Разделяясь

Эдварду пятнадцать. Он беспрерывно что-то ищет, подстегивает Ала идти вперед, не отчаиваясь – Элрик-старший полон решимости выполнить данное брату обещание. Энергии много, сил много, через край плещет, и хочется нестись вперед, не останавливаясь, без сна и отдыха, лишь бы достичь цели. Алу в его четырнадцать просто не хватает жизненного опыта. И важен даже не так год разницы в возрасте – а, скорее, психологическая стойкость. Ал не уверен, что смог бы сделать то, что сделал Эдвард, будь ему пятнадцать. * Эдвард взрослеет. Выделившиеся к двадцати скулы делают его лицо угловатым, словно выточенным острым резцом из камня. Он сосредоточен, серьезен, тих и предельно вежлив – со всеми, кроме Альфонса. Альфонс взрослеет вместе с братом – набирается знаний, практикуется во время поисков Камня. И так любит моменты, когда поздней ночью Эд распускает косу и устало зажмуривает глаза, потирая их пальцами. Отблески камина или лампы делают золотую гриву светлее, и Алу кажется, что у его старшего брата нимб в волосах. * Альфонсу двадцать шесть фактически и десять физически. Новое тело болит, растет по часам, из-за чего кости ноют, Ал падает в обмороки и ест за четверых. Приводя его в себя, Эдвард улыбается – обмороки ерунда. Он на всякий случай кормит брата витаминами и заставляет запивать молоком. Главное – они справились. * Через полгода Альфонс перегоняет брата на полголовы и перестает расти. Он покупает себе новую, по размеру, одежду, и идет на экзамен на государственного алхимика. Войны закончились, и сейчас это престижная должность, все еще опасная при выездах на задержания преступников. Эдвард смотрит на него тяжелым взглядом, но кивает. А после договаривается с Мустангом о месте среди наблюдающих. Альфонс не сдает, и Эдвард с трудом сдерживает глупую, непонятную радость. Обнимает расстроенного брата после экзамена и тащит его в кафе. Альфонс хмуро жует кекс и молча запивает чаем, пока Эдвард предлагает съездить на море. После чего вспоминает, что это было в списке «после того, как» - и на его лице расцветает улыбка. * Эдвард вспыхивает, отшатывается от двери и как мальчишка убегает, хлопнув дверью. Оторопевший от внезапного поцелуя новой подруги Альфонс не понимает что случилось – у него в голове гулко стучит, мелочь на мороженое еще звенит по полу, а в животе поднимается незнакомая волна. Эдвард натянуто смеется, входя в номер отеля и бросая сумку на кровать. Он говорит, что пойдет в душ, но сам идет на кухню и долго смотрит в окно. Взволнованный Ал стоит в дверном проеме и тихо спрашивает: - Все в порядке, брат? - Да, - откликается Эд, поворачиваясь, и задумчивым взглядом окидывает Альфонса. – Все хорошо. Альфонс входит в номер и оторопело замирает, не сказав подготовленного «брат, у меня появилась девушка!». Эд неловко ерошит короткие волосы и усмехается. Голой шее холодно, обзор непривычно широкий, а голова легкая-легкая. Тянет делать глупости и смеяться, но он себя одергивает – почти двадцать восемь же. Ал удивленно отмечает, что его брат действительно вырос. И думает – Эду ведь почти двадцать восемь. Уставший Эдвард входит в номер, задергивает шторы в гостиной, из-за которых льется слишком яркий свет, и каменеет – из приоткрытой двери комнаты Альфонса доносится неразборчивый, но явно женский шепот и негромкий протяжный стон. Голос брата слишком знаком. Альфонс волнуется, выглядывает в окно, ожидая брата – на дворе второй час ночи, а Эдварда все еще нет. Ал наворачивает по комнате круги, нервно заваривает себе кофе – и слышит стук в двери. Он успевает в шесть шагов добежать до входной двери и только тогда понимает, что штанина мокрая и горячая от разлитого на себя кипятка, но к черту. За рывком распахнутой дверью стоит злой хозяин гостиницы с заброшенной на плечо рукой старшего брата. Сам