хоп хеи лалалеи

Приходить на работу вовремя бессмысленно, считает Денис, особенно в день, когда работать никто явно не будет: сегодня у них новый босс, старик Михал Илларионыч уходит на пенсию, и на его место назначают кого-то... нового. Кого именно — черт его знает, какой-то мужик со стороны, а может, и не мужик, а может, и ворона, — и все равно в первый час будет знакомство босса с фирмой, а весь оставшийся день и так до конца месяца — знакомство фирмы с боссом. Так что Денис с чистой совестью спит до девяти утра, хотя должен вскочить еще в семь, неторопливо бреет подбородок, любовно гладит усы — единственное, что отличает его от подростка, — делает себе кофе, а потом едет на велосипеде на работу. Торопиться некуда, не уволят же его за опоздание — во всяком случае, Михал Илларионычу плевать было на его опоздания и прочие проебы, лишь бы Денис делал свою работу. Хотя нет, с новым шефом будут проблемы — это видно еще по парковке. На месте машины Михал Илларионыча стоит здоровенный черный внедорожник, брутальный до пошлости, и Денис аккуратно ставит рядом с ним свой велик — ну, с внедорожника же не убудет. Поднявшись в офис, он застает суматоху — тут такое бывает, когда в мире случается очередная эпическая хрень, и вот теперь еще начальник сменился, и народ взбудоражен: главный редактор — лицо издания, от него зависят даже смехуечки в их твиттере, так что и Денису придется хотя бы делать вид, что он считается с новой властью. Барклай встречает его у самого входа — лицо озабоченное, рубашка даже для Барклая слишком отглаженная; Денис сгребает его в объятия, и Барклай морщится. — Какие новости? — Денис тащит его за собой, у своего стола сбрасывает рюкзак на стул и стаскивает куртку. У Барклая словно бы болят все зубы разом — не от манер Дениса, к ним он уже, наверное, привык. — Какую из дерьмовых новостей тебе сказать первой? — Барклай опирается бедром на его стол, пока Денис включает компьютер. — Новый начальник уже явился, толкнул речь на две минуты и свалил к себе в кабинет. Вызывает по одному, случайным образом, тебя уже звали. Это если из нормальных таких новостей. — А что, есть хуже? — Денис фыркает. Ну да, он проебался и проспал — делов-то. В первый раз он так, что ли? — Он радийщик. Какого черта вообще, мы же интернет-СМИ, у нас вообще другая специфика, а этот... — Барклай вздыхает. — Чем они там думают все? Денис косится на него. — Посмотрим еще. Вдруг он адекватный, — он легкомысленно пожимает плечами. — А если нет... ну, тонуть — так с музыкой! Он собирается продолжить логический ряд, но Леночка, секретарша главреда — по наследству, похоже, перешла, — приходит за ним и сообщает, что «Петр Иванович» требует его в кабинет — и Денис пытается по дороге расспросить ее, что он за человек, но Леночка предлагает Денису поглядеть на него лично — и буквально вталкивает его в кабинет. Ну, ладно. Главный редактор — лицо издания, вот и посмотрим, что это за лицо. ….ну ладно, насчет всего лица он пока много что сказать не может — но вот руль издания... Тридцать восемь попугаев, мать их растак, птица тукан, горный орел, Денис пытается заглушить поток метафор, а гордая птица Петр Иванович наклоняет — совершенно по-птичьи — голову и с интересом пялится на Дениса. — Ну здравствуйте, Денис Васильевич, — говорит новый начальник, и Денис едва не подскакивает — он, признаться, ксенофобски ждал акцента, а тут надо же — говорит отлично, и голос приятный такой, поставленный, и охотно верится, что он на радио работал — умеет, засранец, говорить слова. — На работу, значит, опаздываем? — мягко говорит ПетрИваныч, и Денис невольно фыркает. — Опаздываем, — радостно говорит он. — Я проспал, ПетрИваныч. А что, я что-то пропустил? Что-то важное? А что вы со мной сделаете? Прикажете расстрэлять? — сталинский акцент получается сам собой — кажется, Денис никогда и не говорил это слово без акцента, — и ПетрИваныч прячет смешок. На вид он серьезен, но глаза смеются — хороший знак. ПетрИваныч встает из-за стола — он выше Дениса, хотя все взрослые мужики в этом мире выше Дениса, — шире в плечах, костюм на нем отлично сидит, на безымянном пальце кольцо, в общем, красавец-джигит, Денису уже не терпится посмотреть на него на корпоративе. — Я о вас наслышан, Денис Васильевич, — говорит босс, — о ваших талантах, — он улыбается, но Денис нутром чует, что про таланты был вовсе не сарказм, — о работе, которую вы здесь выполняете. Надеюсь, что мы с вами, Денис Васильевич, сработаемся. Но лучше приходите на работу вовремя, хотя бы ближайшие недели две, и тогда я не буду вас расстрэливать. Аудиенция явно окончена, ответа от него не ждут, и Денис, фыркнув, выходит. На дверь кабинета уже прилеплен листочек в файле: Петр Иванович Багратион, грузин, стал-быть; со сталинским прищуром Денис не прогадал. Леночка за своим столом наводит марафет; в своем уютном блоге Денис заводит тег «батоно» — подумав, удаляет. Еще тег под него заводить — многовато чести. Может быть, постфактум заведет. Первый месяц и правда проходит в проверках на прочность: обе стороны бесконечно проверяют друг друга, выясняя границы дозволенного, и Денис играет в этом всем действе почетную роль. Он главный раздражающий фактор, если он не вылетит в первые две недели после знакомства с Багратионом, значит, все в порядке. Типа спойлер: он не вылетает. Первую неделю они с Багратионом держатся на расстоянии, в общем офисном чате все общаются исключительно прилично, Денис даже не кидает в чат идиотские картинки, а потом выясняется, что при Багратионе можно материться без ограничений — кто-то из отдела культуры выдает заковыристую сентенцию, не заметив босса, и босс фыркает. — Абсолютно с вами согласен, — говорит он непрошибаемо серьезным тоном. — Только я бы использовал вместо «фигня» слово «хуйня», а к слову «пиздец» добавил бы «ебаный». Потому что это, как ни крути, ебаный пиздец — запретить в театре материться. Они бы еще запретили в туалете ссать. После этого напряжение слегка спадает: вся редакция снова забывает про заглавные буквы, а Денис... кхм, Денис и до этого изводил чат ебнутыми шутками, но теперь он может развернуться — ебнутые шутки капсом, картинки с котятами, картинки без котят, школорэпчик, в общем, все прелести интернета. Денису интересно, как отреагирует Багратион, — и тот вызывает Дениса в кабинет. — Михаил Илларионович предупреждал о вас, — он отечески улыбается, и Денис с интересом смотрит на него. — Он, знаете, с большой нежностью к вам относится, Денис Васильевич. Я с его суждением не спорю — я ваши статьи и твиттер, который вы ведете, читал еще до работы здесь. Но вам не мешало бы заняться делом, Денис Васильевич. Напишите вот мне статью про Олимпиаду, вот она закончилась, и мир на нее как-то отреагировал — вот и напишите мне про это. Задание понятно? — Хоп хеи лалелеи! — с энтузиазмом отвечает Денис и выходит в коридор. Статьи он его читал, пфф. Вот Денис сейчас как возьмет и почитает про него самого! И как он не додумался загуглить его раньше? Про Багратиона, оказывается, даже есть статья в википедии — в одной категории с Азаром, — хотя информации там мало. Родился в Москве, в таком-то году — на девять лет старше Дениса, ну надо же, — работал там-то, там-то и там-то, разведен, но не написано, с кем, сын дипломата, внук военного, из династии — вау. Так он князь? Батони Бугуртиони, стоит ему на дверь табличку приклеить. В конце статьи — ссылки на его эфиры, и Денис ищет по всему столу наушники. Эфир из Цхинвали, эфир из Москвы сразу после, пара выпусков с текущими новостями, эфир-обсуждение ситуации, статьи в приличные журналы, — ладно, может