Клетка.

Кусочек бессовестного самопиара и демонстрации того, как выглядят ребятки. http://princedecibell.deviantart.com/art/try-to-be-patient-460081179 Такие дела х)

- Это самая тупая ситуация, в которую можно было попасть. Наполеон известил об этом пустую камеру в местном участке полиции. Кто же знал, что проезжая через такое захолустье, можно так знатно вляпаться. Билеты на самолет уже в наличии, и завтрашним вечером можно было бы уже ни о чем не беспокоиться. Если б дверь в номер задрипанного отельчика, в котором он остановился сегодня вечером, не была бы снесена с петель одной особой, чей взгляд жег затылок последнюю неделю - все то время, которое ушло на подготовку нового паспорта и прочих надлежащих документов. Политик же и правда думал, что оторвался от преследования. А удачное вечернее приземление из окна второго этажа и пробежка под свист пуль над ушами – не совсем то, как он представлял последнюю ночь в стране. И было крайне тупым решением посчитать, что место, где точно искать не станут,– полицейский участок. Еще более тупым: на отказ "просто переночевать под охраной" прописать полицаю по лицу. И в камеру его забросили уже с чистой совестью, пообещав разобраться с ним утром. В любом случае, сбежать отсюда было бы делом чертовски простым, несмотря на решетки и запертый замок. Было бы, если бы через час созерцания пустого коридора до него не донесся уже знакомый голос. Вещающий что-то про опасного преступника… - Вездесущий ублюдок. Пустая камера была оповещена и о том, как Наполеон охарактеризовал своего преследователя. Которого тот самый полицейский и сопроводил к камере, милостиво открыв пред ним дверь и пропуская к Политику. - Если что-то понадобится, позовете меня. - Можете не беспокоиться, - учтиво кивнул Маршал. Щелкнул замок. Наполеон нервно хихикнул, поднявшись со скамейки. - Знаешь, я конкретно заебался бегать за тобой. И неужели ты думал, что тебя здесь уберегут? - И какой же корочкой ты помахал перед их носом, что тебя пустили со мною побеседовать? - Это действительно то последнее, что ты хочешь узнать? Молчание повисло чертовски напряженное, воздух почти искрился. Разве что с вызовом улыбались оба. - Но оружие у тебя забрали, как я посмотрю. - А теперь посмотри повнимательнее и подумай, нужно ли мне оружие. Я просто сверну тебе шею. - Тебе придется попотеть. - Ничего. После я наконец вернусь домой с чувством выполненного долга, приму заслуженный душ и отдохну. Слишком много разглагольствований. И это почему-то было куда страшнее, чем слышать выстрелы за спиной. Может, из-за страха физической расправы. Выстрел казался чем-то… менее болезненным. Если в голову. А успеется ли перед смертью услышать хруст шеи? Хоть бы нет. Но проверять точно не хотелось. А тело как-то вовсе отказало, и обещание заставить попотеть не было исполнено. Страхом парализовало, и конечности оказались ватными, когда в несколько шагов Маршал оказался совсем близко и вжал его в стену. - Сам загнал себя в клетку и преподнес мне себя на блюдечке. Вот это удача. Надо просто собраться. Если Жуков до сих пор не придушил его голыми руками, шанс еще был. Сделать что угодно. Абсолютно всё что угодно, пожалуй. Наполеон, так и не сменив свою наглую улыбочку на что-то посдержаннее, более актуальное в нынешнем плачевном положении, потянулся вперед, коротко коснувшись чужих губ своими. Ладонь аккуратно вписалась на ткань брюк где-то в районе ширинки Маршала, пусть рука и блядски разоблачающе дрожала, и было чертовски сложно не одернуть ее сразу же. Политик сощурил глаза, мазнув проколотым языком по сдержанно сомкнутым губам, и оскалился в хамской, наигранно похотливой улыбке, процедив сквозь акульи зубы: - Значит, так просто? Ты чертовски скучный. Ты выслеживал меня все это время, чтобы по-быстрому прикончить в таком отвратном месте? Руку Наполеона в районе паха брюнет перехватил грубо, впечатывая в стену. И правда, этому зубастому существу удалось заметить абсолютную растерянность в чужих глазах. Правда их же Маршал следом сощурил с