Свой человек

- Нет, ну ты глянь, ему же лет пятнадцать, не больше, - сказал Юра сидевшему на пассажирском кресле Геннадию и нервно забарабанил пальцами по рулю. Гена поднял взгляд от смартфона и немного отрешённо посмотрел по сторонам, потом всё-таки спросил: - Кому? - Да вон, справа, - Юра кивнул на крайний правый ряд, - кренделю в бэхе. Гена проследил за его кивком и оценивающе окинул взглядом торчащую в окне светловолосую голову. Водитель действительно выглядел достаточно молодо, но пятнадцать – это, конечно, перебор. Впрочем, Юра любил приукрашивать и преувеличивать, и Генка к этому уже привык. - Лет восемнадцать ему, не меньше. Как бы его за руль пустили, если бы ему пятнадцать было? – парировал Гена и вернулся к лицезрению чего-то там в смартфоне. - Вот и я о том же, - сквозь зубы проговорил Юра. А потом еле слышно добавил: - Понакупают прав и тачек, а нормальным ребятам потом в пробках прозябать. Пробка и правда выдалась жуткой – даже для ближайшего Подмосковья в час пик. Все три ряда, включая обочину, стояли наглухо, двигаясь по два метра в час, люди развлекали себя, кто чем может, вот только Юра развлекаться не мог: его ждало подписание крупного контракта с белорусской компанией, и пропускать его было верхом глупости. Честное слово, он уже готов был сорваться пешком – до встречи какой-то час, а он ещё планировал заехать в офис, чтобы забрать подготовленную заранее презентацию. Впрочем, о презентации уже можно было забыть, и если в ближайшие минут пятнадцать впередистоящие машины не сдвинуться с места, то и о контракте можно будет забыть тоже. Юра снова посмотрел на стоявшую справа БМВ – парень в ней наклонился к магнитоле и клацал по кнопкам – и разозлился ещё больше, будто водитель бэхи и правда был виноват в том, что образовалась пробка. Юра ударил руками по рулю. - Перестань нервничать, - не вылезая из смартфона, сказал Гена. – Оттого, что ты сломаешь машину, нам легче не станет. - А если к белорусам опоздаем, легче станет? – процедил сквозь зубы Юра, резко вдарив по газам и выкручивая руль вправо: там как раз освободилось свободное пространство. - Да ничего они… Бля! – Гену кидануло вперёд, ремень безопасности впился в кожу через ткань тонкой рубашки, и смартфон, выпав из его рук, упал на пол. – Ты ебанутый, Зеленский? - Маленькая пятнадцатилетняя сучка! – выругался Юра, ещё раз вдарив по рулю. – Какого хуя он не смотрит, куда прёт?! Он посмотрел в правое зеркало и увидел, что бэха въехала прямо в прекрасный лакированный бок его только вчера помытой Тойоты. Отстегнув ремень безопасности, Юра вышел из машины, хлопнув дверью. Гена остался благоразумно сидеть внутри, посматривая на всё через окно. - Ты какого хрена делаешь, придурок?! – сразу накинулся он на выходившего из БМВ пацана. Вблизи тот на пятнадцать не выглядел, но всё равно был пацаном – ростом чуть ниже самого Юры, он был худым и жилистым. Светлая чёлка падала на глаза, и парень постоянно поправлял её. - Э-э-э, по-моему, это вы вылезли на мою полосу, - спокойно ответил водитель БМВ. - А ты будто не видел, что я еду? - Вообще-то нет, вы даже не включили поворотник. - Чёрт, - выдохнул Юра, доставая из кармана пачку сигарет и опираясь на багажник собственной машины. – Ментов вызываем? - Конечно. - Может, обойдёмся? - с надеждой спросил Юра, видя, как по закону подлости рассасывается впереди пробка. – Повреждения вроде не сильные: у меня бок помят, у тебя бампер. Я виноват, признаю, оплачу. - Хм. А не обманешь? – прищурился водитель бэхи, засовывая руки в карманы узких чёрных брюк. - А оно мне надо? – раздражённо спросил Юра. Потом, стараясь успокоиться, пояснил: - Зафоткай всё, если хочешь. А я тебе телефон оставлю, позвонишь, как починишься, я по чеку всё оплачу. - Я бы всё-таки лучше вызвал ментов. - Блин, пацан, у меня встреча важная! – не выдержал всё-таки Зеленский и рявкнул. – Там пробка только начинает рассасываться, а мы тут встряли! - Хм. Встреча, говоришь… - он задумчиво взглянул на место поцелуя их машин, тяжело вздохнул и всё-таки согласился: - Лад, фиг с тобой, давай номер. И ФИО. И паспортные данные. - А ключ от квартиры, где деньги лежат, не выдать? – хохотнул воспрянувший духом Юра. - Можешь выдать, - серьёзно кивнул парень, принимая из рук Юры паспорт. – Зеленский Юрий Иванович, - прочитал он, - восемьдесят первого года рождения. - Так точно. - Я Марк, - парень протянул руку, и Юра её пожал. Потом посмотрел на часы и нахмурился, и пока Марк переписывал данные из паспорта себе в смартфон, нервно притоптывал ногой. Увидев это, Марк ухмыльнулся и сказал: – Телефон давай и езжай уже на свою встречу. - Спасибо, пацан! – поблагодарил Юра, продиктовав номер. – Позвони, как починишься! - Позвоню, куда же я денусь, - тихо сказал Марк, наблюдая, как даёт по газам Юра, и блестящая на солнце Тойота срывается с места. – Пацан, блин… *** С момента аварии прошёл месяц, контракт с белорусами был благополучно заключён, и Юра уже давно успел отремонтировать свою красавицу, а Марк так и не позвонил. Не сказать, чтобы Юра прямо каждый день вспоминал об инциденте и ни о чём другом не думал, но человеком был в меру честным и долги свои привык отдавать. Поверить в то, что пацан ещё не починился, Юра не мог. В конце концов, какой мужик не бежит сразу после аварии ремонтировать автомобиль, особенно если платит за это кто-то другой. Каждый раз, проезжая по той дороге, где они столкнулись, Юра вглядывался в водителей проезжающих мимо белых БМВ, надеясь увидеть Марка, но того не было. Возможно, он просто ездил обычно по другим дорогам, а тогда попал в этот район случайно. Генка, лучший друг и по совместительству правая рука в компании, вовсю троллил Юру по поводу влюблённости во «вьюношу со взором горящим», намекая, что так искать человека, которому торчишь деньги, как-то совсем не по-русски, и уж не заразился ли Юрец где-нибудь голубизной, но Зеленский только отмахивался. Правда была действительно исключительно в том, что он не любил ходить в должниках, особенно если в появлении долгов был виновен сам. Ведь это он убедил не вызывать ментов, а потому реально чувствовал себя виноватым. Единственное разумное объяснение, которое приходило на ум, - Юра дал Марку неправильный телефон. Случайно, естественно. С другой стороны, найти человека, имея все его паспортные данные, в современном мире было не так уж и сложно, особенно если знать, где искать и у кого спрашивать. Но Марк так и не позвонил, и Юра не видел его ещё целый месяц, уже почти забив на