Потеряв голову

Было ли ему страшно? Было ли ему одиноко? Было ли Юкитеру настолько плохо, чтобы кинуться в объятия первого, кто постучит в его дверь, дабы получить хоть немного тепла – тепла настоящего, тепла живого, тепла доброго? Тепла верного? Похоже, что Юкитеру действительно было настолько плохо. Он совсем потерял голову – из-за страхов, из-за боли, из-за всего того, что видели его глаза, слышали его уши, произносили его губы… Того, чего касались его руки, постепенно все больше и больше обагряясь – еще совсем немного, но Юно скоро это исправит. По-настоящему потерял голову. - Акисе… Пожалуйста, прошу тебя… Дрожащими губами просил он, болезненным взглядом, все еще живым, но уже подернутым пеленой – и улыбался, улыбался глупо и несуразно, словно это могло помочь. - Ты же понимаешь, Акисе? – увереннее, увереннее обнял, прижался, вздохнул – и будто за мгновение успокоился, потянулся к бледным губам. «Пожалуйста». Он только что предложил себя, и это было так… Жестоко. Не зная, не догадываясь, даже не думая и, похоже, действительно не боясь потерять – это было очень жестоко, и Ару чувствовал, как полыхает его грудная клетка. Полыхает огнем не светлым и путеводным, нет – огнем жгучим, жестоким, не в меру болезненным. Взгляд малиновых глаз всегда лукав, и по ним ничего нельзя понять, в них ничего нельзя увидеть, а тем более – такому слепцу, как Юкитеру. Схватить? Опрокинуть на пол? Нависнуть сверху? Легко и неожиданно, без последствий… Обнять ладонями лохматую голову, приблизиться, замерев в паре мгновений… - Не играй в такие игры со мной, Юкитеру. Я могу и не сдержаться, - прошептал Акисе в самые его губы, чувствуя теплое, сбивчивое, нездоровое дыхание на своих обескровленных, но не смея сделать что-то большее. У слепцов есть право на ошибку. У Акисе же его не было – и он просто отпустил, хитро улыбнувшись, как и всегда. Сердце болело, но теперь куда сильнее.