издевкой, наклонившись поближе и проурчав: - Хочешь откупиться от меня чем-то, достойным подобного… отвратного места? И мне от этого должно стать веселее, а я сам запомнюсь тебе как чертовски не скучная личность? – Жуков болезненно прикусил его исколотую мочку уха и был вознагражден возмущенным пыхтением. – Заманчиво. И что ты можешь мне предложить? Уже больше десяти минут. А эти руки до сих пор не дернулись в намерении свернуть чужую шею, чему Наполеон был несказанно рад. Но все это действительно до ужаса отвратительно. Жуков не сопротивлялся, ослабив хватку и позволив Политику опуститься на колени. Глядя с искренним интересом, наблюдая, как нервно подрагивают уголки губ этой вымученной улыбки, и глаза до последнего прищурены с вызовом. Особенно забавно наблюдать такой взгляд у человека, стоящего пред тобою на коленях и дрожащими руками пытающегося разобраться с ширинкой. - О, так ты в самом деле серьезен? - в какой-то момент Жуков остановил эту самодеятельность, отстранился и жестом повелел Наполеону подняться. – Я оценил твою инициативу. Раздевайся. Зеленые глаза на мгновение отразили удивление. А Маршал, благо, до сих пор не задумался над тем, к чему все идет. Это было интересно. Очень необычная жертва, и сейчас им овладело почти маниакальное любопытство. - Тебе не хватило бы моего рта? - Ты не слышал, что я сказал? Политик фыркнул, поведя плечами, затем таки стянул с себя для начала свою красную футболку. На дальнейшие действия его не хватило, ибо Жуков привлек его к себе, изучающе пройдясь пальцами по обнаженному торсу. Собственное тело не отозвалось отвращением или неприязнью. Значит, этот опыт будет очень забавным. Черт возьми, даже пупок пробит. И камень в украшении красный. Слишком много этого цвета. Сколько Маршал наблюдал за ним, все не-вы-но-си-мо красное, все эти элементы одежды, режущие глаз, черт возьми. - Это так раздражает меня, - горячим шепотом поделился он, запечатлев болезненный укус на шее блондина. – Я бы вырвал из тебя эти чертовы побрякушки. И тогда красного цвета станет еще больше. Наполеон сдержанно урчал от зубов, терзающих кожу теперь где-то на плечах. Боль – это отвратно. Мужское тело рядом – отвратно. Мужское тело, раза в два сильнее собственного – еще хуже. - Я могу уже просто снять брюки, если тебе так хочется опробовать меня в подобном? - Так просто? Ты чертовски скучный. Мне нужно кое-что другое, и раз уж ты сам предложил… - Ты у нас, оказывается, извращенец, и обычными способами удовлетворить я тебя не смогу? – Наполеон хихикнул, пожав плечами. Жуков не ответил. Жуков злился. На самом деле чертовски злило то, что выражение лица Политика до сих пор не изменилось. И правда, было бы грех просто прибить его тут. Пожалуй, он бы до последних секунд своей жизни ухмылялся так самодовольно. Может, прежде чем убить, стоило ломать ему конечности, по одной, по несколько переломов на каждую, долго, с чувством. Вышибить это самодовольство. А это существо, и стоя на коленях, похоже, так улыбалось бы. И даже если Маршал возьмет его грубо, разорвав к чертям, приложив наглой мордой о грязный пол, он будет..? - Ты ведь полностью оправдаешься перед собой, чувствуя себя жертвой, так? – Жуков накрутил на кулак чужие волосы и заставил запрокинуть голову. – Сделал все, дабы спастись, и как только выберешься, рванешь себе за границу, позабыв о неприятном инциденте. Как я понял из твоего дела, самом неприятном, но ведь так нужно было? Маршал рванул на себя, прикусывая нижнюю губу замершего блондина. Несколько секунд. И следом зубастые челюсти все же размыкаются, позволяя скользнуть языком внутрь. Дабы на самом деле не свернуть ему шею, Жуков таки отпустил волосы, просто грубо стискивая тело руками и задыхаясь от какого-то злобного, полного ликованием предвкушения. Это самое тело в руках наконец ощутимо затрясло. Наполеон тоже задыхался. Хотя бы потому, что ему казалось, будто его не целуют, а размеренно, с толком и расстановкой трахают в рот. Слишком сильно, и пальцы проходятся по спине тоже с силой, и вот сейчас куда