быть, Денис его недооценивал. Скачав пару записей, Денис закрывает этот дохуллион вкладок и принимается за статью. Теперь ему и правда хочется произвести на Бугуртиони впечатление — ну, просто так. Мда, и вот теперь пришло время для нового тега: «из жизни хлебобулочных», их контора новой эпохи. И написать в Лондон Мишутке Милорадовичу, чтобы этот хипстер жалел, что он завис не в Москве. Князь Бугуртиони окончательно вливается в коллектив после истории с Соколовым. На самом деле в истории участвовал не только Соколов, та статья была коллективным творчеством, но Соколов был в подписи, и Соколову досталось за всех: должно было достаться. Официальное большое начальство их сайта даже снизошло до личного визита, чтобы поорать на Багратиона в закрытом кабинете — что, мол, тот себе позволяет, — но Багратион — это слышно даже через закрытую дверь — заявляет, что он у них на зарплате, но не куплен, апеллирует к свободе слова, ссылается на авторитеты, врет и передергивает, и весь офис слушает его, затаив дыхание. Соколова слегка трясет: большое начальство уезжает, крайне недовольное беседой, и Багратион зовет Соколова и его соавторов к себе. Дверь они не закрывают; Багратион говорит, что им нечего бояться; статья отличная, ее не станут убирать. Барклай все еще относится к нему с подозрением, но вынужденно признает, что Багратион поступил правильно, и Денис фыркает: приятно все-таки знать, что шеф на вашей стороне, не так ли? Чего ему стоило вызвать Соколова в кабинет раньше и поорать на него вместе со всеми? Но Багратион рискнул, и, похоже, выиграл — и у начальства, и у подчиненных. Багратиона принимают. Он и сам осваивается: зовет сотрудников по именам, шутит в чате; когда Леночка приводит на работу сына, чтобы потом пойти с ним к врачу, Багратион развлекает его и читает ему вслух. Денис, наверное, должен бы на него злиться — Багратион вызывает его к себе чаще, чем остальных, упрекает его в наглости, ругает за опоздания, но Денис жопой чует, что расстрэливать его не будут. Багратион оказывается начальником весьма патриархальным — не в смысле сексистом, хотя он придерживает двери дамам и не отказывается помочь передвинуть мебель, если Леночке очень нужно, — а в том смысле, что все его сотрудники — как дети малые, которых нужно опекать, наставлять, в случае проступков воспитывать, и Денис с гордостью чувствует себя сложным ребенком. Ему всегда нравилось терроризировать взрослых, а Багратион еще и подыгрывает, так что поводов любить свою работу становится все больше. Багратиона зовут и на очередную отмечаловку чего-то там в относительно узком кругу — и там он становится совсем уж неформальным. Он все еще «Петр Иванович», но Денис зовет его на «ты»; Багратион рассказывает анекдоты о грузинах — сам, — те самые анекдоты, которые Денис копил в голове еще с момента их знакомства, но как-то не находил повода их рассказать; когда Денис берет гитару, Багратион внимательно слушает — а потом даже сам поет что-то ужасно странное на грузинском. Он наливает дамам вино, пьет с мужчинами коньяк, делится своими байками и слушает другие, и Денис окончательно решает, что он, в общем-то, нормальный мужик — оправдал первое впечатление, молодец ведь. Четыре месяца, полет нормальный: Денис бомбит чат поехавшими шутками, Багратион деликатно, но властно напоминает ему о работе, Барклай наконец оттаивает, Леночка вздыхает, что кабы не муж, она бы—, Соколов старается ограничивать себя в статьях, но пишет куда смелее, чем прежде, и Денис рад за него. Денису приходится однажды задержаться допоздна: в мире снова происходит невообразимая хрень, и он хочет закончить статью до того, как она станет неактуальной, поэтому ближе к двум часам ночи он обнаруживает себя еще на работе и с тоской думает о том, как будет добираться: на велике ему отсюда ехать довольно долго, на улице темень. Отправив статью редактору, — утром ее вычитают и сразу же повесят, — он начинает собираться и слышит за спиной шаги. Тут стоит испугаться и подумать о какой-нибудь мистической хуйне, но Денис оборачивается, не дав себе вообще хоть что-нибудь подумать: Багратион опирается на стол Барклая и смотрит на Дениса с интересом. — Вот уж кого не подозревал в трудоголизме, — он хмыкает. — Вы сегодня молодец, Денис. Пойдемте, и мне, и вам уже пора домой. Они в молчании спускаются к парковке, и Денис только собирается сесть на велик, как Багратион снова возникает рядом с ним. — И куда вы собрались на этом посреди ночи? — спрашивает он. — Нет-нет, я вас подвезу. Садитесь, — Багратион показывает на свой внедорожник, и Денис косится на свой велик. — Ну, я собирался еще в супермаркет заехать, — осторожно говорит он. — У нас там есть один круглосуточный. Багратион пожимает плечами. — Заедем. Так, велосипед в багажник, сами — на переднее сиденье, найдите там на навигаторе свой адрес. Денис вертится на кожаном сиденье. Улицы пустые, и Багратион... превышает скорость. Не так, чтобы Денис опасался за свою жизнь всерьез, но достаточно, чтобы на пустой желудок его начало мутить. — По горам вы так же ездите? — спрашивает он против своей воли, и Багратион весело фыркает. — На ишаке так не разгонишься, Денис. Так, где этот супермаркет? Денис объясняет — он хочет пойти один, но Багратион идет с ним, заявив, что у него дома холодильник тоже пустой, Багратион берет корзинку и идет по залу вслед за Денисом, помахивая ей. Денис уверенно идет к холодильникам с полуфабрикатами, но Багратион смотрит на него... с ужасом, ладно, это может быть только ужас. — Вы что, собрались это есть?! — трагически спрашивает он, и Денис кивает. Багратион ставит корзинку на пол. — Денис, вы охуели, Денис, — говорит он, складывая руки на груди, а в следующую секунду снова хватает корзинку и тащит Дениса за собой. Два ебаных часа ночи, ужасно хочется спать, и Денис выплывает из мини-комы уже у кассы, когда Багратион запихивает продукты в пакет. На недоуменный взгляд Дениса Багратион только улыбается. — У меня сердце болит думать, что вы так каждый день питаетесь, — он хмыкает. — Так что я вас накормлю сегодня, так и быть. Пойдем в машину, покажете, где ваш дом. На пороге его квартиры Багратион едва не роняет пакет. — Первозданный хаос, — говорит он, оглядываясь по сторонам. — Денис, я надеюсь, у вас нет домашних животных, — и принюхивается, паршивец. Денис разувается и идет на кухню. — Животные тут были где-то, — беззаботно отзывается он. — Вон ту плесень зовут Вася, например. Вася, скажи ПетрИванычу «привет». Вася предательски молчит, и Денису приходится остаться с начальником наедине: тот снимает пиджак, моет руки, заглядывает в тоскливо пустой холодильник Дениса и качает головой, раскладывает по полкам покупки и наконец снова смотрит на Дениса. — Найдите мне место для ночлега, Денис, — Багратион сам зевает, прикрывая рот ладонью, и Денис задерживает взгляд на его кольце. — Вас одного с этой энтропией оставлять нельзя. Она вас поглотит, и я останусь без сотрудника. А вы ведь ценный кадр. Хотя я теперь понимаю, почему вы такой проебщик. Денис кивает — и Багратион успокоенно лезет в ящик с посудой. Когда Денис возвращается на кухню, разложив и застелив диван, Багратион уже жарит мясо, и от одного запаха — даже не от запаха, от одной мысли о горячей вкусной еде, — у Дениса слюнки текут. Поехавшая какая-то ситуация: уже почти три часа, его начальник, горячий грузинский мужчина, жарит на газовой плите почти шашлык, и Денис пялится на его спину под светлой рубашкой. Интересно, кто была его жена? Почему они расстались? Сейчас-то у него никого нет, ни одна женщина бы такого не простила — готовить еду на кухне другого