Эд кулем висит на мужчине. Альфонс не знает, что делать – перехватывает брата, благодарит невольного помощника, обещает, что это больше не повторится, захлопывает ногой двери. И почти роняет Эдварда на пол – пьяный парень очень тяжелый. Ал хлопает его по щекам, но не дожидается результата; взваливает Эда на спину и тащит в комнату. Тот недовольно хмурится, когда младший стягивает с него плащ и ботинки, расстегивает мятую, пахнущую потом и сигаретами рубашку. Остается только надеяться, что запах сигарет появился от того, что курили окружающие. Эдварду снятся теплые уютные руки, которые хочется гладить и целовать. - Прости, - говорит утром Эдвард, сжимая ноющие виски. – Не знаю, что на меня нашло. - Хоть бы предупредил, - жалуется ему брат, протягивая стакан воды. – Я же волновался. Эд только неловко усмехается и потирает пальцами шею. Под ладонью мелькает незамеченный вчера Алом засос. Младший молчит, но ему почему-то хочется кричать и орать на брата за беспорядочные половые связи. Наверное, это ответственность, думает он. Эдвард тоскливо смотрит на расстегнутые верхние пуговицы рубашки Альфонса и предлагает сходить прогуляться на набережную. * Эдвард сбрасывает мокрые после пробежки под дождем ботинки, стягивает плащ, стряхивая капли – как раз вышедший в коридор на хлопок двери Ал смеется и вытирает с рук воду. - Раздевайся, - говорит он. – Сейчас сухое принесу. - Мустанг озверел, вызывать ночью в дождь. – Эдвард жалуется в третий раз за утро, вновь дождавшись от брата лишь кивка. Его морозит, и все ноет от сильной простуды. Альфонс дочитывает инструкцию и заставляет брата задрать футболку. Капает мазь на ладони, растирает, согревая, и втирает в грудь Эда. Эдвард сжимает челюсти и молится, чтобы брат не смотрел ниже, туда, где нет одеяла. Чуткие пальцы проходятся по напряженным мышцам груди, щекотно втирают мазь под ключицами. Альфонс смеется: - Прости, в следующий раз нормально согрею и руки, и мазь. Эдвард кивает, и мысленно закатывает глаза. В следующий раз, да. Ночью Эд то кутается в одеяло, то раскрывается; под окном сквозит, а одеяло слишком толстое и душное. Он встает, будит Ала и меняется с ним кроватями. От подушки одуряюще пахнет родным запахом, от которого Эдварду снятся сны, свойственные скорее пубертатному периоду, нежели двадцати восьми годам. А утром он просыпается от того, что замечает выскользнувшего из комнаты Ала и видит в приоткрытой двери женский силуэт с небольшими пакетами. Он не выходит из комнаты до ночи, и ему становится хуже тогда, когда он вспоминает тонкие женские плечи, так отличающиеся от его. Ал застает его в полубреду, когда в полчетвертого встает в туалет – Эдвард сидит на кровати, упершись локтями в согнутые колени и подперев голову руками. Он что-то бормочет и задушенно всхлипывает. Альфонс бросается к брату, отнимает сжатые кулаки от лица и смотрит в пустые покрасневшие глаза. - Ал, - брат тянется к нему, обнимает, почти душит, - Ал, Ал, Ал, что ты делаешь, черт тебя дери, - яростно шепчет Эдвард, пропуская между напряженными пальцами короткие волосы на затылке младшего брата. Старший вжимается в него всем, чем может, прижимается щекой к уху – Альфонс отмечает, что Эд полувозбужден, и что у него температура, и Ал не понимает, что его в данный момент волнует больше. Он немного отстраняется, касается губами лба и вскакивает за градусником и таблетками - кожа старшего брата почти обжигает. Мочит простыни, сдергивает со все еще ничего не соображающего Эдварда одеяло – тот громко стонет, и потом почти кричит, когда ледяная, как кажется пышущему жаром Эду, простынь накрывает его. Он пытается брыкаться, но Альфонс прижимает его за плечи к кровати и просит не двигаться, умоляет почти что. Эдвард мотает головой, несколько раз моргает – взгляд становится немного более