пожалуйста, повернись ко мне спиной, - юноша послушно сделал, что велели. - А теперь сними рубашку. Не волнуйся, - поспешил успокоить ребенка молодой человек, заметив, как замельтешил хвост, и содрогнулось тело. - Я не сделаю ничего плохого. Просто... посмотрю, - мальчишка, с трудом переборов страх, медленно стянул с себя рубаху, обнажая спину. Тишина, повисшая между ними, немного пугала мальчика. Он знал, что увидел юноша. Сеть длинных ран, которые не заживут только потому, что их постоянно тревожат новые. День за днем, неделя за неделей. Год за годом. И от этого появлялось отвращение к себе. Разве может настолько красивый человек смотреть на такое уродство без отвращения? Соби думал, что нет. Но тут его спины коснулась теплая ладонь. Расчерчивая пальцами замысловатые узоры, Рицка без неприязни касался мягкой кожи. Словно тепло вливалось внутрь, так чувствовал прикосновения Агацума. И раны больше не саднили. Он не чувствовал никаких неприятных ощущений вообще. Но тут макушки коснулись мягкие губы, и мальчика словно током прошило. - Что вы... Что ты... делаешь? – часто дыша, прошептал Соби. - Всего лишь лечу шрамы. Я не хочу, чтобы они были на твоей спине, - ответил ему ангел, касаясь кончиками пальцев уже чистой кожи. - Одевайся и не бойся, - Рицка протянул мальчику его рубашку, и тот, красный, словно мак, быстро надел ее. - Спасибо... – смущенно прошептал Соби, а Ангел неожиданно притянул его к себе и обнял. - Не бойся, Соби. Не бойся трудностей и опасностей. Их много. Ты выдержишь все, я верю в это, - слова проникали прямо в сердце, рождая уверенность в правдивости этих слов. Ребенок неловко обнял Ангела в ответ, зарываясь лицом в длинные шелковистые, до невозможности мягкие волосы. В этот момент он хотел и желал только одного – чтобы Рицка не исчезал. Но, словно прочитав его мысли, Рицка погрустнел. - Прости меня, Соби, но уже совсем скоро небо заполнят звезды, выплывет луна, и мне придется уйти. А пока – пойдем, я провожу тебя до выхода, - ушки мальчика грустно поникли. Рицка приобнял ребенка за плечо, и они медленно пошли через чащу. Лес не казался страшным, ведь рядом с Соби шагал ангел, своим свечением освещая им дорогу. - Рицка, почему именно когда звезды зажгутся и луна выплывет? – осторожно спросил Агацума, боясь вызвать недовольство спутника. Но тот лишь мягко улыбнулся. - Я не просто ангел, Соби. Я сумеречный ангел. Меня можно увидеть только в сумерках. Когда наступает ночь – мне приходится уходить. Но как только день подзодит к концу - я могу спуститься сюда, - Соби кивнул, показывая, что понял. Как только они дошли до самой кромки леса, Рицка вдруг стал светиться меньше. Соби испугался, но Рицка мягкими поглаживаниями успокоил его. Присев перед мальчиком, ангел тихо произнес: - Здесь я оставлю тебя, Соби. Береги себя. Мы еще встретимся вновь. Я надеюсь, что скоро. Но не забывай меня. До встречи, Соби, - Рицка поцеловал юношу в алую щеку и чуть отошел. Соби не выдержал и обнял юношу, обвив руками талию. Потрепав по макушке мальчика, Рицка отошел и, помахав рукой, растаял в лунном свете. - Я не забуду, Рицка, обещаю! – крикнул Соби в ночное небо и побежал домой. Учитель велел ему вернуться до полуночи. *** Прибежав к дому, первое, что увидел Соби – своего учителя. Он стоял на пороге, скрестив руки на груди, и свысока глядел на подопечного. - Где ты был? – мальчишка застыл: от страха горло сжалось так, что говорить было невозможно. Но все же, через силу он выдавил: - Я был в лесу. - Что ты там делал? - Просто лежал, - мужчина кивнул и ушел обратно в дом. Агацума, прежде чем пройти в дом, обернулся и взглянул в ночное небо. А затем дверь закрылась. Когда пришло время ложиться спать, Соби долго не мог спокойно улечься. Спать совершенно не хотелось. Он все думал о Рицке. О чистом и светлом ангеле. Так хотелось снова почувствовать теплые объятия, ведь разница между ощущениями теперь была столь явной, что от удушливого безразличия и холода в доме становилось тошно. Ребенку нужна была