инцидент, когда судьба снова свела их. Это случилось одним погожим августовским пятничным вечером, когда Юра решил выгулять свою очередную девочку в известный в узких кругах ресторан. На взгляд самого Юры ресторан был уж слишком пафосный и мейнстримный. Весь из себя такой ярко-аляповатый и кричаще шикарный. Для Юры, чьё детство прошло в лихие постсоветские девяностые, такое ярко выраженное привлечение внимания вызывало чувства исключительно негативные. Он сравнивал такие заведения с новыми русскими из тех самых пресловутых девяностых: когда нечем больше выделиться, но нужно подчеркнуть свою значимость, стоит надеть малиновый пиджак и золотую цепь на шею. Но делать было нечего – те девочки, которых он обычно «выгуливал», были падки на показную роскошь. А потому в этом заведении, именовавшимся никак иначе как «Лаундж-ресторан «Стервозная улитка», он считался чуть ли не лучшим клиентом. Ну, завсегдатаем был уж точно. Кто дал ресторану такое название, Юра не знал, но подозревал, что во всём был виноват директор, не первый год сидевший на коксе. Скорее всего, яркой психоделической раскраске стен заведение тоже было обязано этому кренделю. И шотландским пледам на стульях в стиле барокко. И прибитым к потолку плетёным креслам. И даже стеклянной стене, за которой раскрывался непередаваемый вид на кирпичную стену соседнего здания. Впрочем, стеклянная стена Юре нравилась – столики с той стороны редко когда были заняты по логичным причинам, а потому именно там был перманентно зарезервирован столик на две персоны, куда и повёл этим вечером Юра свою очередную визави. Не то чтобы он был бабником, совсем нет. Просто ему, как и большинству сильно занятых бизнесом современных мужчин, ужасно не везло в любви. Ленка, его секретарша и личная заноза в заднице, с присущим ей сарказмом говорила, что он просто не там ищет ту самую злополучную любовь, потому что в клубах редко можно встретить кого-то, кроме тупых кралей, падких на деньги. Они вкладывают всё во внешность, совершенно забывая об уме, говорила Ленка. И советовала – в шутку, конечно, но ведь в каждой шутке есть доля правды – заглянуть как-нибудь на досуге в библиотеку. К сожалению, в то время, когда Юра не был занят работой, библиотеки уже были закрыты, а из круглосуточных заведений оставались только пафосные клубы, в которые он и возвращался раз за разом. И не особо жалел, потому что верил, что любовь обязательно найдётся, не сегодня, так завтра. Просто нужно подождать, и он ждал. Спешить ему было некуда – молод, здоров, слава Богу, успешен, состоятелен. А пока можно и пошляться по клубам, зависая с кралями, даже если все свои мозги они вывели из организма чрезмерно частым использованием краски для волос. - Вау! – сказала девочка, кажется, Вика, когда вышколенный администратор отодвинул для неё стул. - Вау! – добавила, схватив со стола хрустальную пепельницу в виде головы вепря с дыркой для окурков там, где должны были быть мозги. - Вау! – добавила, оценив вид за окном. – Ну какое же охрененное место! - Рад, что тебе нравится, - улыбнулся Юра. - Официант будет через минуту, - прервал поток восторженных «вау» администратор. – Приятного вечера вам и вашей даме, господин Зеленский. Он ретировался, оставив их вдвоём, и девочка тут же схватила руку Юры, переплетая их пальцы, и улыбнулась. Она была довольно мила. По крайней мере, не красилась в блондинку – волосы были натурального тёмно-русого оттенка. И глаза у неё были большими, словно у оленёнка Бэмби. И губы пухлые и красивые, как у Анджелины Джоли. Юра решил, что она вполне его устраивает и, если звёзды удачно встанут, продержится в его жизнь чуть больше недели, как бывало с большинством. На стол легло меню в ярко-красной обложке, и Зеленский аккуратно высвободил руку из крепкого девичьего захвата. - Для начала красного вина даме, что-нибудь на ваш вкус, - обратился он к официанту, поднимая на него взгляд и открывая меню, - Марк?! Пацан стоял перед их столиком с блокнотом в руках и воззрился на Юру, когда тот назвал его по имени. На лице проскользнуло удивление, потом узнавание. - Добрый день, господин Зеленский, - поздоровался он, дёрнув головой, чтобы убрать лезущую в глаза чёлку. - Что ты здесь делаешь? - Хм… Работаю, - чуть улыбнулся Марк. Зеленский никак не мог сопоставить того Марка из машины – недешёвой, надо сказать, - с этим скромным официантом. Чувствуя, что пауза затянулась и что он пялится на пацана слишком уж пристально, он сказал первое, что пришло на ум: - Ты не позвонил… Марк улыбнулся ещё шире и тихо, почти шёпотом поинтересовался: - А ты ждал? - Конечно, ждал, - также шёпотом ответил Зеленский. Слегка забытая девица закашлялась, но они не обратили на неё внимания. - Мне приятно это слышать, - улыбка Марка переквалифицировалась в ухмылку, да такую залихватскую, что Юре и самому захотелось улыбнуться. - Фу, Юра, ты педик, что ли? – подала голос Вика. Юра нахмурился и посмотрел на неё, как на дуру. Некстати вспомнились разговоры Ленки об отсутствии у его случайных пассий мозгов. По ходу, Лена была права на все сто процентов. По крайней мере, в отношении этой конкретной пассии. А Марк вдруг спросил: - Имеете что-то против людей нетрадиционной ориентации? – и в голосе был такой живой исследовательский интерес, словно он препарировал лягушку на уроке биологии. - Ну конечно, - едко ответила девица. – Они отбивают у меня потенциальных мужей. Юра подумал, что всем бы в этом мире не мешало иметь такую слепую уверенность в собственной неотразимости – жить было бы легче, можно было бы винить в своих косяках мироздание. - А с чего ты взяла, что, будучи натуралами, потенциальные мужья обратили бы на тебя внимание? – резко переходя на «ты» с тем же живым интересом спросил у неё Марк. - Ну, Юрочка же обратил, - улыбнулась Вика и снова потянулась к руке Зеленского. Руку Зеленский одёрнул. Марк смотрел, и в глазах его поселились смешинки. Вика мало что поняла, но явно обиделась. Юре было её даже по-человечески жалко, но что поделать – он всегда ставил зарывающихся дамочек на место. А ведь всё так хорошо начиналось, и Вика ему даже немного понравилась… - Послушай, расставим все точки над i, чтобы потом не было непоняток. Я жениться на тебе точно не намерен. - Потому что ты гей? – надула анджелиноджолиевские губки Вика, и это было действительно мило. Но Юра почти не обратил внимания. - Дура, что ли? – резко спросил он. – С чего вообще взяла, что я гей? - С того, что с мудаком этим кокетничаешь! – возмутилась Вика. – А мы, между