Яблочная история

Солнце беспощадно палило и напрочь убивало охоту что-либо делать. Утром, когда Кабуки уже ожил, а люди занимались своими делами, на второй этаж «Йорозуи Гин-чана» ворвалась Отаэ. — Саката-ха-а-ан, — елейным голосом пропела девушка, едва закрыв за собой входную дверь. Гин, вздрогнув, повернул голову и уставился на обладательницу кансайского диалекта. Возлежа на своём любимом диване, он подумал, что неспроста эта девица заявилась с утра пораньше. Особенно напрягло её обращение. Отаэ всегда обращалась к нему по сокращенной версии имени, а тут по фамилии. Не к добру это, не к добру. — Саката-хан, — она подошла к дивану и встала напротив курчавого, излучая темную ауру. — Не хочешь ли ты поднять свою пятую чакру с дивана и заняться, наконец, делом? Гинтоки сглотнул, морально и физически готовясь делать ноги. Кагура вылезла из своего шкафа и с интересом наблюдала со стороны. — О-Отаэ-сан, успокойся-я-я! — заикаясь, завизжал Саката. — Я еще слишком молод, умерь свой пыл! Я хочу жить, а-а-а! Отаэ вздохнула и присела на краешек дивана. Самурай был в своем репертуаре, но выбирать не приходилось. Её брат сам выбрал себе такого старшего брата, так что ничего не поделаешь. — Я нашла вам всем работу, — сказала Шимура-старшая. — И не откажетесь. Я уже договорилась с заказчиком. Моргнув, Гин тупо уставился на шатенку. — Анэ-го! Сеструха! — Кагура подлетела к девушке и повисла на её шее. — Так что за работа? — вздохнул курчавый, поставив босые стопы на пол. Лучшая девушка небезызвестного хост-клуба погладила Ято по голове. — Владелец заповедника обеспокоен возможной кражей чудодейственных яблок с планеты Зелибоба, так что ему нужны охранники, — ответила Отаэ. — Сегодня вор должен придти за ними. Так что поднимай свой зад и пошел работать! — разозлившись, она со всей дури пнула Гина. — Реактивный Пинок из Ада! Саката ласточкой долетел до двери и пробил её головой. Застряв, он своим задом смотрел на насвистывающую что-то Кагуру и мило улыбающуюся хостессу. Чуть позже вернулся из магазина с упаковкой дешевого риса и другими продуктами Шинпачи. Поднявшись по лестнице, он встретился со скучающими глазами своего наставника, друга и старшего брата, торчащего из двери. — Йо, Шинпачи-ку-у-ун! — хмыкнул Гин глупо лыбясь. Брюнет опешил. Поправив свои очки на переносице, он недоверчиво уставился на курчавого. — Гин-сан, что Вы делаете? — Не видишь, что я принимаю солнечную ванну, идиот?! — поразился самурай. — А, ясно, — с окаменевшим лицом произнес Шимура и открыл дверь. Гин, зажатый дверью, истерически заголосил. Паренек, войдя в помещение, поздоровался с сестрой, несколько удивившись ее приходу. Обрадовавшись работе, обещанному сукомбу и морю парфе, троица из «Йорозуи Гин-чана» направилась к заповеднику во главе с Сакатой, идущим чуть позади с журналом. Было ясно и понятно, что курчавый даже и не собирался работать, а просто идет, потому что заставили. Шинпачи поправил очки на переносице и недовольно уставился на своего работодателя. Гинтоки же, привычно ковыряясь в носу, шел по дороге, держа в руках свеженький номер «Джампа». — …Гин-сан! — Да успокойся ты, — фыркнула Кагура, крутанув в руках свой зонт, — не слышит он тебя. Наша ходячая плесень опять впала в детство. — Чертовы детишки, я все слышу, — буркнул Саката, переворачивая страницу. — И вообще, чертовы детишки, если бы не вы — ел бы я парфе и читал «Джамп». Какого хрена мы должны в такую жарищу работать, а?! Но мечты накрылись таким большим тазом в виде работы. И солнце зверски палило, явно пытаясь прожечь своими лучами на голове и заднице самурая дыру. А дети так вообще обнаглели. Впрочем, как всегда. Мастера-на-все-руки поднялись по лестнице и остановились около красных торий, ведущих в синтоиский храм, являющий собой начало заповедника. Едва компания встала между красных столбов, на Гина опрокинулось ведро воды. Сморгнув капельки влаги с меланхоличных глаз, он уставился на испорченный журнал, который был еще недочитан. — Блин, хреново… — нахмурилась Кагура, смотря на подрагивающий