забота, которую ему на короткий миг дал Рицка. И теперь хотелось еще тепла. Снедаемый грустными мыслями, Агацума уснул. Его сон был беспокоен, мальчик постоянно ворочался и просыпался. Лишь под утро он, наконец, крепко уснул. Утром Рицу грубо разбудил его, облив холодной водой. Вскочив, мальчик стал судорожно глотать воздух и был похож на рыбу, выброшенную на берег. - За свое поведение ты получаешь пять дополнительных ударов, Соби. А теперь иди на кухню, - едва дверь за учителем закрылась, Соби осел на пол. Его все еще потряхивало после такого пробуждения. Но теперь горло хотя бы не сжималось. Быстро одевшись и причесавшись, мальчик сбежал вниз. Рицу на кухне не было, зато была его жена – Нагиса. Она была японкой, уехавшей из своей родной страны. Из-за желания ее родителей ей пришлось выйти замуж за Рицу. С тех пор она ни разу не улыбнулась. Она ненавидела и своего мужа, и его дом, и самого Соби. Женщина была на кухне и что-то пила. Когда Соби спустился вниз, Нагиса его даже не заметила. - Доброе утро, Нагиса-сан, - вежливо поздоровался Агацума, чем напугал бедную женщину. Чашка выскользнула из ее пальцев и разбилась. - Ах ты, несносный мальчишка! – Нагиса занесла руку, чтобы ударить мальчика. Тот застыл, приготовившись к удару, но того не последовало. Приоткрыв глаза, он увидел, что Рицу держит руку женщины, грозно на нее глядя. - Нагиса, ты прекрасно знаешь, что не имеешь права на это. В чем причина? – холодный взгляд янтарных глаз переместился с жены на мальчика. - Я всего лишь поздоровался с ней. Наверное, я ее напугал, - виновато ответил мальчик, а женщина снова заверещала: - Именно! Напугал, причем еще как, маленький негодник! - Цыц, - Рицу метнул на женщину яростный взгляд, - Ты, Соби, виноват. Нельзя подкрадываться к людям. За разбитую чашку ты получаешь еще пять ударов. А пока убери здесь. А ты, - он взглянул на свою жену, - ты тоже получишь. Но позже. Все, уйди прочь с глаз моих, - женщина подобрала подол своего яркого платья и скрылась. Кинув на своего подопечного высокомерный взгляд, мужчина скрылся на втором этаже, а мальчик взял тряпку и вытер разлитый настой. Осколки он осторожно подобрал и выкинул. Присев за стол, Агацума взглянул на завтрак. Свежие овощи, хлеб, несколько кусков сыра и настой трав. Есть совершенно не хотелось. Но мальчик понимал, что нужно, иначе на «уроках» с учителем ему придется несладко. Поэтому, через «не хочу», Соби позавтракал. Убрав за собой, Агацума помыл руки и поднялся наверх, в класс занятий. Учитель уже ждал его. Присев за парту, мальчик взял в руки перо и стал записывать предложения, которые диктовал ему Рицу. Нельзя было отвлекаться совершенно ни на что, иначе можно заработать дополнительные удары. Кроме того, Рицу не зря держал в руках длинную деревянную ветку. Едва мальчик отвлекался от написания, на руках его тут же появлялась красная полоса. Как только закончилось чистописание, начался урок литературы. Соби читал наизусть строки из «Илиады», а так же хокку. За каждое неправильно слово – опять же, розгой по рукам. Кричать было запрещено. Останавливаться – тоже. Многие гости Рицу удивлялись тому, насколько умен, начитан и грамотен был мальчик. Жаль, что они не знали, какой ценой доставались эти знания. После был перерыв. В это время мальчик просто сидел, давая отдохнуть рукам. Руки жгло словно огнем, и Агацума ничего не мог сделать. Но тут он заметил, что раны стали потихоньку затягиваться. Медленно, но верно они заживали через несколько минут после того, как появились. Широко распахнув глаза, мальчик провел по чистой коже и резко выдохнул. Прям как вчера вечером... - Спасибо. Рицка... – тихо прошептал мальчик. - С кем ты там разговариваешь? – раздался недовольный голос Рицу, вернувшегося в класс. - Ни с кем, учитель! – мужчина недовольно глянул на ребенка и произнес: - Тогда не открывай рот. Пришло время главной тренировки. Пойдем, - мальчик кивнул и мелко задрожал. Они спустились по лестнице в подвал. Соби всегда будет ненавидеть это место. Холодно, стены