мужчины посреди ночи, где это видано. Еда потрясающе вкусная; Денис даже не задумывается, из чего это состоит, это мясо, оно чем-то там посыпано, оно просто пища богов, и Денис съедает свою порцию неприлично быстро. Багратион, впрочем, возится не дольше, и, сгрузив посуду в раковину, они желают друг другу спокойной ночи и ложатся спать. На сытый желудок Денис засыпает мгновенно — даже не успевает написать об этом в дневничок. Он мечтает проспать до полудня, но в семь утра его бесчеловечно будят. Багратион тормошит Дениса за плечи, и приходится открыть глаза. Начальник, разумеется, цветет и пахнет, как будто он спал десять часов, а не четыре, разве что щетина портит впечатление, но на этом поганце и щетина смотрится прекрасно. — Проснитесь и пойте, Денис, — радостно — и немного слишком громко — говорит Багратион, и Денис накрывается одеялом с головой. Он бы с радостью послюнявил подушку хотя бы еще полчасика — как будто эти полчаса что-то решат. Багратион, впрочем, сдаваться не намерен: Денис даже пискнуть не успевает, как его поднимают — вместе с одеялом — и куда-то несут, и Денису как-то даже боязно высунуть нос, чтобы посмотреть, куда именно. Приносят его в ванную, и Денис, мысленно распрощавшись с жизнью, встает в ванну и отдает боссу одеяло. Тот довольно хмыкает и включает ледяную воду — изверг, живодер, просто Берия какой-то, Денис уже фантазирует о его расстреле, но тут воду выключают, и он недоумевающе моргает. — Так-то лучше, — говорит Багратион — и улыбается, сволочь, — теперь, Денис, умывайтесь, одевайтесь и выходите на кухню. Завтракать будем. Денис чистит зубы и бреется, поминутно зевая, едва не засыпает с полунадетым вторым носком, но Багратион зовет его с кухни, и приходится идти туда. На кухне пахнет едой — господи, это гренки, яркие, ароматные, и рот Дениса наполняется слюной. Багратион возится с посудой, и Денис протискивается между ним и столом, чтобы добраться до чайника: ему срочно нужен кофе, или нужно, вот же не плевать кому-то. — Зачем вы меня подняли? — он снова душераздирающе зевает, и Багратион легко шлепает его ложкой по лбу. — Затем, Денис, что вам на работу нужно, — он снова возвращается к сковородке, и Денис тяжело вздыхает. — Ну вот зачем... я вечно опаздываю, это мой стиль, — он заливает в кофейник кипяток и садится за стол, кладет голову на сложенные руки. — Вы лишаете меня индивидуальности, ПетрИваныч. Вам самому не стыдно? Глупый вопрос: разумеется, ему ни капли не стыдно, Багратион только улыбается, когда ставит перед носом Дениса тарелку. — Не смейте говорить, что вы не завтракаете, Денис, — он шутливо грозит пальцем, и Денис прячет улыбку. — Я не завтракаю. Кофе обычно пью, и все. Пока френдленту проверяю. Багратион вздыхает; — Что мне с вами делать, Давыдов? Не человек, а тридцать три несчастья. Ешьте, пока не остыло, и никакого твиттера во время еды. Мясо еще осталось, вечером разогрейте, и чтобы больше никакого замороженного говна, желудок ведь посадите. Мэри, мать его, Поппинс, но Денис не может не признаться себе, что такая забота ему нравится. По крайней мере, он может чувствовать, что ПетрИванычу не совсем все равно; это ободряет. В машине он пристегивается, опирается головой на стекло и снова дремлет, не обращая внимания на то, как Багратион ругается с другими водителями и говорит с кем-то по телефону, — Дениса эти разговоры интересуют куда меньше, чем возможность еще немного поспать. На парковке Багратион будит его не сразу: Денис сам открывает глаза, удивленный отсутствием движения, и Багратион фыркает. — Заберите велосипед и ступайте работать, Денис. И приберитесь вечером в квартире. Денис кивает — и забывает об этом до вечера, до момента, когда он снова оказывается в своей квартире. Странное дело: утром она казалась больше. Утром здесь было светлее — не от солнца и не от лампы. Денис злится на себя за такие мысли, убирает постель, складывает диван, моет посуду, моет и Васю — конец его домашней плесени. Залипать в интернете скучно, пялиться в стену еще скучнее, спать еще не очень хочется, и Денис выносит мусор — весь — из дома, а потом раздевается, ложится и снова быстро засыпает — гонит от себя мысли о Багратионе, но не может не вспоминать его. Одна ночь вряд ли может много поменять; Денис снова живет обычной жизнью: ест полуфабрикаты, хотя теперь чуть реже, опаздывает на работу, пишет в чат поехавшую хуйню и постит веселые картинки в твиттер, болтает с Милорадовичем, пересказывая ему последние сплетни, пишет в анонимный блог стихи и в основной — о жизни, играет по вечерам на гитаре, чтобы не утратить навык, пишет статьи, пишет в твиттер, старательно не думает о Багратионе. Не думать, впрочем, легко. Багратион все-таки не белая обезьяна, чтобы Денис не мог переключиться на что-то другое; но без Багратиона в общем чате скучно, некого доставать тупыми шутками; без него даже неинтересно включать поехавшие песни на весь офис; без него Денису не хочется есть по утрам, хотя он заставляет себя проглотить хотя бы бутерброд, чтобы весь день голодом не сидеть. Интересно, в квартире ПетрИваныча стерильный порядок? Чашек с Васями у него наверняка не водится. А кто была его жена? Она его бросила или он ее? Интересно, он ревнивый? Наверняка ужасно ревнивый. А почему он носит кольцо, хоть развелся? Чтобы дамочки не лезли? А если он по мужикам? Нет, вряд ли, но кто знает? Был бы Милорадович тут, он бы сказал наверняка, у него глаз наметанный, но Милорадович в Лондоне и не собирается в Москву, его и там неплохо кормят. Денис, правда, не то чтобы заморачивается. Не говори «хоп», пока не «хеи лалелеи». Ну, тип всему свое время — так что Денис вроде как ждет. Багратион ругает его меньше, хотя Денис по-прежнему ведет себя отвратительно; хотя и его терпение не безгранично. Денис снова косячит — ему больше нравится «шкодит», но он не в той ситуации, чтобы выбирать слова: он проебал срок сдачи статьи, снова включал музыку слишком громко — «меня зовут Андрей, вот мой презерватив», клевая, между прочим, песня, и Денис ей даже подпевал, — ну и опаздывал снова, и этого достаточно, чтобы Багратион вызвал его к себе и высказывал все, что он думает. Денис стоит перед ним, сложив руки на груди, и внимательно слушает — и наконец Багратион делает паузу, чтобы перевести дыхание. — Если хочешь что-то щупать — пощупай у меня! — тут же вставляет Денис и довольно скалится, радуясь своей прекрасности. Багратион тяжело вздыхает — и говорит что-то... кажется, по-грузински, и Денис вдруг чувствует что-то вроде слабости в коленях. Что-то вроде — потому что ему уж не с чего испытывать настоящую слабость в коленях, он же не влюбленная девчонка, — но Багратион продолжает говорить, не слишком громко, но достаточно, чтобы Денис почувствовал... ох еба-а-ать. Не в буквальном смысле. Хотя нет, пожалуй, что и в буквальном, вот же... Багратион прерывается на полуслове и удивленно смотрит на Дениса. — С вами все в порядке? — спрашивает он уже по-русски, и Денис едва не краснеет. — Угу. Почему вы думаете, что я не в порядке? — лучшая защита — нападение, Денис всегда это говорил, не знаешь, как ответить на вопрос, отвечай вопросом. — Вы молчите, не пытаетесь спорить и не несете хуйню, — Багратион хмыкает. — Это на вас не похоже. Ладно, я думаю, вы все осознали и исправитесь. Свободны. Жду статью к вечеру, и слушайте эту херню в наушниках, пожалуйста. Денис кивает, выходит из его кабинета — и идет в мужской туалет. Ну надо же, до чего он докатился — мало того, что дрочит на работе, так еще почти пообещал являться на работу вовремя. Моральная деградация как она есть. Проблема осознана: Денис