прочим, должны были поужинать. Юра вдруг как-то резко закипел. Женская логика всегда для него была чем-то непонятным, и он всерьёз считал, что она вообще зверь мифический и в природе не водится. Вика резко потеряла всю свою прелесть, которая ещё оставалась пару минут назад, и теперь Юре не хотелось уже ничего от неё – ни этих надутых милых губок, ни наигранного восхищения, ни даже секса, который, надо сказать, был очень даже ничего. Зеленский был чрезвычайно темпераментным, но если бы Вика была ему хоть немного симпатична, он, конечно, улыбнулся бы и заверил, что ей всё только показалось. Он бы сделал так, если бы они встречались чуть дольше, если бы их связывало хоть что-то, кроме одного перепихона в туалете. Но так как ничего этого не было, Юра искренне не понимал, почему она позволяет себя вести так с ним. Или даже с тем же Марком – незнакомым ей человеком, оскорблять которого и фамильярничать с которым было просто невежливо. Или она считала Марка хуже себя, потому что он был официантом? Так он хотя бы зарабатывал честно, а не через «потенциальных мужей». - Заебала, - просто сказал Юра, потому что сидеть рядом с Викой за одним столиком стало как-то невмоготу, и подозвал администратора. - Какие-то проблемы? – спросил тот, гневно смотря на Марка. - Нет, всё отлично, просто мне нужно уехать по делам, а оставлять даму голодной я не хочу. Накормите её, пожалуйста, а сумму запишите на мой счёт. - Конечно, господин Зеленский, - кивнул администратор. – Марк… - А Марк поедет со мной. На Юру уставилось три пары удивлённых глаз. - Э-э-э, - выдавил из себя администратор. – Я чего-то не понимаю? - Просто у меня к нему дело, - улыбнулся Юра во все тридцать два. - Какое? – поинтересовался администратор. - Они любовники, - вставила Вика. - Скорее, не мы, а наши машины, - исправил Юра и увидел, как ухмыльнулся Марк, возводя глаза к потолку. - В смысле? – не понял администратор. - Некоторое время назад наши машины очень жарко и страстно встретились в ДТП, и я должен оплатить Марку ремонт. Администратор нахмурился, но кивнул. - Хорошо, господин Зеленский. Марк, раз такое дело, свободен на сегодня. - Благодарю, - Зеленский встал из-за стола. – Прошу меня простить, Виктория, но я должен вас оставить. - Вообще-то я Вероника, - исправила девица. - Тем более, - парировал Юра и услышал, как фыркнул Марк за его спиной. – Всего хорошего. И ни в чём себе не отказывай. А тебя жду на улице, - обратился он уже к Марку. Уходил Зеленский под прожигающим спину взглядом Вероники. После откондиционированного до холода зала ресторана на улице было неприятно душно. Лето выдалось жарким, а Юра жару не любил. Ему постоянно казалось, что на этой жаре он обязательно вспотеет, и рубашка неприятно прилипнет к спине. Он подошёл к машине и опёрся на капот, доставая из кармана сигареты и подкуривая. Дым сделал воздух вокруг ещё гуще и душнее, но сигарету Юра всё равно не выбросил. - Курить вредно, - раздалось из-за спины, и Зеленский обернулся. Марк стоял справа, возле пассажирской двери, сжимая в руках спортивную сумку, и изучающе на него смотрел. Взгляд снова был тот самый, лягушкопрепарирующий, и Юре было неприятно, что в роли земноводного теперь оказался он, а не его уже бывшая девушка. - Знаю, - ответил он, - но как же охрененно приятно. Марк пожал плечами. - Ты хотел поговорить? - Вообще-то, я хотел отдать тебе деньги за ремонт. Не люблю ходить в должниках. - Забей, - махнул рукой Марк, подходя к Юре и становясь рядом, тоже опираясь на капот. - Как это «забей»? – удивился Зеленский. - А вот так. Ты мне ничего не должен – тачка была не моя, а её хозяин так на меня разозлился, что я не дождался ментов и не оформил всё, как надо, что мы с ним поругались. Так что теперь у меня ни тачки, ни её хозяина, - пояснил Марк, улыбаясь. По нему нельзя было сказать, что он так уж опечален этими событиями. - Жаль. Хорошая была тачка. - Да пофиг, всё равно не разбираюсь в них. Да и вообще – на автобусе забавнее. Юра окинул его изучающим взглядом. Когда Марк улыбался, – а улыбался он, казалось, почти постоянно, - ему опять нельзя было дать больше пятнадцати. Невысокий, тонкий, белокожий, как будто его в детстве уронили в молоко и оно впиталось. Юра даже посмотрел ему в глаза, чтобы увидеть их цвет – признаться, никогда не делал этого, не мог сказать даже, какого цвета глаза у его родителей, что уж говорить о друзьях или бывших. А у Марка вот глаза были ярко-голубыми, что, в принципе, было нередко среди блондинов, но Юре упорно казалось, что они должны быть красными, как присуще альбиносам. Правда, Юра помнил, что красные глаза у альбиносов-крыс и, может быть, у других животных, а вот какие они у людей-альбиносов, он не имел ни малейшего понятия. А Марку, кажется, надоело чувствовать на себе изучающий взгляд Зеленского, и он сказал: - В общем, я потому и не звонил, что не нужно было. Но я благодарен тебе за то, что ты сократил мне рабочий день. Он снова улыбнулся, и Юра заметил, что улыбка у него очень заразительная. - А ты давно в «Улитке»? Не видел тебя здесь. - Не, месяц всего или около того. Раньше не нужно было вроде как. - Хм, ясно, - ответил Юра, хотя ему на самом деле мало что было ясно. - А почему именно сюда? - Название понравилось! Да и, в сущности, какая разница, где поднос таскать… А ты часто тут, как я заметил. - Херовое заведение, на самом деле, - пожал плечами Юра. – Но девушкам нравится. - Это ж сколько у тебя должно было быть девушек, чтобы ты стал постоянным клиентом в херовом заведении, - чуть наигранно засмеялся Марк. - Немало, что уж скрывать. Юра почувствовал, как сигарета обожгла пальцы, и выбросил её. - Ладно, казанова, пойду я, - сказал Марк и отлип от капота. - Давай хоть подвезу. А то администратор через окно тебя палит. - Да и ну его в жопу. Уволит – так уволит. Будь здоров, Зеленский Юрий Иванович восемьдесят первого года рождения. До встречи. Юра смотрел вслед уходящему пацану и глупо улыбался. - Надо же, запомнил, - удивился он. А потом как-то даже нежно добавил: - Придурок. Уже выезжая с ресторанной парковки, Зеленский с досадой подумал, что он сам кроме имени ничего о Марке не знает. *** По какой-то неведомой причине Марк начал Зеленскому сниться. Если честно, Юра был против этого – ему куда больше нравились эротические сны с пышногрудыми красотками, которыми изредка его баловало подсознание. Но теперь вместо них Юре снился Марк: он стоял или сидел, изредка – выглядывал из окна бэхи; взлохмачивал и так лохматые светлые волосы, всегда