сложнее было скрыть страх. И, пожалуй, восхищение. Политик признался себе, что ебанут он на всю голову, но эта сила и грубость подкашивала колени не только из-за страха. Нечто иное. Еще не завязанное на сексуальном возбуждении, но в любом случае… - Меня не устроит, если ты откупишься от меня и с чистой совестью свалишь. Наслаждайся тем, что предложил сам. Политик, которому наконец было дозволено вздохнуть, нашел в себе силы прыснуть со смеху. - Наслаждаться? Если хочешь, я могу попробовать как-нибудь… изобразить страстные стоны, или что ты там предпочитаешь… - Тебе не придется ничего изображать. Я тебя заставлю. «И как я вообще мог так вляпаться?» Наполеон стискивал пальцы на прутьях решетки. Стискивал зубы, которые упорно продолжали отбивать дробь, словно тело промерзло насквозь. Хотя с телом творилось нечто совершенно иное. И на спине, кажется, уже и живого места нет, и новые прикосновения, поцелуи вдоль позвоночника, слишком, блять, безболезненные. Как и руки, оглаживающие с нажимом бедра, периодически переходя на бока и заставляя дергаться с пристыженным сдержанным хихиканьем, когда касания становились уж совсем беспардонно нежными, и Жуков словно бы трепетно ласкал бледную кожу самыми подушечками пальцев. И чертовски хорошо, что пока было позволено находиться к нему спиной, склонив голову так, что кудрявые блондинистые патлы закрывали лицо. А щеки горели совсем нещадно, и впервые Наполеон проникся ненавистью к своим зубам. Было достаточно пару раз прикусить губу, и во рту уже стоял металлический привкус крови. - Мне нравится, - известил Жуков шепотом куда-то в затылок, отчего Политик невольно прогнул спину. – Ты нежный, как девчонка. Но я почему-то ни разу не видел тебя с мужчиной за все время. - Хватит. Я не знаю, что ты за извращенец, но если ты не заметил, я не шибко похож на девушку… - Только со спины, - мгновенно отозвался Маршал. – А так… Жуков развернул его лицом к себе, и теперь в холодную решетку уперлась спина. Сердце пропустило несколько ударов особенно ощутимо. И каждый следующий отозвался где-то в паху. До упора садистское удовольствие, пусть и за полным отсутствием садистских действий. Наполеон отводил взгляд. Наполеон не знал, как вести себя. Нелепо было трястись от выламывающего перевозбуждения, еще более нелепо: пытаться продумать, как положено вести себя девушке, чтобы спровоцировать мужчину на немедленное продолжение. Все это не должно было занять так много времени, ведь Политик был вполне готов морально к получасовому унижению и отвратной боли. А сейчас - абсолютная растерянность. Горячая, уже почти болезненная пульсация меж ног, и ткань сдавливает орган чертовски неприятно. - А сейчас и спереди. Смущённая и возбуждённая девчонка. Правда, с одним существенным различием… - пальцы Жукова скользнули по выпуклости на джинсах блондина под полный облегчения стон, и тот двинул бедрами навстречу, желая усилить нажим, и заурчал разочарованно, когда ему не позволили. - Кто из нас еще извращенец. По-моему, ты готов кончить только от одного моего легкого касания. - По-моему, все из-за того, что в течение последнего часа кое-кто облобызал мне все, до чего только мог дотянуться, - огрызнулся Политик. - Я могу раздеться до конца? - Валяй, раз уж ты такой инициативный. Жуков нахмурился, позволив Наполеону отстраниться и стянуть с себя брюки. Когда тот занялся бельем, пропустил мысль, что если и там обнаружится пирсинг, он точно вырвет эту побрякушку. К счастью блондина, украшением там обзавестись он еще не успел, хотя и было желание. И все равно он красовался. Чертов сукин сын, даже раздеваясь, знал, что выглядит красиво. И тело у него все-таки довольно привлекательное, пусть и не сойдет за трапа, но двигался он по-блядски пластично. Будет еще вякать на тему того, что не похож на девушку. Убавить ширину плеч… Нехило убавить, да, но не суть. И тогда аргументов и вовсе бы не осталось. По сравнению с Жуковым он все равно казался хрупким. И из-за разницы в росте, и по другим параметрам. Маршал впечатал его в стену в