Outlast: «Секретные материалы»

Кто из фанатов игры «Outlast» не знаком с делом № 196? Да-да, это самое досье обожаемого многими персонажа – Эдди Глускина. Казалось бы, что тут можно еще сказать, когда фанфиков о самом горячем женихе всей погрязшей в крови и насилии психбольничке больше, чем о других персонажах вместе взятых? Однако, начитавшись всевозможных рейтинговых историй, где фигурирует незабвенный Глускин, у меня появился неожиданный вопрос: а настолько ли он сексуально озабочен и испытывает ли жесткий сперматоксикоз на самом деле? Складывается впечатление, что под действием творческой фанатской фантазии Жених превратился в вечно неудовлетворенного, повернутого на сексе мартовского кота, который рыщет по закоулкам Маунт-Мессив, уже не зная, извиняюсь за выражение, кого бы трахнуть. Или чтобы его кто-нибудь поимел. Эдди Глускин - самый оргазмический, страдающий невероятной гиперсексуальностью маньяк из «Outlast», который готов в любое время дня и ночи кому угодно «вставить», да желательнее, чтобы поглубже, подольше и поэпичнее. А никому не приходило в голову, что он, может быть, вообще-то психически нездоровый импотент? Отсюда и вся его агрессия, неконтролируемая, припадочная ярость, псевдосексуальная одержимость «семьей» и продолжением потомства, выражающаяся в особом садизме и издевательстве над своими жертвами, при дополнительном стимулировании всех его подсознательных мотивов, извращенных фантазий и жутких комплексов морфогенетическим кондиционированием. Ведь по ходу игры, за исключением некоторых провокационных и эротических «поглаживаний» в районе паховой области и бедер у своих жертв, нет никаких сведений или даже намеков, что Эдди проводил ритуальные «операции» над своими «невестами» именно ради полового акта. Ни с одной из своих невест он так и не вступил в физическое сношение, мотивируя это всем известной фразой: «Прости, дорогая, но любовь не для всех». Можно, конечно, предположить, что разработчики вдруг «застеснялись» вводить какие-нибудь дополнительные сцены сексуального характера, уже зная, что создали невероятную «гремучую смесь», способную убить любую цензуру и снести к черту все моральные устои. Но при этом непонятно, что им мешало «подбросить» в руки заядлого, ищущего острых ощущений геймера еще одну голубую папочку, где бы недвусмысленно отмечалась гиперсексуальная озабоченность Глускина, который бы сношался со всем, что рядом движется, пищит и шевелится под предлогом брачной ночи. А что не шевелится… ну, в общем, все поняли. Поэтому захотелось поразмыслить на эту тему, еще раз перечитав построчно известное личное дело, а также обратить внимание на сходство Глускина с поведением известного маньяка А. Р. Чикатило, изучение личности и преступлений которого породило целый «феномен Чикатило» среди тех, кто занимается расследованием и разбором серийных убийств. Из краткой личной биографии Глускина известно, что в детстве он имел «жесткий насильственный сексуальный опыт». Далее даются сведения, что когда его лечащий врач Гаррет Сноу показывал ему фотографии, «сделанные его отцом и дядей, его реакция была смесью смеха и злости». Первое, что приходит в голову - это предположение, что собственный отец и дядя подвергали ребенка каким-то извращенным сексуальным действиям, были садистами-педофилами, которые его всячески унижали, может быть, избивали и регулярно насиловали. Но одновременно появляется еще одна мысль. А что, если на фотографиях, которые показывал врач, вовсе не изнасилованный мальчик Эдди в балетной пачке или подвенечном платье с бесстыдно раздвинутыми ногами, а его многочисленные сексуальные промахи с женщинами? Отец и дядя, стараясь воспитать из него настоящего мужика, принудительно заставляли его, подростка, вступать в сексуальную связь с женским полом, бесконечно, очень требовательно и грубо талдыча ему о семье, наследниках, мужском предназначении, а когда у него «не получалось», всячески издевались над ним, порицали, насмехались, избивали, унижали его мужское достоинство. Мол, не мужик, тряпка, ничтожество и т.