уголок губ своего названного второго отца. — Не стоило мне сюда приходить, — констатировал курчавый. — Честно говоря, не так бы уж я и получил от нашей хостессы, если бы отказался идти. Просто сказали: «Пошли!», вот я и ломанулся… — самурай выкинул в кусты мокрый «Джамп». — Блин, серьезно, я — идиот! — Гин-сан… — Шинпачи не нашелся, что ответить. Послышались шаги и откуда-то из-за храма вышли несколько человек. Шимура заметил Окиту и Ямадзаки, идущих по направлению к выходу. Двое членов шинсенгуми с удивлением уставились на стоящих под воротами. Последние же, в лице Ято и брюнета, стали разглядывать их. — Босс, китаянка и как-тебя-там, какие люди! — присвистнул Сого. — Что вы тут забыли? — Смысл жизни своей забыли тут, — буркнул Саката, выглядящий мрачнее обычного. — А вы что тут делаете? — Мы защищаем сокровище по прямому приказу сёгуна, — ответил за своего начальника Ямадзаки. Вдруг, обладатель волос рыжеватого оттенка оскалился в неком подобии улыбки и, схватив Гинтоки за руку, потащил куда-то. Удивившись, все остальные поспешили следом. — Окита-кун, я конечно понимаю, что ты весь из себя такой позитивный, но куда ты меня тащишь? — поинтересовался самурай. — Да вот думаю, что так будет веселей, — усмехнулся, не оборачиваясь, садист. — И почему я не посмотрел гороскоп на сегодня? — вздохнул Саката. Сого тащил курчавого через лес. Кагура, Шинпачи и Ямадзаки спешили следом. Немного пройдя, они вышли на поляну, окруженную кольцом из шинсенгуми, в центре которого находилась то ли яблоня, то ли еще какое-то дерево с крупными зелеными плодами. По правую сторону от дерева стоял Хиджиката и курил. — Сого, какого черта ты приперся? — недовольно произнес Тоши. — Я же просил тебя купить сига-а-а… Ты?! — Я тоже рад тебя видеть, да вскипят-мои-сосуды-мальчик, — вместо приветствия буркнул Гин. — Хиджиката-сан, Хиджиката-сан, это вам вместо моральной поддержки, — хмыкнул Окита и толкнул курчавого самурая в круг. — А мы с Ямадзаки пошли Вам за сигаретами, да, Ямадзаки? Схватив подчиненного за запястье, знаменитый садист из шинсенгуми скрылся из виду. Юная Ято и Шимура прошли следом через сцепление к своему лежащему на земле работодателю. — Добрый день, Хиджиката-сан, — поздоровался Шинпачи. Кагура лишь просто кивнула головой и достала упаковку сукомбу. — И вам не хворать, — ответил Тоши. — Так что вы тут забыли? — Дневной променад по городу устроили, а потом сюда к тебе пришли, — усмехнулся Широяша. — Нам же так улыбается видеть твою рожу! Разбуди мозг, дубина! — гаркнул он. — Мы здесь по работе! Разбуди свой мозг! Повторить?! Зам командира потушил сигарету об подошву ботинка и выкинул ее в сторону. — Так этот тупой старик и вас сюда вызвал, — констатировал Хиджиката. — Ну, не удивлюсь, если еще кого принесет нелегкая. — Хиджиката-сан, а что это за дерево? — Шимура кивком головы указал на яблоню. — И что за вор хочет эти яблоки? Что вообще за чудодейственные плоды такие? — А черт их знает, — пожал плечами брюнет, — какие-то у них свойства есть. А вор оповестил хозяина, что мол, сегодня собирается за ними. Ну, нас и согнали. Заказчик оказался дальним родственником самого сёгуна. Гин присвистнул. — Кстати, — начал курчавый самурай, —, а какой придурок подвесил ведро над входом в храм? Тоширо нахмурился. — И когда этот урод успел там подвесить его… — пробормотал он. — Это проделки вора. Повисла тишина. Кагура, лениво пожевывая сукомбу, прислонилась спиной к стволу дерева и села на траву. Шинпачи присел рядом. Саката, прикрыв свои глаза, устроился между своих названных дочери и младшего брата на земле. Хиджиката достал последнюю сигарету из пачки и закурил. Прошло довольно большое количество времени. Солнце, сделав за день пол оборота, смотрело на людей с другой стороны света, уже не так паля. Вечерело. Вдруг, что-то зашуршало поблизости, заставив Шинсенгуми и Йорозуя напрячься. — Ну, что тут происходит, а, Хиджиката-кун? — вопросил Гинтоки, ковыряясь в носу одной рукой, в то время как другая была положена на свой деревянный