О строптивцах и наглецах, или пособие по перевоспитанию

Проходит восемнадцать лет. Это почти четверть века, но для Чанмина и Кюхёна это время пролетает так быстро, словно всего лишь год, потому что жизнь не была однообразной, а день, не похожий на другой. Многое меняется и многое появляется, а кое-что раскрывается. Через пару месяцев Кюхён и Чанмин знакомятся с трехлетним малышом-омегой по имени Джинки. Когда младшие узнают, что он сын Енуна и Чонсу, старшие жалеют, что не взяли с собой камеру в тот момент. Хичоль, хоть и подшучивавший над Рёуком, что тот должен следующим принести потомство в группе, именно он и становится первым, после макнэ, у кого появляется ребенок. Альфа, которого родители называют Джонгхёном. После этого счастливый Хичоль начинает шутить, что его Джонгхён и ребенок двух макнэ станут отличной парой. Кюхён в ответ говорит пару ласковых, прижимает к себе своего малыша и уходит. Через несколько дней на свет появляется малыш-омега Хёкдже и Донхэ. Первый готов расцеловать всех, а второй обещает больше никогда не рожать. С разницей в почти месяц становится на одного больше и в паре Джунсу и Ючона. Ким заливает больницу слезами, а уставший Пак смеется. Как и отцы, Лухан и Минсок становятся лучшими друзьями. Спустя год Кю и Мин, наконец, играют свадьбу, над подарком на которую от Юнхо и Джеджуна все еще долго смеются, ибо им становится рождение их ребенка – омеги. Реакция лидера удивляет тогда даже Хичоля с Канином. Тот орет как ненормальный, а в больнице не собирается отпускать из своих рук маленького Кибома. Когда Кибом начинает играть с Джонгхёном, он не желает подпускать других детей, да и сам отлипать от него тоже. Все всё понимают и лишь миленько улюлюкают, смущая только родителей. Вся честная компания малышей отправляется в садик, а родители не могут в тот день сосредоточиться на работе, забываясь в беспокойстве. Донхэ не сдерживает обещание, и в семействе Ли появляется Исин, который удивляет родителей не меньше старшего брата. Маленький альфа Чанмина и Кюхёна появляется на месяц раньше Исина. Чанмин не кричит, не истерит, не бьет и не портит жизнь своему альфе. Он же сам виноват. Все четыре квартиры счастливых родителей не утихают долго, когда лидер Super Junior признаётся, что уже несколько месяцев в положении, тогда уже и Рёук не желает молчать, смущаясь удивлённых взглядов. Когда Чанёль и Чондэ встречаются, то сначала хмуро и серьезно рассматривают друг друга, а потом Чанёль ярко улыбается своей беззубой улыбкой, и Чондэ тает, по-детски обнимая нового друга. А потом у него появляются еще два новых друга – его братья – двойняшки Бекхён и Кёнсу. Чунмён и все остальное старшее поколение детей идёт в школу, а младшее в садик, но у Чанмина и Кюхёна волнений куда больше, чем раньше, а у Хичоля и Ханьгэна появляется Тао, который, став немного старше, намертво вцепляется не только в родителей и Чунмёна, но и в Исина тоже. Джеджун делает подарок любимому мужу в виде двух близнецов, которые совершенно точно становятся вторыми Юнхо и повторяют за отцом каждое движение, заставляя всех смеяться. Замыкающим звеном в этом звездном детском саде становится Сехун – сын Джунсу и Ючона, и SM спокойно вздыхает на долгих десять лет. А вот у родителей – звезд азиатской сцены – появляются новые проблемы в виде подрастающего старшего поколения детей, которые начинают разбираться в своей природе, находить пары и встречаются с таким явлением, как течка. Когда Чунмёну исполняется шестнадцать, его родители начинают волноваться еще больше, особенно Чанмин, вспоминая свою первую встречу с омежьим явлением природы. Свою