You'll love me at once the way you did once

Плащ такой длинный и такой темный, что, кажется, фигура в нем и есть сама ночь. Она движется вперед - уверенно, стремительно. Сожаления? Что это? Сомнения? Никаких. Никаких сомнений. Ночь внутри такая же, как и снаружи - ни звезды, ни луны, и восхода солнца в ближайшее время не планируется. Заря утеряна, путеводной звезды рассвета больше нет. Все не то. Все не так. Малефисент было душно и дурно. Жгучее раздражение, невыносимое разочарование - не было никогда никакой звезды, не было, не было, не было. Самообман. Где же она просчиталась? Казалось, она все предусмотрела, чтобы не допустить своих прежних ошибок: когда Аврора начала слишком сближаться с Филлипом, Филипп прожил не долго (какая, право, жалость). Никто до сих пор не понял, никто никогда не поймет, кто стоял за этим. Она помнит, как Аврора в слезах прибежала к ней, сбивчиво и со всхлипами пытаясь рассказать то, что Малефисент знала и без того - Филипп тяжело болен и все королевские лекари, даже самые лучшие, разводят руками. Она просила: помоги. Малефисент молча и мягко опустила непривычно тяжелую ладонь на её плечо. Аврора все поняла сама и заплакала совсем безнадежно и бесконтрольно. Фея держала её на своих руках, укачивая, пока та не выдохлась и не заснула, наконец. На похоронах королева долго о чем-то говорила с одним из придворных лекарей. Не проронила ни слезинки. ..и не сказала ей ни слова. В этот день Малефисент впервые за много лет почувствовала то, чего так сильно боялась, не отдавая себе в том отчета - что притупившиеся за столько лет шипы одиночества внутри, глубоко вспарывают старые шрамы. В этот день ей впервые стало страшно. И она начала допускать ошибки. С Диавалем было сложнее, в конце концов, ворон был ей дорог и близок. Был её крыльями... так долго. Избавиться от него, когда Аврора стала проводить с ним много времени, а возвращаться просиявшей, успокоенной, счастливой, было намного сложнее. Но она решила это просто: ворон, имевший возможность становиться человеком, становиться им перестал. Королева очень просила за него, она падала ниц, снова плакала. Малефисент наслаждалась. Недолго. Когда неизменное, теплое и ровное сияние её утренней звезды впервые начало угасающе трепетать, фея даже не повела бровью. Перестрадает. Отмучается. Ей полезно. Кто, в конце концов, может заменить ей весь мир? Заменить мать, заменить отца, заменить друга, наставника, любовника? Кто невидимой тенью убережет от всех бед? Кто укроет своими огромными крыльями от боли? Кто, как не она, Малефисент? «Ты причинила мне её больше, чем мог бы весь мир!» Малефисент улыбается - и красивые алые губы впервые, растягиваясь в улыбке, больше напоминают кровавый оскал. «Только я имею право причинять тебе боль» Но, конечно, она не говорит этого вслух. Ни один жертвенный агнец в её руках ни разу не успевал увидеть нож. ..но утренняя звезда продолжает угасать, и однажды заснув, больше не просыпается. Потому что есть вещи страшнее, чем старые прялки и неснимаемые проклятия. Истинная любовь, например.