Между Солнцем и Луной

Маленький пушистый комок. Тихонько надувается и выпускает воздух, вместе с которым – воспоминания о запахе дождя, рыбных консервов и, с легкой дрожью, о запахе зубной пасты, найденной где-то у раковины в ванной комнате. Ты бегал целый день, гоняясь за солнечным лучом, и теперь в своих снах довольный ходишь со своей добычей в зубах, разматывая Солнце, словно клубок. От этого, возможно, стало темнее, и потому твои усики сейчас нервно шевелятся, а закрытые глаза подрагивают, пытаясь привыкнуть к темноте в том мире внутри твоей черепушки. Слегка проведя по пушистой шерстке, удается освободить тебя от оков сна, однако в полумраке комнаты ты еще не совсем осознаешь, что кто-то вернул тебя в эту реальность, и этот кто-то – я. Я давно не видела снов. И с легкой завистью смотрю в туманные огоньки твоих глаз, из которых ускользает твое сновидение. Слегка успокоившись, ты вновь сворачиваешься в клубок, возможно, в поисках следов покинувшей тебя сказки. А я встаю, словно кошка прокрадываюсь к окну и, замотавшись в шторку так, что из этого уютного кокона выглядывает одно лишь лицо, смотрю на почти закатившуюся за мой дом Луну. Я давно не видела снов. Окружающий меня мир – словно вечное сновидение, от которого нельзя сбежать в реальность, ведь реальнее нет ничего. Все, что происходит здесь – очень серьезно, и люди с серьезными лицами по пути на работу несут тебе это сообщение каждое утро, словно очень пунктуальный и ответственный почтальон, который тоже, к слову, очень серьезен. На работе ты не имеешь права на ошибку, потому что это очень серьезная работа, и любое неповиновение может привести к сдвигам в столь четко установленной системе. А это в свою очередь повлияет на количество и так не особо зеленых бумажек в кошельке, которых вечно не хватает на сладкую вату, билет на поезд в соседний город и, что особенно прискорбно, на новую лампу в виде солнечного диска для спальни. В этом серьезном городе слишком часто идут дожди. Я давно потеряла ощущение реальности, что вполне может является этаким защитным рефлексом от всей ответственности пребывания моего сознания в человеческом теле, а тела в обществе. Последнее особенно давит, а головная боль от него сильнее, чем при резкой смене погоды. И, казалось бы, все это очень походит на нытье асоциального маргинала, неспособного взять свою жизнь в свои руки и таки прожить ее спокойно, я не говорю уже со вкусом. Идеально походит, если бы не одно «но»: я постепенно стираюсь из этого мира. Теперь осознание этого даже не вызывает во мне никаких противоречивых чувств. Кто-то стареет. А кто-то стирается. Конечно, совсем другие эмоции у меня были когда, к примеру, меня не узнала лучшая подруга. Потом старая, как сам дом, в котором я живу уже 10 лет, вахтерша. И особенно обидно, когда милый парень из кондитерской, который передо мной в вечном долгу за одно дельце и с которым я планировала что-то замутить, вдруг не предоставил мне, как обычно заговорщицки подмигивая, очередную скидку, с недоумением всматриваясь в черты моего лица. Именно тогда я поняла, что что-то не так, и это «что-то не так» - вполне реальный процесс, вдруг начавший протекать в моей жизни и, без сомнений, имеющий свою завершающую точку. Будет ли это точкой для меня, или неким тире – время покажет, а его было до сих пор у меня предостаточно, чтобы обдумать весь этот дурдом, состроить миллион версий происходящего и, в конце концов, успокоится. Конечно, есть еще вариант, что в дурдом пора таки мне, однако его я откинула практически сразу, стремясь не разрушать романтику и мистику происходящего. Сходить с ума, так вдохновенно, благо на это вдохновения у меня всегда хватало больше, чем на поиски мелочи для требовательной продавщицы, чьи карманы и так набиты звонкими металлическими монетками. Я