Цена победы

      Светлые волосы, пропитанные засыхающей кровью от неглубокого пореза, липли к коже и все время лезли в глаза, и без того до краев наполненные горькими слезами. Астрид шаталась да и выглядела, впрочем, не слишком здраво, но с каждым шагом двигалась все увереннее. Среди пыли, обломков и ледяных громадин, выплюнутых уже теперь навсегда уснувшим королем драконов, лежали тела и чужаков, и соплеменников. Матери рыдали, склонившись к детям и мужьям, стеклянным мертвым взором пронзающих темнеющую пустоту. Да, они вместе победили в этой войне, но цена оказалась ужасной - кровь людей мешалась с кровью раненых и убитых драконов, а крики и плач живых будто ножом резали сердце, бесконечно напоминая о никому не нужной бойне. Конечно, Астрид нашла Громгильду и, перевязав и закрепив шиной сломанное крыло, оставила ее, пообещав вернуться, но она уже отчаялась найти остальных. Замерзающие тела опознать было сложно - шерсть воротников и шуб скатывалась колтунами вместе с бородой и волосами викингов и смерзалась, кажется, насовсем.       В ушах набатом стучали последние слова Иккинга, так и не обращенные к ней - он исступленно звал отца, исчезнувшего в дыму разгромленного корабля, и пытался хоть как-то координировать обновленный отряд защитников Олуха. Потом раздался ТОТ взрыв, решивший навсегда исход общей битвы. Да, вряд ли любая из сторон согласилась бы пойти в бой, если бы знала, что победителю не с кем будет разделить лавры, и он ничем не будет отличаться от побежденных: такой же разбитый и сломленный. Астрид пыталась помочь раненым, метаясь между ними и перевязывая раны каждой тряпкой, что попадалась под руки, когда услышала сдавленный до боли знакомый всхлип. Она шла на голос, понимая и, кажется, отчаянно принимая то, что ее наверняка ждало: смерть жадно наступала на пятки и хрипло смеялась навсегда уходящим вслед.       Широкие плечи сидящего спиной к ней юноши дрожали от глухих прерывистых вздохов, в которые превратился его когда-то крик. Он раскачивался из стороны в сторону, баюкая испещренную запекшимися ранами изуродованную тонкую руку. Неожиданно он замер, и изящная ладонь, еще недавно так похожая на сестринскую, сжимая короткий клинок, потянулась шикарным дредам, сейчас от крови больше походивших на паклю, а другая стянула их в низкий пучок у основания шеи. Ужас сковал все мышцы, вынудив застыть и смотреть, как брат рывком отрезает волосы и кладет их к ногам теперь безмолвной сестры: Забияка лежала слишком тихо, неестественно изогнув увенчанную толстыми косами голову и навсегда оставив на припухших губах нерастраченный смех. Задирака заботливо стер высохшую струйку крови, когда-то стекавшую с волевого подбородка любимой сестры, а ледяной душащий шок удавкой вцепился в сознание Астрид, и она, так и не смирившись ни с чем и до конца не осознавая, что для кого-то ТЕПЕРЬ уже никогда не настанет, решила оставить брата проститься с сестрой. Любые слова утешения были и будут лишними, а парню хватило полного непередаваемого животного ужаса взгляда, встретившего его стеклянный отклик. Астрид боялась подумать об остальных: она не могла точно знать, кто ЕЩЕ...       Потеряла родителей она еще в раннем детстве, когда совсем не понимала, что такое смерть, и почему мама перестала петь ей на ночь колыбельные. Вскоре под опеку ее взял дядя, смело растивший непослушную племянницу, но и он покинул ее под свет огней Аурвандиля - даже тогда его утрата была непонятной для маленького ребенка. Уже в сознательном возрасте ее едва не настигла очередная потеря: по ночам она до сих пор иногда просыпалась, а перед глазами стоял образ искореженного падением Беззубика с пустым седлом на спине и сгорбленным Стоиком, склонившимся у его могучих когтистых лап. И сейчас, второй раз в жизни, Хофферсон неустанно молила Одина задержать всех близких подольше на этом свете. Да, как и в тот, первый, когда она чуть было не лишилась Иккинга, все чувства притупились - мир потерял свой цвет, оставив за собой только цель: найти его среди очередных развалин, прижать нерадивого к груди и не отпускать больше никогда. Боги, Великий Один, Тор - она взывала небесам, умоляя смилостивиться и больше не забирать жизнь у всех, кто ей дорог.       