***
Кенсей ухмылялся и воинственно размахивал кастетом. — Лиза, отруби его апперкотом! Одна из вайзардов, оставляя позади клубы пыли, со скоростью пули и задорным боевым кличем неслась на ревущее чудище. Как только её кулак встретился с костистым подбородком, произошло нечто. Огромная белая ящерица вдруг рассыпалась, словно иссохшаяся гипсовая фигурка, и на том месте, где недавно свирепствовал монстр, оказался перепуганный запыхавшийся Куросаки. — Извините… э-э-э… мне нужно в туалет! Позже перетрём! — сбивчиво оправдался он и поковылял прочь. Бум! — Эм, Хаччи… Сними-ка барьер. Хаччи удивлялся не меньше остальных и вдобавок усиленно потел от волнения, но повинно исполнил приказ Хирако. Вся группировка озадаченно проводила взглядом кряхтящего Ичиго, который, не успев подобраться толком, тут же, спотыкаясь и чертыхаясь, припустил прямиком к выходу. — Это значит, что он победил? — недоверчиво пробурчала Хиори. Ей в ответ все только растерянно пожали плечами и почесали затылки.***
Ичиго несся на всех парах. Дорога к дому вдруг показалась такой длинной и сложной, словно полоса препятствий в эстафете, и единственная мысль, которая грела сердце — он остался в живых. Но, так или иначе, кровь в венах стыла от пережитого, и стоило юноше вспомнить тот сопливый цветочный бред, его прошибал холодный пот. «Да что же это… Галлюцинации, что ли, на нервной почве? Мне нужен душ! Да, точно! Меня отрезвит ледяной душ!» На летящий в его сторону бравый кулак и азартное «Привет, сыно-о-ок!» Куросаки отреагировал обычным «Привет, пап!» и, забыв даже скинуть обувь, словно загнанный зверь, метнулся в ванную комнату. — Что это с ним? — из-за кухонной двери показалось удивлённое личико Юзу. — Влюбился, — бесстрастно ответила Карин и на всеобщее ошарашенное «Нээ?!» гордо сказала: — Добавки. «Что же это со мной творится? — Ичиго оторопело рассматривал перед собой белый кафель, пока холодные брызги хлыстали по озябшей обнажённой коже. — Залезет же дурь всякая в голову… Может, это от вездесущего тапка Саругаки у меня в голове помутилось? Или духов Иноуэ нанюхался… А может, от стряпни её?.. Буэ!» Парень не смог воспротивиться позыву и, скривившись, высунул язык. «Что, Королёк, молодость вспоминаешь?» — ехидно сказал откуда-то из недр сознания скрежещущий голосок. Тоненькое «Пик!» — это всё, что успел сказать Ичиго перед тем, как виртуозно навернуться на скользкой фасетке, запутаться в занавеске с жёлтыми утятами, закрутившись в неё под стать наряду Афины, и встретить лбом банный бортик. «Можно было и не так торжественно, но я польщён». — Убирайся из моей головы! — заорал изо всех сил Куросаки на радость спящим соседям. «Я бы с удовольствием, да вот, положение не позволяет…» — Знаю я, какое там у тебя положение… — пробурчал шинигами, карабкаясь в попытке встать на ноги. Фраза эта, на вид простая и безобидная, ненароком сгенерировалась подсознанием, но воображение тут же предательски подсунуло многоликую вариативность подобного «положения». Вот его бумажно-белое обесцвеченное отражение, приторно подмигнув, зазывно повело плечом. А вот оно, лежащее, томно прикрыв веки и сверкая из-под густых белоснежных ресниц золотым огнём, медленно облизывает небесно-синим язычком верхнюю губу и страстно сжимает в кулачках ткань простыни… — Ваах! — прокомментировал свои фантазии Ичиго, а потом его левая нога так удачно подвернулась, что окружающий мир снова пошёл кувырком, и взору предстал Млечный Путь с огромным жёлтым утёнком на Звезде Смерти. Только Ичиго собрался сгрести глазки в кучку и разогнать птичек и звёздочек, водивших хоровод над его головой, как Пустой продолжил: «Так или иначе, нужно закончить начатое…» Сказаны эти слова были надменно и бесстрастно, но это не помешало мыслям вновь вытворить величайший беспредел. Из-за блестящих в мольбе чёрных глазок с лимонно-жёлтой радужкой и розовых скуксившихся губок всё тело Куросаки бодро прошиб морозец, а рыжие мокрые вихры встопорщились и стали оптимистично напоминать помпон для черлидинга. — Что?! Что закончить?!! — вскричал юноша, не в силах терпеть с ним происходящее. «Сражение, — на удивление обходительно подсказали ему. — Нам нужно закончить сра… да что с тобой?» Но Ичиго не слышал, под бравые аплодисменты папочки и заливистый визг Юзу атлетически взбираясь по лестнице в одной лишь банной занавеске. «Спать. Заснуть. Забыться сном. И осознать наутро, что всё это — страшный сон! Да-да, кошмар! Обычный кошмар!» — лихорадочно рассуждал юноша, запрыгивая в кровать. Ночная темнота накрыла его плотным густым покрывалом, одеяло встретило привычной уютной жарой, и все силы были направлены лишь на то, чтобы забыть призрачно-белый фантом двойника, который ласково шепнул на ухо: «Сладких снов»…***