молчал и только улыбался. Юра просыпался наутро после таких снов всегда запыхавшийся, словно убегал от львиного прайда, и долго лежал в кровати, гипнотизируя потолок и стараясь успокоиться. Словом, дедушка Фрейд был бы доволен. Об этих снах Юра никому не рассказывал – единственные его друзья, Гена и Ленка, стопудово долго бы ржали над ним, расскажи он о своих ночных развлечениях. Они были хорошими людьми и верными друзьями, но у обоих чувство юмора утопало в сарказме – Зеленский даже предполагал в себе зачатки мазохизма, раз выбирал именно таких людей себе в ближайшее окружение. Спасаясь от Марка в снах, Юра стал спать ещё меньше, чем раньше, каждую ночь проводя в столичных клубах. Вот только возникла ещё одна проблема: просто так взять и переспать с девушкой у него уже не получалось, потому что не хотелось. В мыслях сразу появлялась Вероника, смотрящая своими оленьими огромными глазами, и в глазах этих было столько боли и скорби, что Зеленскому хотелось лезть на стену. Выход оставался только один – накачиваться алкоголем. Конечно, ему предлагали и чего посерьёзнее, но к наркотикам Юра относился резко негативно и изменять своим принципам не хотел. Поэтому лучшей его подругой стала текила. В один из таких пьяных вечеров Юра снова встретился с Марком, только на этот раз смутно помнил саму встречу. Зато прекрасно помнил утро, когда проснулся в незнакомой квартире от раздражающего запаха молотого кофе. Кровать под ним была слишком жёсткая, а может быть, так только казалось. Простыня кололась, подушка врезалась в щёку, словно камень. И только приятный запах свежести, исходивший от них, приносил хоть немного успокоения. Юра потянулся в кровати, перевернулся на спину и резко сел. Голова привычно чуть закружилась, но Зеленский не обратил на это внимания и открыл глаза. - Блядь, - сказал он, увидев в дверном проёме Марка. – Ты что тут делаешь? Голос был хриплым, в горле сухо, но в целом состояние вполне терпимое. - Кофе? Воды? Алкозельтцера? Гильотину? – вместо ответа поинтересовался Марк с уже привычной улыбкой. - Воды, если можно. Спасибо, - Юра взял протянутый стакан и, пока пил, осмотрелся. Комната была небольшой и захламлённой: по полу валялись вещи вперемешку с книгами, на столе рядом с ноутбуком красовался целый полк немытых чашек, дверцы шкафов были открыты, и легко можно было разглядеть их содержимое – лежащие в беспорядке книги, журналы, какую-то технику. Стены комнаты были оклеены фотографиями. - А ты знаешь, - вдруг сказал Марк, - что отсутствие похмелья – один из признаков алкоголизма? Юра поморщился. - Да, мамочка, я больше не буду пить. Марк фыркнул. - Да пей, кто тебе мешает, только я в следующий раз не буду спасать твою не соображающую тушку от мордобоя. Зеленский нахмурился и почесал затылок, пытаясь вспомнить хоть что-то из событий предыдущего вечера. Память услужливо напомнила, как бармен подал Юре одиннадцатую по счёту порцию текилы, а вот дальше – провал. - Я вроде обычно тихий, - сказал он себе в оправдание. - Только не вчера. Я увидел тебя в тот самый момент, когда ты обзывал охранника Васю «безмозглой горой мышц с врождёнными задатками мудака». Не сказать, что ты был так уж неправ, но, блин… Юра вспомнил Васю – двухметрового амбала, днюющего и ночующего в качалке, и снова поморщился. Оставалось только догадываться, что именно сподвигло самого Юру, здравомыслящего, в общем-то, человека, на такой неординарный поступок. А потом Зеленский оценивающе взглянул на Марка. - Только не говори, что ты ему накостылял. Пожалей мои шаблоны. Марк усмехнулся. - Нет, конечно. На твоё счастье, Вася – мой хороший знакомый. Уговорил его оставить тебя в живых. Вывел на улицу, а потом ты вырубился. Так что пришлось везти тебя сюда, не на улице же оставлять, - развёл руками Марк. Потом добавил: - Ты торчишь мне пятихатку за такси. - Да без проблем, - отмахнулся Юра и откинул простыню, только сейчас поняв, что, кроме трусов, на нём ничего нет. – А раздевал меня тоже ты? Марк резко покраснел – от шеи и до самой макушки. - Не хотел пачкать постельное бельё, оно моё любимое, знаешь ли, - отвёл он взгляд. - Ну ладно. Кофе угостишь? Пока Марк укрощал на кухне кофемашину, Юра принял душ. Это было его любимое занятие после пьянок – упругие струи прохладной воды смывали усталость и липкий пот, дарили бодрость и свежесть. Идеально было бы ещё и надеть чистую одежду, но на это не приходилось даже рассчитывать. Именно в душе Зеленский вдруг вспомнил, что он, вообще-то, рабочий человек, а на улице явно уже рабочий день. Чертыхнувшись, вылез из душа и, обмотав вокруг бёдер жёлтое в зелёных смайлах полотенце, вышел из ванной, оставляя на светлом ламинате мокрые следы. - Марк, ты не знаешь, где мой телефон? – крикнул он из коридора. - Здесь! – ответил Марк из кухни. Зеленский пошёл на запах кофе. Марк стоял у стола, размешивая в одной из двух кружек сахар. – Тебе, кстати, зво… нили. Он поднял взгляд на Юру и запнулся, тяжело сглатывая. - Кто звонил? – Зеленский взял телефон со стола и начал просматривать вызовы. На заминку Марка он не обратил ровным счётом никакого внимания. - Какая-то Лена. Я взял трубку и сказал, что ты спишь, - покрасневший Марк сел на стул и упёрся взглядом в столешницу. - Блядь, - выругался Юра. Теперь Ленка точно заприкалывает его на тему каких-то мальчиков, которые отвечают на звонки по утрам. Потом он взглянул на время и добавил ещё раз: - Блядь. Я выйду, поговорю. Зеленский ушёл в комнату и закрыл за собой дверь. И конечно же, не услышал, как Марк шёпотом сказал: - Было бы неплохо, если бы ты ещё и оделся. Голос Лены был невежливо радостен и бодр. Она, конечно же, не пропустила возможности поинтересоваться, где это Зеленский провёл ночь, но тот только отмахнулся. Выслушивать нотации о вреде алкоголя ещё и от неё абсолютно не хотелось. В итоге Юра быстро от неё отвязался, сказав, что в офисе сегодня не появится. В конце концов, он начальник, он может позволить себе незапланированный выходной, особенно учитывая то, что никаких архиважных дел в ближайшем будущем не предвиделось. Накинув на высохшее тело брюки и рубашку, Юра вернулся на кухню. Марк всё ещё сидел на стуле и гипнотизировал столешницу, и только посмотрев на Юру, еле заметно выдохнул и расслабился. Зеленский взял кружку и отпил – напиток был божественен, и подумалось, что было бы неплохо заполучить к себе Марка в единоличное пользование, чтобы он каждое утро делал такой кофе. Оставалось только надеяться, что без кофемашины его умения никуда не