пропитались страхом и криками. - Раздевайся, руки к стене, - холодный голос учителя пронзил мальчика, словно иголка – бабочку. Надежда на то, что сейчас произойдет что-то, что спасет его, отменит урок, таяла, словно утренняя дымка на солнце. Сняв рубашку, мальчик аккуратно ее сложил на стуле, тем самым оттягивая ужасный момент. Но, так или иначе, ему пришлось встать, прислонив ладошки к стене. Тишина за спиной пугала. Мальчик знал, почему учитель молчит. Он увидел чистую кожу, где не было ни единого шрама. - Кто. Посмел. К тебе. Прикоснуться?! – внезапная боль от того, что учитель схватил мальчика за волосы. Пришлось прикусить губу, чтобы не закричать. - Никто, никто! - Врешь! – Рицу отшвырнул мальчика, так, что тот попал лицом в стенку. От удара в голове помутилось. - Руки к стене. Немедленно, – голос учителя вновь стал спокойным, хотя за этим спокойствием слышалась холодная сталь, не предвещавшая ничего хорошего. Мальчику оставалось лишь повиноваться. Затишье, и тишину прорезал свист плети. Боль пронзила спину, удар пришелся точно по позвоночнику. Закусив губу до крови, Соби едва ли не плакал, пока хлыст с равными интервалами опускался на его спину. Хвостик окрасился алым от того, что кровь стекала на пол, прямо на старые темно-коричневые пятна. Мальчик уже давно забыл, что такое жизнь без боли. Он даже смог привыкнуть к такому. Но встреча с Рицкой перечеркнула все, и сейчас сердце Агацумы разрывалось от боли и отвращения. Зачем учитель так поступает? Зачем эта устойчивость к боли?! Сначала, когда-то давным-давно, он хотел жить, как все мальчишки – учится стрельбе, верховой езде. Единственное, чему, пожалуй, обучался Соби из военного дела – владению мечом. А кроме меча - здесь его обучали только различным наукам и умению терпеть боль. Хотя... Еще живописи. Единственной отраде мальчика. Но даже картины у него забирались – Рицу умел выгодно их продать. Мысли. Мальчик не мог понять, почему боль стала утихать. Неужели он совсем привык? Или что-то другое? Агацума не чувствовал, как на его спину опускается плеть. Но почему? Неужели Рицка помог ему и здесь? Здесь, в подвале, не было окон. Зато на стене висели часы. И сейчас стрелки приближались к девяти часам вечера. Он пробыл в подвале целых четыре часа! - Можешь убрать руки, урок окончен, - учитель убрал плеть и вышел, оставив Соби одного. Спина сильно кровоточила, но раны не болели. Это было настолько странно и... пугающе. Нет, нет, он ведь не стал полностью терпимым? Совсем без боли... Разве такое возможно? Мальчик искренне думал, что жить без боли – от пореза, от разбитых коленок, от простуженного горла – невозможно. Но так ли это? Пошатываясь, мальчик встал и... ударился об ножку стула. Боль. Она прошлась по ноге и – невероятно! – успокоила Соби. Значит, все-таки чувствует. Подул приятный ветерок... - Рицка! – позвал мальчик, догадавшись, почему ему не было больно. - Здравствуй, Соби, - его головы коснулась мягкая ладонь, и Агацума поднял голову вверх. Его взгляд пересекся со взглядом теплых фиолетовых глаз. - Спасибо, Рицка, это ведь ты мне помогал? – Соби крепко обнял ангела, улыбаясь. Рицка лишь тихо рассмеялся. - Не за что, Соби. Я не мог этого не сделать. Соби... как ты? – взгляд Рицки стал обеспокоенным. Он провел рукой по спине ребенка, намереваясь убрать следы. Но мальчик его остановил: - Не надо, а то учитель будет злиться. - Хорошо, - брюнет кивнул и протянул мальчику его рубашку. Соби взглянул на ангела. Чистый, светлый, заботливый, он казался таким... волшебным. Ему не место среди этой тьмы, смеси страха, боли и крови. - Пойдем, Соби. Ты можешь выйти до полуночи, - Рицка взял ребенка за руку и вышел с ним через еще один выход. На улице дул ветер – собиралась гроза. Тяжелые свинцовые тучи надвигались, словно огромные драккары. Агацума опасливо покосился на небо, немного боясь надвигающейся грозы. Ангел безошибочно определил направление взгляда мальчика и тело произнес: - Не беспокойся, Соби, дождь тебя не достанет, я обещаю, - юноша