первую течку Чунмён проводит в кровати под присмотром испуганного папы, не расстающегося с телефоном и звонками отца. После этого пережившие стресс родители надеются только на одно: пусть их сыну не достанется старый извращенец-альфа. После восемнадцатилетия Чунмёна Кюхён и Чанмин ожидают чего угодно, хотя и надеются, что их самые страшные опасения не подтвердятся, но совершенно точно они не думают о том, что зайдя в комнату старшего сына и открыв его шкаф, увидят там молодого знакомого альфу в одних трусах. - Сын мой, я смотрю, ты бессмертным стал? – холодным голосом спрашивает Кюхён. - Эээм… Упс? - Слушай, да ты прям блещешь многословностью! Вообще Чунмён растет, на удивление, спокойным и тихим, особенно это выражается в большом количестве бесшумных ночей, полных крепкого сна не только родителей, но и самого малыша. Но вот внимания в дневное время он требует по полной программе. От обоих родителей сразу. И Чунмён так сильно привыкает к постоянному присутствию двух папочек, что работать по одному становится напряжно, а уезжать Чанмину в Японию на длительное время еще труднее. И тут плохо не только малышу, но и родителям. Но когда в большой семье SuperShinki появляется еще пара-тройка детей, кроме Чунмёна и Джинки, становится куда веселее. В школе Чунмён учится хорошо, даже отлично, поэтому в подростковом возрасте становится старостой, а потом и президентом. Он всем мило улыбается, а также всегда готов помочь, но позже абсолютно все узнают, что к милашке-Чунмёну лучше не прикасаться. И дело тут было даже не в Джонгхёне и Минхо, а в самом омеге, которого любимые папочки воспитали так, что его, впоследствии, боялись даже хулиганы. Зато младший брат и друзья гордились. Где-то в 17 Чунмён решает пройти прослушивание и официально стать стажером SM, а не наблюдать за родителями и репетировать вместе с ними. Чунмён, как и остальные дети двух групп, прекрасно знает, с чем придётся столкнуться и что требовать с него будут куда больше остальных. Кюхён и Чанмин соглашаются с решением сына, хоть и принимают его для себя сложно, понимая, что если общественность вместе со СМИ узнает, чей Чунмён сын, все будет куда ужаснее. Когда Чунмёну исполняется 18, родители решаются на третьего ребенка и ждут подходящей возможности для исполнения данной мечты, а у самого омеги сбывается мечта всех нормальных омег, пусть и охраняемая кучей печатей. С Ифанем они знакомятся довольно… просто и глупо. Чунмён мучается с новыми аппаратами с напитками в здании SM, в котором он провел все свое детство, но тут появляется высокий альфа и взмахом руки (на самом деле денег, пальцев и кнопок) достает любимую бутылку воды. - Ифань. - Чунмён. Когда альфа улыбается и пожимает ладонь Чунмёна, тот тает и в мыслях машет ручкой папам и брату, ну еще и друзьям. «Папа, отец, прощайте я скоропостижно выхожу замуж за этого парня,» - думается ему. За несколько дней Ифань рассказывает о себе все, даже проговариваясь о том, что его родители – знаменитости. Чунмён не отстаёт, хотя, все же, о происхождении своих родителей стойко молчит и резво переводит темы. Они начинают встречаться спустя неделю, причем первый шаг делает именно Чунмён. Даже в первом поцелуе. А потом старшему сыну семьи Чо наносит визит течка, хотя никто её и не ожидает. - Наверное, это из-за появления Ифаня. Да и ты уже давно понял, что он твой истинный, - объясняет Джинки и пожимает плечами. Чунмён лишь отрешенно кивает головой, смотря из окна вниз на дорожку перед входом. Когда младший брат скрывается в машине бабушки и дедушки, сам омега пулей под неодобрительное ворчание Джинки срывается в