д. Тем самым создавая невероятно глубокий, агрессивный, зацикленный на размножении и продолжении рода комплекс, который с течением времени только усилился и все более калечил душу. Кстати, о гомосексуальных пристрастиях Глускина, даже если они у него были, нам также ничего из документов неизвестно, но оно активно поощряется любителями «слэш-перчинки», которые не могут упустить из своих сетей такого колоритного и мощного персонажа, когда сама атмосфера «Аутласта» и кое-какие эпизоды из самого геймплея к этому очень сильно располагают. Даже если оставить версию того, что отец и дядя насиловали юного Эдди, то, скорее всего, устойчивого гомосексуализма и тяги к мужикам у Глускина в дальнейшей жизни, если следовать по его краткой биографии, не возникло. Но, несомненно, этот факт оставил очень приличную травму в его мозгах и мог также повлиять на его половую систему, вызвав отнюдь не подвиги неугомонного Геракла на сексуальной ниве, а наоборот, еще большую импотенцию и, следовательно, еще большую озабоченность тем, что он не сможет иметь своей нормальной семьи. То есть, из-за своей физической и психической неполноценности не получит ту идеальную ячейку общества, которую он рисовал в своем воображении, опираясь на впечатления от прослушанных песен или виденных им мыльных опер и мелодрам, где есть любимая мамочка, любимый папочка и любимое чадо. Воспитываясь в неполноценной семье, в ежовых рукавицах, с дополнительными издевательствами относительно интимной жизни, Эдвард испытывал острый дефицит женской ласки, что для мальчиков не менее важно, чем для девочек. Возможно, что мать или умерла, или оставила его. Разница не имеет особого значения. Главное, что, скорее всего, это событие произошло еще в раннем детстве, поэтому у него запечатлелся смутный и расплывчатый образ идеальной женщины, в первую очередь, как заботливой, честной и любящей матери, замену которой ему необходимо найти. Затем на этот вскормленный детскими фантазиями и мечтами образ наложились впечатления от песен, фильмов и т.д., пропагандирующие представления о благополучной и полноценной семейной идиллии. В одной из своих реплик в мастерской он говорит: «Мне нужна семья, наследие. Стать отцом, которого у меня никогда не было. Я никогда не допущу, чтобы что-то случилось с нашими детьми. Ничего такого, как…» Эти слова можно расценивать одновременно, как и желание стереть из своей памяти все, что связано с издевательствами отца, и то, что ему никак не удавалось реализовать в своей жизни с женщинами. Далее, в личном деле Глускина читаем следующее: «Он отказывался обсуждать свои жертвы. Когда я показал рисунки убитых женщин, он не признавал, что они были мертвы или изувечены». [см. илл. 1] Зачем Эдди убивал этих женщин? И почему он отказывался признавать их своими мертвыми жертвами? Скорее всего, пытаясь как-то решить терзающую его изнутри, словно лютый зверь, проблему, Эдди старался все-таки создать семью, отчаянно стремясь найти среди дам ту подходящую по всем параметрам хорошей и здоровой роженицы женщину, которая бы заодно решила и его проблему с потенцией. То есть, упорно искал ту, с которой у него «все получится», сознательно или подсознательно отрицая, что все поражения и неудачи заключены в нем самом. Он хотел быть заботливым, галантным, внимательным и нежным. Даже шил идеальное свадебное платье. Но, как известно, это на мужскую потенцию, дисфункцию, а также многочисленные «бзиги» и комплексы в голове не влияет. И как только дело доходило до «главного», тут он просто срывался с цепи, калечил, убивал и потрошил с особой жестокостью, пытаясь самого себя убедить в том, что у него ничего не получается не потому, что он - неполноценный, импотент, больной калека и т.д. А потому, что ему снова попалась не та женщина - вульгарная, грубая, недостойная дрянь и шлюха, которая не способна возбудить и любить мужчину так, как он это себе представляет. Это она виновата, а не он. Это она такая неполноценная, извращенная, а не он. Поэтому и не заслуживает ни любви, ни жизни. Отсюда особая кровавая жестокость и отсутствие какого-нибудь раскаяния за совершенные неоднократные убийства. Вполне возможно, что когда у Глускина не шел половой акт, женщины могли над ним подшучивать, ёрничать, вставлять свои любимые женские «шпильки» из серии: «Ты же вроде взрослый, состоявшийся мужчина, а «инструментом» своим пользоваться так и не научился». Что и приводило его в немедленный и неконтролируемый гнев, заканчивающийся хладнокровным и изощренным по своей кровавости убийством. За его немаленькую жизнь (ведь по документам Эдди к началу событий игры больше сорока