Две стороны одной монеты

Орел. За окном во всей своей красе расцветает кроваво-красный бутон войны. К покрытому пеплом небу возносятся знамена, лозунги и пламя. Кто виноват? Возможно, причина всех этих бед — Сойка-Пересмешница? Стоящая в самом центре этого алого бутона, возносящая к мрачному небу всю эту разруху. Несущая повсюду хаос и агонию, наполненная ненавистью, искалеченная судьбой. Или все же не она – причина всех этих бед? Она ли пожирает весь этот мир огнем или… Решка. …Или огонь пожирает ее? Над наполненными решимостью головами расстилается неестественно розовое небо арены семьдесят пятых Голодных игр, а податливые волны с шумом обнимают берег. Нужен ли ей? Возможно, все ее слова — очередная ложь? Лишь способ усмирить его бушующую душу, излечить уже хронически больное сердце, гниющее от любви. Никто ведь не говорил, что любить — легко. Или все же не ложь — ее и не снившиеся ему во снах три слова: «Ты нужен мне»? Орел. Зима в Деревне победителей кажется не менее унылой и холодной, чем в любой другой части дистрикта. Жизнь в Деревне победителей ни на минуту не кажется ему лучше. Да и жизнь ли это вообще? Возможно, лучший исход — смерть. Как та, что на арене, — даже после победы преследующая по пятам. Да и ладно бы у него было утешение в ее лице… А так оно только на очередной картине или в кошмарах, сажающих на свою ржавую цепь каждую ночь. Или все же не смерть — лучший исход? Хотя, какой уж там, когда и надежды-то ни на что не осталось. Решка. По шершавой стене пещеры стекает очередная струйка дождя. Очередной, уже довольно редкий в последнее время, грохот пушки пробивается сквозь холодные капли воды. Правда ли все это? Возможно ли, что их победа — все же реальный вариант развития событий? Ведь его уже давно не бьет лихорадка, да и она выглядит лишь немного уставшей и невыносимо скучающей. Или все же не вариант — их возможная победа? Да даже если они и умрут, не о ее ли любви он мечтал чуть ли не всю жизнь? Орел. Она ускользает от него, словно вода сквозь пальцы. В очередной раз скрывается за этим забором, прочь из дистрикта, в безграничные леса. Одна ли? По воскресеньям, конечно же, нет. Безусловно, рядом Гейл. И черт знает, чем они там помимо охоты занимаются. Жгучая ревность ведет бои с благоразумием, что в свою очередь твердит о ее счастье и принятии ее выбора. Конечно же, по воскресеньям она не одна. А у него нет даже жалкого часа, не то, что целого дня недели. Решка. Сойки-Пересмешницы замолкают, когда она поет. Они, как и люди — внимательные зрители, что окончательно попали в плен ее прекрасного голоса. Было ли это? Кажется, когда-то в далеком детстве. Еще тогда, когда он тайком провожал ее до дома каждый день, следил за ней на уроках, мечтал знать о ней все, изучив до самой мелкой детали. Разумеется, когда-то в далеком детстве все это было. Когда-то в детстве и они были столь невинны и беззаботны. Орел. И все же, чего бы ни было раньше, теперь она разрушает все на своем пути. Из-за нее погибают люди, из-за нее начался этот ад. Решка. Хотя, все же нет — ее просто используют. Как лицо, как марку к необратимым событиям, которые изменят все. Орел. Но она разрушает, подстрекает. И все идут за ней. Решка. А потом ее выкинут в самый дальний угол этой войны, а то и вовсе — уничтожат. Орел. Она его ненавидит. Решка. Любит? — Так орел или решка, Пит? — переспрашивает задумавшегося юношу доктор Аврелий, держа монету между пальцами. — Орел, — отвечает Пит, вспоминая всплывающие в голове картины. Те, в которые он больше верит. Монета тут же взлетает в воздух и сверкает на фоне заходящего солнца, на миг ослепляя. — К сожалению, Пит, ты проиграл, — с улыбкой говорит Аврелий, указывая на выпавшую решку. — Значит, я пока что не еду в Двенадцатый? — и так прекрасно зная ответ, спрашивает Мелларк. — Пока нет. Пока веришь в орла – нет.