следующее же мгновение, рывком заставив поднять одну ногу, и зафиксировал так, подхватив под коленом. Дабы удержать равновесие, блондину таки пришлось вцепиться в его плечи. - Ты забыл расстегнуть брюки. Или ты планируешь трахнуть меня через одежду? - Не дергайся сильно и постарайся расслабиться, - ехидный вопрос остался без ответа. Под сдержанный стон Жуков огладил пальцами обнаженную кожу бедра. Бледную и нежную. Да какого черта? В любом случае, следовало немного подготовить это тело. Он еще и оказался начисто выбритым, что вызвало почти необоснованную волну раздражения: этот тип слишком озабочен собой и своей внешностью. Хотя, может оно было и не слишком плохо… - Нет, черт возьми, только не так! - Наполеон перехватил его руку, дернувшись в сторону. - Все будет в порядке, не нужно, ты можешь просто… - Просто? - Просто засунь уже свой чертов член туда, куда ты собираешься его засунуть! Здесь слишком грязно, и своими руками ты сам облапал стены, а гигиена… - Я знаю тебя лично всего вечер, а уже успел разбаловать. Тебе будет куда хуже, если я разорву тебя. - Я смотрю, с самооценкой у кого-то здесь полный порядок, - Политик фыркнул, жалобно заскулив от непривычного и как-то не шибко приятного ощущения проникновения первого пальца. Пф, отвратно. Но, благо, этот тип сообразил хотя бы плюнуть на руку и не растягивал насухую. - У кого же? - Разумеется, у меня. Я не предупреждаю девушек, предпочитающих анальный секс, о том, что могу разорвать их своих прибором. Как тря-поч-ку. - Оу. Ну, я могу тебе только посочувствовать. Словесный баттл оказался проигранным, да и задницу на деле до одури неприятно жгло, особенно когда был добавлен второй палец. Пожалуй, будь он возбужден хоть на долю меньше, чем сейчас, подобные ощущения сразу к чертям убили бы даже намек на желание что-то продолжать. Но этот чертов ублюдок… Потянуться к ноющему члену и самостоятельно обеспечить себе разрядку было бы неплохо, но означало бы полную потерю самообладания. Нашел, о чем беспокоиться. В таком-то положении. Шипение на вдохе, когда Маршал двинул рукой действительно грубо. - Мне больно. - Кто-то здесь всего пару минут назад жаждал, чтобы я загнал ему с разбегу. Я и правда слишком разбаловал тебя. Наполеон только рвано выдохнул, закрывая глаза. И положение до ужаса неудобное. Ногу, которую Маршал держал на весу, точно сведет в ближайшее время. Прижиматься голой спиной к холодной стене – тоже мало приятного. И чужая рука там, где ей быть не положено. Мерзкие грубые движения этих чертовых пальцев, слишком длинных, слишком горячих. - Ох, черт, просто прекращай… Прекращай уже. Голос дрогнул на середине фразы. Наполеон и выпалил-то это исключительно потому, что тело дернуло и вовсе необычным ощущением, отозвавшимся легкими спазмами в районе паха. В теории он был прошарен практически во всех вопросах, касающихся интима, но если Маршал… - Да черт возьми! – это уже было больше похоже на скулеж, когда Жуков под самодовольную усмешку двинул пальцами под тем же углом, но куда сильнее. - Тшш. Это ведь уже не больно? - У меня сейчас сведет ногу, и тогда я точно грохнусь, - отстраненно ответил Политик, пытаясь как-то совладать с дыханием, которое в какой-то момент решило и вовсе сойти на нет. - Я тебя придержу. Ты довольно легкий. Опираться на одну ногу правда было неудобно. Держаться руками за мучителя - тоже. И почти невозможно подавить стон, комом вставший в горле, не-вы-но-си-мым вязким ощущением застрявший в глотке. Пришлось задержать дыхание, чтобы не выдать вообще ничего. Щекочущее, выламывающее ощущение размеренно, липко растекалось от позвоночника, покалывая, до подушечек пальцев. Вдох получился рваным и жадным, когда Политик вспомнил, что дышать ему все-таки придется. Его затрясло, когда за нежным укусом куда-то в шею он услышал свой же протяжный жалобный стон. Так… неправильно. А что было еще неправильнее, так это усилившаяся пульсация внизу живота. Слишком сильно, и, пожалуй, сейчас было бы достаточно одного прикосновения к члену, чтобы возбуждение достигло