осмысленным, и он бормочет: - Холодно… Ал закрывает глаза, зачем-то извиняется перед братом и меняет простынь, бросая уже теплую первую в таз с прохладной водой. Он гладит Эдварда по коротким, влажным от пота волосам и, смотря в измученное густым жарким кошмаром лицо брата, на секунду вспоминает золотую гриву. Припоминает, что чуть завивающиеся концы почти касались светлой родинки, что была справа под острыми лопатками. Ал отстраненно думает: как жаль, что брат постригся, - и отвлекается на тихий стон. - Как ты? – он убирает руку с вспотевшего лба и снова меняет простынь. Об пол глухо стучат капли, падая со свисающего с кровати угла. - Холодно. – Эдвард крупно дрожит и пытается расслабиться. - Это хорошо, что холодно. – Ал щупает простынь на животе брата. Она уже не так быстро нагревается, и это радует. – Потерпи немного, ради меня. Это же не так неприятно, как ставить протезы, верно? Постепенно привыкающий к холоду Эд ежится, пытается повернуться на бок и прикрывает, проваливаясь в сон, глаза: - Ради тебя – что угодно... Утром Ал клюет носом над тарелкой с хлопьями, завтракая и читая книжку за рабочим столом. Эдвард ест в постели, ему скучно, но брата он не дергает. Ему почему-то стыдно за ночное приключение с температурой, хотя он почти ничего и не помнит. Альфонс внезапно отрывается от книги, откидывается на спинку стула и, закрыв глаза, начинает пальцем в воздухе чертить геометрические фигуры. Эд удивленно поднимает глаза от своей тарелки, но молчит. Ал учится. Старший это прекрасно понимает, и даже готов принять желание брата стать государственным алхимиком. Вот только почему-то этого страшно не хочется делать. * Альфонс чувствует, что почти достиг того уровня знаний, что ему был нужен, чтобы не чувствовать себя ненужным рядом с братом. Он смотрит на время на новеньких часах со схематическим драконом и прикидывает, что пора бы уже и домой, что он как-то не рассчитал время с улаживанием бюрократических деталей, Эдвард наверняка заждался. На щелчок дверного замка в коридор никто не выходит и Ал, пройдя в гостиную, понимает, почему: брат спит на диване, а на журнальном столике стоит початая бутылка коньяка и почти пустой стакан. На полу возле дивана развернула страницы большая тяжелая книга, уголком придержавшись на опущенной ладони алхимика. Альфонс вздыхает: - Ты же обещал… Эдвард продирает глаза при звуках родного голоса, трет лицо ладонями. Книга глухо шлепается на пол окончательно и заставляет Эда поднять глаза на младшего брата. - Прости, - говорит сонный Эдвард после долгой гулко-пустой паузы, и опускает взгляд. - Можешь меня поздравить. – Ал хмурится, бросает на стол тяжело ударившиеся часы, разворачивается на каблуках и, хлопнув дверью, выходит. Ему обидно до слез, которые он сдерживает, слетая по лестнице на первый этаж и ныряя в переплетение улиц. * Эдвард находит его два часа спустя в одном из внутренних дворов-колодцев, что через несколько кварталов от их дома. Эд трезв, а от влажных еще волос свежо пахнет шампунем. Он неловко останавливается перед смотрящим на его колени Альфонсом. - Я думал, ты будешь за меня рад. Эдвард садится на корточки и сжимает в пальцах широкие ладони брата, водит краешком большого пальца по острым костяшкам. Долго молчит, виновато застыв почти на коленях перед Алом. Эду мучительно стыдно, и выдавить такие острые слова из горла становится легче только тогда, когда он понимает, что иначе его не простят. - Ты почти догнал меня. – Он замолкает, крепче впиваясь пальцами в ладони брата. – Я перестал развиваться как алхимик после того, как мы вернули себе тела. – Он поднимает глаза на Альфонса. – А ты нет. - И что? Ведь почти всю работу сделал ты, я лишь помогал… - Ты сильнее меня, морально. А скоро станешь сильнее и как алхимик, ты не стоишь на месте и постоянно