меч, бокен. — Помолчи, мистер-мастер-выбесить-меня, — отмахнулся Тоши, обнажая свою катану. — Смотри внимательнее или полетишь к эльфам с лестницы храма! Шипение стало громче. Присутствующие поздно поняли, что это газ, распространяющийся под ногами и почти невидимый для глаза. Когда шинсенгуми и трое из «Йорозуи» потеряли сознание, из ближайших кустов вылез бывший член Онивабанши, Хаттори Зензо — ниндзя с вечным геморроем; держась за свой зад, Хаттори подошел неспеша к дереву, достал из-за пазухи мешок, набрал яблок и уковылял восвояси, оставшись незамеченным. Очнувшись, недоохранники, почувствовав на себе всю тщетность бытия, молча разошлись. Это было фиаско и позор. Шинсенгуми не выполнили возложенную на них миссию, а Гин с Кагурой и Шинпачи прохлопали деньги, которые планировалось отдать одной страшной бабенции, которая жила под мастерами-на-все-руки с кошкой-официанткой и роботом. Уже сидя дома под одеялом и зло грызя печенье с клубничной начинкой, Саката решил в первый и дай Бог последний раз в жизни перебороть лень, сфокусировавшись на чистоте своей задницы, вернее души и её спокойствия, и направился к ТОМУ храму и ТОЙ яблоне, которые стоили ему потерянных нервов, и там опять столкнулся с Хиджикатой. — Слышь ты, граф-волосатая-задница, ты что тут забыл? — вопросил Тоширо, бредя по земле в своих дзори, одетых поверх носок-таби и легком летнем кимоно. — Мудрец Волосатых Задниц, видимо, по той же причине, что и ты, — усмехнулся самурай. — За яблоками? — спросил брюнет. — За яблоками, — ответил курчавый. Хмыкнув, они подошли к яблоне, которая сейчас находилась без охраны, и нарвали фруктов. Сев под ее кроной, обопрясь спинами в ствол, двое стали яростно поглощать причину их бед — яблоки. С первым съеденным плодом мужчины почувствовали себя несколько странно. Но вся их жизнь — странность, так что, не заморачиваясь, они продолжили поедание драгоценных фруктов. На четвертом поглощенном зеленом и чуть кисловатом плоде Хиджиката подумал, что Саката не так уж его бесит. В свою очередь Гинтоки показалось, что Тоширо не такая скотина и придурок, а вполне нормальный человек. На пятом самураи поняли, что не так уж ненавидят друг друга, а после они подумали о красоте сидящего рядом. Чуть затуманенные глаза заместителя командира и мастера-на-все-руки встретились. Как-то неожиданно для самих себя курчавый блондин оказался подмят брюнетом и сухие, чуть потрескавшиеся, губы соединились в требовательном поцелуе. Он чувствовал тепло его ладоней, жар дыхания, направленный в основание шеи, тяжесть чужого тела… С губ слетел довольный выдох, блондин запрокинул голову назад, подставляя шею под горячие губы. Брюнет не спешил, растягивая удовольствие и жадно отвечал, прикусывая чужие губы, открывая рот, позволяя сплестись языкам. Хиджиката видел перед собой симпатичного и милого молодого парня, а Саката… На нем возлежала его любимая Кецуно Ана почему-то с мужским достоинством, колом выпирающим из-под полы кимоно, но его это данный момент не заботило. Грубые пальцы забегали по телу, снимая с плеча один единственный рукав белой юкаты, стягивая следом черные бриджи и футболку. Разведя бедра мужчины, девушка толкнулась в … И тут Гину что-то показалось странным. Действительно странным! У знаменитой предсказательницы погоды не могло быть ЕГО! Легкое помутнение рассудка резко сошло на нет. Курчавый блондин хмуро смотрел на брюнета, чувствуя в своем заду нечто лишнее. Тоширо, открыв рот, обескураженно смотрел на растворившийся образ симпатичного парня и лежащую под ним реальность. Так же быстро, как и соединились, они отстранились друг от друга и встретились взглядами. Саката все еще чувствовал некий дискомфорт, который несколько смущал, но он не был бы собой, если бы показал это. — Давай притворимся, что ничего не было? — спросил Хиджиката загробным шепотом. — Думаешь, поможет? — в своей обычной скучающей манере поинтересовался Гин, смотря своими глазами дохлой и давно пованивающей рыбы. Примерно так и закончилась эта история. Хотя… Нет, простите. Так она только началась.