денутся. На кухне повисла тишина, но Зеленскому она нравилась, потому что была уютной, будто домашней. На кухне у Марка тоже был бардак, но какой-то творческий. В смысле, на столе был рассыпан кофе, на подносе громоздилась целая гора шоколадных вафель, холодильник был почти полностью покрыт разноцветными магнитами, зато в раковине не было горы немытой посуды и плита была чистая. - Хорошо у тебя тут, - не удержался Юра. - Спасибо, - улыбнулся Марк. - Один живёшь? - Ага. - Повезло. Я до двадцати пяти лет с родителями жил, - поделился Юра. – Не то чтобы я их не люблю, но иногда хотелось уединения. Потом дела в гору пошли, купил квартирку в ипотеку. Потом дела пошли в гору ещё лучше, и купил квартирку получше – уже без ипотеки. - Я бы жил с родителями, мне нравилось у них. Но… не судьба, - неловко улыбнулся Марк. - Почему не судьба? – поинтересовался Юра. Он поймал себя на мысли, что залипает на том, как Марк откидывает с лица лезущую в глаза чёлку. - Это неважно. Просто так вышло, что мне пришлось съехать от родителей, и они купили мне эту квартиру. Тут хорошо, мне нравится. И к универу близко. Несмотря на заверения пацана в том, что ему тут хорошо, Юра отметил лёгкую грусть в его словах. Но заострять на этом внимание не стал – если Марк не хочет говорить, это его право. - Ты учишься? – вместо этого спросил он. - Конечно, - улыбнулся Марк. – На юридическом. - Будущий юрист, значит. Здорово. - Это вряд ли. Никогда не хотел там учиться. - Только не говори, что на самом деле мечтаешь быть космонавтом, - хохотнул Юра. - Нет, - улыбнулся Марк, сжимая кружку в обеих руках и чуть покачиваясь на стуле. – Всего лишь фотографом. Такой Марк снова напоминал Юре школьника – хотелось отругать за качание на стуле, но улыбка Чеширского кота сводила на нет всё желание отчитывать. Хотелось только вот так сидеть рядом, пить кофе и наслаждаться утром за окном. Марк таскал одну за одной вафли с подноса, и Зеленский недоумевал, почему же пацан такой худой, если так много ест сладкого. Сам он к сладостям был равнодушен, но почему-то сразу вспомнил своих многочисленных девушек, имевших привычку питаться исключительно салатом и сельдереем. Его всегда это убивало и, может быть, отчасти именно из-за этого он постепенно перестал даже пытаться ввести кого-то из них в свою квартиру – Юра полагал, что любого нормального мужика введёт в меланхолию лицезрение исключительно зелени в холодильнике и полные ужаса глаза, когда вечером приносишь домой тортик. Марк пожирал вафли так, будто они были источником вечной молодости и вечного счастья одновременно. С треском откусывал, смаковал каждый кусочек, прикрывая глаза от удовольствия, облизывал губы и слизывал шоколад с пальцев каждый раз, когда очередная вафля заканчивалась. Смотря на это священнодействие, Юра просто не мог не улыбаться, а потом понял, что залипает теперь ещё и на то, как Марк облизывает пальцы. Зеленский отметил про себя, что это было невероятно эротично. А когда понял, что именно подумал, смутился, словно школьница на приёме у гинеколога. Они сидели так очень долго – солнце успело войти в зенит, а потом выйти из него, а они только сделали себе ещё по кружке кофе. Потом Юра уговорил Марка всё-таки сделать кофе без участия в процессе кофемашины, и тот, достав с полки красивую турку, немного неловко поставил её на плиту. - Если не получится – извини. Давно не практиковался, - оправдывался зачем-то Марк, а Юра только встал сбоку от него, опираясь на кухонную столешницу и складывая руки на груди. - Почему? – спросил он, хотя на самом деле ему это было маловажно, куда больше занимало то, как Марк насыпает точно отмеренное количество кофе в турку, и кофейная пыль оседает на его длинных пальцах. - Не для кого было, - смущённо улыбнулся Марк. Когда Зеленский делал первый глоток кофе, он очень боялся, что тот окажется невкусным. Почему-то хотелось, чтобы Марк оставался идеальным, каким представлялся в данный момент. Конечно, он не был таким на самом деле, но… Юра вообще мало понимал, почему ему так уютно на этой кухне с этим малознакомым человеком, но чувство, будто именно сейчас он был на своём месте, не хотело покидать. Кофе не разочаровал – он был божественно вкусным, и Юре ещё больше захотелось, чтобы Марк делал его каждое утро. Зеленский закатил глаза и, не выдержав, произнёс: - Блин, это просто шестой оргазм. Марк отвёл взгляд и покраснел. Юра увидел, как дрожат его ресницы, и зачем-то добавил: - А знаешь, ты мне снился. Марк вздрогнул всем телом и посмотрел прямо Зеленскому в глаза. Долго что-то там искал, но, так и не найдя, тяжело вздохнул и снова отвёл взгляд. Теребя ворот футболки, он сказал: - Мне кажется, тебе пора. Юра помрачнел. Уходить не хотелось, ему вообще казалось, что он может вечно просидеть на этом жёстком кухонном стуле, от которого, надо сказать, уже начала затекать пятая точка. И он только хотел уже поинтересоваться, почему Марк решил его выставить, но закрыл рот, так ничего и не сказав. В конце концов, они были действительно чужими друг для друга людьми, несмотря на то, что чувства отчуждённости не было. У Юры было мало таких людей в жизни, встретившись с которыми однажды, он почему-то сразу начинал воспринимать их, как своих. Именно так они подружились с Генкой – малообщительный гик, с которым они пересекались на первом курсе на совмещённых парах по русскому языку, которые были мало нужны как программистам, так и архитекторам, сразу воспринялся «своим». И Зеленский, наверное, впервые в жизни сам искал общения с человеком, который на контакт идти не хотел. Именно так они нашли общий язык с Ленкой – она попала на собеседование совершенно случайно: для личпома генерального директора у неё было слишком мало опыта, и Юра не стал бы рассматривать её вообще, если бы не заставила крайняя нужда, а именно – желание найти хотя бы кого-нибудь, пока не подыщется более подходящая кандидатура. Ленка вошла в кабинет, ухмыльнулась, и со свойственным только ей упорством бешенного гиппопотама доказала Юре, что никого лучше он не найдёт. А со временем абсолютно неожиданно переквалифицировалась в лучшую подругу, которой можно было доверить не только важные документы, но и личные переживания. Все его самые близкие люди – кроме родителей, конечно, - появлялись в его жизни совершенно случайно, и Марк был одним из них, Юра чувствовал. Да и не зря судьба, в которую, вопреки всему, рациональный до мозга костей Зеленский свято верил, сводила их с Марком раз за разом. Именно поэтому, одеваясь в