Ангелы и Демоны

Мир пропитался грязью и бесчеловечностью. Впитал запах крови, пепла, слёз и пота, запах страданий, запах боли. Заполнил себя до краёв грубостью, насилием, похотью, жестокостью, наполнил сам, позволил себе рухнуть, позволил себе прогнить. Люди перестали быть Людьми, они, как те паразиты, приспособились к окружающим их обстоятельствам и уверенно ходят по трупам. Трупы везде. Кости на дорогах, ими вымощены все тротуары, человеческие твари ходят в шкурах себе подобных, питаются их кровью и плотью. Мир падок, мир слаб. Люди перестали быть светом, люди только рушат то, что им подарил Всевышний, люди слабы и своими пагубными поступками сами вымащивают себе дорогу в Тартарары. Люди глупы, и демоны активно пользуются этим. Сейчас, когда из-за падения духовности человечества, как расы, чаши весов Добра и Зла находятся в постоянном дисбалансе, склоняясь в одну из сторон после каждой стычки Света и Тьмы, борьба за каждую душу может стать решающей. Сердце в груди разрывается на части в буквальном смысле этого слова. Всевышнему больно, больно за ушедших детей своих, за ушедших представителей своего величайшего творения, но их души ещё не утеряны. Всевышнему горько и обидно, но то, что произойти должно – никак не исправишь. Ему больно, а значит, больно каждому светлому существу, вышедшему из-под его руки, как Еве было больно за Адама, из-под руки которого вышла она. Где-то высоко, среди курчавых облаков, слышатся отдалённые детские рыдания: это ангелы, ещё совсем юные, чистые и невинные существа, съедаемые болью утраты, грустят у ног Всевышнего. Сухо трёт костяшками пальцев грудь через одежды и хмурится – это всепоглощающее чувство потери будет преследовать и тогда, когда души прощённых окажутся в его руках, в руках других ангелов, а потом и в Райском саду. Такие утраты всегда чувствуются особенно сильно, и когда наставник появляется на пороге беседки, где белокурый Ангел любит проводить время, Сухо всё понимает – пора. Пора сделать то, для чего Создатель подарил его этому миру. Расправлять белоснежные крылья приятно, когда стрелой падаешь вниз и вздымаешь обратно в небо только тогда, когда маховые перья ловят упругий поток воздуха. Ещё из-за солнечных лучей, среди пушистых облаков, виден весь масштаб аварии. Делая ещё один уверенный взмах крыльями, Сухо устремляется вперёд, обгоняя братьев, и только когда до земли остаются считанные метры, ангел понимает, что их слегка опередили. Земля даёт трещины, извергая языки пламени и ступая босыми смоляными стопами на землю, на месте происшествия появляются демоны. Едва его такие же босые стопы успевают мягко коснуться земли, он уверенно заводит правую руку за спину и неспешно, грациозно и плавно, вынимает из ножен промеж крыльев меч, чей отполированный клинок блестит в лучах дневного солнца. Тонкие ладони легко и уверенно обхватывают двуручную рукоять, отводя оружие к левому плечу. Ангел в любое мгновенье готов нанести рубящий удар от плеча и до противоположного бедра, только демоны посмеют забрать то, что по праву принадлежит им. - Светленькие. Явились – не запылились. – шипит кто-то из высших демонов в толпе. В их руках тоже мечи: тёмные, ржавые, заточенные особенно сильно, кровавые. - Это наши души. Они отправятся с нами в Эдем, а если вы попытаетесь помешать, у нас не будет другого выбора. – роняет один из ангелов. Сухо не остаётся у очага стычки, а направляется к автобусу, к несчастным погибшим, тела которых ещё в автобусе или на земле рядом. Здесь были дети, он чувствует, вся его светлая суть тянется навстречу крошечным трепетным искоркам, светлым, словно само Небо. Ангел приседает на корточки рядом с лежащим на траве девятилетним мальчишкой, не заботясь о светлых одеждах, и убирает кончиками пальцев волосы с глаз, потом касается маленькой щёчки и забирает ссадины и кровь с прекрасного лица. Он не может вернуть этому дитю жизнь, но он может забрать его душу наверх, где она однажды снова обретёт жизнь в теле прекрасного светлого ангела. - Руки убери, светлая дрянь. – слышится из-за спины, и Сухо хватается за рукоять меча, который оставил подле себя на траве, но когда оборачивается, понимает, что угроза не так велика, как ему в начале показалось. - Эти души принадлежат Свету. Так было уговорено балансом сил. – отвечает ангел и кладёт тонкую ладонь мальчишке на грудь. Он отнимает её через мгновенье, и вслед за его рукой поднимается крошечная искорка света. Ангел