танцевальный зал, где находится Ифань. Его Ифань. И вот Чунмён такой прекрасный распрекрасный заходит в помещение, видит взгляд альфы, как тот втягивает носом воздух, как дрожат руки, да и сам он дёргается. Ифань подходит близко, обнимает крепко, и омега уже готовится избавиться от ужасных симптомов, хотя очень страшно, но… -Чунмён-а, не здесь и не сейчас, - бормочет Ифань и подхватывает парня на руки. Пока Чунмён офигевает от произошедшего и происходящего, его уже успевают усадить в машину. Просыпается он, когда такси трогается, а его пересаживают на колени и спрашивают адрес. Омега называет адрес бабушки с дедушкой, обнимает альфу за шею и ерзает, думая, что тот теперь обязан помучиться. И тот мучается. Чуть ли не до слез. А вздыхает с облегчением только тогда, когда Чунмён передается в бережные руки старшего поколения и уезжает. Когда течка заканчивается, Ифань спокойно объясняет, что воспитание у него такое, и до свадьбы никаких интимных отношений быть не может. Чунмен открывает рот, долго молчит, а потом кивает, просит прощения и говорит, что все понял. После чего восторжено начинает рассказывать о том, что скоро в их семье ожидается пополение, а младший брат нашел свою омегу. Ифань вздыхает. Все обиды и недопонимания в прошлом. Но какой же он наивный. Потому что дальше все становится только хуже. Сначала Ифань совершенно не понимает, почему к нему подходит Джонгхен и сочувствующе желает удачи, а Чанель с Чондэ и Тао во весь голос кричат: "Держись, хён! Файтин!" От Минхо ему достается точь-в-точь та же непонятная улыбка, которую он после видит на лице своего омеги. В самом начале все идет хорошо, то есть безобидно, но уже настораживает Ифаня. И это, понимает альфа, был только разогрев. Разминка, так сказать. Впоследствии в ход идёт разная артилерия. Например, фильмы. И это совсем не порно, совершенно не оно, но сцены рейтингового содержания присутствовуют. И какие это эмоциональные сцены. Ифань потом на омегу долго не может нормально смотреть. Когда эфект почти проходит, Ифань находит пару кем-то случайно оставленных фанфиков. И, да, те тоже оказываются не безобидными. Теперь к опущенному взгляду и бурной фантазии добавляются и бурные сны. Не то, чтобы Чунмён плохо танцует, но голос у него оказывается в несколько раз лучше. Только вот это не мешает ему воплощать свои планы в жизнь. Ифаня прекращают преследовать сны не самого хорошего содержания, и он, выспавшийся и радостный, заходит к одиноко тренирующемуся Чунмёну. Тот упёртый и до последнего отрабатывает движения. В какой-то момент они - движения - перерастают во что-то невообразимое, и альфа понимает: сегодня уснуть спокойно не получится. Он испаряется из зала и сбегает домой. Чунмён ухмыляется и мысленно благодарит дядю Дже за сей танец авторства Ли Донхэ, догадываясь, что именно после него появились Исин и близняшки Тэмин с Чонином. В конце концов Чунмён доводит Ифаня до того, что тот готов биться головой об стену даже от обычного внешнего вида омеги, движений и его переодевания. Но течку Чунмён проводит спокойно. Дома. Один. Родители не считаются. После этого месть производится в большем масштабе. В конце концов на одной из этих игр Чунмёна припирают к стенке (в прямом смысле), и он успевает унестись в далёкие дали своих мечт, но альфу потом все же останавливает. - Ифань, я не хочу здесь… - Я понимаю, но где? - Поехали ко мне… - выдыхает Чунмён, а на удивлённый взгляд отвечает: - Папа заграницей, отец занят на работе, так что придет под утро, а брат… с братом я договорюсь. Ифань кивает, буквально закидывает омегу на плечо и несется вниз ловить такси. Когда