улыбнулся. А вместе с ним и Соби стало чуточку веселее. Они отошли подальше от дома Соби, на опушку леса. Усевшись под большой липой, Рицка улыбнулся и притянул мальчика к себе на колени. Щеки Агацумы покраснели, но мальчик не собирался пересаживаться. - Тебе было очень больно, Соби? – спустя несколько минут спросил ангел, поглаживая мальчика по спине, утихомиривая саднящие ощущения. - Сегодня – нет. Спасибо, Рицка, - мальчик уткнулся ему в грудь, закрывая глаза. От Ангела исходил еле уловимый цветочный аромат. Нет, не полевых цветов, а нежных роз. Соби лишь один раз ощущал этот запах, но сейчас ни за что не перепутал бы. - Я не мог спокойно смотреть на то, как этот... садист тебя истязал, - доверительно прошептал Рицка на ухо Агацуме, склонив голову и почесывая мальчика за кошачьим ухом. Ребенок млел от этой простой, но от этого не менее нежной ласки. Они сидели молча, наслаждаясь спокойствием и тишиной. Соби не ошибся – начался сильный дождь, но ни одна капля не попала на него, хотя сам Рицка вымок до ниточки. Его длинные волосы были похожи на сосульки. И хотя по логике вещей намокнуть должен был мальчик – он был сухой, и ему казалось, будто нежится под мягким и согревающим пледом. - Почему так, Рицка? Я ведь должен намокнуть... – смущенно произнес мальчишка, но Рицка потрепал его по голове и ласково ответил: - Я же обещал, что ты не намокнешь. А если я обещал – то сдержу слово. Так ли это важно, почему? – молодой человек чуть улыбнулся, в его глазах плясали лучики смеха. И Агацума решил не вникать в причины, просто наслаждаясь миром. Мальчику казалось, что так было всегда. А ведь он всего лишь второй раз встречается с Рицкой. Но он уже стал таким родным, что Соби ни за что не смог бы добровольно отказаться от этого тепла. - Я всегда буду рядом, Соби, - словно прочитав его мысли, тихо произнес Рицка. - Не давай обещаний, которые не сможешь исполнить, - грустно ответил ему мальчик, но тут его губ коснулась мягкая ладонь. - Я всегда исполняю обещания, Соби. Я всегда буду рядом, - легкое касание губ к щеке мальчика, и тот вспыхнул, вздрогнув. Разве это правильно? Разве может один мальчик целовать другого? Но ведь это Рицка... От его поцелуя веяло нежностью. - Не бойся, Соби. Ничего не бойся, - прошептал Ангел, обнимая Агацуму и улыбаясь. - Я не боюсь. Просто для меня это... странно, - с трудом раскрыл свою тайну мальчик, крепко зажмурив глаза. - Для тебя непривычно то, что кто-то дарит тебе тепло и ласку? Поразительно... – покачал головой молодой человек и еще раз коснулся его пылающих щек. - Это только поцелуй, Соби. И это нормально – целовать другого. Но если ты не хочешь, я могу не делать этого, - ушки Соби нервно стригли воздух, а хвостик вилял. - Я... я хочу, Рицка, - зажмурившись, словно он сказал нечто неприличное, пролепетал Соби, и Рицка усмехнулся. Потрепав его по голове, он поцеловал мальчика меж ушек и осторожно поднялся. Соби резко распахнул глаза и стыдливо отвел взгляд. Ангел чуть улыбнулся и потянул Агацуму за руку. - Тебе пора, Соби. И мне тоже... – они ступили под пелену дождя. Соби чувствовал холодную руку Рицки, как по рукавам его туники стекала холодная вода. Но он все еще оставался сухим. И все не мог понять – почему? Заметив замешательство мальчика, Рицка все же решил пояснить. - У нас есть крылья, Соби. Они не пропустят ничего, - глаза мальчика удивленно распахнулись. Он посмотрел над собой, но не увидел ничего. Ангел не удержался и рассмеялся. - Ты их не увидишь, Соби. На земле они не видны, но свойств своих не теряют, - Агацума вздохнул и вновь посмотрел на Рицку. На его лице играла беспечная и счастливая улыбка, на ресницах задержались несколько капель дождя. Их взгляды пересеклись, и мальчик вновь отвел глаза. Улыбка молодого человека стала теплее. Они вновь дошли до того места, где распрощались вчера, и остановились. Ангел вновь присел перед мальчиком на одно колено и произнес, глядя в глаза: - Соби, завтра ты меня не увидишь. И, наверное, увидишь еще не скоро. Но