— О, лёгок на помине… — пронеслось на краю слышимости, и Ичиго попытался разлепить глаза. Наверное, он был искренне рад, что не видит сейчас в зеркале своего лица, поскольку оно точно имело на себе след, похожий на тот, который обычно оставляют на лицах грандиозные попойки. Перед глазами всё плыло и покачивалось, но взгляд медленно, но верно, сфокусировался на чём-то мутном и белом, напоминающем лицо… Такое знакомое лицо… — Ты как? Встать можешь? Выражение первобытного ужаса застыло в облике Куросаки. В обычной ситуации он силой своей шинигамской поклясться бы мог, что слышал сочувственные нотки в двойственном дребезжащем голосе, если бы сейчас его не интересовало совсем другое. За спиной Пустого роились и сверкали звёздочки на лилейном бледно-розовом фоне. Аура притягательности и обаяния заставляла толпы мурашек беспорядочно сновать по всему телу. — Мамочка… — только и смог вымолвить Куросаки. Он не знал, как себя вести. Не знал, что нужно делать, когда каждое движение твоего злейшего врага прослеживается словно в замедленной съемке и отдаётся каким-то сладким еканьем в груди. Ичиго сейчас был готов даже поверить в то, что в обычно зло сощуренных глазах на миг промелькнули искры беспокойства… Никогда ему ещё не было так плохо от посещения собственного внутреннего мира. Будто опомнившись, Холлоу прокашлялся, приосанился и выудил из-за спины меч. Куросаки, нелепо распластавшийся по стене перевёрнутого здания, сглотнул и покрылся испариной. — Ты жалок, — словно тщательно отрепетированную, выдал Пустой эту фразу. Остриё Белого Зангетсу опасно сверкало в каких-то миллиметрах от носа. — Поэтому я займу твоё место… Которое по праву… принадлежит мне… Я… Я убью… С каждой запинкой лезвие меча вздрагивало всё сильнее и сильнее. Оцепеневший Куросаки не верил в то, что видел. Пустой как-то беспомощно жмурился, будто пытался побороть в себе порыв отвернуться или, заливаясь горючими слезами, броситься прочь; гарда в его руке дрожала, как осиновый лист. — Моя цель… захватить твоё тело… — и тут-то случилось невероятное. После этих слов Холлоу зарделся, как красна девица, мелко задрожал и… и швырнул своё оружие куда подальше, только и было слышно печальное позвякивание. — Я не понимаю, что происходит! — рухнув на колени перед шинигами, раздосадовано вскричал он. — Что это за чёртовы белые лилии? Какого чёрта они появляются возле тебя?! Какого чёрта и откуда взялись эти пресловутые блёстки?! Скажи, я спятил? Я спятил, да?! Сидящие друг напротив друга, нос к носу, одинаково перепуганные и одинаково сконфуженные, юноши осоловело смотрели друг другу в глаза. Пустой, кажется, уже находился в абсолютной панике, поэтому истерично сжал плечи Ичиго и хорошенько того встряхнул. — Скажи хоть что-нибудь! — Ты такой красивый! — тут же выпалил Ичиго без понятия, что творит. Можно было уверенно считать, что Пустого эта фраза пронзила не хуже лезвия катаны. Он сильно вздрогнул, и все небоскрёбы внутреннего мира синхронно с ним вздрогнули с глухим «ту-дум». — Если что, это всё ты! — говорили дрожащие белые губы, пока дрожащие белые руки неистово срывали чёрное косоде с лоснящейся дрожащей груди. Все действия, все движения — всё смешалось в суматохе и торопливости. Сдалека можно было подумать, словно они так дерутся, правда, как маленькие дети — толкаясь и неуклюже размахивая руками. Продолжалась эта ахинея ровно до того момента, пока Ичиго не надумал выкрикнуть надрывное: — Будь моим! — и смачным поцелуем поставил в этом предложении жирный восклицательный знак. Нечто, не поддающееся описанию, случилось далее, а затем в поднебесье взвился громкий сладостный стон.***
— И долго он так лежит? — С ним точно всё в порядке? — Мне кажется, он умер… — Да ладно, дайте человеку подрыхнуть! — задрав правую переднюю лапку, воинственно заявил Кон, ставший прямо на щеку Куросаки. Группка друзей, склонившихся над дебилковато улыбающимся лицом Ичиго, дружно вздохнула и освободила место подле кровати. — Если вдруг появятся какие-то изменения, сразу же проинформируй нас. Понял, Кон? — повелительным тоном спросила Кучики, задержавшись в дверях. — Понял-понял, сестрёнка, — мило улыбаясь, ответил игрушечный львёнок. Однако стоило двери захлопнуться, как улыбка тут же сползла с его плюшевой мордочки. — Это последний раз, когда я прикрываю твою задницу перед Рукией-тян. — Строго сказал Кон бессознательному телу Ичиго, накладывая побольше подушек на то место, где на одеяле виднелся многозначительный бугор.***
— Ичиго… — Мм? — Вот скажи, мы здесь одни? — Одни… — Вокруг пусто? — Пусто… — Тогда какому идиоту сейчас вздумалось так трогательно играть на пианино? Ичиго безмятежно смотрел на проплывающие мимо облака, а Пустой, удобно примостивший голову на груди, отсчитывал удары его сердца. Их окружала мелодия такая же беззаботная и романтичная, как и мысли. — Может, аниматоры с жиру бесятся?.. — это последнее, что успел прошептать Куросаки пред тем, как окунуться в спокойную дрёму. Пустой сначала недоумённо посмотрел на его лицо, а потом, впрочем, тоже закрыл глаза, изведённый сладкой истомой. И только немые здания стали свидетелями того, как некий черноволосый мужчина, сверкнув стёклами солнцезащитных очков, аккуратно опустил крышку рояля и с чувством выполненного долга растворился в воздухе, словно призрачная фата-моргана.