хочет своего шефа. Плюсы ситуации: он может пялиться на него хоть каждый день и дрочить на записи его эфиров — никогда еще новости политики не были настолько сексуальными. Минусы ситуации: черта с два Багратион ему даст; Денис сам вроде как не гей; и даже если Багратион ему даст... ну, Денис, к несчастью, знает слишком много анекдотов о грузинах. «Гоги, адын детский», например, когда-то это было смешно, а теперь... Стремно как-то. Или он перечитал страшилок? Или он слишком оптимист, если думает, что это все будет? Багратион-то вряд ли гей. Он, конечно, вальяжный, холеный, готовить умеет — тут Денис ностальгически сопит, вспоминая их совместную ночевку, — но это вообще-то не значит, что он гей; он ведь даже женат был — хотя вдруг он из-за этого развелся? Но даже если Денис предположит самое лучшее — нет гарантий, что Багратиону он сам понравится — нет, Денис себя любит, конечно, но знает, что не все окружающие чувствуют то же самое: Багратион неплохо к нему относится, но от приятельских отношений коллег далековато до анальной дружбы. Ах да, вот еще одна проблема — они же работают вместе, и не где-нибудь, а в конторе, где перемывание косточек — это профессия: «по секрету всему свету», скрыть что-то невозможно в принципе. В общем, «против» перевешивают — «за» практически и нет, но вот члену Давыдова абсолютно плевать на его логические выкладки: стоял на Багратиона и будет стоять, пока Денис не найдет себе новый объект для фапа; объект вот только не находится. Ох черт — не спалиться бы. Еще не хватало, чтобы князь Бугуртион узнал. Он всеми силами старается отвлечься — еще не хватало ему серьезных чувств, Денис слишком поехавший даже для того, чтобы долго встречаться с одной девушкой, а Багратион даже для абстрактного адекватного ровесника Дениса слишком взрослый и серьезный — он чертовски крутой журналист, редактор известного новостного сайта с устойчивой репутацией, с его приходом у них еще и выросла посещаемость, в общем, он ~взрослый~, с другой планеты, у него огромный черный внедорожник, и Денис даже не знает — если он купил себе такую машину из-за комплексов, наверное, это хорошо, да? В общем, пока что Багратион вызывает у него баттхерт моральный — тем, что не обращает на Дениса нужного внимания, — а Денис бы предпочел баттхерт физический — как раз от пылкого внимания; но Багратион ничего не предпринимает, и Денис уже поглядывает в сторону секс-шопа. Нет, а что, он должен страдать, что ли? Пожалуй, Багратион ответил бы «да». Время идет, Денис занимается работой и онанизмом, хотя это суть есть синонимы; Соколов приносит в чат ссылку на очередное исследование взаимосвязи размера носа и размера члена, и Денис загорается идеей: собрать статистику по офису, подтвердить или опровергнуть. Он пишет об этом в чат — но босс тут как тут, чтобы обломать ему веселье. «На вашем месте, Денис, — пишет Багратион, — я бы не спешил это исследование подтверждать». Денис трогает себя за лицо — ну да, он курносый, но это же не значит... вот же засранец. «На вашем месте, ПетрИваныч, я бы спешил подтвердить это исследование. Вам же наверняка есть чем гордиться», — быстро печатает он. М-да, он бы не отказался попрыгать вокруг Багратиона с линейкой — уже хоть что-то. Чат молчит: никто не спешит вмешаться, и наконец Денис замечает, что Багратион что-то печатает. «Обнаглели вы, Денис. Разбаловал я вас, — пишет он. — Распустил». Денис задерживает дыхание — и тут же следует продолжение. «Если хотите эксперимент — проводите. Найдите репрезентативную выборку, нарисуйте красивые графики, — но вот вопрос, где вы столько членов найдете, чтобы их все измерить». Еще и издевается. Ну ничего — однажды Денис до него доберется — обязательно. С графиком или без графика, неважно — но линейку стоит припасти. Эксперимент, разумеется, идет по пизде: какой смысл трогать чужие члены, если нельзя потрогать нужный? Поэтому приходится снова находить себе какие-то нормальные занятия, и Денис пробует отпроситься у начальника в Крым — ну тип свежий воздух, куча новостей, няш-мяш, — но Багратион категорически ему отказывает. — Новостей хватает и тут, — говорит он. — Денис, вы даже до туалета дойти без происшествий не можете, как вы собираетесь жить в Крыму совсем один? И не «няш-мяш», Денис, а Наталья Владимировна, проявите немного уважения. Хотя нет, в командировку он его отправляет — в Серов, ага, еще бы в Магадан послал — как будто специально старается отослать Дениса подальше от всей движухи — но Денис все равно остается в общем чате и строчит туда отчеты из командировки — столкновение с суровой серовской реальностью лоб в лоб, это покруче, чем Южное Бутово. Денис, впрочем, не против: чем дальше он от Багратиона, тем больше шансов забыть о нем хоть на время; общаться с ним текстом можно относительно безопасно для душевного здоровья. Багратиону, впрочем, мало контролировать его через переписку: он звонит Денису по скайпу. Денис тут же отвечает на звонок — шуршит одеялом, он уже собирался спать, но Багратиона же не волнуют часовые пояса, он выше этого, — и Денис выключает микрофон почти сразу. «Ерунда с ноутбуком, — пишет он. — Я вас слышу, но сам говорить не могу». Багратион тихо ругается — и Денис лезет рукой в плавки, а другой рукой включает запись звука: уточненное задание все-таки стоит записать, потому что запомнить Денис сейчас ничего не запомнит: Багратион включает видеосвязь, а камера на ноутбуке Дениса полетела еще давным-давно; и голос начальства отдается где-то в самом низу живота; он говорит о работе, а Денис все быстрее двигает рукой. Лениво облизав пальцы, он все-таки включает микрофон обратно и даже пытается поддерживать беседу; Багратион ни о чем даже не догадывается. Пока что. Репортаж закончен, и Денис возвращается в Москву: в самолете он первые минут двадцать тревожно размышляет, как будет смотреть Багратиону в глаза, а потом засыпает и не просыпается даже тогда, когда стюардессы раздают ужасные самолетные обеды. Домой он приезжает ужасно измотанным и сразу падает в постель — ему на работу завтра, нужно хотя бы попытаться выспаться. О начальстве Денис не вспоминает — пока не до того. Начальство, правда, охотно напоминает о себе: будит телефонным звонком за пять минут до будильника и напоминает, что Денис обязан явиться вовремя, — и Денису хочется разбить телефон к чертовой матери, но приходится встать, собраться, сделать себе кофе — ну, и хотя бы что-то перекусить; этот паршивец одной ночью приучил-таки его завтракать, вот как он это делает? Если Давыдов еще и опаздывать перестанет, мир, наверное, рухнет. Он приходит на работу вовремя — но, когда он ставит свой велосипед на место, внедорожник Багратиона уже тут как тут. Этот чокнутый вообще хоть иногда ночует дома? Как у него вообще в квартире? Вдруг у него там три филиппинские рабыни и таиландский мальчик для утех? Или пять кошек и труп старушки? Или он андроид и по ночам не спит, а подзаряжается? Денис думает об этом в лифте — думает об этом, пока идет по этажу, — но он едва не врезается в Багратиона, слишком погруженный в свои мысли, и тот останавливает его. На ощупь на андроида вроде не похож, но техника сейчас уже до такого дошла... — Под ноги смотрите, Денис. Первый день работы, а вы уже ворон считаете, — добродушно рокочет Багратион, и Денис давит вздох. Ему бы в сексе по телефону работать, думает он— — А что, вы бы звонили? — интересуется Багратион, и Денис как-то с запозданием понимает, что он что-то не то ляпнул вслух. Не то чтобы Багратион слишком оскорблен, кстати, наоборот, он явно считает это за комплимент. Ну еще бы... Он, конечно, контролирует свое