протягивает ладонь, и та послушно опускается туда. Едва Сухо успевает снова склониться к мальчику, как грубый жестокий удар сильной смоляной ногой куда-то в бок заставляет его дыхание на мгновенье сбиться. Ангел вскакивает на ноги, хватая меч, и выставляет руки с ним вперёд. - Кай. – угрожающе тянет он, обращаясь к демону, что замирает напротив. Это тёмное существо достаёт его уже многие-многие тысячелетия, но, сколько бы они не сражались, силы каждый раз равны. – Я же сказал… - Вы, Светлые - полнейшие твари. – задумчиво подытоживает демон, тряся головой и убирая таким образом тёмную чёлку с глаз. – Вы пришли забрать положенные вам души? – демон хмыкает, так же выставляя меч вперёд. – Вы же их от тел и освободили, жестокие подонки. Наша природа темна, наши души черны, как самые забытые закоулки Тартара. Убийства, катаклизмы, человеческие пороки и грехи приносят нам самое извращённое наслаждение, но мы хотя бы в силах признать это. – демон ухмыляется. – В отличие от вас. – договаривает он и хорошенько замахивается. Рубящий, от середины плеча до конца рёбер, длинный удар выходит плашмя, ибо тёмный клинок встречается со светлым, от чего оба лезвия искрят и переливаются каждый своим цветом. Клинки дрожат и буквально рвутся прочь из рук, чувствуя антипод. Кай легко выкручивает руку в бок и замахивается для очередного удара, но ангел и его легко отстраняет, едва не лишая демона оружия. Друг за другом следует череда длинных рубящих ударов, но лезвия снова и снова сплетаются, встречаясь и не позволяя нанести увечий ни одной из сторон. Двуручный меч в руках ангела требует концентрации и силы, в то время как полутораручный в руках демона порхает, словно чёрный ворон – легко и грациозно, но силы уже неизменное количество тысяч лет остаются равными – где не берёт точность удара или тяжесть клинка, берёт свет, что излучает чистая душа. Кай отбивает колющий удар вправо, отступает на шаг назад и только тогда понимает, к чему это всё вообще было затеяно, зная, что силы равны. Пока ангел отвлекает его внимание на себя, а другие собратья-демоны, кто ссорится со Светлыми, кто пытается добраться до брошенных тел, души, за которыми сразу пришёл Сухо, а следом и Кай, за многие века знающий, что ангел в первую очередь спасает детей, уводят прямо из-под его носа. Другой ангел легко собирает крошечные искорки, оставляя демона, всех демонов с носом, без самого ценного. Детские души - самые чистые, а от того получать их и забирать с собой в Тартарары приносит демонам истинное садистское наслаждение. - Они у нас. – оборачиваясь через плечо, зовёт своих Сухо. Пока шла стычка, ангелы получили все души, что полагались им балансом сил. Демон отправляет меч в ножны между крыльев, хорошенько размахивается и со всей мощи, как только ангел снова поворачивается к нему, бьёт Сухо в лицо, яростно и сильно. На разбитой скуле не появляется синяка, белая мраморная кожа даёт тонкую небольшую трещинку, а вместо стекающей вниз по щеке к подбородку струйки крови, с ранки, кружась и взлетая в воздух, срываются воздушные белые лепестки цветущей вишни. Сухо касается кончиками пальцев места удара, глядя Каю точно в глаза. - Однажды твоя жестокость тебя погубит. – выдыхает ангел спокойно. - Однажды я затащу тебя в ад, вырву с мясом и хребтом твои крылья, скормив их Церберу, и сам разожгу костёр под котлом, в котором ты будешь коротать свою мучительную вечность. – выплёвывает демон в ответ. Сухо ничего не отвечает, только расправляет крылья и делает взмах, поднимаясь в воздух, а потом теряется с остальными ангелами среди облаков. Земля теряется где-то далеко внизу, вместе с ней все подвластные человеку чувства: тревога, страх, неприязнь. Небо принимает в свои надёжные объятия послушно и доброжелательно. Один за другим ангелы преодолевают черту, поднимаясь в Эдем, и складывают крылья, позволяя белым перьям прикрыть бестелесным невидимым плащом плечи. Едва оказавшись дома, Сухо направляется через аллею в сад и опускается на мягкую зелёную траву, опираясь спиной о ствол вечного тополя. Сквозь молодые листочки пробиваются редкие лучи солнца, пуская солнечных зайчиков. На языке чувствуется неприятная горечь от напоследок сказанных демоном слов, и ангел прикрывает глаза, передёргивая плечами. Ненависть – это не его прерогативы и не его право. Его право – это толерантность, понимание, уважение, так учил Отец, всегда, и хотя демоны – враги, рассуждая с человеческой точки