они заходят, нет, вваливаются в квартиру, а потом и в комнату, альфу совершенно не интересует само место обитания, да и сосредоточение кучи - ладно, трёх - знакомых запахов. Сейчас все его органы чувств направлены только на Чунмёна, шустро стаскивающего с него футболку. -Вау, - шёпотом восхищается омега и откидывает ткань в сторону. - А в одежде ты кажешься дохляком. Ифань, иди в модели. Хотя, нет, не вздумай! Я полностью пошел в своих родителей, а они очень ревнивы, особенно папа. Я… Чунмён затыкается поцелуем и заваливается на довольно просторную кровать, и тут же принимается за джинсы Ифаня. Те поддаются сложно, но путем долгих попыток, укусов, жалоб, царапин и смеха альфы, тот остается в трусах и носках. Чтобы долго не мучаться Чунмён самостоятельно избавляется от верхней одежды, приберегая трусы на потом. Не всё же ему делать? Поэтому притягивает к себе Ифаня и ожидает хорошее времяпровождение, которому, увы, не суждено сбыться. - Чунмён-а, Минхо, мы дома! - бодро и на всю квартиру оповещает голос отца, дверь захлопывается, и еле слышен разговор родителей. Чунмён замирает. Ифань тоже. - Родители? Ты же… - Но они и правда не должны здесь быть в это время! - паникует Чунмён глазами пробегаясь по комнате. Взгляд останавливается на шкафу. - Нет времени объяснять! Быстро в шкаф! - Что?.. - Быстро! Со скоростью света альфа запихивается в шкаф, плотно закрывается, его вещи кучкой отправляются в не самое лучшее место - под журнальный столик, а сам омега в позе лотоса плюхается на кровать и подхватывает планшет. Дверь в комнату распахивается. Чанмин обреченно вздыхает в который раз и смотрит на часы. Еще вчера он отправился вместе с группой в Японию, а уже сегодня утром его одного выпнули обратно в Корею. “Сам виноват,” - проносится в голове голос Джеджун-хёна. Омега обиженно потирает ушибленный рукой хёна затылок и сетует на него же, не собираясь признавать, что он виноват. Уже месяца четыре прошло, как он и Кюхён узнали, что у них будет ребенок, правда узнали поздновато, но радости все равно не было предела. А вот согрупники смогли узнать только сегодня, поэтому прочитали лекции, заказали билет и запихнули в самолёт, да еще и Кюхёна напрягли, чтобы тот встретил. - Привет, - тут же рядом появляется тот самый Кюхён, и Чанмин, во избежание еще одной лекции, целует его. - Чанмин, ты все равно не отделаешься от разговора. Как ты? - Всё хорошо, - омега улыбается и только сейчас замечает, какой Кюхён уставший. - Поехали домой, Кюхён-а. Мужчина кивает, забирает чемодан и идёт по направлению к машине с менеджером, согласившимся сегодня подбросить их домой. В машине Кюхён быстро засыпает, сжимая руку Чанмина. Тот приваливается к плечу мужа и тоже проваливается в сон. - Эй, еще раз будущие родители, мне, конечно, страшно вас будить, но мы приехали! - смеётся менеджер. - Спасибо, хён, теперь я отпускаю тебя к жене и детям. И давай там не набирай скорость, а то не молодой уже. Напоследок Кюхён пожимает менеджеру руку и спешит к лифту, в котором опирается спиной на зеркальную стену и рассматривает омегу. Прошло уже почти двадцать лет со времен их феерического знакомства, но Чанмин не перестает быть таким же шикарным - и даже лучше - как раньше. Стройные ноги и подтянутое тело, которое не стыдно было показать, даже если у них уже двое детей. Что сказать, Чанмин умеет за собой следить и притягивать так, что, если бы взглядом можно было убивать, то половина знменитостей давно была мертва за слишком многословные взгляды (и не только), хотя и сам омега может круто врезать обидчику. - Только не говори, что моя задница слишком