своего апогея. Кажется, Маршал уже и не имел цели подготовить его: сейчас он просто размеренно и грубо трахал Политика пальцами, неотрывно следя за тем, как в вымученном оскале кривятся его губы, и тело извивается под его руками, выгибается пошло, умоляюще. Пф, и откуда у существа мужского пола такая пластика? Прогиб спины слишком похабный. Это тело, казалось, излучало похоть в чистом виде, а лицо кривилось словно от жуткой боли – самая искренняя, вкусная эмоция. Когда дамочки пытаются изобразить на лице неземное блаженство – совершенно иное и пустое выражение, в сравнении с неконтролируемым оскалом, зажмуренными глазами и этим хриплым голосом. - Ты можешь не стесняться. Я тебе разрешаю. Политик не сразу сообразил, о чем речь. Выдохнул рвано, уткнувшись носом в плечо Маршала. И правда, плевать. Еще пара мгновений, и действительно можно было тронуться умом. Наполеон все же опустил руку, наконец коснувшись пальцами налитого кровью органа. Маршал не соврал. Он с легкостью придержал забившееся в оргазме тело, стиснув его крепко и позволив себе в этот момент вцепиться зубами в шею особенно сильно. За зашкаливающими ощущениями Наполеон и не различил бы боль, но зато в течение ближайшей недели он точно не сможет повернуть голову, не помянув добрым словом Жукова… - Ты больной извращенец, - пробормотал Политик, позволив себе безвольно повиснуть в чужих руках. – Лучше б о себе позаботился. - Этим я сейчас и займусь, не волнуйся. Можешь немного отдышаться. - Если что, когда меня заперли здесь, они забрали… не все вещи. Маршал понимающе хмыкнул. Времени, проведенного за выслеживанием Наполеона, хватило, дабы понять, что у него на всякий пожарный всегда имеется при себе все нужное. И, что поразительно, этот самый пожарный случался у него с завидной регулярностью. Было странно, какого черта девушки ведутся на не шибко высокую, длинноволосую и наглую особу. Велись. Он стабильно получал тех дам, которых желал. Какая-то несправедливость. Кажется, Политик пришел в себя слишком быстро. Либо он хотел закончить все как можно скорее, так что занялся ремнем на брюках Маршала, даже умудрившись вернуть себе полную самодовольства улыбку. - И как до сих у тебя брюки по швам не затрещали? Терпение у тебя железное. Но мне льстит что я… настолько тебе понравился. - Я советую тебе не злить меня, заткнуться и заняться делом, – Жуков тактично напомнил, кто является хозяином положения. Наполеон замялся, потянувшись к своим брюкам, лежащим на этой нелепой скамейке. И слава богу, что это чудовище предпочло проводить все манипуляции стоя. Не хотелось быть распластанным на этом невнятном предмете здешнего отвратного интерьера. - Давай сам, - Жуков покровительственно потрепал его по волосам, ухмыльнувшись. – Справишься? Со стороны Политика последовал вымученный кивок. Шуршание упаковки презерватива, которую и открыть-то первым движением дрожащими руками было сложно. - Не мешкай. В самом начале ты предлагал воспользоваться твоим ртом, а теперь боишься прикоснуться руками? Наполеон тихо шикнул, обхватывая его член. Пожалуй, подобное будет куда жестче, чем пальцы. И не то, чтоб Политика кольнули какие-то комплексы, но он успел даже сдержанно шикнуть что-то из серии «а говорят, что у качков с этим проблемы», прежде чем раскатать резинку по твердой плоти. Впрочем, крепость тела Маршала вполне соответствовала его росту - рельеф мышц, и ни капельки не гипертрофированный, пусть и впечатляющий. Жуков, кажется, даже оценил вынужденный комплимент кривой усмешкой и не стал торопить замершего на мгновение Наполеона, так и не одернувшего руку, но и не сдержался, со смехом протянув: - Нравится? - Отрицать не буду. Будь я девушкой, счел бы за честь, - Наполеон фыркнул, отстранившись. – И как мне… Эту решетку он уже ненавидел. Прутья даже не успели снова остыть, как опять пришлось вцепиться в них руками, кое-как скрестив их, дабы не вписаться лбом. Пальцы Маршала в очередной раз оказались в его волосах, заставив запрокинуть голову. - Ты и так сочтешь. - Стой! – блондин