чему-нибудь учишься, тренируешься… а я не могу себя заставить себя вновь искать что-то новое. Я выдохся. И это обидно. Ведь это значит, что когда-нибудь я стану бесполезен как Стальной. - Ты дурак? – от внезапной смены темы и тона Эдвард поднимает удивленный взгляд на брата. Тот насмешливо улыбается и смотрит по-доброму недовольно на Эда. – Ты всегда будешь сильнее меня, просто потому что ты старший. Ты смог сделать то, чего не смог бы я, когда мы были детьми, сможешь и сейчас, стоит тебе только этого действительно захотеть. Идиот. – Он тянет руки вперед и притягивает брата к себе за плечи, обнимая его. – Ну точно идиот. * Эдвард проводит две блаженные недели, наслаждаясь счастливой улыбкой брата, который не может расстаться с новыми часами и который, сделав паузу в учебе, сутками валяется на кровати и объедается сладким на пару с Эдом, благо, в спокойное время можно взять отпуск за свой счет. А потом появляется она. Эдвард уже и забыл, что его неловкий и слишком вежливый брат почему-то популярен у женского пола, и когда после похода в магазин он приводит на чай милую девушку Хелен, он тихо звереет. Прибирает в гостиной, пока Ал помогает ей снять плащ и раскрывает зонт, а потом, отстраненно поздоровавшись с ней и дежурно улыбнувшись, уходит в комнату якобы готовиться к ежегодной квалификации. Неделя хмурого настроения Эдварда не заканчивается, когда Альфонс говорит, что они с Хелен едут за город на выходные. Он лишь на вопрос Ала «Что с тобой? Все в порядке?» отвечает, что ему будет скучно эти два дня. * Ему не скучно – ему хочется сдохнуть, как псу, где-то на улице, чтобы больше не думать о том, как брат обнимает и целует Хелен. Зато явно скучает его организм, подсовывая слишком яркую картинку того, как Альфонс скользит пальцами по спине девушки и плавно расстегивает молнию ее ярко-голубого платья, как оглаживает грубоватыми ладонями округлые бедра. В воображении отрывисто, чуть ли не штрихами, рисуется голая напряженная спина с двумя родинками у поясницы и детским шрамом над левой лопаткой; вдоль позвоночника стекает капля пота, спускаясь к узким, плавно двигающимся ягодицам. Эдвард стонет сквозь зубы, сдерживая желание вцепиться зубами в подушку и, сжав через штаны вставший член, кончить в несколько резких движений. Эд включает телевизор на полную громкость, после – пытается читать, однако, однажды увиденная, картинка не хочет уходить – кажется, она выжжена в его голове навеки, как алхимический круг. Он сдается к третьему часу ночи, когда бедра уже ноют от никак не уходящего возбуждения, а в голове мутно от напряжения. Идет в душ, и там кончает несколько раз подряд, вспоминая твердые пальцы брата и сгорая в унизительном пламени стыда за то, что не может справиться с собой, за то, что использует Ала для таких низких побуждений. Ему все еще хочется сдохнуть, когда он голый добирается до кровати и, мокрый после холодного душа, не вытираясь, падает на свою постель, с тоской глядя на кровать Альфонса. * Когда брат с Хелен возвращаются, веселые, шумные, Эдвард встречает их достаточно радушно, чтобы казалось, что все хорошо. Помогает разобрать сумки, готовит чай и говорит, что его вызывали в Штаб. Извиняется перед Хелен за скомканную встречу, кивает с улыбкой брату и действительно идет к Мустангу. Тот отрывается от разговора с Ризой и, взглянув в затравленные глаза алхимика, просит девушку зайти через полчаса. - Ты уверен, что доедешь до места назначения? – Рой смотрит на непривычно строгого Эда. - Я доеду туда, куда прикажете. – Элрик вытягивается по стойке «смирно» перед столом генерал-майора. – Прикажите как можно дальше. А парой часов позже он врет брату о том, что вредное начальство не оставило ему выбора, и он вынужден тащиться на три дня через полстраны, и еще целую неделю не сможет видеть