хороша для беты, - улыбается Чанмин, и Кюхён просыпается от своих мыслей. - Ты украл мои слова, Чанмин-а, - притворно обижается Чо. - А вообще, раньше ты готов был одеть тысячу вещей, чтобы скрыться, а теперь я могу видеть на тебе рубашки нормального размера, такие же пиджаки и футболки. - Пф, ты, конечно, сравнил 18-22 года и 36 лет. Считай, что мне уже положено, - посмеивается Чанмин, и оба выходят из лифта. - Хорошо, мистер “Я бета”, но задница у Вас и правда шикарна, - Кюхён притягивает к себе омегу и целует в щеку, но убежать не получается, и он получает подзатыльник. Как в старые добрые времена. - Иди уже, извращенец! В квартиру они заходят, тихо и мирно обсуждая планы на вечер. Хотя у Кюхёна они, как обычно, уже известны: увидеть сыновей, поужинать и спокойно заснуть с Чанмином под боком. И тот с этим совершенно согласен. - Чунмён-а, Минхо, мы дома! - кричит Чо, но квартира отвечает ему тишиной. - Чанмин, я точно помню, что мы покупали Минхо совершенно другие кроссовки, - взгляд цепляется за небрежно скинутую чью-то обувь. - Это не его стиль. Может у нас гости? Кюхён пожимает плечами, отодвигает подальше чужой чемодан и направляется в комнату старшего сына. У них точно гости, ибо при входе домой его преследует знакомый чужой запах. И это точно не друзья Минхо, потому что сам Минхо предупреждал, что сразу после тренировок пойдёт к Тэмину. Дверь они распахивают быстро и без стука, используя элемент неожиданности, хотя их дети давно уже к этому привыкли и могут скрыть улики за доли секунд. Правда делают они это до сих пор плохо. Чунмён находится сидящим в одних трусах на кровати и увлеченно что-то просматривает в планшете. - Сына, почему в трусах? - спрашивает Чанмин и медленно двигается к шкафу. А глаза Кюхёна натыкаются на кучку чужой одежды под столиком, сам он давит смешок. - Мне жарко стало, вот и решил раздеться. - Осенью? - Осенью, а что? - В дождь, да? - Я сначала замёрз, а потом решил выпить горячего чаю, мне стало жарко, я разделся, и тут вы пришли. - Хорошо, - кивает Чанмин. - Тогда это что, точнее кто? - а после резко открывает шкаф. Из него испуганно на старших взирает молодой альфа в одних трусах. Точнее известный им сын Генри и Эмбер - Ифань. - Сын мой, я смотрю, ты бессмертным стал? - Эээм… Упс? - Слушай, да ты прям блещешь многословностью! - Ждём вас в кухне, - холодно бросает старший омега и за руку уводит мужа из комнаты. Чунмён и Ифань напряженно заходят в кухню, где Чанмин старательно режет фрукты, поджимая губы, а Кюхён прожигает взглядом место напротив себя. Их сын отчетливо представляет себя на месте фруктов, а своего парня под взглядом отца. - Чунмён, иди сюда, поможешь мне накрыть на стол, - строго зовёт папа, а младшему слышится: “Иди сюда, сейчас я буду нарезать тебя на стол”. Он никогда не видел своих родителей в гневе, но знал, что те очень страшны, особенно если дело касается вот “такого вот прожигания времени”. - Ну, что ты застыл, Ифань, проходи, садись, - Кюхён улыбается и указывает прямо на место перед собой. Парень шустро усаживается на предложенное место и опускает взгляд. В этой комнате Ифань был самым высоким человеком, но сейчас, кажется, под взглядом Кюхёна он становится даже меньше своего омеги. Он даже и подумать не мог, что Чунмён сын этих двоих пугающих людей, которых он часто видел в журналах и газетах, будучи еще годовалым карапузом. Когда Ифань два года назад, наконец, насовсем прилетел в Корею, то чётко запомнил тогда непонятную ему фразу дяди Хёкдже: “Я боюсь за того человека, который станет альфой их сына”. Теперь парень прекрасно понимает её смысл. - Итак, Ифань, твои