комнате, Юра взял телефон Марка и кинул себе вызов, чтобы потом записать номер. И именно поэтому, уже стоя в дверях, вместо прощания спросил у Марка: - Можно я буду заходить иногда? Вопрос был глупым до невозможности, да и само желание иногда приходить в эту квартиру – тоже. Зеленскому было за тридцатник, он был владельцем серьёзной строительной фирмы и считал себя прагматиком. Но когда Марк неуверенно кивнул, Юра расплылся в такой довольной улыбке, словно был девятиклассником, которому симпатичная девочка только что дала разрешение потрогать грудь. И только после этого покинул квартиру Марка. *** Как ни странно, общаться с Марком постоянно Зеленский не стал. В большей степени не потому, что не хотел, а потому что не было времени. Если говорить точнее, то про Марка он почти забыл – написал пару смс-ок в первую неделю, а потом закрутила-завертела работа. Осознал тот факт, что уже больше месяца не слышал ничего о Марке, Зеленский в аэропорту Шарль-де-Голль. Он только что закончил ряд невероятно выматывающих встреч с потенциальными французскими партнёрами и невероятно хотел домой. За окном шёл мелкий моросящий дождь, на Париж надвигались сумерки, и кофе в кафетерии зала ожидания был таким мерзким, что Юра невольно поймал себя на мысли, что хотел бы сейчас того кофе – солнечного, марковского. И именно в этот момент понял, что домой, в пустую квартиру, ему хочется куда меньше, чем на маленькую уютную кухню Марка. Прилетев в Россию, пройдя паспортный контроль и выбежав из Шереметьево на такую же моросящую, как и в Париже, улицу, он поймал такси и назвал адрес Марка. И уже преодолев три этажа по лестнице и занеся руку над дверью, подумал, что Марк, в общем-то, может его не ждать. Его вообще может не оказаться дома, а может быть, он будет не один. Но Юра отверг все эти мысли и постучал. Дверь открылась почти сразу, будто Марк поджидал за ней, и Юра понял, что ему бы хотелось этого – чтобы Марк ждал, чтобы встречал. Нелогичные мысли, но такие приятные. - Юра? – искренне удивился Марк. – Ты что тут делаешь? - Сам хрен знаю, - ответил Зеленский и вошёл в квартиру, опуская на пол дорожную сумку и подаваясь к Марку. Лимит нелогичных поступков ещё не был исчерпан, и Юра положил руки на чуть вздрогнувшие плечи Марка, посмотрел в удивлённые, даже испуганные голубые глаза, а потом прижал к себе, зарываясь носом в пахнущие лавандой волосы на макушке. Марк застыл на пару мгновений, а потом сказал рубашке Юры на груди, куда утыкался лицом: - Ну ты и дурак. Юра улыбнулся, чувствуя, как руки Марка ложатся ему на спину. И он был вполне согласен с Марком, потому что, устав искать рациональное объяснение своим поступкам, уже даже смирился с тем, что он дурак, и ему пора в дурку. Сколько они так стояли, никто из них не знал. Казалось, что прошла целая вечность, и Юре отпускать Марка совершенно не хотелось. Тот был тёплым и согревал замёрзшего под всеми этими дождями Зеленского лучше, чем работающий на всю радиатор. Марк был хрупким и худым, и Зеленский чувствовал под своими ладонями каждый его позвонок, когда поглаживал спину через футболку. Марк был низким и утыкался Юре в грудь, выдыхал горячим, отчего по коже Зеленского пробегали стада непуганых мурашек. Его непослушные блондинистые волосы то и дело лезли Юре в нос, но это тоже было правильно, потому что по-домашнему. Потому что всё идеально бывает только в сказках, а в сказки Юра не верил. И стоять бы так хотелось если не вечно, то хотя бы долго, не обращая внимания на идущий из незакрытой двери квартиры сквозняк, - вот ещё немного, ещё чуть-чуть… - Кхм-кхм, - раздалось из-за спины Юры, и он почувствовал, как напрягся в его руках Марк, опуская руки. – И что это здесь происходит? - Слава? – скорее констатировал, чем спросил, Марк, выворачиваясь из объятий Юры. - Я бы мог, конечно, спросить что-нибудь сериальное вроде «А ты ждал кого-то другого?», но не буду. Потому что очевидно же, что ждал. - Это не то, что ты думаешь, - опустил взгляд Марк. - Тоже очень мелодраматичная фраза. Зеленский стоял и ровным счётом ничего не понимал. Мозги после перелётов и бессонных ночей совершенно не хотели соображать, и Юре очень хотелось, чтобы кто-нибудь сказал ему наконец, какого же хрена тут вообще происходит. Марк с этим незнакомым Славой говорили друг другу ещё что-то, но Юра не слушал, просто выключился, и только переводил взгляд с одного на другого, замечая опущенные плечи Марка и то, как он вздрагивает от громкого голоса Славы, как Слава размахивает руками и раздувает от злости крылья носа. Как потом тычет пальцем в грудь Марка и, громко хлопнув дверью, наконец, уходит. И как вздрагивает от хлопка двери Марк, как прячет в ладонях лицо, а потом разворачивается и, словно амёба, идёт в единственную в квартире комнату. Юра скинул с себя оцепенение, стянул мокрые ботинки, скинул прямо на пол с плеч дорогое пальто. Войдя в комнату, он увидел, как свернулся калачиком в кресле Марк. В раскрытое окно задувал холодный октябрьский ветер, колыхал шторы, за шумом дождя Юра не слышал всхлипываний, но ему казалось, что Марк плачет, его хотелось пожалеть, оградить от всего. Он ведь ещё так молод, сколько ему? Юра так и не спросил. Хотелось сказать, что в жизни всё ещё будет, и нечего расстраиваться из-за недостойных людей, ведь будет ещё море других, хороших, верных. Юра не стал включать свет, сразу прошёл к креслу и упал перед ним на колени. Взял пальцами подбородок Марка и поднял, заставляя посмотреть на себя. Слёз не было, и Зеленский судорожно выдохнул – ну, слава Богу. - Марк, - провёл он пальцами по щекам пацана. Тот снова казался маленьким, несмышлёным. – Марк, прекрати. - Что прекратить? – глухо поинтересовался тот. - Прекрати переживать из-за недостойных тебя людей. - Что бы ты понимал, - резко ответил Марк, вырываясь из рук Юры и ещё больше скручиваясь в кресле. - Я много чего понимаю, уж поверь. Я всё-таки старше, - признаться, успокаивать кого бы то ни было Зеленский не умел от слова совсем. Парни редко так расклеивались при нём, всё больше девушки, а с теми было легче: посадил на колени, погладил по голове, поцеловал – вот и полдела сделано. Он представил, как сажает к себе на колени Марка, гладит по голове и целует, и, вопреки всему, эта мысль не вызвала отвращения. Марк уже был «своим», и сделать его счастливым Юра был готов любым способом. Он встряхнул головой и подумал, что совсем ебанулся. - Тебе лучше уйти сейчас, - выдавил из себя Марк, закрываясь ещё больше и сжимаясь в такой маленький