* * *
День прошёл очень быстро. Компания лемуров танцевала ровно столько, сколько им позволили пингвины, которые вдруг пожаловали к ним и как всегда начали что-то чудить. Для робота Ковальски были нужны батарейки из магнитофона лемуров. Они их достали, но, когда робот включился, то стал уничтожать всё вокруг, включая стены и вольеры. А ведь он был для того, чтобы жарить тосты! Пингвины испробовали всё, но так и не смогли пробить броню. Спас зоопарк, как настоящий герой, Роджер, который усыпил бдительность робота своим голосом, и Шкипер, воспользовавшись этим, воткнул вилку в отверстие для тостов. Джулиан вернул себе батарейки, и в оставшийся вечер они с Мортом и Морисом навёрстывали упущенное время. В общем, день был довольно скучным. Солнце опустилось за колокол зоопарка. Темнота наступала и давила на последние вздохи оранжевых лучей. Алые линии цеплялись за кирпичную кладку стены, но со временем исчезли так же, как и вся тёплая палитра солнечного дня. Иссиня-чёрный купол опустился, будто закрывая Центральный Парк от всего мира вокруг. За неприемлемое поведение Морта отправили спать на батут – подальше от ног короля. Сам же маленький лемур думал, что это не так уж и плохо. Здесь мягко и уютно, а ещё много места. Думая о таких вещах, Морт незаметно для себя крепко уснул.* * *
Этот сон повторялся каждую ночь, но к нему невозможно было привыкнуть. Такие сны нагоняют огромный страх, замирание всего тела, дрожь где-то внутри и электрический ток от самой макушки до кончиков пальцев. Такие сны рвут струны души. В мыслях полная путаница, как обычно, бывает, когда ты спишь. Все слишком размыто, но внутреннее чувство подсказывает Морту, что он дома. Дом – это тёплое одеяло воздуха, зелёная листва диких джунглей, яркие цветы и голубое небо. Все это – Мадагаскар, каким он запомнился давным-давно маленькому Морту. - Мортимер, следи за ногами, - прозвучал мужской мягкий голос. Он был очень знаком и пробуждал самые отдалённые уголки памяти. Аспидно-чёрные ноги с тонкими пальцами выглядели самой настоящей вещью во всем мире. В то время как вся картина вокруг казалась размытой, будто её нарисовали толстой кисточкой. Откуда-то прозвучал детский смех. Ноги двигались слишком быстро, то и дело исчезая за листвой. Земля иногда больно била по лицу. - Видишь, он падает. Он ещё слишком маленький для ходьбы, - вдруг возник женский голос высоко над головой Морта. На душе всё потеплело так, что захотелось улыбаться. Эти ноги выглядели не такими чёрными, а скорей темно-серыми. Когда Морт поднял голову, то ничего не увидел. Яркие лучи слепили глаза, и оттого казалось, что именно солнце заговорило женским голосом. - Мортимер, следи за ногами. Мортимер… - продолжал приятный голос, но уже с ноткой тревоги, которая нарастала с каждым словом все больше. – Мортимер… Следи… Морт! Морт! Некоторые слова исчезали, а некоторые появлялись вновь оглушающим криком. Картинка исчезла. Полная пустота, и только этот голос все кричит и режет, режет. Словно осколки стекла вонзались сквозь коробку черепа, оставляя за собой невыносимую боль. Эти бешеные вопли срывались на хрип и возобновлялись с той же силой, которая давила со всех сторон, втаптывая в землю. - Мо-о-о-орт!!! Мо-о-о-орт!!! Внезапно все стихло. Сквозь слепую тьму пробился персиковый луч, раскидывая золотые блики. Душистый запах трав наполнил ноздри. Такие перемены не вызвали никакого удивления, а наоборот – спокойствие, вызванное тем, что всё обошлось. Стало тепло и уютно, как в чьих-то объятиях. - Кто мой маленький лемурчик? Кто? – ласково протянул женский голос. И совсем не важно, кто это говорил. Этот голос существовал сам по себе и был повсюду. Он грел теплом материнского сердца и мягким прикосновением облака. – Ты? Ты моя маленькая сладенькая карамелечка. Мой малыш Мортичек... Морти... Кто-то смеялся и давился слезами. Голос ещё что-то говорил, но было невозможно разобрать этого гудения, будто ты пытаешься расслышать слова под водой. Неважно. Всё опять исчезло. Лучик света пропал так же быстро, как и тепло, уют, иллюзия защищённости. Сердце заколотилось быстрей. Стало слишком жарко – просто нечем дышать. Кто-то бежал. Вокруг размытые силуэты джунглей, хлеставшие по лицу черные руки и больше ничего. Воздуха не хватало, голова кружилась, звуки давили на уши. Их было очень много, поэтому нельзя было отделить какой-то один. Но совсем рядом словно вырвался из чьих-то рук хриплый шёпот. - Всё хорошо… Всё хорошо… - шептал слишком встревоженный мужской голос, услышав какой, нельзя было подумать, что всё хорошо. – Бежим! - Мортимер, следи за ногами! – кричал женский голос. Она кричала и тяжело дышала, переходя на визг и истерические всхлипы. Уши