брата. Альфонс расстроенно пытается поддержать брата улыбкой – а потом спрашивает, может ли Хелен тогда пару дней пожить у них? Эдвард хмурится, тянет время, пытаясь вернуть на место куда-то сорвавшееся сердце, а потом делает как-бы-недовольный вид и разрешает. Альфонс счастливо улыбается, и говорит, чтобы Эд не волновался – ведь без него его младший брат не умрет от голода, если будет жить с девушкой. И требует, чтобы Эдвард каждый день звонил вечером, и вообще, при первой же возможности вернуться домой так и сделал. * Двое суток в поезде Эдвард спит. Он просыпается всего однажды, выпивает стакан воды со снотворным и ложится спать снова. Он любит поезда, но не тогда, когда он ненавидит саму жизнь за то, что он – это он. Ему снятся доспехи Ала. Они неживые, но рядом стоящий Альфонс залезает в них и идет к нему – и голос изнутри не такой гулкий, как помнится, он недалек от настоящего. Доспехи обнимают его, утверждая, что они просто доспехи, так что не происходит ничего страшного, и грубыми кожаными пальцами скользят по спине и бедрам. Глубокий кошмар не отпускает Эдварда, и, когда какая-то девушка будит его на конечной станции, он пугает ее совершенно диким сумасшедшим взглядом. В гостинице он забрасывает сумку в номер и узнает у хозяина, где в городе квартал развлечений. Хозяин понятливо кивает, и советует конкретный дом, утверждая, что там весьма и весьма умелые девушки работают. Полчаса спустя, поплутав в сомнениях по подворотням, он заходит в рекомендованное заведение – и сразу выбирает девушку из лениво сидящих на диванах. Она отводит его к хозяйке, где он расплачивается, и после этого тянет его за руку в одну из комнат. Эдварду мерзко от самого себя. Он говорит девушке, что она прекрасна, и, не дожидаясь, пока она разденется, грубо толкает ее голову вниз. Она не сопротивляется, быстро расстегивая пояс и приспуская штаны на бедра, толкая его на кровать. Эдвард ложится на подушки и зарывается пальцами в аккуратно подстриженное светлое каре. Когда он возвращается в номер, то думает, что зря он не возит с собой веревку. * Альфонс встречает его так радостно, словно не видел несколько месяцев. Из комнаты выскакивает Уинри – она ругает его за то, что не звонил и не писал так долго. Эдвард внезапно для самого себя счастлив, что видит Уинри, теплое воспоминание из того, нормального прошлого, когда у него были четкие цели и четкий план действий. Ему действительно немного стыдно за то, что полтора года не связывался с ней, так что он крепко обнимает девушку, целует ее в щеку и зовет вечером в ресторан. Эдвард почти стонет от облегчения, когда проходит по квартире и понимает, что Хелен, и даже ее вещей, здесь нет. Вечером, в уютном ресторанчике, Элрика-старшего прошибает холодный пот, когда он видит, как смеются двое его самых дорогих людей, и когда он понимает, что медленно отрекается от них. У Уинри болеет бабушка, Ал нашел девушку – а Эдвард смотрит, как они радуются встрече друг с другом и медленно агонизирует, пережевывая жаркое. Ночью в постели ему не снится ничего, но утром он встает совершенно разбитый и так радуется звонку из Штаба, что Уинри даже шутит насчет его рвения работать. Эдвард натянуто улыбается и выходит из дому, надеясь, что вернется только поздно ночью, чтобы Уинри и Альфонс уже спали. * Мечты об одиночестве сбываются. Эдвард боится сам себя после того, как Уинри возвращается домой, а Ал говорит, что на неделю уедет с Хелен к ее родителям помочь с ремонтом дома, и действительно уезжает. Эдвард сутками лежит в постели и смотрит в потолок, иногда вставая, чтобы выпить еще полстакана коньяка, после чего он ложится и опять чувствует стекающие в уши слезы. Под закрытыми глазами расцветают пионы ядерных взрывов, уничтожающих остатки его гордости и стыда. Эдварду через три дня двадцать девять.