тщеславие, но иногда это невозможно скрыть. — Толсто, — бурчит Денис и пытается как-то обойти его, и Багратион уступает дорогу. — Толсто, однако сработало, — он довольно улыбается. — Идите работать, Денис. Задание уже у вас на почте. Работа поглощает львиную долю свободного времени: у Дениса, по идее, не должно быть сверхурочных, но Багратион одобряет его темы для статей, и Денис с удовольствием зарывается в ворд — он, черт побери, любит писать, даже пять лет журфака не отбили у него любовь к своей профессии. К тому же к Денису переезжает младший брат — ненадолго, пока не найдет себе новое жилье, — и Денис радостно скидывает на него всю возню по дому. У них с братом на удивление хорошие отношения, Евдоким тоже поехавший, причем в ту же сторону, поэтому они отлично проводят вместе время — гоняют в Марио и прочие игры детства, смотрят боевики со Сталлоне; Евдоким рассказывает Денису о своей бывшей — он жил с ней, а после расставания вынужден искать новую квартиру. Денис, взвесив за и против, рассказывает брату о Багратионе. — Я запал на грузина под сорок, — заявляет он в один вечер, и брат косится на него. — Бля, ну бывает, — Евдоким пожимает плечами. — Мандарины будешь со скидкой покупать. Или стоп, это тот твой князь? Тогда ты в жопе, да. Денис хмыкает. — Не то слово, — он откладывает джойстик и потягивается. — Он не по этой части, увы. Вот что ты делаешь, когда западаешь на кого-то, кто тебе не даст? Евдоким фыркает и хлопает брата по плечу. — Дай ноутбук. Пойдем ржать над его фотками в фейсбуке. Денис — странно даже подумать, — пока не лез в его фейсбук. Ну, тип какой смысл, они же и так каждый день видятся, а смешные картинки можно и в рабочий чат кидать. Однако Евдоким, опытный сталкер, находит страничку Багратиона, от имени Дениса шлет ему предложение дружить — и ответ приходит почти сразу. — Этот пидор онлайн, — сообщает Давыдов-младший Давыдову-старшему, и Денис садится рядом с братом. На стене у Багратиона, конечно, политика: репосты из русскоязычных групп, репосты на грузинском — судя по картинкам, тоже политика, — смешных картинок и какого-то живого общения нет. В семейном положении — «в разводе», имя бывшей жены не указано; порыскав по странице, они находят альбомы. Вот отсюда становится интересно: «Семья», «Работа», «Кизляр 2010», отдельный альбом с фото из путешествий — и где-то в самом низу тоскливый альбом «Свадьба». Со свадьбы они и начинают: Денису безумно интересно. Он не хочет признаваться себе, что где-то внутри он ревнует — хотя он, пожалуй, и правда ревнует — к уже бывшей жене. Стремно это как-то. На фотографиях со свадьбы Багратион молодой и опьяняюще счастливый — Денис ни разу не видел у него такой улыбки, такого выражения лица — он кусает щеку и листает дальше. Невеста, впрочем, такой счастливой не выглядит — она улыбается, но Денису не нравится ее улыбка. Девушка, правда, красивая — ничего удивительного, что Багратион влюбился в нее по уши. Она отмечена на одной из фотографий, и Денис открывает ее профиль: она замужем, муж не указан, на аватарке — фотография с маленьким ребенком, — и Денис закрывает страницу. Это явно не ребенок Багратиона, и нет никакого смысла на него пялиться. В альбоме с семейными фотографиями — те же лица, вся семья на шашлыках, родители, сам ПетрИваныч и два его брата — в комментариях они общаются с Багратионом на грузинском, и Денису лень лезть в переводчик. Они все выглядят на фото ужасно беззаботными — одинаковые носы, одинаковые темные глаза, густые брови, черные кудри, улыбки; на одной из последних фотографий в альбоме двое его братьев с женами и детьми, и Багратион стоит между ними, обнимая братьев за плечи, — совершенно один. Наблюдать за чужой жизнью всегда интересно и немного жутко, и Денис поскорее переходит в альбом с работой: там уже становится если не интереснее, то понятнее — радио, командировки, деловые встречи, 08.08.08 — Багратиону идет камуфляж и трехдневная щетина, и Денис вспоминает его эфиры об этой войне. Стоит, пожалуй, их переслушать — уж больно гипнотический у него голос. Евдоким сидит молча; он несколько раз порывается что-то сказать, но не произносит ни звука. Он чуть лучше разбирается в категориях уместности, чем сам Денис, и Дениса это радует. Наконец Денис закрывает вкладки и убирает ноутбук, и Евдоким хлопает его по плечу. — По крайней мере, он неплохо выглядит и хорошо зарабатывает, — оптимистично заявляет он. — Но я хочу видеть, как он предлагает отцу выкуп за тебя. Денис фыркает, дает брату подзатыльник — и снова включает Марио. Хватит с него высоких материй на сегодня — Багратион же не проявляет к нему ответных чувств; вот проявит — тогда и можно будет думать. Багратион ничего не проявляет. Он мило терпит выходки Дениса, но ничего не предпринимает — хотя Барклай говорит, что он, пока Денис был в Серове, ходил злой и недовольный всеми, но Барклай — весьма сомнительный источник. Конечно, думать, что Багратион скучал по нему, приятно, но это вряд ли правда — Денис не любит верить в ложь. Ждать Денису надоедает; на очередной тусовке он дожидается момента, когда Багратион уходит, и начинает рассказывать анекдоты: несчастная любовь не повод превращаться в сгусток уныния, и зачем страдать, когда можно поржать над этим? Он выдает самые пошлые и глупые анекдоты о грузинах, старательно изображая акцент, и не замечает, ослепленный собственной прекрасностью, как Багратион неслышно подходит к нему со спины. Он мягко поправляет Дениса, показывая, как нужно изображать акцент, — и либо и вправду не злится, либо умело это скрывает. Впрочем, он быстро уводит Дениса умыться и протрезветь — берет под локоть, направляет в нужную сторону, и Денис едва сдерживается. Он слишком близко — и ничего не делает, и Денис сам толком не знает, что ему сделать. Насколько прилично лезть начальнику в штаны, сможет ли он потом оправдаться тем, что был пьян, что он будет делать, если Багратион согласится? Черт знает, поэтому Денис позволяет себя умыть, вытирает мокрые усы, смотрит на Багратиона — и тот хмыкает. — Вам пора домой, Денис, — он улыбается, и Денис позорно краснеет. — Вы думаете, я пить не умею? — он даже оскорбляется немного, когда Багратион кивает. Сам ПетрИваныч почему-то не пил весь вечер — ну, может, пригубил, отговорился тем, что за рулем; и сейчас он возмутительно трезвый. — Пойдем, Денис, я отвезу вас домой, — Багратион снова берет его руку, ладонь у него теплая и сильная, и Денис послушно идет за ним; он думает о том, что надо бы вернуться к публике и продолжить, но он не может это сформулировать; вечер пятницы, праздник, он имеет полное моральное право — но Багратион ведет его на парковку, и Денис не решается вырвать руку. В машине он долго не может пристегнуться, и Багратион защелкивает его ремень сам и мягко трогается; до самого дома Дениса они молчат. Багратион, что странно, помнит дорогу — тут должна быть шуточка про кавказских таксистов, но у Дениса из головы выветрились все мысли, и вовсе не от выпивки. Багратион настаивает на том, чтобы довести Дениса до квартиры, и у Дениса в голове роятся вопросы — но дверь квартиры открывает Евдоким, и Багратион — Денис это практически слышит, — скрипит зубами. Представив их друг другу, Денис предлагает Багратиону выпить чая, но тот отказывается и спускается — вид у него не очень-то довольный. Евдоким не закрывает дверь квартиры, пока внизу не хлопает дверь подъезда; после этого он поворачивается к старшему брату. — А он ничего, — говорит он. — Вживую лучше. И, подумав немного, добавляет: — Пожалуй, если бы не я, у тебя сегодня был бы секс. И ухмыляется, паршивец, — Денису хочется