Море.

Когда даже трудно сказать - люблю я тебя, или люто ненавижу, возникает в памяти событие четырехлетней давности, когда все только начиналось. Мы, в полном, или нелепом ''почти'' были вместе. Будучи детьми, имели другие чувства, верили в вечную любовь, и думали, что навсегда. Это чувство всецело заполняло нас обоих своей тягучей привязанностью, когда весь мир, казалось, умещался в пространстве открытого ока, и море по колено, даже можно было бы назвать это время счастливым, когда невозможно надышаться майским воздухом, в котором была разлита свобода. Наш путь лежал на набережную, на окраине города. Мы сидели на тёплых камнях, согретых солнцем, смотрели на спокойное море, которое глотало заходящее солнце, что было огненным, ослепительным, великолепным, а вода, в которой оно тонуло - была ярко алой, с золотыми подтеками, волны мерно вздымались, облизывая берег, принося камни, водоросли, редких крабиков, и на душе было так... Больше, чем хорошо. Ты сидел около меня, рассказывал о какой-то ерунде, в суть которой, я, откровенно не вникал, а лишь слушал твой хрипловатый, глубокий голос, заразительный смех. Ты обнимал меня так странно, в перывах между рассказами о бейсболе и вреде курения, крепко прижимал к себе, заглядывая в глаза, отчаянно и трепетно шептал, что никогда, никогда не покинешь меня. Было тепло и как-то правильно. Было чувство, что все так оно и должно быть. Твои тёплые и сильные руки. Хмурился, тихо, когда я закуривал, изредка кашляя, дышал на тебя дымом. Даже тогда эта блядская привычка крепко засела во мне. Даже не знаю, кто из вас глубже. Будучи ребёнком, я делал порой такие ошибки, за которые расплачиваюсь и по сей час. Вообще, клялся, что завязал приходить сюда, потому что сразу накатывают воспоминания. Стертые картинки, кадры, отрывки, огрызки, однако я помнил не это. Я не мог вспомнить ни твоих прикосновений, дурацких слов, каких-то памятных дней, мгновений, проведённых вместе, а помнил лишь то, каким было чувство, рожденное в нас обоих поделенное пополам. Мне было искренне страшно, ведь все то, что небрежно закапывалось в моей душе под плотными слоями времени, оказалось вскрыто буквально в коротчайший отрезок времени. Не ожидал, что такой как ты столь искусно подберет отмычки к моим замкам. Только в моей душе вместо покоя и чувства нужности родилось ощущение страха, и я не мог как-то иначе назвать нашу с тобой общую любовь долгожданной, хотя она была и взаимна, а впрочем, даже в тот момент я был одиночкой, и совсем не обращал внимания на то, что тебя могло не быть рядом. Я был большим эгоистом, когда требовал тебя, твоих рук, и лишь позже, потеряв, или же отпустив, не знаю, понял, что это желание тянуло все моё существо ко дну. И я коснулся этого дна, морского, с острыми камнями, ранящими обнаженную и вывернутую наизнанку душу. Штормом было расставание. Итог, который я предвидел. Мы вдвоём упали в эту пучину, только ты уплыл, выбрался из тёмной тины, водорослей, соленого обмана и потонувших кораблей-надежд, а я остался среди обломков и одиноких рыб, снующих в пробоинах моей души. Остался. Было не страшно, и даже не больно. Затянулось. Я стал вечным пленником пучины несбыточных надежд. Красота этого берега неподвластна времени. Опускаюсь на каменистый берег и вглядываюсь в заходящее, раскаленное и утомленное солнце. И одиноко, и больно, и страшно, но все эти четыре года, золотой великолепный диск неустанно восходил на бесконечный небосвод и тонул в бездонных пучинах темно-синей воды. Я не ждал тебя, ни дня и не секунды не сожалел, что ты ушёл. Также приходил на это место. Мои плечи также обнимал морской бриз, чайки пели мне о дальних странах, о белых китах, о подводных рифах, все было практически прежним. Да ни черта я не завязал. Ноги сами привели сюда, и я, будто до крайности изголодавшись, дышу этим солёным воздухом, бросаюсь в объятия ветру, и о чем-то вяло думаю, затем достаю сигарету, наспех прикуриваю от синей прозрачной зажигалки, выдыхаю серый дым, закрываю глаза. В какой-то момент мне захотелось, чтоб время остановилось ровно настолько, сколько будет тлеть сигарета. Что-то касается плеч. Тёплые обветренные губы дотрагиваются до шеи, целую скулы, вынимают сигарету из пальцев. - Мое море. - бархатный шепот, и что-то внутри загорается, и сердце бьётся так сильно, что становится больно. Сигарета медленно скатывается по песчаному берегу, и, соприкоснувшись с водой, гаснет, так и не истлев до фильтра.