знай - я все время с тобой. Мы просто связаны теперь. Прости меня за мое вынужденное отсутствие. Я не хочу уходить, но надо. Я люблю тебя, Соби, - молодой человек обнял мальчика и коснулся его виска легким прощальным поцелуем. По лицу Агацумы потекли слезы. Два дня счастья - и вот он уже уходит. Рицка еще долго смотрел в глаза Соби, не желая уходить. Но минуты утекали, словно вода в водяных часах, и наконец, Рицка встал и медленно отошел от мальчика, не желая отпускать маленькую худощавую руку. Но вот последнее прикосновение мягких пальцев, и Рицка исчезает в дождливой мгле. Соби вновь почувствовал холодные капли на коже, которые казались просто ледяными после ушедшего тепла. Побежав к дому, мальчик старался сдержать слезы – почему все, кому он хоть чуточку понравился – уходят? Родители, семья, теперь и Рицка... Соби не сомневался, что он понравился Рицке. Но теперь он его не скоро увидит. Наверное, Рицка на небесах сейчас нужнее, чем на земле. Но от этого становилось еще тоскливее. Хотелось верить, что Рицка сдержит свое обещание. Но было очень трудно верить – разве можно быть в двух местах одновременно? Дома его ждал холод учителя и язвительные насмешки его жены. Мальчика – мокрого и грязного – отправили в свою комнату. Быстро раздевшись и вытерев тело мочалкой, смоченной водой, Агацума улегся в кровать и прикрыл глаза. Морфей сразу же заключил его в свои объятия, которые казались такими же мягкими и теплыми, как и кольцо руки Рицки. Едва мальчик заснул, легкий ветерок что-то смахнул с его руки так, чтобы это упало на грудь Соби. Как только луна вышла из-за туч, на теле мальчика появилась тень маленького перышка. Агацума улыбнулся во сне и тихо произнес: - Рицка... – прямо за спинкой кровати появился Рицка. Он осторожно погладил мальчика по голове и коснулся его лба губами, после чего вновь исчез. *** Жизнь потекла своим чередом. Прошло три года с того момента, как Соби в последний раз видел Ангела. Мальчик каждое утро вставал с неизменной улыбкой. Ведь ночью ему снился тот, кого он ждал уже несколько лет – Рицка. Ангел, когда-то нашедший его и давший обещание всегда быть рядом. И Соби верил, он чувствовал это оберегающее тепло, нежную ласку. Иногда ему даже казалось, что чувствует прикосновение горячих губ к волосам или лицу. От этого становилось приятно и невероятно стыдно одновременно. Чем старше становился юноша, тем яснее он понимал – никому нельзя рассказывать про Рицку, про свои чувства к нему. Его никто не поймет, а вот возможность высмеять личного ученика Минами Рицу используют по-полной. Поэтому Агацума, спрятав все теплые чувства в своем сердце, оставаясь холодным и послушным снаружи, ждал. Ведь Рицка обещал. А он всегда выполняет обещания. Тренировки, которые проводил учитель, стали проходить гораздо чаще и жестче. Ударов становилось больше, они наносили гораздо больше повреждений. Юноша сам не понимал, как он терпел эту, казалось бы, невыносимую боль. Как он еще не умер от кровопотери – тоже оставалось для него загадкой. Но тепло, которое он чувствовал, перекрывало все горести его жизни. Рицка часто приходил к нему во сне. Там же он лечил его тело и душу. Тело – поцелуями и легкими поглаживаниями, а душу – долгими и ласковыми разговорами. Во сне Соби видел его крылья. Огромные, темно-фиолетовые, словно небо в сумерках, крылья из перьев. Одно перо молодой человек отдал Агацуме, наказав хранить его при себе. Соби кивнул и вложил его в карман рубашки, прямо напротив сердца. Тогда Рицка поцеловал его в первый раз – по-настоящему, нежно, трепетно. Это стало для Соби самым лучшим моментом в его жизни. Теплые губы, мягко сминавшие его, посылали по телу волны мурашек. Но не только поцелуи дарил Ангел юноше. Самым важным для него было успокоение. Он мог выговориться, зная, что никто не услышит его кроме Рицки. А Рицка – Соби знал – не выдаст тайны его сердца никому. И поэтому мальчик с нетерпением ждал ночи, чтобы погрузиться в объятия Рицки. И лишь его учитель был недоволен своим