комок, в который, как думал Зеленский, ни один взрослый человек свернуться не может. - Послушай, Марк, я не уйду, - попытался успокоить пацана Юра. Он решил, что лучшая тактика сейчас – это честность, а потому, поглаживая Марка по спине, он выложил всё: - Я не знаю, как, но ты мне стал по-настоящему дорог за время нашего знакомства. Я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо, а поэтому не уйду. Я хочу, правда, очень хочу, стать тебе другом, а друзья в беде не бросают. - Ты дебил? – ответил на его откровенность Марк. – Ты при всё желании не сможешь стать мне другом. - Почему? – нахмурился Зеленский. - Потому что, если ты ещё не понял по устроенной Славой сцене, я гей! – выкрикнул Марк. А потом еле слышно добавил: - И я влюблён в тебя с нашей грёбаной первой встречи. Марк застыл и, кажется, почти не дышал. Юра перестал поглаживать его по спине и убрал руку. Мысли в голове клубились, словно сошедшие с ума осьминоги. Юра открыл и закрыл рот, стараясь что-то сказать, но так и не придумал, что. Марк понял его молчание по-своему. - Уходи. Не хочу знать, насколько я тебе теперь противен. Юра тяжело сглотнул. Мама всегда ему говорила, что утро вечера мудренее, а значит, если сейчас решение проблемы не приходит на ум, значит, нужно отложить его до утра. Поэтому Юра резко встал и, заметив, как Марк дёрнулся от этого движения, схватил его подмышки и поднял из кресла. Пацан ничего не весил – Зеленский опять поймал себя на мысли, что не понимает, куда деваются все поглощаемые им сладости. - Давай-ка спать, - просто сказал Юра. – Утром поговорим. Он стянул с не сопротивляющегося Марка футболку и уложил в кровать, укрывая одеялом. Закрыл окно, снял с себя пиджак и рубашку и, за неимением ничего другого, улёгся рядом с Марком, укрывая себя взятым из кресла пледом. Но плед был коротким, оставлял раскрытыми ноги, и Юра, плюнув на то, как это может смотреться со стороны, залез под одеяло к Марку, прижимаясь холодными ступнями к его лодыжкам, обнимая со спины и снова зарываясь лицом в непослушные волосы. Почти мгновенно провалившись в сон, Юра ещё успел подумать, что так тепло и уютно ему давно не было. *** Он открыл глаза резко, моментально проснувшись, и сразу сел в кровати. Вторая её половину пустовала, и запах кофе ярко показывал, где сейчас находится Марк. Юра улыбнулся – события предыдущего вечера он помнил прекрасно. Помнил обескураживающее признание Марка, его ссору… С кем? Любовником? Любимым? На миг в душе появилось незнакомое до этого чувство собственничества, но также быстро ушло. Зеленский окинул взглядом комнату, в которой уже когда-то просыпался при совсем других обстоятельствах, и попытался понять, как он не заподозрил в Марке гея ещё в тот раз. На фотографиях на стенах, помимо пейзажей и чего-то отвлечённого, были только мужчины – красивые, рядом с которыми вся подтянутость самого Юры меркла. А над столом висела фотография Марк в обнимку с тем самым Славой. Юра встал и подошёл к столу. Там стояли две фото в рамочках – обнимающиеся мужчина и женщина, видимо, родители, и ещё одна, к вящему удивлению Зеленского, запечатлевшая его самого. Явно раздетый, он лежал в ворохе подушек и простыней и улыбался во сне. Фотография была какой-то слишком уж нежной, он был похож на ней на объевшегося сметаны кота, которого поймали во время послеобеденного сна, но она снова вызывала чувство дома. Юра хмыкнул, поняв, что в прошлую ночёвку в этой квартире не заметил за Марком никаких признаков влюблённости. Впрочем, а много ли он вообще замечал? А ещё ходил полуголый, на облизывания пальцев засматривался. Облизывания… Уж не были ли они флиртом, который убеждённый натурал с тридцатилетним стажем не смог разглядеть? Да и как вообще всё это происходит у мужчин? Он не имел не малейшего понятия просто потому, что у него никогда не возникало потребности узнать. А теперь вот потребность была, да только времени выяснять уже не было. Обо всём этом Зеленский думал, прохаживаясь по комнате и рассматривая фотографии. Думал отвлечённо, потому что на самом деле уже принял решение, что делать дальше. Оно было несколько аморфным и несформировавшимся, но Юра решил действовать по обстоятельствам. Только в одном он был уверен на сто процентов: отпускать Марка от себя он не намерен. Ну, потому что судьбоносные встречи, «свои» люди и всё такое. Он вышел из комнаты, натянув на себя только брюки. Уже перед дверью кухни понял вдруг, что если Марк действительно влюблён, то лицезреть голый торс Зеленского ему будет не так уж уютно. Но делать было уже нечего. Впрочем, войдя на кухню, Юра понял, что надеть рубашку ему всё равно бы не удалось, потому что та покоилась на плечах Марка. Пацан сидел за столом, словно нахохлившийся воробей: такой же маленький и лохматый. Рубашка ему была явно велика, но его это не смущало: закутавшись в неё чуть ли не по самые уши, он сжимал ворот в ладонях и вдыхал запах. Юра удивился – ещё ни одна девушка не делала такого. Наверное, они бы вообще никогда не смогли так сделать, потому что посчитали бы негигиеничным и вообще. А Марк вот захотел – вдыхал запах Юры и улыбался, как придурок. - Привет, - сказал Юра, усаживаясь напротив Марка за маленький стол. Кофе уже ждал – настоящий, сваренный в турке. А место вафель на огромном подносе заняли пончики в разноцветной глазури. - Привет, - ответил Марк, отводя взгляд. – Скажи, что вчера ты был пьян. - Я был похож на пьяного? – поднял бровь Юра и отпил напитка богов, прищурившись от удовольствия. Марк отрицательно покачал головой. – Я всё помню, если ты об этом. Марк вздрогнул, потом ещё раз втянул носом запах рубашки Юры и сказал: - Ты знаешь, где дверь… - Знаю, но уходить не хочу, - отрезал Юра. - Это значит… - Понятия не имею. Марк снова вздохнул. - И тебе не противно? – с надеждой спросил он. - Я уже говорил тебе вчера – ты стал мне дорог, я не хочу тебя терять. - Я не смогу быть тебе другом. - С чего ты так решил? – улыбнулся Юра. – Вдруг мне удастся тебя переучить и снова сделать нормальным? Марк вскочил со стула с такой скоростью, что Юра даже не заметил. Стул с грохотом рухнул на пол, и Марк со злостью сказал: - Пошёл вон, мудак! Ненавижу тебя! Зеленский медленно встал со стула, отставляя кружку. Марк отвернулся от него, вцепившись пальцами в кухонную столешницу. Рубашка висела на нём мешком, одно плечо оголилось, и взгляд Юры упал именно на туда, а потом он увидел, что плечи Марка подрагивают. Он преодолел разделявшее их расстояние, обогнув стол, и стал за спиной