зрения, ангелы их таковыми считать не могут. Светлое чистое существо неспособно испытывать негативные эмоции по отношению к кому-либо, но способно чувствовать их отголоски, что отдаются горечью на языке. - Мой мальчик. – Сухо вздрагивает от неожиданности, когда рядом на колени приседает его наставник и осторожно поворачивает его лицо в свою сторону, рассматривая повреждённую скулу. - Со мной всё хорошо. – убеждает ангел, чувствуя прикосновения чужих пальцев к небольшой трещинке. - Кто посмел посягнуть на такое прекрасное создание? Чья грязная рука поднялась в твою сторону? – интересуется сидящий напротив архангел, когда снова касается ссадины, и та на глазах исчезает, оставляя щёку Сухо гладкой и чистой. Ангел вздыхает и благодарно улыбается, а потом складывает голову сидящему рядом на колени, когда тот приглашающе хлопает по ним. - Всевышний сказал – возлюби всех, но я понимаю, что тяжело проникнуться добродушием к такому отвратительному существу. Я понимаю, как никто другой. – архангел перебирает светлые прядки на макушке воспитанника тонкими пальцами. – Но я слышу, как радостно поют наши маленькие херувимы*, приветствуя новоизбранных в семью. И я знаю, благодаря кому эти беззащитные светлые души обрели мир и покой. - Байсянь. – зовёт Сухо. – Ты давно был на земле? - Давно. – призадумавшись, кивает архангел, продолжая пропускать через пальцы солнечные шелковистые пряди. - Как давно? – настаивает Сухо. - Полагаю, во времена, когда на французский престол был поручен Карл VII. – отвечает архангел. - Это же первая четверть 15 века. – охает Сухо, приподнимаясь на локтях. – Как же тебе знать, каков люд сейчас? - Несмотрящий – не значит невидящий. – отвечает Байсянь, снова опуская ангела на свои колени и продолжая гладить по волосам. – Ты хотел бы мне что-то рассказать? - Я хотел бы, чтобы ты увидел сам. – ангел вздыхает. – Увидел, как род людской пал, и как потух в нём свет. - Это неприятное зрелище. – хмыкает архангел. - И чтобы ты сам увидел, как среди этой тьмы есть те, кто холит и лелеет в себе свет, как высшую ценность. И какое же это счастье – видеть, что подобные есть, что тьма не съела их душ, а только сокрыла в себя их свет. - Lux in tenebris.* – соглашается Байсянь. – Я не могу так просто сойти не землю, мой драгоценный. – замечает наставник, качая головой. Сухо устремляет на него большие карие глаза, в которых застыл вопрос. – Я – бестелесный дух. - Но как же? – ангел вновь приподнимается на локтях и тянется ладонью к ладони, что лежит на его плече. Гладкая мягкая кожа, что излучает приятное тепло. - Здесь – мой дом, как и твой. Здесь я имею подобную оболочку, ибо Он хочет так, и Он позволяет мне это. – поясняет Байсянь. – А на земле мощь архангела по сравнению с человеческой средой так велика, что спустись я туда, люди бы пали, а я не хочу вредить творенью рук Всевышнего. - А как ты был на земле в 15 веке? Как ты был на земле…тогда? – ангел многозначительно вскидывает брови, не рискнув произносить вслух. - Я был облачён плотью и кровью, ибо Он позволил мне, ибо так нужно было. Оболочка, тело, которое я занимал, не выдержало бы сейчас моей мощи. – архангел рассказывает понятно, Сухо внимает каждому слову, перевернувшись на живот и подперев щёки ладонями. - Но если Отец позволит, если будет надобность, ты спустишься? Он поможет, ведь так? – хлопая длинными ресницами, совершенно искренне интересуется ангел, заглядывая в такие же карие глаза напротив. Но этот взгляд опытный и мудрый. - Конечно. – ласково улыбаясь подопечному, отвечает Байсянь. – Этот облачённый в телесную форму мрак задел тебя, хороший? – интересуется архангел. – Тебе горько от его слов, я же вижу. - Он сказал неприятное и пугающее. – кивает Сухо, снова складывая голову на чужие коленки и глядя сквозь тополиные листочки на солнце и лоскутки пушистых облаков. - Не нагнетай себя. Отец никогда не позволит ему обидеть тебя. – Байсянь говорит уверенно, с лёгкой улыбкой в глазах, и ангел осторожно улыбается в ответ. – Не мучай себя, любимый серафим* Всевышнего. - Отец любит всех в равной степени. – отвечает ангел, но в душе признаётся, что ему приятно такое обращение. - Дорогой серафим, ценный. Его любовь так безгранична, она не может принадлежать одному, ты совершенно прав. – соглашается с его высказыванием архангел. – А теперь спи, ангел Господень. Сухо несколько раз моргает, снова улыбается и послушно прикрывает глаза, окунаясь в исцеляющую дрёму.