учеником. Он, словно хищная птица, чувствовал чье-то присутствие. Каждый раз, когда он находился рядом с Соби, он чувствовал, что просто не может взять и отхлестать ученика по рукам за неправильно произнесенное слово. Что-то не давало ему это совершить. И именно то, что он не знал причины своего такого бездействия, приводило Рицу в бешенство. Поэтому он срывал свою ярость на мальчике во время тренировок. Там все рамки и ощущения уходили – он чувствовал свободу и вседозволенность. И как любой другой мужчина, Минами видел, что мальчик растет. Он хорошел прямо на глазах. Его фигура вытягивалась, приобретала юношеские черты вместо детских. Лицо становилось более утонченным. Но единственное, что портило всю картину – ушки и хвост. Мальчик уже вырос, и его давно пора избавить от этих никому не нужных атрибутов. Они выдавали эмоции своего хозяина – это совершенно неприемлемо для Стража! В один из дней Рицу начал тренировку раньше. Юноша удивился, но не стал этого показывать, принимая такую перемену как само собой разумеющееся. Если пытаться узнать причину – можно заработать дополнительные удары плетью. Поэтому Соби просто принял то, что тренировка начнется раньше. Но пока все шло, как и обычно – математика, чистописание, история и живопись. Агацума всегда рисовал разные сюжеты, но неизменным на их оставалось одно – маленькое перо в правом нижнем углу. Замаскированное подо что угодно, оно всегда присутствовало на каждой картине, потому что все их он посвящал одному человеку – Рицке. Соби рисовал человека. В ореоле неясных трав и пушистых облаков стоял высокий молодой человек в светлых одеждах, державший в руках небольшой букет. Черные длинные волосы развевались на легком ветерке. Учитель лишь поджал губы, глядя на то, с какой осторожностью и трепетом ученик наносил рисунок на холст. Рука, словно поддерживаемая еще одной, порхала над рисунком, нанося завершающие штрихи. Маленькое перышко, уносимое вместе с зонтиками семян одуванчиков, снова появилось на работе. Мужчина смог по достоинству оценить работу. Она была действительно сделана с усердием и аккуратностью. Но острый глаз тут же выловил все недочеты, о которых учитель сообщил ученику. Юноша вздохнул и уже собирался доставать новый холст, как тут раздался сухой голос Рицу. - Мы начнем сегодняшнюю тренировку раньше. Спускайся вниз, - холодно произнес мужчина. Кошачье ухо уловило легкую дрожь в голосе, что насторожило Соби, но виду он не подал. Собрав все принадлежности, юноша аккуратно сложил их и убрал картину. Он исправит ее позже. Тщательно отмыв руки от краски, Соби снял фартук и, уложив его в шкаф к кистям, краскам и другими художественным принадлежностям, спустился вниз. В его сердце поселилась тревога. Он не мог понять, почему ему вдруг стало так страшно. Казалось, что что-то должно произойти, потому как сердце звало Агацуму уйти, убежать. Но разум холодно возразил, что, если он так сделает, все будет гораздо хуже. Поэтому юноша медленно спускался в подвал. Сняв рубашку, он уложил ее на стул и приложил руки к стене. Сколько лет он каждый день приходит сюда? Сколько лет на спине появляются все новые и новые отметины? Он не помнит уже. Давно забыл, что такое – спокойствие. Но эта размеренность, не нарушаемая ничем, создавала некий образ обыденности. Он точно знает, что после уроков пойдет сюда. И что снова будет закусывать губу, чтобы с губ не сорвался предательский крик. Сколько это будет продолжаться? Соби знал. Через два года, в 16-ть лет его сделают Стражем известного лорда. Плеть обожгла спину ожидаемой и, даже вроде бы привычной, болью. Наверное, это и есть то, чего добивался учитель – боль стала неотъемлемой частью его жизни, и ее можно было не замечать. Уши безвольно повисли – они больше не прижимаются напряженно к голове, а хвост не ходит из стороны в сторону, не мечется. Бесполезно. От того, что он будет показывать свои эмоции, лучше не станет – это юноша усвоил еще несколько лет назад. Когда его спины коснулись прохладные и жесткие руки – Агацума удивленно распахнул глаза. Он было собрался повернуться, но напряженный голос произнес: - Не смей отворачиваться от стены, - и юноше пришлось повиноваться. С его бедер стали медленно спускаться штаны с нижним бельем, но противиться приказу Соби не мог. Его кожи касались чужие пальцы, но это было... противно. Стиснув зубы, чтобы не попросить учителя прекратить, юноша напряженно думал, что собирается сделать мужчина. Вернее, как он собирается это сделать, ведь то, что задумал Рицу, было кристально ясно. Пальцы впивались в плечи, в кожу на спине, в ягодицы, оставляя синяки и царапины. Мужчина, обуреваемый страстью, решил не тратить много времени на прелюдии. Один палец, два, три пальца, и вот он уже достает из брюк налившийся кровью член. Сердце Агацумы сжалось – он должен помешать этому, но постулаты, вбиваемые ему именно этим учителем, не позволяли даже слово сказать против. Рицу вошел медленно, но его выдержки хватило ненадолго. Движения стали резкими и отрывистыми. То, что не было смазки, не волновало Рицу, а вот юноше причиняло немалую боль. По щекам беззвучно катились слезы – никаких стонов, никаких вздохов. Ему было больно и противно, отвращение к себе, к учителю, к месту, где они находились, переполняло душу и разум. Ушки омертвели... Он больше не мог шевелить ими. Тоже самое произошло с хвостом – он безвольно повис, словно веревка. Хриплые стоны мужчины звенели в голове, и юноша понимал, что никогда не забудет этот голос, шепчущий в забытьи странное имя – Теко. Соби не знал, что это за имя, но мог предположить – это имя его возлюбленной или возлюбленного. Его разум словно существовал отдельно от тела – юноша больше не чувствовал, что творит с его телом Рицу. Он мог думать. Словно его душа была отдельной. Громкий крик огласил стены подвала, когда мужчина бурно излился на пол. Его тяжелое дыхание отдавалось эхом в помещении. Рицу поднял с пола ушки и хвостик и бросил их куда-то в ведро. Юноша вновь очнулся в своем теле – оно невероятно болело. Спину ломило, места, где еще час назад были кошачьи атрибуты, больно саднило. Даже возбуждения не чувствовалось в теле – все перекрыла боль. В голове словно прошел ураган, и все мысли были разбросаны. Одна начиналась и обрывалась, другая начиналась с конца другой. Мужчина быстро привел себя в порядок и собрался выйти но, бросив короткий взгляд на юношу – безухого и бесхвостого, с широко распахнутыми, полными слез горечи и муки глазами, лежащего на полу, потому как ноги его тряслись, - произнес: - Ты должен быть взрослым, Соби, поднимись сейчас же, - но Соби его не слышал. Он просто не мог ничего сказать или сделать, тело не слушалось, будто решив, что душа предала его, позволив этому свершиться. - Чтобы быть взрослым, нужно пережить детство, ибо только ребенок может стать взрослым, - произнес голос из темноты, и Рицу настороженно оглянулся. - Кто ты, что сейчас пробрался в мой дом? – раздался холодный смех. - Пробрался? Я должен здесь быть, я послан сюда тем, кто имеет на это полное право, - из темноты на середину вышел молодой человек, с яростью глядя на мужчину. Подойдя к Соби, все еще находящемуся в апатии и прострации, молодой человек без особых усилий поднял худощавое тело на руки. Что-то почувствовав, юноша крепко вцепился пальцами в черный шелк рубашки, надетой на незнакомце, и уткнулся ему в шею, спрятавшись в длинных волосах. - Услышь и запомни мои слова, жалкий человек, - в фиолетовых глазах словно сверкали молнии, потому как Рицу вжался в стену, на его лице застыло выражение немого ужаса. - Та, что уже умерла, с нетерпением ждет твоей смерти, чтобы отомстить тебе за всю жизнь этого мальчика. Но пока этого не может сделать она, это сделаю я, - словно раскаты грома послышались за стенами, но в тоже время они были внутри помещения. - С этого момента и до самой твоей никчемной смерти ты будешь скитаться и мучиться, но никогда не сможешь забыть этого дня. Каждая слезинка, когда-либо пролитая этим юношей, будет твоим кинжалом, впивающимся в