родители рассказывали мне, что ты убеждён, что до свадьбы никакого… прости, точнее никаких интимных отношений. Что же заставило тебя изменить своим принципам? - Кюхён улыбается, зная ту самую “причину”. Чунмён краснеет, а Чанмин давит смешок. - Я всегда знал, что таким извращенцем он пошел в тебя, - не гневно, а скорее обреченно восклицает Чанмин и смотрит на мужа, а после отворачивается обратно. - Папочка, но ты же нас любишь, - Чунмён улыбается точь-в-точь как отец и хлопает глазками, привлекая внимание старшего омеги. - Не строй мне глазки, Чунмён! Ты как твой отец, честное слово! - ворчит Чанмин. - Ему это все равно не помогает. - Ну да, мне совсем другое помогает… - тихо посмеивается Кюхён. - Вот сейчас ты получишь так, что помогать будет нечем! Хм… а может мне исполнить обещание, данное 18 лет назад?.. Чунмён посмеивается, а Ифань сидит и просто офигивает: “Говорили же мне родители не попадаться на глаза этим двоим…” - А теперь Ифань, я скажу тебе это только один раз, - в миг от веселости в голосе и безумной любви к своему омеге во взгляде Кюхёна не остается и следа, на смену им приходит строгость и холодность. - Я очень люблю своих сыновей. Появятся свои дети, и ты поймёшь, как. Конечно, Чунмён сильный, да и воспитать мы его старались сильным. Но не стоит забывать, что он, прежде всего, омега - существо хрупкое и ранимое. Поэтому, если ты обидишь его, я оторву тебе голову. Я ясно изъясняюсь? - на секунду в его глазах вспыхивают гнев и ярость, и Ифань отчетливо понимает, что мужчина не шутит. - Да, - парню остается только кивнуть. - А теперь, детки, поговорим о насущном, - Кюхён улыбается, и всё озорство быстро возвращается снова. - Чунмён, иди сюда, - тот ярко улыбается и подлетает к отцу. - Пааап, но я же уже не маленький! - Чунмён громко возмущается, когда его усаживают на колени отца и крепко обнимают. - Цыц! Ты для нас навсегда останешься тем маленьким малышом, который постоянно требует внимание обоих родителей, - Чанмин присаживается рядом на стульчик и целует сына в пунцовую щёку. - А поговорим мы о контрацепции… Минхо, ты проходи садись и слушай, тебе тоже будет полезно. Мелькнувший в проеме улыбающийся Минхо, который собирался улизнуть, останавливается, вздыхает и садится рядом с Кюхёном. - На чём я остановился? Ах, да… Наш разговор пойдёт о контрацепции… - Ну пап! - Контрацепция - это… Проходит час, дверь кухни медленно открывается, и оттуда выходят трое молодых людей. Они смущенны. Лица красные до кончиков ушей. Вся троица добредает до комнаты Чунмёна и закрывается там же. Кюхён пересаживается на диванчик, посмеиваясь и разминая шею. - Хорошо, что хоть не старый извращенец, - вздыхает Чанмин. - Главное, чтобы дедушками раньше времени не стали, - в тон ему отвечает Кюхён. - Чанмин, иди ко мне. Чанмин мило улыбается и подходит к дивану. Кюхён бережно берет за руку и осторожно усаживает к себе на колени омегу. Своего омегу. Это так греет сердце. Ещё двадцать лет назад они мечтали совсем о другом: славе, любви фанатов, жизни только с музыкой. Но с появлением Чунмёна и Минхо всё поменялось. - Чанмин, я люблю тебя, очень сильно люблю, - шепчет Кюхён на ухо, будто это тайна, крепче прижимает к себе, кладёт ладонь на едва заметный живот и целует в шею, а потом улыбается как идиот. Нет, самый настоящий счастливый идиот. Чанмин целует его легко и нежно и говорит еле слышно: “Я тоже люблю тебя, Кюхён-а”. И улыбка у него как у второго самого счастливого идиота в мире. Их пособие по перевоспитанию уже закончено. Но вот младшему поколению только предстоит написать новые главы к нему. Свои собственные.