его ударить. В понедельник Багратион злой и трезвый, и Денис даже ведет себя прилично — он чувствует себя виноватым, хотя, строго говоря, это вина Евдокима; и Евдоким, почуяв, куда ветер дует, быстренько находит себе комнату и съезжает, оставляя Дениса одного. Есть куда привести парня — но как сказать Багратиону «ПетрИваныч, пойдемте ко мне ебстись», если Багратион делает Денису замечание за десятиминутное опоздание — такого уже давненько не было. Отчитывает его, как школьника, но без обычной его сочувственной улыбки, без ворчливой похвалы, и Денис прекрасно понимает, что опоздание — всего лишь повод. Багратион явно пытается его игнорировать — но Денис не собирается так легко сдаваться, и если князь Бугуртиони думает, что он сможет выйти из окружения, он сильно ошибается; Денис старается почаще попадаться ему на глаза, а однажды на летучке, набравшись смелости, пролезает между Багратионом и полкой так, чтобы задеть начальника бедром — якобы случайно, он же мог пройти, не коснувшись его, но ему не хочется. Багратион стоически не замечает его — общается с Денисом в чате и по делу, использует заглавные буквы, даже вспоминает его отчество — Денис кусает губы и придумывает планы. Спросить бы совета у Милорадовича — но это трепло расскажет всему офису, что Денис заинтересовался мужиком; безвыходная ситуация. Ослаблять натиск нельзя; Денис включает на весь офис омерзительную попсу девяностых, танцует с Ермоловым под Гуфовского, поет — громко, во весь голос, стесняться нельзя, — «но он не знает ничего, он только смотрит и молчит» — и Багратион и вправду смотрит и молчит, но уже, кажется, знает: намекать откровеннее уже нельзя, это и так самые откровенные из намеков. Оборона слабеет; Денис прорывает блокаду. Он снова пишет в чат поехавшую чушь, и Багратион долго молчит, но потом— «денис вы поехавший», — печатает он. «чё так, Петр Иванович?» «вы лалка, денис» «лаааалка» «000)0))» «....Петр Иванович?» Вместо ответа Багратион присылает ему мемчик — явно из папочки типа «для важных переговоров», — и Денис на секунду — но не больше — теряет дар речи. Кажется, он сломал ПетрИваныча. «Петр Иванович, когда мне выслать статью?» — пишет Барклай, и Денис благодарно улыбается ему поверх монитора. Барклай подмигивает, и чат снова бряцает, показывая новое сообщение. «михаил вы тоже лалка))0)» Денис на всякий случай выключает музыку; Барклай фыркает. Пятница, два часа до конца рабочего дня, а Денис, кажется, сломал Багратиона — тот словно копирует Дениса, выдает, так сказать, коронные номера, — хотя не слепо подражает; это приятно. «Петр Иванович, вам бы пойти поспать немного, — пишет Денис, — вы ведете себя странно». «нуко тихо не бушуй))0)», — отвечает Багратион, и Денис не выдерживает. Встав с места, он буквально на цыпочках пробирается к кабинету Багратиона и стучится — и изнутри ПетрИваныч говорит «войдите» совершенно нормальным голосом. Денис послушно входит — и Багратион встречает его широкой ухмылкой. — Так и знал, что сработает, — говорит он. — Садитесь, Денис. Я вас тут нэмножко расстрэляю. Его, разумеется, ругают: в обычной багратионовской манере, совершенно оргазмическим голосом, и Денис буквально плавится — он, конечно, старается быть достаточно хоп хеи лалелеи, чтобы не спалиться, но Багратион, засранец, знает, какие интонации использовать, и Денису одновременно немного стыдно и очень хорошо. Он даже обещает сдать статью в срок, а потом все-таки решается: — Что за цирк вы устроили? — спрашивает Денис, уже собираясь уходить, и Багратион довольно фыркает. — Пытался понять, что вы находите в такой манере общения, Денис. Знаете, мне даже понравилось, особенно ваша реакция. Жаль, второй раз фокус не сработает, — он цокает языком, и Денис невольно хмыкает. Он вечно не знает, чего ждать от Багратиона, — хотя Багратион, похоже, сам не всегда знает, чего от себя ждать. На своем месте Денис делает победный оборот на стуле и с новыми силами принимается за статью. Ему хочется выпендриться перед Бугуртиони, превзойти себя, и он остается после работы, чтобы закончить статью, не потерять вдохновение; ему интересно, предложит ли Багратион подвезти его до дома, но когда Денис спускается на парковку, машины ПетрИваныча уже нет на обычном месте. Денис грешным делом даже думает, что его попустило, — но хер там. У него по-прежнему каменный стояк на одну только мысль о сексе с Багратионом, и это, вообще говоря, не очень нормально — кончать радугой, представляя, как он отсасывает у своего шефа, — но Денису плевать. Он этого хочет, и что-то ему подсказывает, что Багратион хочет тоже; их пока останавливает только то, что они работают вместе, — Денис пока не собирается менять работу, ему нравится их редакция, там подобралась совершенно потрясающая компания; предполагать, что Багратион добровольно захочет сменить работу, и вовсе абсурдно. Другое дело, что Денис не знает, как намекнуть ему: носить обтягивающие шмотки? Да он будет выглядеть как идиот — то есть еще глупее, чем сейчас. Флиртовать? Это работает на Леночке, а Багратиону, скорее всего, будет насрать. В итоге Денис решает по-мужицки сказать прямым текстом, но не может подобрать слова. Он почти уверен, что Багратион согласится, но все-таки помнит про возможность получить отказ, и составить предложение нужно так, чтобы Багратион не смог отказаться; но Денис, который виртуозно обращается со словами в статьях, сейчас совершенно теряется. Это вынужденное ожидание его изматывает; Багратион работает у них почти год, и как минимум полгода — на деле, наверное, больше, — Денис думает — в шутку или всерьез, — о том, что хочет его трахнуть. Или дать ему трахнуть себя. Или там, например, петтингом заняться — да хотя бы просто посмотреть на Багратиона без одежды, судя по фото с шашлыков, фигура у него прекрасная, и Денису хочется его рассмотреть и пощупать. Еще две недели позади; Денис приходит на работу позже и планирует остаться допоздна; у Багратиона есть привычка ненадолго задерживаться, он не любит уходить из офиса с общей толпой, и Денис хочет хотя бы проехать с ним в лифте; вдруг у них завяжется контакт. Но план рушится. Минут за двадцать до конца рабочего дня, когда Денис уже выслал Багратиону отредактированную статью, Багратион вызывает его к себе — высказывает свое мнение о статье, дает следующее задание — в вечер пятницы, как будто Денис будет заниматься этим в выходные, — Леночка заглядывает в кабинет, чтобы попрощаться, Багратион ругает его за опоздания, офис пустеет, и Денис, пожалуй, чувствует себя не очень уютно. Багратион встает, проходит мимо него, выглядывает в коридор, возвращается обратно, а Денис ерзает на стуле, не очень понимая, что происходит. Наконец Багратион встает рядом с ним. — Я хочу тебя трахнуть, — говорит он совершенно будничным тоном, и Денис растерянно моргает, пытаясь осознать, что он сейчас услышал. Багратион косится на него и фыркает. — Если не хочешь, так и скажи, — он присаживается на край стола, и Денис тяжело сглатывает. Ширинка уже неприятно давит на член; Денис уверен, что Багратион тоже это видит. Они целуются, быстро и жадно, словно их в любой момент могут застукать, и Денис запускает пальцы в короткие волосы Багратиона. У того тоже стоит — Денис трется о его стояк, лезет ему в штаны, — приходится разорвать поцелуй, руки слегка дрожат от нетерпения, и Багратион со смешком убирает его руки и сам расстегивает свои строгие брюки — и джинсы Дениса заодно, и Денис с интересом изучает его. Член Багратиона больше, чем Денис предполагал всерьез, но все же меньше, чем он боялся, и Денис гладит и ласкает его, стараясь запомнить очертания. Он