Я тебя никому не отдам.

      Я не до конца понимаю слова сопроводительницы, вернее отказываюсь их понимать. Юная Примроуз, ей всего двенадцать, её имя вписано только один раз, я даже не думал что её имя могут выбрать. Я смотрю на Китнисс, она в оцепенении, ей как и мне не пришла в голову эта страшная мысль, однако теперь её маленькая сестрёнка - трибут семьдесят четвёртых игр. Бряк зовёт девочку ещё несколько раз, и толпа расступается возле младшей Эвердин. Она делает неуверенный шаг в сторону сцены, потом происходит то, что я и думал, то чего боялся. Китнисс вызывается добровольцем.       Прим хватается за сестру и просит её не уходить, голос срывается на крик, мне не остаётся ничего, кроме как выйти и унести Прим к матери. Когда я встаю на место, Китнисс уже на сцене. Эффи начинает задавать вопросы, конечно, первый доброволец за всю историю Жатв в Двенадцатом. В середине речи поднимается Хеймитч, он начинает орать в камеру, легко бросить вызов Капитолию когда ты пьян, уверен его заставят об этом ещё пожалеть. После своих "красноречивых" выражений, ментор падает со сцены, не успев закончить, и сказать кем по его мнению является Капитолий и президент Сноу. Потом же происходит что-то невероятное, все жители дистрикта поднимают вверх три пальца руки. Этот жест существует только в Двенадцатом, жест прощанья с теми кого любят. Наша куратор была растеряна, но не теряла самообладания. Поправив парик, норовящий покинуть голову капитолийки, Эффи прошла к микрофону и визгливым голосом произнеся "Теперь, мальчики", засеменила к другому шару. Я не знаю что чувствовать, желание оказаться рядом с Китнисс, или же нормальное, желание продолжить жизнь, это ведь моя последняя жатва, если я проскачу и её, то можно будет сказать что удача действительно была со мной. Только вот что за жизнь будет без неё, без этой девчонки, которую я ласково называю Кис-кис, с которой прожил самые тяжёлые годы, годы после смерти отца, которая была отличным напарником, если я сейчас отпущу её на смерть, то как мне жить потом, уберёг свою шкуру в обмен на её? Нет. -Пит Мелларк! -Голос Эффи выводит меня из равновесия, я слишком глубоко погрузился в свои мысли, пора оттуда выбираться. Быстро бросаю взгляд на парня, он ошарашен, но что-то ещё, неужели он счастлив? Хотя какое счастье на Жатве? Наверное показалось. -Есть доброволец. -Громко говорю я, и делаю несколько шагов в сторону образованного коридора. Теперь исправить нечего нельзя, но это и не нужно. Китнисс смотрит на меня удивлённо, с вопросом, и кажется с укором. Мы с ней договаривались, что если кого-то из нас выберут на жатве, другой будет опекать его семью, я нарушил договор, я не жалею об этом. -Надо же, целых два добровольца! -Щебечет Эффи от радости, пока меня сопровождают к сцене. -Как тебя зовут? -Писклявым голосом допытывается капитолийка. -Гейл Хортон. -Эти Игры обещают быть интересными. -Эффи наконец-то заканчивает свою писклявую болтовню, и предоставляет слово мэру, тот должен зачитать договор, в котором написано за что мы отправляемся на смерть. Чтение бумаги затягивается надолго, хотя я не удивлюсь, если его никто не слушает.       Мы смотрим друг на друга, она осуждает меня, злится, но я не мог иначе, я должен её защитить. Наконец-то закончив с договором, мэр просит пожать друг другу руки, и тогда мы официально станем трибутами. Я протягиваю руку и ладонь Китнисс оказывается в моей руке. Она ледяная от страха, я понимаю её, но всё же пытаюсь приободрить.       Под конвоем нас сопровождают в Дом Правосудия, где мы проведём час до отъезда в Капитолий. Мне предстоит трудный разговор с матерью, и прощание, ведь я знаю что вернётся из нас лишь один, и это буду не я.