Марка. Признался, что, будь тот девушкой, такой его вид безумно бы Юру возбуждал. Да что уж говорить – он возбуждал его и сейчас тоже. Хотелось потянуться и целовать это обнажённое плечо, сжимая худое тело и оставляя на нём синяки. И вжиматься встающим членом в ягодицы. И снова зарываться лицом в волосы. Хотелось разложить Марка прямо здесь, на кухне, и хорошенько отлюбить, чтобы выбросил из головы всех своих тараканов. - Марк, - Юра провёл ладонью по его напряжённой спине. - Съебись, Зеленский, - зло ответил тот. – Я нормальный, слышишь? Сначала родители, теперь ты. Как вы меня все заебали. Я. Нормальный. Юра прижался к нему всем телом, зарылся лицом в волосы и, возможно, именно потому что Марк почувствовал, что Зеленский возбуждён, он не стал вырываться. - Ты ненормальный, Марк. И я тоже ненормальный. Мы оба грёбаные ненормальные, и мне это нравится. Зеленский поцеловал обнажённое плечо Марка. Рядом с Марком было так, как ни с кем другим, он понял это совершенно внезапно, понимание ударило обухом по голове. Марк повернулся, и взгляды встретились, и сердце билось в груди заполошно, словно бросалось вскачь. Кайф в чистом виде – сжимать его руку в своей, ожидая прихода в виде выползаемой из закромов души радости. Чувство полёта, невесомости, чувство абсолютного счастья. Зеленский наклонился к Марку и коснулся его губ. Руки провели по бокам, скинули рубашку, и та осела белым пятном на столешнице. Юра приподнял Марка и усадил его на рубашку, снова потянувшись за поцелуем. И прикрыл глаза – ещё не от наслаждения, а от осознания того, что в стратегически важных местах Марк непривычен: не было груди, зато был член. Сам факт анального секса Юру не пугал – и не такое случалось в его постели за годы загулов. А вот тот факт, что ласкает он сейчас не девушку, а парня, конечно, сбивал с толку. Но Зеленский собрался с духом и бросился в омут с головой. Кожа у Марка была мягкой и чуть солоноватой. Юра изучал его тело губами, отметив милую родинку на правой ключице и аккуратный шрам от вырезанного аппендицита. Соски Марка напрягались, если на них подуть, а ключицы определённо были эрогенной зоной, и Юра потратил бы много времени на них, если бы Марк не оторвал его от себя. Глаза его были сумасшедше-прекрасными, полными похоти и затуманенные дымкой, а голос хриплый. - Перестань. Я слишком долго ждал этого, чтобы терпеть твою нежность. Зеленский хмыкнул и, стянув с Марка бельё, за неимением ничего другого, схватил со стола оливковое масло. Пальцы проникали в желанное тело, почти не встречая сопротивления. Марк в его руках плавился, словно пломбир в жаркий день, и его так же хотелось облизать – от макушки и до самых пяток, обцеловать каждый сантиметр тела, но Юра помнил, о чём его просили, и решил оставить нежности на следующий раз. Он не сомневался, что тот случится. В постели Зеленский всегда сохранял трезвый ум, только срываясь в оргазм, мог сотворить что-то из ряда вон – например, укусить партнёршу или слишком быстро, доставляя боль, входить в лежащее под ним тело. Он никогда не знал, что такое «всепоглощающая страсть», о которой так любили писать в романах. И вообще сомневался, что эта самая всепоглощающая страсть существует. Но сейчас, когда Марк почти лежал на кухонном столе, опираясь на локти, и стонал в такт проникающим в его тело пальцам, Зеленский почувствовал, как разум медленно его покидает. Взяв свободной рукой ногу Марка, он согнул её в колене, открывая себе ещё лучший вид на стоящий колом член и мошонку, на собственные пальцы, хозяйничающие в чужой заднице. Это заводило – невероятно. Юра тяжело сглотнул и зажмурился, Марк свободной ногой притянул его к себе. - Сейчас. Давай. Юра вынул пальцы и приставил головку члена к растянутому анусу. Внутри было узко и жарко, и Зеленскому совершенно сорвало башню. Вколачиваясь в распластавшегося под ним Марка, он шарил руками по его телу и целовал, куда только придётся. Марк стонал на одной ноте, выгибаясь на столе, вставал на лопатки, подавался навстречу, и Юре казалось, что такого чистого кайфа он не испытывал никогда в жизни. Напряжение нарастало с геометрической прогрессией: Марк вцепился Юре в спину ногтями, его член тёрся о живот Юры в унисон всё убыстряющимся толчкам, Зеленский впился зубами в ключицу Марка, вырывая совсем уж развратный стон, и ему казалось, что если он сейчас не кончит, то на хрен порвёт пацана. Потому что невозможно так желать кого-то, желать так доставить кому-то удовольствие. И возможно, все те ночи с женщинами были такими никакими именно потому, что те не были Марком. Марком, который закусывал губу, подмахивал и сжимался внутри. Марком, которого хотелось трахать бесконечно. Марк кончил с громким криком, откидываясь на стол и сжимая до боли волосы Юры. Тот почувствовал, как пульсирующе сжимается вокруг его члена Марк, толкнулся в него ещё пару раз и упал на него всем телом, целуя мокрую от пота грудь. Юра ещё долго лежал так, успокаивая дыхание и чувствуя, как перебирает его волосы Марк. И понимал, что у него ещё никогда не было такого яркого секса. Он поднял голову, потянулся и отодвинулся. Сразу стало холодно, но представшее перед ним зрелище стоило того, чтобы немного помёрзнуть: Марк лежал, широко расставив ноги, из его ануса струйкой выливалась сперма, а всё тело было покрыто красноречивыми засосами. Зеленский почувствовал, что снова возбуждается. - Теперь ты уйдёшь, да? – совершенно спокойно спросил Марк. - Я же говорю: ты ненормальный, - ответил Юра хриплым голосом. – У меня только что был лучший секс в моей жизни, а ты хочешь, чтобы он стал последним? - Это не тот ответ, который я хотел услышать, - Марк отвернулся и сдвинул ноги. Юра подошёл к нему, подхватил под спину и поднял, прижимая к себе, заставляя обхватить себя ногами. - Я не уйду, - пообещал он, глядя в глаза Марку. Он никогда не бросал «своих» людей, а Марк оказался самым близким из «своих», ближе у Юры не было. Да и не хотелось уже, чтобы было. Марк сам потянулся за поцелуем, запутываясь пальцами в волосах. Когда он оторвался, Юра ухмыльнулся и спросил: - Теперь мне можно быть нежным? Марк покраснел и кивнул. Улыбающийся Юра понёс его в спальню, обещая себе, что сегодня же… Нет, завтра же, когда насытится своим Марком, поснимает со стен все фотографии неизвестных мужиков и особенно единственно известного – этого Славы. Не хрен его мальчику смотреть на чужих, у него теперь есть свой, и этот свой никуда не уйдёт, даже если Марк захочет. Не потому что пообещал, а потому что не хочет.