не вполне уверен, что у них будет возможность повторить, так что сейчас стоит ловить момент. — Слушай, а в меня эта штука вообще влезет? — говорит Денис, поднимая ненадолго голову, и Багратион фыркает. — Хочешь проверить сейчас? — он целует Дениса и чуть заметно морщится. — У тебя чертовски колючие усы, Давыдов. Денис давит смешок. — Бриться не буду, это дело принципа, — он снова гладит член Багратиона, другой рукой касаясь себя. — Я не хочу трахаться с тобой прямо на твоем рабочем столе, я же потом не смогу спокойно слушать, как ты меня ругаешь, — Денис фыркает. — Я тут анекдот вспомнил, кстати! Багратион тихо рычит. — Анекдоты потом, — он заваливает Дениса на стол и отдрачивает ему — ну, то есть Денису хватает буквально пары движений, чтобы кончить, и он сам тянется отдрочить Багратиону. Идиотская ситуация — Багратион, тихо ругаясь, пытается найти в ящике салфетки, а Денис лежит на столе, пялится в потолок и думает о жизни — например, о том, сможет ли он вообще сидеть после настоящего секса. По его примерным расчетам — нет, не сможет, и от осознания этого становится удивительно хорошо — вот именно так хорошо, как надо. Багратион поднимает его со стола, сам застегивает его джинсы, собирает сумку Дениса и ведет его на парковку; Денис даже не думает сопротивляться. Он не спрашивает, куда Багратион его везет, и Багратион сам не считает нужным отчитываться. Они останавливаются у незнакомого дома: похоже, тут живет Багратион; они поднимаются наверх, и Денис с интересом оглядывается. Здесь всё цивильно, в квартире Багратиона чисто, ни пылинки, но ему не дают осмотреться; Дениса ведут в спальню и раздевают. Губы Багратиона скользят по его коже, и Денис всхлипывает — ему уже хочется, но Багратион только растягивает удовольствие. Ему нравится дразнить Дениса — как будто в этом весь смысл. — Ты уже пробовал..? — спрашивает Багратион, проводя ладонью по бедру Дениса, и тот судорожно кивает. — Т-тип того. Сам, — он почему-то краснеет, подается навстречу; Багратион смотрит на него с интересом. — Дай мне смазку, я сам, — Денис тянется к флакончику, но Багратион ловит его руки. — Наручники бы, да, — бормочет он себе под нос и целует живот Дениса — и осторожно смазывает его, сначала вводит один палец, потом второй — Денис снова всхлипывает и пытается подвинуться. Неожиданно — нет, ладно, это было почти предсказуемо, — он вспоминает анекдот про «загни палец» и кусает руку, чтобы не заржать; Багратион косится на него. — Ты опять вспомнил какую-то хуйню, — говорит он, и Денис кивает. — Анекдот. Смешной. Рассказать? — он едва сдерживает хихиканье, и Багратион кусает его плечо. — Никаких анекдотов, — твердо заявляет он. — Потом расскажешь, — он как раз добавляет третий палец, и Денис выгибает спину. — Ты всегда такой в постели? Денис кивает — у него поэтому редко складывалось с девушками, мало кто мог выдержать его дольше трех месяцев; но Багратион как-то сумел с ним сработаться; может, и остальное у них получится тоже? Багратион возится невозможно долго — он не дает Денису кончить, останавливаясь буквально за минуты до оргазма, и Денис уже поскуливает от нетерпения. Он пытается просить, но Багратиону плевать на его просьбы: он делает то, что считает нужным, в том темпе, который ему нравится. Денису это нравится, но он хочет уже почувствовать его в себе, — и наконец Багратион входит в него, медленно, плавно, и Денис стонет, прижимаясь к нему. Багратион целует его шею и плечи, двигается мучительно медленно, и Денис снова скулит: ему мало и хочется еще, но просить не имеет смысла. Наконец Багратион — из жалости, не иначе, — увеличивает темп, легко сжимает член Дениса, и Денис бурно кончает, запрокидывая голову. Багратион кончает вслед за ним и ложится рядом — и Денис крепко обнимает его. Они валяются рядом, Денис с интересом изучает тело Багратиона — всё, что раньше было скрыто под строгим костюмом. На его ноге Денис обнаруживает широкий шрам и вопросительно смотрит на Багратиона — и тот фыркает. — Ранение, — он потягивается. — В Осетии. Мне говорят, мол, отрезать надо, чтобы не было заражения, а я их нахер шлю и с костылями прыгаю, другая-то нога в порядке. Обошлось, сейчас хожу нормально, — Багратион чешет Дениса за ухом. — Ходил там, интервью брал у осетинских бабок. Денис фыркает. — Я слышал твои эфиры, — зачем-то признается он. — Интересно было. Багратион улыбается и начинает рассказывать о радио — и Денис засыпает, уткнувшись носом в его плечо. Они проводят вместе все выходные — занимаются любовью, болтают, рассказывают друг другу всякие глупости. Денис признается, что впервые задумался о всякой гейщине после того, как Багратион отчитал его по-грузински, и тот хохочет. — Так вот почему у тебя такое лицо было, — он хлопает Дениса по плечу. — А я-то думал, тебе стыдно стало! Денис обиженно сопит, но вскоре и сам улыбается, когда Багратион рассказывает о своем осознании — и своем замешательстве. — Будь ты женщиной, я бы тебе цветы дарил, — говорит Багратион, — веники огромные. Конфеты. Но тебе зачем цветы? — он обнимает Дениса, и тот тихо фыркает. Они открывают много нового в эти выходные: в рот Дениса помещается меньше, чем ему бы хотелось, а Багратиону больше всего нравится, что в эти моменты Денис молчит; Багратиону достаточно сводки погоды на грузинском зачитывать, чтобы Денис кончал радугой; от стихов Дениса Багратион в восторге, но даже не задумывался, что Денис — поехавший Давыдов — способен такое писать, и от сопоставления собственно стихов с их автором он тащится. Вечером воскресенья Денис собирается домой, но Багратион снова заманивает его в постель, и Денис обнаруживает, что на велосипеде он до дома не доедет: приходится просить Багратиона его подвезти, и всю дорогу Денис ерзает, пытаясь устроиться поудобнее. — Ненавижу тебя, — бормочет он. — Поднимешься в квартиру? Я еще хочу. Они не рассказывают ничего коллегам — да и что рассказывать-то? «Мы потрахались», чтобы все остальные за них порадовались? Нет, спасибо; еще не хватало, чтобы все подряд знали. И так узнают, конечно, но позже — сейчас Денис не готов к их расспросам. Они не каждый вечер встречаются наедине: Денис экстраверт, но и ему нужно время наедине с собой, и Багратион, к счастью, не возражает: он прекрасно понимает необходимость таких подзарядок, а обижаться считает вовсе бессмысленным — они же взрослые люди, в конце концов. На работе они держатся на расстоянии — Денис по-прежнему пишет хуйню в чат, Багратион по-прежнему регулярно его ругает, но никаких поцелуев, никто даже не пробует распустить руки — у Леночки чуткий слух, а офис полон сплетников. Милорадович, впрочем, первый спрашивает, не нашел ли Денис кого — и это из Лондона; когда Денис отвечает отрицательно, Милорадович фыркает. — Знаю я одну парочку, — делится он. — Тоже отрицали всё ужасно долго, прятались по всей общаге, дрались вечно, а сейчас они женаты, представляешь? Говорили, что они ни с кем не встречаются! А я с самого начала говорил Иоахиму, что они спят вместе, а он «да нет, с чего бы, они друг друга ненавидят», а я чуял, что они вместе! Предполагаемую пассию Дениса он, правда, не называет: уже хорошо. Хотя намекает, что давно всё пронзил: черт бы побрал его гейдар. В понедельник на работе суета: должно явиться большое начальство с профилактическим визитом, и Денису приходится вместо своей майки с Марджи Симпсон надеть запасную рубашку Барклая. Багратион занят своими таинственными делами, и Денису резона нет к нему лезть: они и так договорились сегодня поехать к Денису, чтобы переночевать вместе. Когда гости дорогие прибывают, Денис тоже выходит посмотреть на них — и холодеет. Один из боссов притащил с собой жену, и Денис ее узнает: это Екатерина-как-там-ее-фамилия, некогда — Екатерина Багратион, и ПетрИваныч заметно нервничает, увидев ее. Она беременна и расфуфырена, и Денис невольно хмыкает: он искренне рад сейчас, что Багратион развелся. Он улыбается Багратиону из-за спины Екатерины, и Багратион улыбается ему в ответ — и, похоже, успокаивается. И отлично — у него же теперь есть Денис, чего переживать из-за бывших и их нынешних? Вечером Денис все же спрашивает Багратиона о жене, и тот хмыкает. — Молодой был и глупый, — рассказывает он, и Денис внимательно слушает, устроив голову на его животе. — Думал, что великая любовь, хотя меня вся семья отговаривала. Но им не нравилось, что она русская, у моих братьев жены грузинки, и мать наша грузинка, принято у нас жен себе привозить. А тут Катерина, красивая до дрожи — я ей предложение сделал, она и согласилась. Не знаю, почему, она меня не любила, — он гладит Дениса по волосам. — Не сошлись характерами. Ее мои привычки бесили, меня — ее. О том, что она гуляет, я уже позже узнал. Денис понимающе хмыкает и тянется поцеловать его. О своих отношениях с девушками — об идиотских шуточках в постели и расставаниях сразу после этого — он рассказал Багратиону едва ли не в первый вечер — и Багратион вскоре презентовал ему джентльменский набор: кляп и на всякий случай наручники, дисциплины ради. Еще и посетовал, поганец, что Денису нельзя носить кляп на работе. О семье Багратиона Денис предпочитает не думать. Они осудили его русскую жену — что они скажут про его русского парня? Вряд ли будут счастливы; все-таки Денис весьма специфический. Багратиону подошла бы тихая грузинская девушка, которая бы сидела дома и воспитывала пять общих грузинских детей, — не Денис, которого к детям вовсе подпускать нельзя. Багратион, впрочем, сам предлагает знакомство. — Они уже всё мне высказали, когда я женился, — говорит он беззаботно. — Нового не скажут. Убийств чести тоже не будет, за кого ты нас принимаешь вообще? Тем более что ты вино пить умеешь, верхом ездить умеешь, работа есть — еще бы по-грузински говорил, они бы сами нас сосватали, — он фыркает. Денис косится на него — и не может удержаться. — А выкуп будешь платить? — он тыкает Багратиона пальцем в бок, и тот охотно кивает. — Холодильник финский, — он фыркает. — Баранов не дам. Баранов на барана менять, да еще с курсом двадцать к одному, где это видано? Денису положено бы обидеться, но он вместо этого бодает Багратиона в плечо и рассказывает очередной кретинский анекдот — как раз про баранов, ага. Поездка выпадает на очередные выходные — уже тепло, всё зеленеет, и Багратион тащит Дениса к родителям на дачу жарить шашлыки: это вроде как смотрины, и Денис на всякий случай надевает чистые носки. Как только они выезжают на относительно пустую дорогу, Багратион тут же разгоняется — и Денис снова вжимается в сиденье. — Когда ты перестанешь так делать, — бормочет он, и Багратион фыркает. — Гоголя забыл? Какой ты русский, если не любишь быстрой езды? Денис гордо задирает голову. — У меня татарские корни есть, — заявляет он. — Видимо, вот как раз это я от них и унаследовал. Семья Багратиона встречает его... с недоумением. Отец начинает было говорить с сыном по-грузински, но тот со смехом отшивает его — это понятно по интонациям и лицам. Денис запоминает имена и лица: Александр в красном, женат на Тамаре (короткие волосы), две дочки, Роман в синем, женат на Манане (две косички), сын, отец — Иван Александрович, мать — Нино Георгиевна. Женщины идут готовить, мужчины садятся на веранде: они допрашивают Дениса обо всем — семья, работа, увлечения, как их угораздило; и тот старательно отвечает на их вопросы, игнорируя разговоры Багратионов между собой; ему хочется спросить ПетрИваныча — уже давно просто Петю, — о чем они говорят, но ему и так потом всё перескажут. Наконец вопросы кончаются, и Багратион-старший искренне улыбается Денису; похоже, он принят в семью. Им дают одну комнату, и приходится быть очень осторожными: через стенку от них спят дети, но Денис за день слишком много грузинского слышал, ему нужна разрядка, а морозить жопы во дворе и радовать соседей зрелищем не хочется ни ему, ни Багратиону. Выходные проходят отлично; они лопают шашлыки, смеются, Денис шутки шутит — такие, чтобы можно было при детях рассказывать, у него и такие есть; Роман всех фотографирует, и через неделю Багратион показывает Денису фотографии. Они получились чудесно: может быть, слишком по-гейски, но — Денису особенно нравится фотка, где Багратион обнимает его за талию; потом он полез ниже, конечно, но это уже никто не фоткал. В те же выходные Денис сам тащит его к своей семье: Евдоким уже напел родителям про Багратиона, и те наконец решились познакомиться с ним вживую. Встреча выходит ужасно неловкой: отец не знает, что ему делать, публично отказаться от сына или встретить его пассию с распростертыми объятиями, а мать, кажется, искренне рада, что Багратион старше и умнее Дениса: может, хоть он сможет позаботиться о ее непутевом сыне. Багратион кивает и обещает присматривать за ним: он и правда заставил Дениса отдраить квартиру и каждый раз, когда они ночуют вместе, сам готовит им ужин и завтрак, чтобы Денис не посадил себе желудок раньше времени. Денис, впрочем, все равно ворчит из-за этого: жалуется, что у Багратиона синдром Мэри Поппинс, — но завтраки послушно ест. Родители и ближайшие родственники в курсе; в курсе и Кутузов, черт его знает, откуда: Багратион в свое время тоже работал под его началом. — Он меня предупреждал о тебе, — говорит Багратион, лениво перебирая волосы Дениса. — Просил не увольнять тебя в первый же день, а присмотреться немного. Дать тебе шанс, — он фыркает. — Вот я и дал тебе шанс. На свою голову. Денис сопит. — Еще скажи, что ты об этом пожалел. Ведь хорошо же получилось. — Хорошо, — Багратион кивает. — Я что, спорю? Отлично получилось. Михал Илларионович даже и не подозревал, на что он меня подговорил. Им обоим надоедает прятаться от коллег, но пока Денис думает, как бы проинформировать всех относительно одновременно, Багратион предлагает ужасно хитрый план: при правильном исполнении новость станет бомбой. Денис, разумеется, тут же соглашается: ему нравится, когда у его коллег бомбит. Исполнение плана они назначают на утро понедельника. Багратион устраивает летучку, раздавая задания на ближайшее время; Денис проверяет фейсбук с телефона. — У меня есть идея для статьи, — говорит Соколов, пока Денис выбирает, какую фотку с шашлыков поставить на аватарку. — Межнациональные однополые семьи, — он наивно моргает, и Денис давит хохот. Багратион, похоже, тоже с трудом сдерживается. — И какие семьи ты хочешь описать? Тебе ведь интервью брать придется, — мягко говорит Багратион, и Соколов начинает рассказывать про Милорадовича, его хахаля, друзей его хахаля — там целая компания, француз и ирландец, русский и француз, русский и корсиканец — целые тома можно писать, и всех можно опросить по скайпу. Багратион внимательно слушает и дает добро; Денис уже даже не пытается сдержать хихиканье, и Багратион, сделав ему втык, выгоняет его из кабинета. Денис только рад — он на это и рассчитывал. За своим компьютером он ставит на аватарку ту фотографию с дачи, ставит Багратиона в семейное положение, проверяет с компа Барклая, отобразился ли в ленте апдейт, а после с чувством выполненного долга идет за кофе. Когда он возвращается, совещание заканчивается, и народ идет на свои места; Денис на стуле дрейфует к кабинету Багратиона. Ну все, последние спокойные минутки; кофе он допить уже не успеет.