дернулся, почувствовав, как Жуков уперся в него сзади. – Охрана. Если я буду стоять так здесь, они услышат… - Да. Ты будешь орать, как мартовский кот. Так, что охранники просто постесняются подойти даже при желании, - пообещал Жуков, скользнув языком меж лопаток. Наполеон верил. И первое движение действительно вырвало из него крик. Максимально сдержанный, куда-то в скрещенные на решетках руки, но зато больше не приходилось сомневаться, что такая звукоизоляция не сработает. Внутри слишком горячо. Хорошо. Низ живота тянет непривычной вязкой болью с каждым новым толчком, и с телом точно происходит что-то совсем не то. Кожа на плечах, наверное, должна была уже вовсе утратить чувствительность, и было страшно помыслить о том, сколько следов это чудовище уже там оставило; но чертовы прикосновения языка ощущались едва ли не под кожей. И тело дергало, выгибало, черт его возьми, и выводил из себя блядский тихий смех вкупе с самодовольным «я держу тебя», когда ноги таки свело, и упор перешел на чужие руки. И собственный голос. Невероятное состояние, когда губы пересыхают, в горле першит, и до последнего не хочется верить, что хриплые вскрики принадлежат ему же. - Держись за меня. А теперь пол и вовсе ушел из-под ног; Жуков развернул его к себе, подхватывая на руки и впечатывая спиной в решетку. Наполеону и правда некуда было девать руки, и пришлось вцепиться в чужие плечи, стиснув зубы от проникновения в ином положении. - Знаешь, ты раздражал меня с первой секунды. Едва я посмотрел на твою фотографию. Весь, целиком и полностью. Я подумал, что было бы здорово поскорее разобраться с тобой. Твое дело… довольно интересное. Наполеон оскалился злобно, собираясь выпалить что-то ядовитое, но сорвавшись на протяжный крик после особо размашистого толчка. Пришлось только сильнее прижаться к телу Маршала, извиваясь от вовсе добивающего ощущения полной власти этого существа. Даже опоры не дал, кретин. Находиться полностью в его руках, отчаянно цепляясь за плечи, – нечто невероятное. - А когда я нашел тебя, ты взбесил меня еще больше. Я не встречал еще настолько самовлюбленного ублюдка, знаешь? – Жуков тихо прорычал куда-то ему в шею, наконец теряя самообладание и стискивая пальцы на чужом теле грубо и болезненно. – Зная, что на тебя идет охота, мог быть и поскромнее. Я думал, что не дождусь момента, когда ты наконец останешься один. Мне не хотелось вышибать тебе мозги на глазах твоих шлюх. - Заткнись, мать твою, - должно было выйти хрипло, угрожающе, а голос дрогнул. – Тебя не вовремя разобрало на попиздеть, товарищ, просто… - Тшш. Я договорю, - Жуков нахмурился, стиснув зубы. – Ты казался мне отвратительным. А самое отвратительное в тебе – твое выражение лица. Я ненавижу твою улыбку. И эти блядские зубы. Ты отрабатывал ее, чтоб почаще их демонстрировать? Наполеон уже не мог найти в себе сил на то, чтоб сосредоточиться на ответе. Дрожь била до кончиков пальцев, и ощущения зашкаливали настолько, что он поймал себя на том, что всё как-то чересчур… Странно чувствовать, что что-то стекает по щекам. Матерь божья, это что же нужно было сделать, чтоб физическим удовольствием добить до слез? И надо было срочно хоть как-то закрыть лицо, хотя бы волосами. И плевать, что стоны на вдохе уже больше напоминали рыдания. - А сейчас ты нравишься мне. Даже эти самые зубы. Когда ты скалишь их… Именно так. Мне кажется, у тебя было бы такое же лицо, начни я ломать тебе конечности, как мне и хотелось… Ты чертовски красивый. Слишком. За этим последовал рваный, грубый поцелуй, в процессе которого губы Жукова попали под раздачу от упомянутой им же пасти. Наполеон несколько раз нечаянно сомкнул зубы, пусть и был порыв ответить на поцелуй искренне; уже где-то краем уха услышал хриплое «давай уже». До чего же этот тип любит приказной тон… Особенно когда не исполнить приказ уже невозможно. - То есть, у тебя с самого начала были ключи? Тебе на охране запасные дали? - Политик ворчал, разминая руки. – А что с камерой? - Я потребовал выключить ее, когда пришел за тобой. Сколько власти дает качественно сделанная безделушка… - Жуков захлопнул фальшивое удостоверение и убрал его в карман.