лет) у него мог быть даже тот случай, когда полюбившаяся ему женщина изменяла ему и ушла к другому мужчине, выведав о его трудностях в области секса. Поэтому в его и без того расшатанной и изнасилованной психике все больше стал утверждаться и доминировать образ «бесстыдной и вульгарной шлюхи», который он так ненавидел и всеми силами стремился истребить, все не оставляя попыток найти то невинное, нежное и любящее создание, которое сделает его, в конце концов, счастливым. С этой девушкой он сможет почувствовать себя настоящим мужчиной и добропорядочным семьянином. Но это были всего лишь иллюзии в его воспаленном и отравленном суровой реальностью мозге. И они все больше вступали во внутренний конфликт с еще одной навязчивой и убивающей его личностей идеей: «Все женщины – тотально шлюхи, бессовестные существа, и в них нет идеала, поэтому не заслуживают шанса на исправление». Два прямо противоположных посыла или паттерна, которые сводили его с ума при наличии проблем с сексуальной жизнью. Даже попав в Маунт-Мессив, Эдди не оставлял свои (кстати, стимулируемые химией, электричеством и прочими «прелестями» кондиционирования) навязчивые идеи, поджидая лишь удобного случая, когда он сможет продолжить свои насущные поиски. Когда же он столкнулся с неожиданным препятствием в виде того, что в больнице не оказалось женщин, он решил преодолеть его путем проведения своих «операций», поэтому отрезал мужские половые органы, пытаясь создать подобие «женского лона», отрезал у трупов кожу, чем-то набивал ее и пришивал, стараясь симулировать женскую грудь. [см. илл. 2] Осознавал ли он тщетность подобных попыток создать идеальную женщину, способную выносить его ребенка? Если и осознавал, то очень-очень смутно, на грани связи с реальностью, потому что в этот момент его личностью практически полностью управляло вскрытое морфогенетическим кондиционированием подсознание - «Оно», которое, как известно по дядюшке Фрейду, стихийно, яростно и сексуально направлено. Но сексуально не в плане совершения именно физического акта, а в плане достижения некоего чувства эйфории, удовольствия, похожего на очень сильный оргазм, при совершении насильственных и смертоубийственных действий. Вполне вероятно, что в какие-то моменты до Глускина «доходило», с кем он вообще имеет дело, что переделывать мужчину в женщину бесполезно, залитая кровью циркулярная пила бессильна, и он лишь множит собственные неудачи. Но это выливалось еще в большую агрессию и желание вырезать всех, кто буквально попадался под руку (ибо они все - «непотребные, лживые, конченые шлюхи»), наводя тем самым леденящий ужас даже на привыкших к насилию остальных психов. Чем все закончилось известно. Эдди проблему с потенцией и продолжением рода так и не решил, а остался висеть под потолком спортивного зала с разбитым сердцем, несбывшимися мечтами и огромной железкой в проткнутых кишках. [см. илл. 3] Теперь попробуем провести некоторые параллели с одним из самых громких и жестоких реальных маньяков-душегубов – А. Р. Чикатило. И у Глускина, и у него было тяжелое, наполненное негативом, унижением и пренебрежением детство с издевательствами, на которые было трудно или невозможно дать отпор. Они подавляли свою естественную реакцию на происходящее – агрессию, обиду, ярость, тем самым усугубляя свое состояние, как физическое, так и духовное. А на своих жертвах они вымещали все свои неудачи, месть или же вновь переживали все не заживавшие травмы прошлого, воспроизводя их снова и снова, выплескивая всю накопившуюся злобу в виде совершения актов насилия, причинения увечий, приводивших к жуткой смерти попавших в их руки людей. И при этом считали, что творимое ими зло оправдано, жертвы сами виноваты в своей страшной гибели. Во время своих зверских убийств они оба пытались решить на бессознательном уровне свои не столько сексуальные, сколько психологические проблемы, связанные опять же с женщинами, которые становились объектами настоящей охоты. Кроме того, известно, что Чикатило не гнушался применять насилие и в отношении мальчиков, когда они подворачивались под руку, и рядом не оказывалось подходящей на роль жертвы женщины. А Глускин по той же самой причине использовал психов-мужчин на своем «операционном столе». По своей натуре они одиночки, интроверты, эпилептоидные психопаты, которые «заводятся» с