Ты единственный. Ты неповторимый.

Прошло достаточно времени, чтобы мой приход был для тебя более, чем простой неожиданностью . То, что ты говорил у моей мнимой могилы – это правда? Иногда, сидя у стола и вдыхая влажный воздух, я задумываюсь над точностью твоих слов. Люди могут наговорить глупостей на эмоциях. Что такое эмоции вообще? Понятие слишком растяжимое, невозможно сказать точно, можно ли их полностью контролировать, или же это за гранью возможного. Но все же, люди, обычно, когда кто-то умирает скорбят и говорят все, что хотели сказать , что не смогли сказать при жизни погибшего. Это можно назвать трусостью, но неплохо иногда понаблюдать за таким зрелищем, будучи живым. На слезу меня, конечно, не пробило, но это было достаточно неплохо. В последнее время я стал слишком раздражительным. Или мне так кажется? По крайней мере, это можно оправдать одиночеством, которое я раньше переносил совершенно спокойно, даже с удовольствием, без сомнений. А сейчас что? Где же прежний я? Многофункциональный социопат, прыгающий по лезвию ножа только лишь для остроты ощущений. В моей жизни не было смысла, ведь я просто знал, что я умен, точнее, что я самый умный. Умнее всех. Ничто не могло притупить мой разум, разве что небольшая доза. Сейчас же я каждый вечер сажусь в кресло и прокручиваю все те твои слова, сказанные на кладбище. Я был готов пожертвовать всем, отдать все, что у меня есть, лишь бы поговорить с тобой. Каждый день я прохожу мимо 221В и думаю о том, что можно забежать к тебе, обнять и убедить не рассказывать всему миру о том, что я жив. Раньше мне казалось, что я провожу с тобой слишком много времени. Я брал тебя с собой всегда и везде, или же ты сам шел за мной. Я был не против. Сейчас я даже за. Тогда я и не знал, что такое настоящая тоска. Трепещущее чувство в груди – что это? Может, у меня проблема с сердцем? Бросить курить мне не удалось. Многие предположили бы, что у меня рак, но это отнюдь не так. И нужно быть слишком тупым, предположив такое, ведь рак легких бывает не только от курения, а сейчас мы вообще говорим о сердце. Мне тебя правда не хватает, Джон. Я видел, как ты искал по всей квартире свои любимые трусы, даже спрашивал у Миссис Хадсон. Это я забрал их, а так же я забрал твой свитер. Он так приятно пахнет, в отличие от трусов. Наверное, не стоит это потом тебе говорить. Я стал произносить слишком много ненужных слов, даже больше, чем слишком много. Их просто невыносимо много. Не знали б меня люди, подумали бы, что я обычный, примитивный человек. То, что я говорил тебе на «прощанье» - ты не мог поверить. Ты отнекивался, махал головой и шокировано смотрел на меня. Смотрел, не отрывая глаз. Ты пытался запомнить? Запомнить меня, запомнить последние секунды моей жизни. Но ты все равно до сих пор холишь и лелеешь надежду о том, что я жив. Следует, что ты единственный, кто не усомнился в моем уме, в моем превосходном уме. Я очень рад, что ты веришь в меня, Джон. Ты единственный. Ты неповторимый. А помнишь, когда в бассейне ты чуть не пожертвовал собой? Я никогда так не смущался. Я думаю, ты это не заметил, потому что в тот момент я больше был похож на растерявшуюся болонку. Понятия не имею, при чем тут болонка. Но это не важно. Я скоро вернусь. Я уже знаю, как ты отреагируешь, поэтому забрал твой пистолет.