разрывались от такого шума, шуршания, потрескивания, глухих ударов, гудения голосов. Это невыносимо выдержать. Жарко. Голова кружилась, координация нарушилась, и оттого совершенно ничего нельзя было понять. Кто-то начал плакать. Неожиданно из всей какофонии звуков вырвался, как птичка из золотой клетки, женский голос. Он пел колыбельную. Эта колыбельная была похожа на ручеёк кристально чистой воды, что льётся, падает и увёртывается от камней или на падающие листья деревьев, что, извиваясь, делали завораживающие круги в воздухе с помощью лёгкого ветерка. Колыбельная иногда исчезала, но появлялась вновь, уступая ужасным звукам. Слова песни кружились вокруг, пробуждали крошки воспоминания и через мгновение снова забывались. Колыбельная успокоила, но ненадолго. Как только она прекратилась, так же остановились все остальные звуки, и перестала кружиться голова. Всё вокруг будто замерло на месте, а время остановилась. Морт огляделся. Он сидел в кустах. Холодная ночь ничего не давала разглядеть, и только серебряные лучи огромной луны кое-как, пробираясь сквозь ветки лианы, могли показать очертания кустов по бокам узкой тропинки. Серебряная полоска обвила внезапно возникшую чёрную гору. Каждая волосинка шерсти на ней трепетала и торчала в разные стороны, похожие на иглы. Существо стало на задние лапы и подняло нос, чтобы принюхаться. Его отвлекли ноги, висящие у него на спине, которые несносно заколотились. Существо зарычало и пустилось внутрь темноты. Морт узнал эти ноги. Аспидно-чёрные и темно-серые. «Следи за ногами», - приказал голос глубоко в голове. И Морт следил. Он чувствовал, как вздымается шерсть от сильного ветра, как хлещут ветки по лицу, а земля оказывалась очень близко к глазам. Снующие тени пугали его, но не настолько, чтобы перестать бежать за тем существом. Земля стала твёрже. Морт споткнулся о камень и влетел в ближайшие кусты, вывихнув ногу. Перед этими кустами распростёрлась каменная площадь. Огонь на палках светил только в нескольких местах, но и этого хватило, чтобы всё рассмотреть. Со всевозможных сторон и прыгая с веток деревьев, прибывали фосса. Даже новорождённые лемуры знали, что фосса – это беспощадные хищники, которых нужно остерегаться и бояться, как огня. Свирепые фосса с лёгкостью кошки приземлялись на землю и подходили к каменному столу по центру площади. У каждого в зубах висели лемуры, которых горой складывали на этом столе. Длинные хвосты извивались, черные глаза следили за каждым движением, иногда показывались розовые языки, что облизывали зубы. В ушах у Морта загудело, подчас он увидел на самой вершине горы чёрные и темно-серые ноги. «Мортимер…» Звук в ушах усиливался, время потекло быстрее. Фосса бегают, кричат, скалятся. Дикие демоны кружат вокруг стола. Алое пламя трепещет под их натиском. Длинные когти насаживают лемуров. Кровь полилась за край стола. Сначала это было просто пятно, но потом оно стало больше. Красные точки обрызгали лица фосса. Кровь, как капелька утренней росы на траве, осталась на их усах. Один лемур порвался, как мешок с красной краской или булочка с клубничным вареньем – из него вывалилось что-то гадкое, растеклось с края стола к ногам фосса, надев на него кровавые сапожки. Чёрные когти сделались алыми, губы – вишнёвыми, трупы – розовыми. «…Следи за ногами!» Гудение в ушах перешло на писк, закрывая абсолютно все остальные звуки. Аспидно-чёрные ноги были вместе, но теперь они по разным сторонам стола. «Ноги». Темно-серые ноги были целыми, но теперь они – красное мясо на косточке. «Ноги!» Голова просто раскалывается, сердце стучит, и каждый удар – это невыносимая боль. Кто-то закричал. Кто-то выбежал на каменистую площадь, попав под алые брызги, и закричал: «Мама!» Фосса чего-то испугались. Это были крики сотней лемуров с камнями. Они летели с каждого дерева и опрокидывали огонь. Существа скрылись в ночи и оставили все свои последствия пира. Морта взяли на руки, но он не увидел, чьи это были руки. Красное смешалось с чёрным, зелёное с синим. Боль была повсюду. Она стояла справа, слева, внизу и вверху, давила на горло, рвала сердце, стискивала в объятиях. Боль не давала шелохнуться. Но ничего. Всё в порядке. Хорошо, что Морт запомнил эту колыбельную, нежный голос и ноги с тонкими пальцами. Это единственное воспоминание о родителях, которое сохранилось глубоко внутри. Когда Морт проснётся, то не будет помнить об этом сне до следующей ночи, ведь он будет сниться ему ещё вечность. Теперь батут не казался Морту ни мягким, ни уютным. Он пустой, безжизненный и страшный, как то существо. Гораздо уютней у ног короля. Они всегда будут рядом. Голоса говорят, что они всегда будут рядом. Зоопарк просыпался.