полуоборота, взрывные, эксплозивные, без внутренних «тормозов». Свои деяния они помнят более или менее отчетливо, но при этом считают внутренне, в глубине души, что поступают правильно, что так и надо! Также можно выделить, как общие черты, резкий перепад эмоций, их поверхностность, лживость, напускную вежливость, галантность и интеллигентность, дефицит чувства вины, совести, импульсивность, потребность в острых ощущениях, которые может дать только насилие с неким сексуальным подтекстом и кровью. Для достижения своеобразного извращенного оргазма при слабой эрекции (или даже при ее отсутствии) они оба использовали манипуляции с оружием или чем-то, что может причинять боль и страдания, нанося удары и увечья именно в районе половых органов своих жертв. Чикатило из-за импотенции использовал вместо члена нож. У Глускина была заточка и циркулярная пила, с помощью которой он, не церемонясь, разрезал и потрошил, как мясник на бойне. [см. илл. 4] Оба получали самое настоящее наслаждение от страданий жертвы, ее истязания, подчинения, надругательства. Стоны и мольбы лишь усиливали удовольствие от убийства, вводя в практически неконтролируемую эйфорию. Они оба впадали в экстаз, под которым в психиатрии понимается болезненно-восторженное состояние, исступление. Отсюда такая звериная жестокость, отсутствие связи с реальностью и полная неадекватность. У Глускина это выражалось в том, что он мужчин принимал за женщин и пытался избавить их от «вульгарностей», игнорируя все законы природы и действуя как будто в полусне. «Мы встречались раньше? – говорит он, встречая испуганного Вейлона Парка. - Я знаю. Я где-то видел тебя… Может быть, до того, как я проснулся. Хотя сейчас это похоже на сон – быть с тобой. Позволь же мне наполнить тебя». Как известно, свою злость, бешенство, нереализованный сексуальный потенциал Чикатило срывал на половых органах жертв, так как видел в них причину своих несчастий. Он уничтожал то, что олицетворяло для него недоступную область сексуальных связей, отсутствие которых для него являлось источником глубоких психотравм. Отрезая половые органы мальчиков, вырезая матку у женщин, как бы символически наказывал и себя за полную импотенцию. И ни разу у него не промелькнуло чувство раскаяния или жалости к своим жертвам. У Эдди Глускина также заметно это явное зацикливание на полой зоне своих «потенциальных невест»: «Ближе… Я могу. Ах, запах моего любимого «гнездышка». Дорогая, ты от меня не спрячешься». Далее шли всякие интимные прикосновения, без всяких намеков на совершение сексуального акта. [см. илл. 5] Кстати, их обнаженный и подчиненный вид его никак сексуально не возбуждает и не вызывает потребности совершать какие-то сопутствующие действия с желанием вступить именно в половую связь. Он испытывал удовольствие иного рода. А когда жертвы-мужчины начинали умолять его не причинять им боль, не разрезать, не убивать, это расценивалось им как открытое презрение к его собственной неполноценности, невозможности зачать ребенка, поэтому он тут же срывался на ярость: «Ты сдалась. Уродина, ты отказалась от любви. Ты даже не достойна того, чтобы тебя зашили. Лежи и подыхай в крови». Сам вид крови и насилия приводил его в еще большее возбуждение, усиливая потребность во все большем количестве жертв, так как благодаря этому он испытал сильнейшую психическую разрядку, как будто на время освобождался гнетущих его «внутренних цепей». И если бы не несчастный случай, приключившийся с ним во время погони за Вейлоном Парком, он бы не остановился ни за что, испытывая все более сильную, практически наркотическую, зависимость от чужих мучений и кровопускания. Но не от секса как такового. Поэтому все его невероятные и бесконечные сексуальные подвиги с партнерами обоего пола на страницах Книги Фанфиков - это, по сути, рожденный его поклонниками фанон, который, конечно, вносит еще больше остроты и напряжения в его запоминающийся образ, который до сих пор не дает покоя фантазии фикрайтеров. Безусловно, все написанное выше можно посчитать всего лишь теорией, рожденной путем рассуждений и рассмотрения весьма ограниченных источников информации об этом персонаже. А не истиной в последней инстанции, которой следует свято следовать. Поэтому, как всегда, автор может внести свое понимание того, как и с кем представлять неугомонного Жениха Всея Аутласта.