давно не видела снов. Почти с тех пор, как потеряла собственно саму способность ко сну, как к физиологическому процессу. Да-да, я больше не кутаюсь холодными ночами в одеяло, блаженно вжимаясь уставшей головой в подушку, в надежде, что за оставшиеся до настырного звона будильника пять, в лучшем случае семь часов, успею во сне урвать свой кусочек мечты и восстановить хоть пятую часть сил, которые потребуются на следующий день, чтобы доехать до работы и посадить свою задницу на стул. Мне больше не требуется после очередного нервного срыва пить таблетки от бессонницы, потому что она стала для меня таким же естественным явлением, как и, к примеру, скука. Или же трепетные мурашки по коже от звучания музыки Филипа Гласса, если вспоминать о приятных сторонах моей жизни. В свете луны теперь я нуждаюсь так же сильно, как и в свете солнца, ведь для человека, чей взгляд ночами напролет устремлен вверх, небесные светила являются верными спутниками в их одиночестве. Возможно, я могла бы стать известным астрономом и сделать какое-то открытие, невероятно важное для человечества, если бы не была им забыта уже на следующий день. В окно ворвался холодный поток воздуха, пробирая до дрожи все тело, так что мой кокон из штор враз потерял свое очарование и доверие с моей стороны. Лениво выбравшись из него, я прикрыла окно и отправилась на кухню заварить очередную кружку чая – бессонными ночами очень тянет на согревающие напитки. Однако, как ни странно, бутылка коньяка в холодильнике стояла нетронутой вот уже практически месяц, зато запасы чайных листьев и кофейных зерен приходилось пополнять чуть ли не каждую неделю. Особенно полюбился мною черный чай с лимоном и сахаром, хотя всю свою жизнь я была ярой защитницей крепко заваренного, вяжущего и бодрящего зеленого напитка, происходящего из долин Китая и столь похожего характером на саму эту сдержанную и дисциплинированную нацию. Мне всегда хотелось пребывать в тонусе, ведь столько дел предстояло совершить. И вот сейчас, потеряв всякие ориентиры в жизни, можно позволить тебе расслабиться и залить горькие мысли сладким чайком, гоняя по черной глади лимонный полумесяц. От теплой кружки в руках отчего-то стало очень весело, и, пританцовывая, я вернулась в гостиную, уютно усаживаясь в кресло и создавая вокруг себя другой кокон, уже из пледа. До рассвета, одного из главных зрелищ в моей новой жизни, оставалось еще несколько часов, и потому я, недолго думая, потянулась за книжкой на журнальном столике, стараясь не пролить горячий чай на спящего у моих ног Альфреда. Не слишком хорошая плата за его пушистую компанию и верную память, удерживать которые удавалось всего лишь рыбными консервами и вареной курятиной. Открыв на 106 странице «Тень Ветра» Карлоса Руиса Сафона, я полностью потерялась в замысловатых лабиринтах букв и событий. Я настолько увлеклась чтением, что даже не сразу заметила, как тьма на улице потихоньку уступила место свету, и вот уже первые лучи солнца прорываются в мою комнату. Я закрыла книгу и положила ее в сторону, выбралась из-под пледа и, лишь слегка накинув его на плечи, направилась к окну, краем глаза замечая, как дернулись ушки Альфреда, реагируя на мои движения. Не смотря на то, что рассвет с моих окон выглядел не так впечатляюще, как на художественных фотографиях, в самом процессе, в самом явлении было нечто настолько магическое и очищающее, что я каждый раз боюсь сделать лишнее движение или просто отвести взгляд, чтобы не дай Бог не спугнуть лениво выкатывающееся из горизонта, округлое чудо. В такие моменты некое умиротворение опускается на мои плечи, скидывая с них страх и... Страх. И хотя я не знаю, какие потрясения принесет мне новый день, пока луна играет в уголках моих губ и лучи солнца путаются в волосах – я жива. И мир тому свидетель.