- Ты мог бы и понежнее обойтись с охранником. - Ты сам велел мне приложить вас по очереди, - Наполеон развел руками. – Должен же был я на ком-то отыграться. Тем более я не прощу этой твари того, что ему не пришло в голову спасти меня от такого знатного извращенца. - Лучше б поблагодарил за то, что можешь стоять на ногах. А то не смог бы сейчас убежать от меня… - Что-что? - Беги, я сказал. Пока я не решил прострелить тебе ногу и понаблюдать за тем, как ты будешь спасать свою жизнь, очаровательно сваливая от меня с покалеченной конечностью. Если к завтрашнему вечеру ты не покинешь страну, я не буду церемониться. Наполеона не пришлось предупреждать дважды: было достаточно того, что Маршал был абсолютно серьезен, когда извлекал из кобуры пистолет. Но он не был бы собой, если б не заржал в голос, резким рывком за рубашку притянув его к себе и звонко чмокнув в губы. - Ты чертов псих. Больной на всю голову ублюдок, - с ухмылкой заключил Политик, крутанувшись на небольших каблуках и дав деру. Жуков фыркнул, не сумев сдержать улыбки, тихо протянув, пусть Наполеон уже его не слышал: - Главное, не позволь кому-нибудь пришить себя, придурок. * * * Жуков открыл дверь своей квартиры, на ходу стаскивая пиджак. Ключи водрузил куда-то на тумбочку, потягиваясь. Можно было провести ночь в покое, тишине… Тишине? Нет, что-то здесь было явно не так. Невероятно, насколько нужно было устать за весь день, чтобы не сразу заметить звук работающего душа. В его ванной, в закрытой, черт ее возьми, квартире. Дверь оказалась не запертой, но распахнул ее Жуков в любом случае с грохотом, рассчитывая, что придется сносить хлипкую защелку. А в принципе, чего и следовало ожидать. - И где ты у меня в квартире нашел красное полотенце, скажи на милость? Наполеон, тактично выпрыгнувший из душа и обернувший это самое полотенце вокруг бедер, лучезарно заулыбался своей акульей пастью: - Чего я здесь только не нашел. А еще я купил нам выпить. Ты ведь соскучился по мне? В несколько шагов он оказался уже совсем близко, вскидывая руки, обнимая Маршала за шею по-девичьи и скалясь нагло, нагло-нагло. Настолько, что это чертово желание сломать пару конечностей, дабы увидеть это лицо, перекошенное болью, страхом, – да чем угодно, лишь бы не таким концентрированным самодовольством, - просто зашкалило. - Приказ устранить тебя не был снят, пусть ты и пропал из поля зрения. - Какая досада. Я-то думал, ты соскучился. Мы ведь не виделись больше трех месяцев? - Политик приподнялся на мысочках, запечатлев влажный поцелуй чуть ниже линии скулы. – И неужели на этот раз я ничего не смогу сделать? - Даже если тебе каким-то чудом… чертовски повезет… - проурчал Маршал в чужие губы, запустил пятерню в светлые волосы и потянул за них, сдержанно и ликующе заулыбавшись. – Проснешься утром позже меня – уже ничего не сможешь. По кускам в моем багажнике поедешь к начальству. Политик засмеялся, оказавшись подхваченным на руки. Разумеется, он верил. Но до утра времени было достаточно. - Блять, блять, блять! - тихим шепотом. Зато очень искренним, полным паники. А ведь утро не задалось еще с того момента, когда над ухом загремел будильник, который Наполеон умудрился вырубить довольно ловким движением. На часах обнаружилось двенадцать дня, а собственное тело – в сильных лапах человека, на полном серьезе пообещавшего утреннюю нешуточную расправу в случае… Выбраться из объятий удалось без проволочек: Маршал, похоже, спал крепко. Найти собственную одежду оказалось уже труднее, но тоже увенчалось успехом. И было невозможно удержаться и не склониться перед выходом над этим чудовищем, дабы нежно чмокнуть в щеку. И в губы. И все-таки еще раз в щеку, раз уж он не просыпается… Жуков что-то промычал, зашевелившись. Этого было достаточно, чтобы Политик рывком отпрыгнул в сторону и смылся из квартиры за считанные секунды. За хлопком входной двери Жуков открыл глаза, широко заулыбавшись. - Вот же придурок.