сердце и мысли, - яркая вспышка, и вот уже нет ни юноши, ни его спасителя. Рицу медленно сполз по стене. Час расплаты настал. *** - Соби, Соби, очнись, я прошу тебя, - Рицка пытался привести юношу в чувство водой и своими силами, но тот лишь судорожно трясся и сжимал кулаки. Горечь от того, что он допустил это, впивалась в душу многочисленными иглами. Как он мог? Как посмел? Почему не спас раньше? Не мог. Но должен был. Агацума же полночи лежал с открытыми глазами и смотрел в одну точку, а Рицка не решался действовать как-либо по-другому. Он боялся своими действиями вызвать еще большую закрытость, но и бездействовать он не мог. В его разуме велась борьба между тем, чего он хотел, и тем, чего он боялся. Наконец, молодой человек через силу заставил себя лечь рядом с юношей и, притянув его к себе, осторожно поцеловать сначала в лоб, затем в висок. Соби казалось, что он плыл в океане боли и горечи. Но вдруг он почувствовал тепло. Что-то нежное, теплое, горячее проникало в каждую клеточку его души и тела, вытаскивая из глубокого омута. Эмоции, копившиеся все это время, хлынули наружу безудержным потоком слез. Рицка поглаживал по голове плачущего Агацуму, сдерживаясь от слез собственных. Смотреть, как плачет Соби, для него было невыносимым испытанием. Любая истерика когда-нибудь заканчивается. Юноша успокоился и крепко уснул на груди Рицки. Бережно обнимая Соби, молодой человек провалился в тяжелую дрему. Ему не снился сон – только темнота окутывала его. Рицка не мог сказать, что она несет – теплую и спокойную ночь, или же это тучи, принесшие буран. Но главным для него было – оберегать Соби в этой тьме, пока не наступит рассвет. Проснувшись, Агацума долго не мог осознать, где он. Отсутствие ушек напугало юношу, а воспоминания давали понять, где ушки теперь. Хотелось вновь расплакаться. Но что-то ему не давало этого сделать. Это «что-то» крепко обнимало его и поглаживало по голове. Расфокусированный взгляд с трудом определил лицо человека перед ним, но душа, тянувшаяся к знакомому теплу, сделала это еще раньше. - Риц-ка... – горло пересохло, и вместо нормальных слов с губ сорвался хрип. Его губ тут же коснулся кувшин с водой. Сделав несколько судорожных глотков, дрожащими руками Соби отодвинул глиняную посуду. - Я здесь, Соби, я рядом, - теплые губы коснулись макушки, и юноша вновь спрятался от всего мира в крепких объятьях. - Спасибо. Спасибо, Рицка, что забрал меня. Я... – его губ коснулся прохладный палец. - Не нужно слов, Соби. Просто будь рядом. Здесь нас никто и никогда не найдет, - произнес Рицка и, решившись, осторожно поцеловал мягкие губы. Несколько секунд замешательства, и Соби отвечает ему. Они целовались нежно, трепетно и недолго. Рицка не стал испытывать судьбу, у которой он и так еле выпросил возвращение. Рицка осторожно приподнялся и переложил Соби на кровать, а сам встал и подошел к столу, где на тарелке лежал их нехитрый завтрак. Несколько кусочков домашнего и ароматного хлеба, пару ломтиков сыра и спелые наливные яблоки. Подхватив это все, молодой человек подошел к кровати и помог Агацуме сесть. За ночь Рицка вновь вылечил все шрамы и утихомирил боль после последней тренировки. Поэтому тело, хоть и было обессиленным, не болело. Соби не смог съесть много. А после еды его глаза стали слипаться, юноша откинулся на подушки. Рицка отставил тарелки и присел рядом. - Поспи, Соби. Я буду рядом, даже в твоем сне, если ты пожелаешь, - прошептал на ухо почти спящему Агацуме молодой человек. - Если ты здесь... то мне не нужно снов, Рицка... я люблю тебя, мой Ангел-Хранитель, - прошептал на грани сна и яви Соби. - Увы, Соби, я больше не ангел, но я по-прежнему тебя люблю, - чуть рассмеялся Рицка, убирая со лба спящего волосы и касаясь губами теплой щеки. Он потребовал возвращения на землю, и его прокляли. Он захотел сбросить крылья, но их оставили как напоминание. Но он был рад этому. Ведь теперь он может быть с Соби всегда, но все так же прикрывать его своим крылом. Крылом цвета неба в сумерках.