Что-то внутри рывком подскочило, подняло голову и принюхалось, когда девушка, в очередной вытирая градины слез, увидела Рыбьенога: парень с перевязанной головой и одним опухшим глазом прихрамывая помогал подбирать раненых и оказывать первую помощь. Хофферсон столкнулась с ним переполненным мольбой взглядом, а он, узнав ее, вымученно улыбнулся и лишь с сочувствием подернул плечами в ответ. Рыбьеног был в другой части фронта, он не мог даже и знать еще, что Забияки больше нет - это бы окончательно сломило парня, а сейчас его знания сильно перевешивали в их битве со смертью. Астрид не решилась ему ничего сказать, да и вряд ли смогла бы произнести это вслух. Девушка развернулась и, не пряча льющихся слез, кинулась прочь от суеты викингов, чтобы запах крови хоть ненадолго выбился из ее легких.       Не успела она обогнуть труп расседланного зеленого Ужасного Чудовища, как споткнулась о покрытую вражескими доспехами вмерзшую в лед руку и, не удержавшись, полетела вниз. Ударилась она не сильно - сказывались годы тренировок, а ее рассеянный взгляд наткнулся на знакомый шлем с закрученными рогами. Сердце взметнулось в груди, и Астрид, крепко вцепившись в ледяной металл, будто от этого зависела ее жизнь, кинулась на поиски. Она кричала, звала, выискивая взглядом знакомую фигуру, и, когда нашла, тяжелый шлем выскользнул из дрожащих пальцев. Кривоклык поднял голову и злобно зарычал, закрывая собой истерзанное тело верного товарища и отчаянно не подпуская к Сморкале никого: об этом красноречиво говорила кровь на его обломанных рогах и запах горелой плоти. Астрид протянула ему руку, и дракон, опомнившись, послушно отвернулся. Ужасающий крик заполнил зловещую тишину вокруг: Сморкала лежал в кольце из крыльев своего дракона, будто спал, но из его живота наполовину торчала стрела с вражеским оперением. Неожиданно от девичьего вопля что-то почти неуловимо изменилось в его лице: задрожала слабая ухмылка и приоткрылись глаза. Хофферсон кинулась к нему, присела рядом на колени и преподнесла к его губам флягу с водой, о которой он жадно просил. Сморкала был на грани горячечного бреда и размытой реальности, но иногда уши вылавливали из хрипа едва понятные звуки. Он спрашивал о Забияке, а Астрид не могла заставить себя сказать ему правду: девушка придерживала его голову и тихо приговаривала, что все будет хорошо. Что ж, врать она никогда не умела, но Сморкала уцепился за ее лживую правду, словно утопающий за соломинку. Конечно, Астрид признавала, что с первого дня знакомства недолюбливала его, но Йоргенсон, несмотря на слишком непростой характер, был другом и выручал тогда, когда рядом не было никого, и девушка не пожелала бы ему той участи, которая надвигалась столь нещадно быстро.       - Выгляжу я не слишком хорошо, да, Астрид? Думаю, стрела немного портит мой прежний лоск, - пытался пошутить Сморкала, надеясь хоть как-то успокоить взбесившийся пульс. - Готи меня подлатает, не волнуйся.       Астрид не могла ему ответить честно и сейчас: слишком много крови утекло и слишком толстое древко крепко засело глубоко под ребрами.       Парень резко посерьезнел и, цепляясь за грани уходящего сознания, тихо проговорил:       - Обещай, что скажешь ей, - он сдавленно сглотнул и поморщился, явно скрывая жуткую боль, - как я люблю ее.       - Обещаю, - Астрид всхлипнула и прижала его голову к своей груди, чтобы не видеть, как дух вот-вот покинет его всегда такие ясные глаза. Кривоклык неожиданно протяжно завыл, и девушка почувствовала, как друг расслабился в ее руках.       Вот и все.       Рыдания душили и разрывали глотку, а она отказывалась верить самой себе и в то, что произошло: Сморкала только что УМЕР на ее руках. Кривоклык сжался и грозно зарычал, прогоняя девушку прочь: его горячей шкуре больше некого было греть. Астрид поднялась и, найдя шлем Сморкалы, отнесла к дракону, поклонилась и покинула их.       Астрид слепо брела по полю битвы, поскальзываясь на льду и мерзлых синих телах, оставшихся после боя с людьми или разодранных взбесившимися драконами. Боль тисками сжимала ребра: девушка боялась вздохнуть и впустить вглубь себя всю злобу и ненависть к войне, а особенно - Драго, разгромившего их дом. Она была уверена, что тот сдох грязно и позорно - на земле, окруженный неподчинившимися рептилиями и тут же разорванный ими на части. Астрид уже пять лет не видела в драконах такой свирепости и успела забыть, что звери действительно созданы для убийств.       Проводив взглядом самодельные носилки и руку, безвольно свисающую с них, Астрид заставила себя шумно выдохнуть - кожа пальцев была сморщена возрастом и грубой работой. НЕ Иккинг. Увидеть его она нестерпимо желала и боялась одновременно, моля о том, чтобы Карасик оказался жив. Девушка спрашивала о нем каждого, кто попадался ей навстречу.       - Он сорвался со скалы, - тихий голос оторвал ее от очередного допроса еще недавних соседей, организовавших временное пристанище в полуразрушенном амбаре. Потрепанный в бою Густав остановил Астрид, схватив за плечо.       - Кто?! - она отдернула руку, будто от огня, и, с недоверием и растущим бешенством подняв парнишку за грудки, прокричала ему в лицо: - Немедленно повтори, что ты сейчас сказал!       - Иккинг. Беззубик был закован в цепи, а меня держали, какие-то люди пытались узнать, где он, но ждать долго не пришлось - Иккинг бросился на них с этим своим горящим мечом, - Густав тараторил, несмотря на то, что ему явно было очень больно и горько. - Он дрался, как голодный дракон, но какой-то детина потащил его к краю утеса, они схватились, и оба упали с него.       Астрид рывком отпустила руки, и осела на колени, в безумии всматриваясь в мерзлую землю. Сердце на миг остановилось, и только желание жить самой вновь завело его. "Он сорвался со скалы. Он сорвался со скалы. Он сорвался со скалы" - слова смешивались друг с другом и рождали неистовый крик. Астрид слепило горе, но люди, снующие вокруг нее, не останавливались - сегодня каждого из них когтистой лапой зацепила Смерть. Она больше не могла плакать: горе высушило ее глаза и драконьими когтями сдавило грудную клетку. Хофферсон колотила руками землю и кричала, рваными вдохами хватая воздух, и только Рыбьеног отважился приблизиться к ней.       - Кто?       Девушка закричала еще пуще прежнего, что заставило Рыбьенога вздрогнуть.       - Он МЕРТВ, Рыбьеног! - ее душераздирающий вопль отразился от каменных глыб. - ОНИ ВСЕ МЕРТВЫ! И Сморкала, и Забияка, и... - она замолчала, и снова задохнулась ледяным воздухом.       - Великий Один... - Рыбьеног ошарашенно уставился на нее, попытался сглотнуть комок в груди и, шмыгнув носом, больше не произнеся ни слова, в развалку ушел прочь. Астрид видела, как он украдкой вытер слезы с теперь уже подернутых мутной дымкой глаз: да, викингам не пристало показывать всем свое горе, хотя этот парень и раньше был впечатлительнее многих ровесников.       Хофферсон брела к утесу: навалившаяся боль сломила ее боевой дух - плечи осунулись, лицо опухло от эмоций, но взгляд потух и глаза, кажется, навсегда потеряли свой блеск и стали больше похожи на серое мрачное небо, раскинувшееся на многие мили вокруг.       Смертельные волны бурной пеной разбивались об острые скалы: Астрид видела с высоты какое-то грузное тело, мешком висящее по разные стороны от каменного зуба: его вершина торчала из спины, проломив толстый хребет. Она вздохнула и в исступлении закрыла глаза - ужасное зрелище, но это недостаточная плата за Иккинга и за всех, кто пал жуткой смертью в этой битве.       - Ничто, - девушка сморгнула, но продолжила смотреть на волнующийся океан, - ничто не стоило всех этих потерь.       Она постояла еще недолго, с болью на прощание окинула взглядом утес и развернулась, когда услышала чьи-то шаги.       Обернувшись, Астрид застыла перед высокой крепкой фигурой, омраченной лишь только съемным ножным протезом и перевязанным левым запястьем. Огромные зеленые глаза в безмолвном ужасе взглядом пронзали девушку насквозь, и Астрид рвано дышала, не веря ничему перед собой. Иккинг подбежал к ней, здоровой рукой схватил в охапку и, поцеловав в лоб, прижался к нему своим.       - Прости, Астрид, прошу, прости меня, - она почти не слушала, вглядываясь в родные черты и впитывая нахлынувшее волнами долгожданное тепло.       - Так боюсь тебя потерять... уже думала самое худшее... прости... так легко поверила ему... Густав сказал... - девушка сбивчиво бормотала и судорожно всхлипывала, но Иккинг перебил ее.       - Я знаю, прости меня! Густав не видел, что было дальше. Я тебе все расскажу, позже, но теперь все в порядке, слышишь, все в порядке, - он снова поцеловал ее в лоб, - мы живы.       - Я думала, что ты, - Астрид запнулась в невозможности произнести слово "мертв". - Иккинг, Забияка... Сморкала - они точно... Я сама видела.       Иккинг поник, но с уверенностью твердо сказал:       - Да. Я знаю. Прошу, Астрид, прости, что сразу не нашел тебя, - он приподнял ее лицо за подбородок и нежно провел кончиком пальца по искусанной до крови губе. - Никогда больше не заставлю тебя так страдать. Прошу, уйдем отсюда, я не хочу видеть это место.       - Не говори громких слов, Иккинг, - несмотря на жесткость голоса, она грустно улыбнулась, вытерла слезы и переплела пальцы их свободных рук. Иккинг кивнул, и они устало побрели обратно в разрушенную деревню, оставляя утёс наедине с ветром.       Внизу повсюду о берег и скалы разбивались волны, оставляя бледно-красную пену от бесформенных тел, уносимых морем или неестественно лежащих на замерзших камнях. Вода без разбора смешивала кровь павших: своих и чужих. Ей было все равно, кто победил в этой войне.